Никто не хочет быть один

      Канада – замечательная страна. Джеймсу нравились местные города, спокойствие и приветливые люди. Пожалуй, он бы с удовольствием остался в одном из этих городов навсегда, будь у него возможность, но на подобное он и не надеялся, благодаря жизнь уже за то, что она позволила провести здесь почти год. И он был явно не худшим в жизни Барнса.       Деньги, позаимствованные у некоторых нечистых на руку личностей, позволяли не экономить на домах и гостиницах, и мужчина успел забыть, что такое неудобные диваны.       Они с Вандой все реже претворялись супругами, куда чаще склонялись к варианту брата и сестры. Это стало привычным, равно как и бронировать соседние номера в отелях по электронной почте или телефону – завести наконец сотовые они тоже решились. Это оказалось вполне практично.       В Эдмонтон* они приехали всего на неделю, намереваясь после на месяц залечь на сельской вилле в ста километрах от города. Пока же Джеймс третий день наслаждался инди-роком в баре на первом этаже отеля и подбирал следующего преступника, чей счет должен был вскоре уменьшиться.       На четвертый день он собирался заняться тем же, но около шести вечера раздался стук в дверь.       – Ты не занят? – Ванда робко улыбнулась, заходя в номер следом за шумно топавшим Стивеном, который тут же потянул ручки к Джеймсу. Пришлось взять его на руки.       – Вроде нет, – мужчина пожал плечами, опускаясь с ребенком в кресло. – Проходи.       Он вопросительно выгнул бровь, увидев в руках девушки сумку, которую Максимофф почти сразу поставила на столик. Внутри оказались игрушки и детские книжки.       – Посидишь с ним вечером? – она улыбнулась шире. – У меня, вроде как… свидание, – Ванда неловко повела плечами, отводя взгляд.       Барнс остался спокоен. Он задумчиво кивнул, усаживая Стивена удобнее, и чуть прищурился, наблюдая, как мнется девушка напротив.       – Уверена, что тот человек безопасен? – голос Джеймса звучал ровно. Даже непривычно ровно.       – Да, конечно, – Максимофф выдохнула с облегчением. – Просто… один из постояльцев. Пригласил поужинать, когда мы гуляли со Стиви в парке днем. Не волнуйся, я постараюсь вернуться ко времени, когда ребенка пора будет укладывать спать.       Мужчина кивнул еще раз и подмигнул мальчику, когда тот с улыбкой продемонстрировал ему нового игрушечного лисенка.       – Без проблем, можешь не спешить. Я свободен и мне нравится с ним сидеть, серьезно.       – Тебе не обязательно…       – Я же сказал – без проблем.       Ванда, помедлив, согласно улыбнулась. Барнс краем глаза наблюдал за тем, как она раскладывала принесенные игрушки, устало покачал головой, выслушивая, что нужно заказать на ужин Стивену, отложил в сторону книгу, которую девушка начала читать малышу вчера, чтобы продолжить чтение вечером, и даже согласился собрать наконец купленную месяц назад железную дорогу, распаковать которую до сих пор не нашлось времени.       – Справишься ведь? – Максимофф вопросительно выгнула бровь.       – Я лучший наемник, Ванда. Я шпион. Я вожу за нос Гидру два с половиной года. И я в состоянии справиться с ребенком один вечер, не угробив его и себя, правда, – Барнс искренне надеялся, что вложил во фразу достаточно шутливости, хотя, на самом деле, веселья в нем было на порядок меньше, чем в любой другой день.       – Надеюсь.       Она еще раз осмотрела заставленный игрушками столик, будто проверяла, не забыла ли чего, и только после, поцеловав Стивена в пухлую щеку, вновь бросила мимолетный взгляд на Джеймса.       – Тогда я пойду.       Барнс не останавливал ее. Окликнул, только когда Ванда коснулась ручки двери:       – Эй, – он мягко улыбнулся. – Надень красное платье. Оно идет тебе.       – О… – девушка смущенно потупилась. – Ты прав, пожалуй. Спасибо.       Дверь тихо закрылась. Джеймс медленно выдохнул, прикрыв глаза, и зарылся пальцами в отросших волосах, ероша их. Стив легонько дернул его за рукав.       – Куда пошла мама? – растерянно спросил он, как-то жалобно округляя глазки.       – Маме просто надо отдохнуть. Она заслужила ведь, – мужчина осторожно пересадил мальчика на пушистый ковер и устроился рядом сам, придвигая к себе коробку с железной дорогой. – А мы с тобой займемся этим, не против?       Стивен мотнул головкой, но выражения лица не изменил.       – Маме плохо с нами? – Барнс вздрогнул от того, как по-взрослому звучал вопрос ребенка, которому и трех еще не было. И задумался.       – Мама тебя любит, – тихо ответил он через минуту. Обычно детей успокаивает эта фраза, но, похоже, Стив относился к категории каких-то неправильных детей. Или же просто возраст «почемучки» наступил.       – А тебя мама любит?       Улыбка постепенно сползла с лица мужчины. Он притянул к себе ребенка, целуя в вихрастую макушку.       – Никогда не спрашивай у нее этого, Стив, – прошептал он, выпуская мальчика из рук. – Давай лучше соберем железную дорогу.

* * *

      – Ты прекрасно выглядишь, Николь, – Алекс улыбнулся Ванде и протянул ей руку. Она смутилась лишь немного, вкладывая пальцы в его ладонь, и покраснела только после того, как он коснулся ее кисти губами.       – Спасибо, – Максимофф осторожно придвинулась ближе к столу, открывая меню. – Ты мне льстишь.       – Да ни капельки, – мужчина коротко рассмеялся. – В том, что ты безумно мило смущаешься, тоже нет ни капли лжи. Выбрала, что будешь заказывать?       Девушка остановилась на ростбифе и греческом салате, а выбор вина оставила Алексу. С Джеймсом они вина не покупали ни разу, только иногда позволяя себе пару бутылок пива вечером, когда удавалось выбрать тихое место и очень хотелось расслабиться. Правда, в такие вечера Ванда ни разу не надевала красное платье, а вместо весьма дорогого ресторана они сидели на диване и смотрели черно-белые фильмы. Эти моменты заставляли Максимофф чувствовать себя почти счастливой.       – Отец Стива погиб в Ираке, – с сожалением отвечает она на осторожный вопрос Алекса о том, почему она здесь с сыном и братом, а не мужем. Сожаление Ванды настоящее – просто потому, что отец Стива действительно погибал столько раз, что хватит на два десятка человек. И каждый раз по-новому. Ей так больно помнить все эти смерти, что сжимается сердце.       – Я всегда с братом. Никто не сможет позаботиться обо мне так, как он. И он любит Стиви, – Максимофф ослепительно улыбается мужчине, когда речь заходит о том, не хотела бы она однажды переехать и начать наконец новую жизнь. В ее глазах – льды Антарктиды в тот момент.       Ей, все же, немного интересно слушать о бизнесе Алекса, который оказывается владельцем сети компьютерных салонов, но только потому, что он много где побывал. Ванда хотела бы поддержать беседу и рассказать о всех тех бесчисленных городах, которые видела она, но приходится лишь играть восторг и помнить о том, что она сегодня Николь и всю свою жизнь провела в Сент-Джонсе, а тут только затем, чтобы поддержать брата, ведь у него завтра важное собеседование. Это очень мило с ее стороны – так считает Алекс.       Он проводит ее до номера и смотрит так, словно просит разрешения, прежде чем поцеловать. У его губ – вкус вина, которое они пили до того в ресторане, у него горячие ладони, почти целомудренно лежавшие на талии все время поцелуя. И это не так уж плохо.       Алекс зовет ее прогуляться по оранжерее, которая находится на последнем этаже отеля, утверждает, что там прекрасные цвета, и прогулка займет не более получаса. Ванда смотрит на тонкие наручные часики и убеждается, что она, все же, успеет до девяти и уложит Стивена сама, потому соглашается. Алекс радуется и вновь говорит, что она прекрасна.

* * *

      – Ванда! – шипит Джеймс, стучась в дверь ее номера в пятый раз. На часах уже полночь, и Барнс готов разорвать Максимофф в клочья за безалаберность и потерю чувства времени. Дозвониться он ей так и не смог – абонент, мать его, вне зоны доступа.       Мужчине приходится заплатить горничной, чтобы она посидела со Стивеном, хоть он и спал уже, пока сам он прочесывает отель и близлежащие кварталы вдоль и поперек. Ванда словно провалилась сквозь землю.       К трем часам ночи он возвращается обратно в номер, включает ноутбук и взламывает камеры слежения отеля. Джеймс забывает даже злиться, когда в режиме быстрой перемотки смотрит, как девушка ужинает с высоким шатеном, а после целуется с ним в коридоре – в каких-то пяти метрах от Барнса, только к тому моменту осилившего сборку железной дороги. И напрягается он действительно только после того, как запись обрывается у оранжереи. То, что было дальше, кто-то стер.       До пяти утра он рыщет по оранжерее, надеясь найти хоть какие-то следы. Их нет.       Когда за окном светает, Джеймс пробивает по базам данных спецслужб Алекса Рональда Ричардса и почти с ужасом осознает, что его личность – такая же бутафория, как Нил и Николь Льюисы, придуманные Барнсом и Максимофф. Больше никакой информации нет. Джеймс почти готов взвыть вслух.       Он мечется между тем, чтобы снова вызвать горничную, чтобы та посидела со Стивом, пока он будет предпринимать хоть что-то, и тем, чтобы остаться с ним самому, стараясь уберечь хотя бы ребенка, когда сотовый на тумбочке верещит звуком банджо, извещая о новом текстовом сообщении.       «Парк Форест Хайтс, полдень. Не пытайся пристрелить меня из засады, щенок, если не хочешь получить назад свою девчонку по кускам,» – пишет абонент с зашифрованным номером телефона. Джеймс прекрасно знает, кто это.

* * *

      Большие зеркальные темные очки смотрятся на Рамлоу нелепо, но прохожие, кажется, считают, что в июльскую жару закрытая водолазка Барнса и перчатки – куда больший идиотизм. Они сидят на одной скамейке, и Джеймс каждое мгновение уговаривает себя не задушить гидровского ублюдка прямо здесь. Его сдерживает только то, что Ванда сейчас у агентов под началом Рамлоу.       – Что-что ты он меня хочешь? – мужчина морщится и смотрит на Брока так, словно тот сошел с ума и теперь бредит.       – Тебе что, совсем мозги выжгли, раз с первого раза не понимаешь? – Рамлоу насмешливо растягивает слова, и ладони у Джеймса зудят пуще прежнего. – Я хочу флешку, которая сейчас у Черной Вдовы – Наташа Романофф, ты ведь знаешь ее, не придуривайся, я твое дело от корки до корки выучил. Видишь ли, мне перед ней светиться – не резон, все прикрытие рухнет, да и непростая она баба... А задание выполнить надо. Вот я и подумал, что Зимний Солдат будет рад помочь старому товарищу, по дружбе. А, Солдат? – он сверкает глазами откровенно вызывающе. Провоцирует, дразнит, проверяет выдержку. Барнс не намерен поддаваться.       – С чего ты взял, что я соглашусь? – звучит совсем глухо. – Я могу послать тебя к черту и уехать. Снова. А могу пристрелить прямо здесь и, поверь, полиция меня не поймает.       Рамлоу смеется, хлопает ладонью по колену, смотрит ехидно на бывшего Зимнего Солдата поверх своих дурацких очков и шипит почти по-змеиному:       – Валяй, щенок. Стреляй в меня. А твою девку пустят по кругу, прежде чем разрезать на куски. Мои ребята уже в предвкушении.       У Джеймса холодеет все внутри, пусть лицом он и остается совершенно спокоен. Он хорошо знает Брока Рамлоу и то, как он любит причинять боль людям. Барнс готов поклясться, что описанное – лишь десятая часть того, что придумал этот ублюдок на случай несогласия.       – Я так понимаю, Пирс не в курсе? – Джеймс гнет брови вопросительно, хотя, ответ он знает и так. – Иначе бы ты просто убил ее и ждал, когда я сам приду к тебе, чтобы отомстить.       – Догадливый малый, – Брок кивает. – Пирс не в курсе. Пообщаться с тобой – моя инициатива. Ну да отложим дружеские беседы на после, Солдат. Сделаешь то, что я хочу, или будешь ждать, когда я начну возвращать тебе мутантку? Какой палец хочешь получить первой бандеролью?       Барнс скрипит зубами и сжимает бионическую руку так, что сервоприводы заходятся истерическим гулом.       – Ну-ну, успокойся, – Рамлоу хмыкает. – Черная Вдова все еще в городе. И я даже дам тебе адресок ее лежки. Тебе нужно будет только наведаться к ней и забрать то, что мне нужно. Заметь, я столь добр, что даже не прошу ее голову в придачу. Сможешь даже трахнуть ее по старой память – я же знаю, что между вами было.       Джеймс считает до десяти, чтобы успокоиться. Это помогает слабо, но он, все же, кивает. Он бы принес Рамлоу и кусок лунной породы прямо из кратера Созиген**, лишь бы с Максимофф все было в порядке.       – Тогда у тебя три дня, – Брок заметно расслабляется, получая согласие. – А после, если не принесешь мне флешку… Ты знаешь, что будет. Я не сглуплю в этот раз и убью ее раньше, чем ты положишь охрану, парень.       Барнс забирает у бывшего куратора лист блокнота с адресом и номером телефона. И смотрит вопросительно.       – Номер для связи со мной. Напишешь сообщение, как только найдешь то, что я хочу, и я сообщу, где совершим обмен.       – Если за это время ты причинишь ей боль или посмеешь подойти к ребенку, ни тебя, ни Гидру ничего уже не спасет, – ровно обещает Джеймс, пряча листок в карман джинсов.

* * *

      В захудалую квартирку, где отсиживалась после задания Наташа Романофф, Джеймс приходит тем же вечером. Она даже не выглядит удивленной, видя его на пороге в полном обмундировании и с винтовкой за плечами.       – Ты жив, – констатирует рыжеволосая, улыбаясь; пистолет в ее руках направлен Барнсу в лицо. – Впрочем, я знала. Когда ты ломаешь шеи бионической рукой, синяки весьма характерные. Щ.И.Т. вычислил тебя еще в Гамбурге, но ты сумел ускользнуть. Не теряешь навыков.       – Я рад, что с тобой все хорошо, Наталья, – и он не врет. Он и правда испытывает удовлетворение, видя ее целой и невредимой, и, пожалуй, был бы счастлив узнать о благополучии бывшей любовницы, встреться они в иной ситуации.       – Ты ведь не работаешь больше на Гидру. Отошел от дел. Насколько я поняла, ты даже коды как-то обошел, раз тебя до сих пор не вернули в строй, – она все еще улыбается, поднимаясь с кресла. – Так зачем тебе флешка?       – Это сложно объяснить, – Джеймс неопределенно ведет плечами. – Если я не принесу ее, убьют человека. Дорогого мне человека.       Наташа понимающе кивает. Видимо, и это она тоже ожидала услышать. Барнс лишь удивляется ее проницательности и способности обо всем узнавать заранее.       – Мне жаль, – не похоже, чтобы она лгала. – Но, если я отдам тебе флешку, это будет должностным преступлением. Я не могу на это пойти.       Барнс вздыхает почти обреченно. Ему ужасно не хочется причинять боль той, которую он когда-то любил, правда, но… Переломы и раны заживают, а оживлять людей нельзя. Выбор для Джеймса очевиден.       – Тебе придется убить меня ради этой флешки, Джеймс, – добавляет Наташа, хотя, все и так очевидно. Мужчина обреченно кивает.       – Я знаю, Наталья.