Сойка-говорун

Это не шок. Этому нельзя дать определение. Увиденное никак не укладывается в моей голове. Я выключаю телевизор и тупо пялюсь в тёмный экран. Как я могла такое забыть? Ведь я тогда была в сознании. Да даже если бы это не показывали в прямом эфире, все равно такой момент точно остался бы в памяти. Ведь я впервые поцеловала Катона, да что там, вообще впервые поцеловалась. От раздумий меня отрывает стук в дверь. — Мирта! — кричит Лесли. — Мирта, я знаю, что ты там, быстро открывай! Я тушу сигарету и открываю дверь. Лесли бесцеремонно меня заталкивает в комнату, захлопывает дверь. — Что это было, черт тебя дери?! Ты хоть понимаешь, что ты натворила? — кричит она. — О чем ты? — мой безучастный тон окончательно выводит ее из себя. — О чем я? О чем я?! Я о твоем скандале с Грейс Гламур и о том, что это все слышали. В том числе Биртимор Лувик! Ты понимаешь, что теперь наше положение шаткое? Да что там шаткое, мы в полной заднице! Я поднимаю на нее глаза. — Лесли… ты меня сейчас возненавидишь еще сильней, но мне, честно говоря, пока не до этого. И не хмурься, а то морщины появятся. Лесли испуганно ощупывает свое лицо. — Ладно, я пойду позвоню кое-кому. Может, еще можно все исправить, — с этими словами она выходит из моей комнаты. Я запираю за ней дверь, задергиваю шторы. Усевшись поудобней в кресле, достаю колоду карт, начинаю тасовать. Интересно, почему же этот момент все-таки вырезали? Это же было так пикантно, романтично. Эдакие несчастные влюбленные из Дистрикта-2. Капитолийцам бы точно понравилось. Что-то тут не чисто… Вопросы один за одним появляются в моей голове, но ни на один я не могу дать ответа. Выхода нет — придется вечером идти к Катону. Я убираю карты и подбираю с пола скомканную бумажку. На ней написан какой-то адрес, который мне ни о чем не говорит. Надо будет узнать у Лесли, где это. Надеюсь, настроение у нее улучшилось. Я выхожу из комнаты. Лесли болтает с кем-то по телефону на повышенных тонах. Разговор у нее совершенно не клеится, и она бросает трубку. — Кретин расфуфыренный… — она поворачивается ко мне. Судя по всему, настроение у нее ничуть не изменилось. — Все плохо, Мирта. Все очень плохо. — Я знаю. Прости, но ты бы слышала, что… — И слышать не хочу. Мирта, ну ты как маленькая. Зачем ты сорвалась? Нужно было не обращать внимания. — Не обращать? Знаешь, что эта дрянь сделала? — и я ей пересказываю наш разговор. Лесли хмурится. — Вот стерва, — она садится на диван, я устраиваюсь рядом. — Вот же. Так она еще и жена Катона, я даже не знала об этом. — Ну жена, не жена, но были они вместе. Лувик отказался? — Угу. Сейчас вот звонила еще одному, он тоже отказался. Мирта, ну так все хорошо начиналось, ты такой план подготовила и все насмарку, — Лесли чуть не плачет. Я чувствую себя виноватой. — Лесли, ну не расстраивайся. Не в первый же раз. Вылезем. — Не в первый, да, — она шмыгает носом. — Но мне уже надоело проигрывать. — Ты не проиграешь. Я все решу. Слушай, а где это находится? — я показываю ей записку от Катона. — Ой, это окраина, не очень богатый район. — Да? Разве в Капитолии такие бывают? — Ну конечно бывают, не все тут богатые. — Как туда добраться? — спрашиваю я. — Возьми такси. А что там? — Там Катон. Он назначил мне там встречу. — И ты собираешься с ним встретиться после такого? Он же предатель. — Да… Ммм, Лесли. Ты помнишь мои Игры? Семьдесят четвертые? — Помню конечно. — Что там показывали, когда меня ударили по голове? Лесли на минуту задумывается. — Да ничего такого. Тебя ударили, Одиннадцатый и эта Китнисс поговорили и все. — А, ну хорошо. Пойду пройдусь, — я встаю с дивана. — Не вешай нос, Лесли. Спустившись на первый этаж, я чувствую на себе взгляды людей: слухи быстро распространяются. На улице немного пасмурно, жизнь в Капитолии бурлит. Кругом шум. У нас в городе тоже шумно, но не так. Особенно в районе горы Авентин. Там у нас ведется основная добыча полезных ископаемых. Говорят, там работает несколько тысяч человек разом. Я иду, куда глаза глядят, иногда сворачиваю на какие-то улочки. Я понимаю, что окончательно заблудилась, но дорогу назад спрашивать не хочется. Вместо этого я двигаюсь с какому-то небольшому серому зданию, которое совершенно не похоже на капитолийское, скорее, больше на наше. На нем нет никакой лепнины, никакого пафоса. Обычная стальная дверь, простые окна и небольшая вывеска, которая гласит «Бар у Киры». Я открываю дверь и захожу внутрь. Помещение небольшое, слабо освещенное. Посетителей почти нет, лишь пара мужчин сидит за барной стойкой и смотрят новости. На стенах развешены фотографии с видами нашего дистрикта, а также разнообразные картины, изображающие Древний Рим. Хозяин явно фанат нашего дистрикта. Я сажусь за барную стойку, подзываю бармена. Бармен — высокий, плечистый, лысый мужчина с черными глазами. Его можно было назвать почти нормальным, если бы не ногти с черным лаком и брови, выкрашенные красным. — Добрый день, налейте мне что-нибудь эдакое, — я улыбаюсь. Бармен внимательно смотрит на меня. — Лицо знакомое… А, Мирта Дагер — победительница 74-х Голодных игр. — Ну, скорее участница. Интересный у вас бар. Тематический. — Ну конечно. Хозяин из Дистрикта-2. — Серьезно? А он здесь? — Здесь. Перед вами. Меня зовут Кира. — Очень приятно, — я оценивающе оглядываю его. — Сразу видно, вы не отсюда. Кира улыбается. — Вы давно здесь? — интересуюсь я. — С детства. Спасибо родителям. Они меня сюда продали. — То есть, продали? — Хех, вы, ученики Академии, может и умеете драться, но вот обычной жизни совсем не знаете. Не слышала о такой традиции? — он наклоняется ко мне. — У нас в дистрикте раз в пять лет есть возможность детей высылать в Капитолий. Навсегда. Это простая лотерея, как на Жатве. — Ничего себе. Я не знала… — Вот-вот. Эдакое налить, говоришь? Торопишься вообще? — Ну, мне до вечера делать нечего. — Хах! Тогда сейчас, — Кира скрывается в подсобном помещении. Я переключаю свое внимание на телевизоры, висящие на стенах. Рассказывают о каких-то событиях в Капитолии, о грядущих Играх, показывают часть интервью с новым распорядителем. Вдруг интервью быстро прерывают, ведущая сообщает об экстренной новости. — Мы вынуждены прервать интервью в связи с новостью, поступившей только что из Капитолийской тюрьмы для приговоренных к пожизненному заключению «Черный волк». Серийный маньяк по прозвищу Прекрасный ювелир, который содержится в данной тюрьме уже больше двадцати лет, совершил свое юбилейное, шестьдесят пятое убийство. Это уже двадцатое убийство, совершенное им в «Черном волке». Комендатура тюрьмы проводит разбирательство по данному факту. — Вот урод, — произносит один из посетителей бара. — Как только таких сволочей земля носит. Давно пора уже его казнить. И я с ним абсолютно согласна. Вообще не понимаю, почему таких маньяков не убивают. Я слышала о «Черном волке». Говорят, эта самая страшная тюрьма во всем Панеме. Среди ее обитателей есть даже несколько человек из Дистрикта-2. Но их имен никто не знает. Где находится сама тюрьма, тоже неизвестно. Ходят слухи, что где-то под землей, а некоторые думают, что на каком-то далеком острове. Я даже слышала, что наши миротворцы очень боятся распределения туда. Потому что если ты работаешь там, то больше домой не вернешься. — А вот и я, — Кира выходит из подсобки с бокалом, наполненным какой-то синей жидкостью. — И мой фирменный напиток. — Что это? — Очень особый коктейль. Ты только сядь на те мягкие диванчики. И пей залпом. Платить не надо — землякам бесплатно наливаю. Я беру бокал и устраиваюсь в уголке бара. — И пусть удача будет на моей стороне, — с этими словами я залпом выпиваю бокал. Алкоголь приятно обжигает горло, я чувствую, как тепло распространяется по всему телу. Мысли путаются, голова становится ватной. Кажется, я на секунду отключаюсь. Когда я открываю глаза, то вижу, что в баре на удивление стало больше народу. — Какого… — О, пришла в себя, — Кира с улыбкой подходит ко мне. Брови у него уже стали синими, костюм сменился. — Ну как тебе коктейль? — Что это было? — тупо спрашиваю я. — Ты на самом деле спала несколько часов. Но для тебя как будто прошло меньше минуты. Как ощущения? — Да неплохо, кажется. Бордо, — я улыбаюсь. Смотрю на часы: пять вечера. — А сюда можно такси вызвать? — Можно. На какой адрес? Я протягиваю ему записку. Кира вызывает такси и говорит, что машина будет через пару минут. Я благодарю его за гостеприимство и выхожу на улицу. Машина желтого цвета подъезжает буквально сразу. Сама поездка занимает немного времени. Расплатившись с таксисом, я выхожу на улицу и в очередной раз за день теряю дар речи. Это какой-то совершенно иной Капитолий. Все дома старые, людей на улице почти нет, а если и есть, то какие-то потасканные. Даже запахи здесь другие. Прямо настоящее капитолийское гетто. Я подхожу к нужному дому и поднимаюсь на третий этаж. Странное место выбрал Катон для встречи. Звонка возле двери не обнаружилось, поэтому я довольно громко стучусь. Дверь открывается и на пороге меня встречает Катон. — Привет, — говорю я. — Привет, — отвечает он. — За тобой не было хвоста? — Вряд ли кто-то вообще ожидает, что я появлюсь здесь. — Ну, кто знает… Ладно, проходи. Я оказываюсь в небольшом узком коридоре. Катон предлагает пройти на кухню. Квартира совершенно крохотная и неброская: в таких у нас каждый второй живет. Кухня также невелика. Я сажусь за стол. — Выпить хочешь? — спрашивает Катон. — Нет, я и так в последнее время слишком много пью. Что это за место? — Это моя съемная квартира, — он достает из холодильника бутылку виски и наливает себе напиток. Я терпеливо жду. Он делает пару глотков и, наконец, отставляет бокал. — Ну, я тебя слушаю, — напоминаю я о себе. Катон усмехается. — Скорее, это я тебя слушаю. Ты посмотрела запись? — я киваю. — Ну и что скажешь? — Если честно, я не знаю, что сказать. Я в шоке. И не понимаю, как я могла такое забыть. — А ты бы и не забыла. Тебя заставили забыть, так же, как и меня. — Что? Он вздыхает. — Давай, я расскажу тебе все по порядку. Дело в том, что и тебе и мне немного изменили память. Стерли тот момент, когда тебя ударили. Считай, мы с тобой немного переродки. — Зачем они это сделали? Катон наливает еще виски. Он вертит в руках бокал, кажется, собирается с мыслями. — После моей победы я неделю провел в лазарете. Меня лечили от ран, которые я получил в бою. Именно тогда мне подправили воспоминания, потому что вплоть до объявления меня победителем, я помнил наше прощание. Помнил, что поклялся отомстить, что убил Одиннадцатого твоим ножом и сделал это не просто так. Когда я готовился к интервью с Цезарем, ко мне подбежала Энобария и сказала, чтобы я продолжал играть свою роль. Я — безжалостная машина-убийца, для которого важна только победа. Я сначала не понял к чему это, но потом она добавила, чтобы я ничему не удивлялся. Я вышел, пообщался с Цезарем, все было нормально, а потом появилась ты. Плохо у меня получилось скрыть удивление. — Да, но выглядел ты весьма обозленным. — Потому что меня не предупредили, что ты выжила. Хотя ты права, это сыграло мне на руку. Когда выключились камеры, я хотел подойти к тебе, поговорить, но Брут с Энобарией перехватили меня. Они отвели меня подальше и сказали, чтобы я вообще не говорил с тобой. Вплоть до возвращения в дистрикт, а то и дольше. — Почему? — Потому что Капитолий облажался. Ты не должна была остаться в живых. Сенека Крейн поступил согласно своему мнению и ошибся. Правительство до последнего не знало, что ты жива. Его казнили и всю его бригаду тоже. Энобария сказала, что мы все теперь в опасности, в том числе и я. Сказала, чтобы я делал вид, что не рад твоему возвращению. Мол, дело не закончено, победа неполноценная, но теперь уже ничего не поделаешь. Досада и разочарование. Она и Брута просила вести себя так же, но он ее послал. Он тогда тебя еще обнял, помнишь? Как такое забыть. Когда я оказалась перед камерами, то чувствовала себя загнанным зверем. Я ничего не слышала, мне хотелось скрыться ото всех. Когда все закончилось, ко мне подбежал Брут и крепко обнял. Почти по-отечески. Мне даже показалось, что он заплакал. — В общем, мы поехали домой и все было нормально. Энобария сообщила все нашему мэру. Он сказал, чтобы мы делали все ради сохранения репутации нашего дистрикта. Он подписал бумаги, чтобы тебя поселили в ту халупу на Улице победителей, чтобы поставили тебе инвалидность. Тебя таким образом не должны были принимать на работу. Ближе к Туру победителей пришла директива: мы должны взять тебя с собой в Тур. Просто в качестве гостя. Энобария вновь настояла, чтобы мы включились в игру. Когда мы вернулись, я надеялся, что все на этом закончится, но нет. Позже поступил еще один приказ — ты должна стать ментором. Победителей никто в известность не поставил, мэр сам все решил. Я не мог понять, что происходит. А потом до меня стало доходить. Капитолий хочет от тебя избавиться. — Но зачем? — я совершенно сбита с толку. — Что я им сделала? — Ты выжила, вот что. Ты показала всем, что можно идти против Капитолия. Никого не волновало, что ты была на волосок от гибели и выжила не специально. Многие увидели в этом знак, знамение. Дистрикты поняли, что Капитолий можно перехитрить. Масло в огонь добавлял тот факт, что ты из Дистрикта-2 — единственного дистрикта, который в Темные времена остался лоялен Капитолию. Ты как сойка-говорун. Капитолий использовал тебя как оружие против детей из других дистриктов, а когда пришла пора умереть, ты выжила, несмотря ни на что. Некоторые бунтовщики тебя даже так и прозвали: Сойка-говорун. Поэтично, правда? — Не очень, — говорю я. — Подожди, бунтовщики? Были бунты? — Были, но незначительные. Капитолий их быстро подавил, но механизм запущен. Твой образ — это символ для тех, кто не боится. И поэтому Капитолию выгодно от тебя избавиться. Но сделать это в открытую — подписать смертный приговор: тогда дистрикты точно восстанут. Поэтому Капитолий делал и делает все, чтобы подловить тебя. К тебе приставили доктора, который собирает о тебе сведения … — Каст… — тихо произношу я. — Тебе дали должность ментора, чтобы ты всегда была на виду, чтобы и капитолийцы, и жители дистриктов тебя видели. Видели, как ты хладнокровно отдаешь трибутам приказы убивать чужих детей. Но и тут они облажались. Ведь тебе это было совершенно не интересно. Менторство. Я смотрел записи и это отчетливо видно. Капитолий вновь загнал себя в ловушку. Они хотели использовать тебя, а вышло все наоборот. История с сойками-говорунами снова повторяется. Именно в тот момент власти решили, что тебя пора убрать другими методами. Раз и навсегда. — Когда решили? — Перед этими Играми. Они для тебя последние. То же самое сказал мне Брут. Выходит, он был в курсе. — Откуда ты это знаешь? — спрашиваю я. — Ну, не зря же я вожусь с Грейс Гламур. Ее отец очень близок к президенту и его советникам. А она настолько безмозглая, что передает мне некоторые сведения. Я усмехаюсь. — Странная у вас, однако, любовь. — А это не любовь. По крайней мере, с моей стороны. Это фикция. Она мне нужна только для информации. — Ого. Ты еще скажи, что ты с ней спишь ради спасения моей жизни. — Как бы цинично это не звучало, но так оно почти и есть. В общем, несколько лет все было нормально. А потом как-то к Энобарии пришла посылка. Неизвестно от кого, неизвестно откуда. В небольшой коробочке лежала та самая флешка с полной записью 74-х Игр. Ее посмотрели я, Брут и Энобария. Тогда я понял, что пора заканчивать этот цирк. Мы с Энобарией здорово повздорили на эту тему, и я решил уехать. Подумал, что здесь я принесу больше пользы. Я сообщил Бруту, что эти Игры для тебя решающие. Но как они закончатся — это решать тебе. Я киваю. Наконец-то пазл сложился. Нет, я чувствовала, что когда-нибудь мое бездействие выйдет мне боком, но чтобы за этим крылись какие-то глобальные планы… — Значит, у меня два варианта, — я встаю с места, подхожу к окну. — Либо я правильно сделаю свою работу и доведу трибутов до победы, и тогда от меня отстанут; либо они сдохнут у меня в самом начале, и вместе с ними погибну я. — Верно, — подтверждает Катон. — И в первом случае меня возненавидят все дистрикты, а во втором Капитолий… Да, перспективы не ахти. Катон встает рядом со мной. — И все же это шанс, Мирта. Подумай о себе, спаси свою жизнь. — Я и так думаю о себе. Черт возьми, да я и тогда думала о себе. Я не хотела становится никаким символом, не хотела идти против Капитолия. Мне нравится наш режим. Нравятся Голодные игры. Для меня честью было участвовать в них, и я бы все сделала, чтобы победить. Но… увы. — Тогда докажи это Капитолию. — У меня буквально перед этими Играми было ощущение, что что-то нечисто. А я еще и поссорилась при всех с этой… с этой Гламур, потеряла спонсоров. — Я помогу тебе, — заверяет Катон. — Найду своих. У тебя же тоже были личные спонсоры. Хотя бы тот, кто тебе кота тогда подарил. Да и трибуты у тебя в этот раз вполне ничего. — Ну да, парень может и ничего. А вот девчонка… Слишком она резкая, она как будто проверяет меня. Мне иногда кажется, что я сорвусь и… — я провожу большим пальцем по шее. Катон улыбается. — Я бы не удивился. Но нельзя. — Нельзя, да. Мы молча стоим и смотрим в окно. Где-то в центре устроили салют. Небо озаряет тысяча разноцветных огней. Вдруг Катон отчаянно и немного грубо берет меня за запястье. — Мирта, прости меня. Прости, что не рассказал раньше. Я поступил как трус, я тогда совсем не думал о твоих чувствах. Хотя видел тебя каждый раз. Как ты проходишь мимо моего дома, в одиночестве, с этим котом. Видел, как тебе плохо… — Не извиняйся. Может, если бы ты мне все рассказал раньше, я бы совершила какой-нибудь опрометчивый поступок. Катон улыбается. — Насколько я тебя знаю, ты не отличаешься безумием, как я. — Да, но мне тогда было всего пятнадцать. Знаешь, я тебя так ненавидела. Все ждала, когда смогу высказать все тебе в лицо, все, что чувствую. Представляла, как приду к тебе домой и все выскажу. Все шесть лет думала, — я смеюсь, Катон улыбается. Я вдруг замечаю, что он все еще держит меня за руку. Я осторожно высвобождаю ее. — Мне, наверное, пора, — говорю я. — Лесли наверняка уже отправила всех на мои поиски. — Хорошо, только прежде чем ты уйдешь, я хочу тебе кое-что подарить. — Надо же. У меня и правда день сюрпризов, - я чувствую неловкость. Катон выходит из кухни и возвращается с небольшой бархатной коробочкой. — Я в Дистрикте-1 купил цепочку и браслет. Цепочку для Энобарии, а браслет вот для тебя. Хотел подарить сразу же после Тура, но из-за обстоятельств не вышло, — он открывает коробочку. В ней лежит красивый золотой браслет с нехитрым узором. Выглядит он просто, но в то же время роскошно. У меня в жизни не было таких вещей. — Ого, красивый… — бормочу я, пока Катон надевает мне его на руку. — Я когда зашел в ювелирную лавку, чуть не умер от ужаса. Знаешь почему? Мне продал его Марвел. Помнишь Марвела? — Да, — Марвел был нашим союзником на Играх. Но он погиб… — Это его брат-близнец оказался, прикинь. — Ничего себе. Вы не подрались там? — Нет, он, наоборот, был мне очень благодарен. Сказал, что теперь отцовский бизнес полностью принадлежит ему. Я киваю, рассматривая браслет. — Очень красивый. Спасибо, — я улыбаюсь. — Рад, что тебе нравится. Глупая улыбка не сходит с моих губ. Такой дорогой подарок мне делают впервые в жизни. Катон тоже продолжает улыбаться. Надо же, я в первые вижу, как он искренне улыбается. Ему очень идет. — Ну ладно, все. Мне пора. — Вызвать такси? — Нет, я пройду пару кварталов пешком. Коль мы продолжаем играть, значит нужно перестраховаться. Катон провожает меня до выхода. — Я постараюсь завтра появиться в Центре. Если что, увидимся. — Угу. Пока. — Пока. Я спускаюсь вниз на улицу. Снова вдалеке раздается салют. Я иду в ту сторону, надеясь таким образом выйти к центру. Да, день у меня сегодня более чем насыщенный. По сравнению с информацией, которую я получила от Катона, утренняя ссора с Гламур кажется сущим пустяком. Все эти шесть лет наполнились смыслом. Я — оружие. В руках Капитолия, в руках бунтовщиков. Куда дернут, туда я и иду. Слепо и бездумно. Но так было раньше. Теперь же, когда все стало на свои места, я вольна выбирать. Я приму сторону Капитолия. Возьму себя в руки, закрою глаза на подколы Розали, на подставу Гламур. Доведу трибутов до финала или… или только одного из них. Да, так будет лучше.