Дорога домой
25 августа 2016 г. в 10:30
Фенрис открыл глаза и тут же зажмурился от слишком яркого света. Голова невыносимо болела. Он попытался вспомнить, что случилось, но воспоминания казались бредом. Какие-то магистры, какие-то магические руины, какой-то странный старик… определённо, стоило послушать Хоука и пить меньше.
Эльф приоткрыл один глаз, поднял голову, осматриваясь вокруг. Несмотря на то, что комната расплывалась и качалась, он точно понял — эта комната не его. Слишком… роскошная.
Голова закружилась, Фенрис снова закрыл глаза. Мысли текли медленно, он сам не до конца осознавал их. Единственное, что понималось отчётливо — ему плохо. Очень плохо.
Фенрис снова открыл глаза. Он не знал, сколько времени прошло; казалось, оно застыло на месте. Эльф не шевелился, глядя на широкую полосу света на деревянном полу. Полоса света на деревянном полу… полоса… света… на полу… деревянном полу… он качнул головой, заморгал. Что? Деревянный пол? Свет?
Фенрис, распахнув глаза, резко дёрнулся всем телом, пытаясь подняться на ноги. Зазвенела цепь, эльф рухнул на бок, не в силах пошевелить затёкшими руками. Цепь? Скованные руки? Что?..
Перед глазами снова проплыли картинки: мрачные руины, женщина с колкой усмешкой, кровь, старик с засаленными волосами, боль. Он… попался? Всё, что он видел, не сон? Не шутка нетрезвого воображения? На несколько секунд сознание стало совершенно ясным, и Фенрис вдруг понял: годы побегов и погони закончились. Закончились провалом. Он не сбежал, его поймали, поймали так глупо и так легко, что это было смешно. Отвратительно и смешно.
Эльф взвыл, дёрнул ногами, попытался сесть, снова упал на доски. Где он? Где эта женщина? Почему его оставили одного? Прояснившийся разум отчаянно требовал ответ. Пусть только она вернётся, он… он…
Ничего не сможет сделать.
Фенрис уткнулся лбом в пол, застонал, закрыв глаза.
— Как жалобно, — раздалось откуда-то со стороны.
Эльф резко поднял голову. Почему он не заметил её раньше?..
Закинув ногу на ногу, женщина вальяжно возлегала на высокой кровати. Опершись локтем на шёлковую узорчатую подушку, она меланхолично поигрывала пальцами с кисточкой. Тёмные волосы уложены в причёску, не по-тевинтерски бледная кожа кажется ещё светлее от света солнца, а глаза… Нет, не чёрные. Цвета застывшей смолы. Или крови. Фенрис всматривался в её лицо почти отрешённо, будто не было ни цепей, ни кандалов, будто он сидел за столом, а не на полу, и попивал вино в компании красивой женщины. Он всматривался, пытаясь вспомнить. Он ведь должен был её помнить. Должен был.
— Терпеть не могу море, — раздражённо дёрнув плечом, сказала она, щурясь на солнце. — Вечная качка, тупая матросня, иной раз можно угодить в шторм, — женщина снова посмотрела на него и усмехнулась. — Но тебе, должно быть, привычно. Сколько грязных посудин ты сменил в бегах? И всё ради того, чтобы снова оказаться на цепи. Как жаль. Как жаль.
Как жаль… Фенрису почему-то было не жаль: он не мог понять, какое чувство испытывал. Во всё происходящее попросту не верилось. Это… слишком глупо, чтобы быть правдой. Он столько раз сбегал, столько раз убивал противников, бывших гораздо сильнее его, чтобы теперь оказаться пойманным женщиной?.. Смешно. Безумно и смешно.
Он даже услышал смех и не сразу осознал — чей.
— Тебе весело? — тевинтерка заинтересованно подалась вперёд, сцепив тонкие пальцы в замок. — Неужели ты что-то вспомнил, м? Например, своего прежнего хозяина? Помнишь, как он развлекался с тобой?
Напоминание о Данариусе отдалось в голове вспышкой боли. Фенрис поднял глаза, впился взглядом в насмешливо-спокойное лицо женщины. Кто она? Почему она знает его, почему она знает Данариуса, почему она знает… всё? Почему кажется ему знакомой?
Он заскрежетал зубами. Нет, такие вещи не кажутся. Он узнавал её и одновременно не мог вспомнить.
Фенрису было противно от собственных ощущений, от неё, от этой комнаты и, самое страшное, от себя самого. Сердце билось учащённо, злость закипала. Магистр, проклятый магистр, малефикар, ты уже давно должна была стать хладным трупом! Но — увы и ах — она смотрит на него с интересом, как на удивительного зверька, будто ожидая, что он выкинет что-нибудь, что сможет её позабавить. А он лежит на полу, не имея желания не то что шевелиться — даже просто говорить.
Не дождёшься. Забавы не будет.
Молчание. Мерный скрип снастей. Тихий глумливый смех.
Откинувшись на подушки, женщина выставила перед собой изящную ладонь, скучающе наблюдая за рубиновыми переливами перстней.
— Ты прав, Лето, не стоит об этом. — Тевинтерка поднесла руку к солнцу, и тень легла на её лицо, хищно заострив черты. — Уважим память почтенного магистра. Лучше расскажи мне вот что. Какого это, м? Чувствовать в руке ещё бьющееся сердце Адрианы? Дай-ка угадаю — превосходно, — произнесла она, будто смакуя старое орлейское вино. А потом улыбнулась, почти игриво: — А Варанья?.. Ты чувствовал то же самое?
Фенриса передёрнуло. Да она издевается над ним! Снова! Называет тем именем, которое он предпочёл бы не слышать до конца своих дней, напоминает об Адриане, о Варанье… он был бы готов пропустить мимо ушей первое и второе, но напоминание о сестре стало новым болезненным ударом. Эта женщина умела бить, даже не прикасаясь к своей жертве.
Эльф рывком сел, цепь зазвенела, руки, скованные за спиной, свело болью — он едва начинал их чувствовать. Фенрис поморщился, сжав зубы. Если бы он только мог вырваться, освободить хотя бы одну руку, он бы вырвал и её сердце тоже. Она бы прочитала в его глазах, какого это — держать в руке сердце магистра! Адриана получила то, что заслужила, и её очередь тоже придёт. Он не будет сидеть в кандалах вечно, рано или поздно она его освободит, ведь не для того был проделан этот путь, не для того использована древняя магия, чтобы теперь его просто посадили на цепь. Пусть только отвернётся — захлебнётся собственной кровью.
Женщина заговорила ласково, будто обращаясь к ребёнку:
— Ну-ну, не дёргайся. У меня сердце кровью обливается, когда ты делаешь себе больно, — и задумчиво помолчав, добавила с усмешкой: — Хотя нет. Вру. В этом есть что-то пикантное. Как сладкий сливочный пирог, приправленный острой корицей. Или вино с кунарийскими специями. Красное и густое, как кровь, послевкусие жжётся на языке.
Тевинтерка прикрыла глаза, будто вспоминая что-то крайне приятное, и в её блаженной улыбке было нечто завораживающее. Фенрис тряхнул разом помутневшей головой. Все это какой-то бред. Казалось, сейчас он снова провалится в забытье и очнется где-то в закоулках Киркволла. Опять напился, вышел из особняка, схлопотал по башке и лишился кошелька. К черту. Эльф отдал бы все золото Тедаса, чтобы эта женщина, цепи и корабль на самом деле оказались только сном.
Но негромкий вкрадчивый голос снова возвращал его в действительность.
— Ты ведь знаешь, куда мы направляемся? — Теперь она лежала на краю кровати, изящно, как кошка, свесив тонкие руки и заинтересованно склонив голову на бок. Совсем близко. Если бы цепи были хоть немного длиннее… — Минратос. Ты помнишь его? Столица всея. Ось, вокруг которой крутится остальной мир. Даже ты не можешь не согласиться с этим, верно? Пропахший псиной Ферелден, слащавый заигравшийся Орлей, дикарская Вольная Марка и не менее дикарский Пар Воллен… но Тевинтер был прежде и будет после. Тевинтер вечен, как сама земля. С него всё начиналось и на нём закончится. Даже ты, бегущий со всех ног, снова возвращаешься к тому, с чего начал. Это… символично, не находишь?..