Festis bei umo canavarum

      На Рваном берегу было как всегда ветрено. Фенрис ещё больше хмурился, щурил глаза, то и дело откидывал с лица волосы. Всё-таки Хоук был прав, когда сказал, что погода не располагает к путешествиям. Зачем же сюда понесло магистров? Как-никак, Киркволл — не единственный город, в котором можно добраться до беззащитных людей. Они явно что-то задумали. И это ещё больше убеждало Фенриса, что нужно поспешить. Чем скорее он устранит угрозу, тем лучше. Интересно, Авелин потом скажет спасибо?..       Айдан торопливо шёл впереди, то и дело оборачиваясь. Несколько раз Фенрис встречался с ним взглядом. Мужчина явно волновался, но в сложившейся ситуации это вовсе не выглядело странным. Фенрис, должно быть, волновался бы и сам, если бы жажда магистерской крови не была сильнее всех остальных чувств.       — А вы не боитесь этих магов?       Вопрос застал Фенриса врасплох. Несколько секунд он молчал, размышляя. Потом ответил:       — Нет.       — А если они будут использовать магию?       — То я буду использовать меч.       Айдан снова обернулся, посмотрел внимательно, будто оценивая своего спутника. Фенрис снова взглянул ему в глаза, показывая, что настроен решительно и твёрдо.       Они шли не менее получаса, погрузившись в свои мысли. Фенрис думал о том, что Айдана явно замучила одышка, и такое сопение привлечет внимание всех, у кого есть уши. Придётся драться в одиночку. Хотя Айдан сразу об этом предупредил.       Наконец, дорожка повернула, уходя в овраг, под ногами зашуршали большие тёмные листья. Влажная земля холодила ноги, грозила чавкнуть в самый неподходящий момент.       — Айдан, — окликнул Фенрис своего провожатого. — Тише.       — Да, да, — рассеянно отозвался он, пошёл медленно, почти поравнявшись с ним. — Вам придётся идти одному. Я… — нервно потёр горло ладонью.       — В бою вы и минуты не протянете, — хмыкнул Фенрис. — Подождёте снаружи.       Эльф бесшумно перескочил упавшее дерево, замер, увидев впереди тёмный ход, спускающийся под землю. Стены каменные, с выщерблинами и трещинами, местами — обвалившиеся, разбитая лестница, скрывающаяся во мраке… Фенрис как-то иначе представлял себе древний Тевинтерский пафос.       За спиной завозился Айдан, мешком переваливаясь через ствол и дыша, как мабари после пробежки. Одного взгляда Фенриса хватило, чтобы он притих, сел на дерево и прислонился плечом к глинистому склону.       Эльф подошёл ко входу, замер на верхней ступеньке, тронул ладонью шершавый камень стены. Холодный, немного влажный… в душе появилась странная тревога. Что-то неправильное было во всём происходящем, но он не мог понять, что.       — Если я не вернусь через два часа…       — Вернётесь-вернётесь, — поспешил заверить Айдан. — Не тяните, ради Создателя.       Фенрис коротко кивнул, посмотрел в сгущавшуюся внизу темноту. Глаза должны привыкнуть. Нельзя брать ничего лишнего, что может привлечь внимание…       Выдохнув, эльф пошёл вниз, вслушиваясь в звуки подземелья. В древних руинах никогда не было тишины — что-то тихо гудело, шуршало, капало, падали мелкие камни, заставляя вздрагивать… но живое существо всегда легко можно было отличить. Люди нарушали эту гармонию, потому что им не было места под землёй.       Едва лестница закончилась, ход повернул влево. Фенрис бесшумной тенью прошёл туда.       Большой зал тонул в темноте. Эльф остановился, всматриваясь в его глубину, весь обратившись в слух, пытаясь уловить хоть что-то в сплетении мрака и тишины. Но подземелье стояло беззвучно, слишком беззвучно. Это беззвучие резало слух, и хотелось услышать хотя бы гул ветра или шорох жука, который доказал бы, что это всё ещё мир живых.       По коже побежали мурашки. Фенрис дёрнул плечами, сделал несколько шагов вперед. Глаза начинали различать контуры окружения — колонны, фрески на стенах, камни, оставшиеся от обрушенных потолков и сводов. Осколки прошлого, давно забытого, пропавшего в веках, растворившегося в памяти поколений…       Фенрис шёл медленно, оглядываясь по сторонам. Он знал как никто, как охотно съедает человеческая память воспоминания об ужасах и тревогах, но как трепетно они хранятся где-то внутри, готовые вырваться, лишь напомни об их существовании.       Он уже видел такие своды.       Полоснуло болью по голове, спине, груди. Но не снаружи — изнутри. Сердце вдруг пропустило удар, болезненно сжалось. Фенрис огляделся вокруг, зная, что не увидит ничего нового, но в узорах на стенах ему почему-то мерещились лица тевинтерских аристократов, смотрящих на него. Усмехающихся. Скалящихся. Ненавидящих. И боящихся. Ему казалось, что невидимая рука тянется сзади, чтобы опуститься на плечо, хлопнуть по нему; что вот-вот прозвучит голос, отдающий приказ. Возьми. Принеси. Склонись. На колени, раб, на колени.       Фенрис резко обернулся вокруг себя. Сумрак давил, был почти осязаем. Эльфийское зрение различило выход, ведущий в новый, ещё более тёмный коридор. Фенрис поспешил туда, вслушиваясь в собственные шаги. Они разбивали наваждение, вырывали из цепких лап прошлого. Такого же мёртвого, как эти руины.       Войдя в проход, эльф случайно задел ногой небольшой камень, который, подпрыгнув, покатился по полу. Грохот оказался неожиданно громким, отдался отчётливым эхом. Фенрис сжал зубы и пошёл вперёд, на всякий случай касаясь ладонью стены. Впервые за много лет он снова ощутил, что стены давят на него. Последний раз такое было… в Тевинтере.       «Это всего лишь старые руины», — отрешённо подумал эльф, глядя в испещрённый трещинами пол.       Да, старые руины. Построенные рабами. Запачканные кровавыми ритуалами. Такие же, как башни и залы самой Империи. Тысячи лет она стоит на крови, и вся её история есть кровь, кровь и боль, страдание тысяч невинных. Страдание и смерть.       Коридор несколько раз поворачивал, петлял. В стенах периодически появлялись проходы, ведущие в боковые залы, в которых виднелись всё те же колонны, фрески, камни, алтари. Всё это казалось Фенрису слишком знакомым. Не разумом, а чем-то более глубоким он чувствовал, что уже видел такие места, что был там. На самом деле был. Случайно ли?..       Осколки воспоминаний резались в голове, причиняя почти физическую боль. Что-то было не так. Фенрис чувствовал. Чувствовал кожей, что сам камень в этом месте какой-то неправильный. Разрезая реальность, в сознании вспышкой мелькнули слишком реалистичные картинки. Кровь. Камень. Сталь. Голубоватый свет. Боль.       Боль ударила так неожиданно, что Фенрис остановился, схватив воздух ртом.       По телу прошла дрожь, на лбу выступил холодный пот. Зажмурившись, эльф качнул головой, откинул волосы с лица, замер, несколько раз вдохнул полной грудью. Воздух был холодным, сырым и тяжёлым. Здесь явно никого не было уже очень, очень давно.       Фенрис поднял голову. На грани осознания билась мысль, которую он никак не мог уловить.       «Надо идти», — скомандовал эльф самому себе. Ждать нельзя. В руках магистров жизни невинных людей, и он должен спасти их.       Вновь взяв себя в руки, Фенрис пошёл вперёд. В голове звенело от тишины. Слишком тихо. Неправильно. Снова неправильно. Что за заколдованное место?       Магия. Явно не обошлось без магии.       Фенрису показалось, что в тишине он слышит крики жертв, принесённых во имя Древних богов. Он вслушивался, вслушивался, впивался в тишину, пытаясь понять, слышит он что-то на самом деле или сознание играет с ним злую шутку. Где-то рядом ходила смерть, он чувствовал это каждой клеточкой своего тела. Становилось страшно. Казалось, что тёмные щупальца тянутся по коридорам, ползут по стенам, потолку, полу, разрастаясь и разветвляясь, продолжая опутывать собою каждый камень этих руин. Фенрис отдёрнул руку от стены, практически ощутив, как одно такое щупальце коснулось его. Он завертел головой, пытаясь увидеть, понять, осознать. Но то, что пугало его, было неосязаемо. Это было нечто более глубокое, чем опасение, и даже более глубокое, чем страх. Совершенно первобытное, призрачное чувство, которое просило его то ли упасть на колени, дрожа в безумном отчаянии, то ли бежать без оглядки и больше никогда не возвращаться. Нечто взывало к нему, к его крови, заставляя чувствовать себя одним из тех, кто стал жертвой проклятой магии.       Кровь. Он чувствовал кровь.       Фенрис внезапно разозлился. Разозлился так, что если бы в коридор вышел дракон — да даже сам Древний бог! — он придушил бы его голыми руками. Это место играло на его страхах! Само!       С каждым шагом осознание того, что с ним играют, становилось яснее, ярче. Оно переплеталось с клокочущей яростью, заставляло сердце биться чаще, погружало в неестественный жар, выбивающий из груди хрип. С каждой секундой Фенрис шёл быстрее, чувствуя, как лириум на коже начинает гореть, грозя вспыхнуть голубым огнём.       Быстрые шаги, холодный камень под ногами, ощущение тепла, новый поворот, вспышка… огонь растёкся по коже, клейма вспыхнули, врезаясь в плоть нечеловеческой болью, Фенрис вскрикнул, сжимая зубы… и замер, подняв глаза.       Он успел увидеть лишь силуэт, как вдруг волна необъяснимой силы сбила его с ног и протащила по выщербленному временем полу так, что пряжки сорвало с ремней. Меч отлетел в сторону и, с глухим звоном впечатавшись в стену, остался лежать в двух шагах от своего владельца.       Удар был слишком неожиданным и слишком сильным. Фенрис не успел понять, что произошло, а теперь, оглушенный, не сразу осознал, что растянулся на каменном полу. Сдавленно застонав, он приподнялся на локтях, мотнул головой, оперся ладонями на пол, встал на ноги. В ушах зазвенело, на губах стало солоно. Эльф шмыгнул носом, провёл под ним тыльной стороной руки. Кровь.       — Fasta vass, — пробормотал он.       Однако сделать ещё что-либо попросту не успел.       Новая волна припечатала его к стене, вышибая воздух из лёгких. Фенрис рванулся вперёд, раскрыв рот, как выброшенная на берег рыба, но сила, удерживающая его, не слабела, а будто бы наоборот обволакивала тело, обвивала, как плющ, припечатывая к камню. Уже через мгновение эльф смог лишь дёрнуть кистью руки, неестественно изогнув пальцы. Он хотел закричать, но звук застрял в горле. В следующую секунду затылок крепко ударился об стену.       Фенрис дёрнулся всем телом, но не смог пошевелиться. Не смог даже вздохнуть. Каждая попытка освободиться больше походила на слабую судорогу, чем на движение. Вдобавок, в глазах потемнело. Хрипя, эльф таращился в пустоту. Незрячие глаза бегали, отчаянно пытаясь различить хоть один предмет, но видели лишь бесконечный мрак.       — Неужели тебя не учили в детстве не соваться в древние пропитанные магией руины? — голос раздался совсем рядом. Женский. Невысокий, бархатистый, уверенный. Она — кем бы она ни была — усмехалась. Фенрис не видел этого, но слышал. Отчётливо слышал.       — К… кто?.. — прохрипел он. Воздух внезапно ворвался в лёгкие, и Фенрис шумно задышал, закрыв ставшие бесполезными глаза.       Рядом зазвучали шаги. Спокойные, неторопливые, твёрдые. Так ходили аристократы в крепости наместника, уверенные в своей безопасности и превосходстве над каждым, кто был рядом.       — Кажется, ты потерял дар речи, волчонок?       Она засмеялась, и этот смех до боли резал слух. И память. Да сожрут его все демоны Тени, он готов был поклясться на собственной крови, что когда-то где-то уже слышал этот смех. Колкий, как кинжал, сладкий, как песня. Он слышал его будучи в таком же бреду, как и сейчас. Чувствуя похожую боль.       — Проснись, Лето, не время спать, — до дрожи знакомый шёпот прозвучал где-то у уха, тепло насмешливого вздоха опалило щёку. — Я чуточку разочарована, знаешь ли. Мне казалось, ты куда более вынослив.       Фенрис дёрнулся, зарычал, чувствуя себя угодившим в капкан волком. Нет! Нет! Он не будет терпеть это, как когда-то давно!       Как когда-то давно?..       Эльф вздрогнул, когда её пальцы сжались на его подбородке. Лириумные отметины жгло от близости магии и грубого прикосновения. Руки этой женщины пахли кровью и древней силой. Слишком знакомый запах. Запах магистра.       Тело пробрала яростная дрожь, он замотал головой, как одуревший зверь. Но змеиные тела призрачных щупалец снова заскользили по телу, словно туже затягивая узлы, приковавшие его к древней, как мир, стене.       Женщина дёрнула его за подбородок.       — Погляди-ка, чего мне стоило поймать тебя. Что такое? Ах да, ты ведь ничего не видишь. Но чуешь, так? Что ты чуешь, мой маленький зверек?       Кровь. Он чуял кровь, рядом, близко, везде, будто всё здесь было в крови. Будто сами руины источали кровь рабов, строивших эти залы. Он слышал звон, приглушенные временем крики, дребезжание черепов, из которых чья-то аккуратная рука сложила чудовищные колонны. Здесь пахло смертью, ужасом и величием.       Зрение вдруг стало возвращаться, Фенрис отчаянно заморгал. Весь зал перед ним расходился кругами, цветные искры вспыхивали и гасли, а потом он увидел…       С десяток тел. Женщины и мужчины в обветшалых одеждах жителей Клоаки и Нижнего города. Совсем молодой эльф с развёрстой раной на горле имел до того умиротворённый вид, будто не умер, а прилёг отдохнуть. Кровь из их тел заполняла каждую трещинку в полу, сплетаясь в чудовищный узор. Оглушённому разуму Фенриса померещилось, будто на полу старого храма раскинул крылья огромный дракон.       — Впечатляющая картина, не правда ли?       Он резко мотнул головой и увидел её.       На бледном утонченном лице как ножом прорезало улыбку. В неестественном сиянии вспыхнувших под потолком магических ламп глаза казались чёрными провалами в бездну. Глаза демона из Тени, подумал эльф прежде, чем его снова пробрала знакомая дрожь. Она стояла подле него, с совершенно непринуждённым видом осматривая своё творение. В её взгляде не было безумного блеска — лишь по-тевинтерскому холодный расчёт.       — Зачем?.. — проскрежетал он, чувствуя, как челюсть сводит от злости. — Зачем всё это?..       — Чтобы пробудить этот храм, разумеется. Мне понадобилось очень, очень много магии, чтобы поймать тебя.       — Зачем тебе я?..       Женщина негромко засмеялась, снова подступая ближе. В её движениях крылось поистине демоническое изящество, она словно плыла в темноте, будто была её частью. А возможно, ему всё это мерещилось.       — Всё просто, Лето. Я пришла забрать своё имущество.       Фенрис в недоумении сдвинул брови:       — Что?..       — Ты совсем меня не помнишь? — с наигранной грустью спросила она, погладив его по щеке ласково, как мать. А в следующее мгновение резко ударила по лицу, оставляя жгучий след. — А так?       Он истово зарычал, забился в магических оковах с новой силой. Сияние отметин ослепляло его самого, ещё чуть-чуть, ещё мгновение, и он вырвется. Вырвется и выдерет из груди её проклятое осквернённое сердце. Услышит её крик! Увидит, как потухнут демонические глаза! Смерть! Смерть магистрам! Смерть!       Безумные мысли бились в его голове под торжествующий смех дьяволицы. Который оборвался совсем неожиданно.       — Ох, Создатель, сколько тел!       Айдан стоял прямо посреди зала, пыльные дырявые башмаки утонули в крови, а на лице читался ужас.       Что ты тут забыл, глупый старик?..       — Беги отсюда! Прочь! — хрипло прокричал эльф.       Мужчина печально вздохнул, удручённо качая головой:       — Куда же я денусь? Мне ведь здесь ещё прибираться. Ох, старые мои кости… Госпожа, вы совершенно не щадите своего самого преданного слугу!       Тевинтерка усмехнулась и потрепала старика по редким волосам, когда тот, кряхтя, опустился на колени, подбирая с пола осколки склянок с лириумом.       — Ну, полно тебе ворчать.       Фенрис оцепенел, будто прирос к стене. Его обманули, как ярмарочного дурачка. Заманили на косточку, как обезумевшего от запаха крови пса. С ним поигрались. Поигрались, как с рабом. Он взвыл, зарычал, забился, заревел, будто кто-то мог услышать его. Хоук, Авелин, Варрик, Андерс в конце концов! Он ведь не один?.. Нет-нет, не один, он уже давно не один! У него есть друзья, они помогут, они придут, они… Всё тело вдруг сковал страх. Малодушный, унизительный страх. Страх бессильного, страх отчаявшегося, страх… раба.       И эльфу стало мерзко от самого себя.       — Айдан, — скучающе вздохнула женщина, — что обычно делают с одичавшими псами?       Мужчина поднял голову, вопросительно поглядев на магистра:       — Убивают, госпожа?       — Нет. Приручают.       В этот миг волна боли захлестнула эльфа с головой. Последнее, что он увидел — её улыбка, острая, как кинжал, сладкая, как песня.