Сойка-говорун

Третий день подготовки к Играм рассчитан на индивидуальные тренировки, а на четвертый состоится интервью с Цезарем Фликерманом. Именно во время него необходимо заполучить спонсоров и поддержку. За завтраком я сообщаю, что сначала буду заниматься с Розали. Весь завтрак я, Лесли и трибуты проводим в тишине. Вчерашний скандал никто не забыл, и я по-прежнему зла. В десять часов Лесли и Максвелл уходят в зал, а я вместе с Розали в свою комнату. Жестом показываю ей сесть на стул, а сама, закурив, запрыгиваю на подоконник. — Ну что, Митчел, завтра важный-преважный день. Какой мы тебя подадим публике? Эгоистичной стервой, какой ты на самом деле являешься, или же придумаем что-нибудь менее отвратительное? — Вам решать, мисс Дагер, — Розали отвечает с фальшиво-милой улыбкой. — Надо же, какие перемены, — выпускаю дым в потолок. — Знаешь, как тебя видит простой зритель? Типичная убийца из Дистрикта-2, наверняка натренированная по самое не хочу. Ведет дружбу с профи, занимается, как все, наверное, чтобы не показывать свои настоящие навыки. И вот результаты индивидуальных показов - и полный провал. Зритель в шоке. Почему? Потому что для Дистрикта-2 подобное в новинку. И ты интересна всем, по крайней мере, поэтому. Понимаешь? — Кажется, да, — кивает Розали. — Это самое главное: заинтересовать толпу. Быть загадкой. Все ломают голову: то ли ты специально притворилась, то ли ты обычный трибут, как во всех остальных дистриктах. Этим нужно воспользоваться. Ты отлично умеешь врать и пудрить мозги, я убедилась на собственном опыте. Сделай так же с Цезарем и зрителями. Сможешь? — Думаю, да. — Порепетируем. Я буду тебе задавать каверзные вопросы, а ты постарайся набить себе цену. Наше интервью длится полтора часа. Я была права: Розали умело скрывает правду. Даже отвечая на элементарные вопросы о семье, которой у нее нет, она умудряется обходить прямые ответы так, что кажется, на самом деле ее отец - президент Сноу. Я более чем довольна. — Что ж, хорошо, — я спрыгиваю с подоконника и отодвигаю столик к окну. — У нас есть еще время, так что позанимаемся. Помнишь, что я говорила по поводу профи? — Мы должны убить их сразу у Рога, — отвечает Розали и убирает стул к стене. — Верно. А также дождаться, когда они отвлекутся и потеряют бдительность. Так будет проще. Но что, если они будут все время настороже? — я снимаю с себя жилет, расстегиваю пару пуговиц рубашки. — Придется бороться. Розали оглядывает комнату. — Мы собираемся тренироваться? Здесь? — А что тебя смущает? — закатываю рукава. — Мало места. — А если и на арене будет так же? — парирую я. — Давай, небольшой поединок. Без оружия. Просто попробуй меня задеть. Драться мне нравится определенно больше, чем брать интервью. Как выяснилось, у нас одинаковая манера боя, что в целом неудивительно: тренеры в Академии всегда делают на чем-то акценты, а Розали примерно такого же телосложения, какого была и я. Она виляет вокруг меня, пытаясь подобраться как можно ближе и ударить в область груди. Пару раз ей это почти удается. — Давай, покажи мне всё, на что способна, меня можешь не стесняться, — я пытаюсь вывести ее из зоны комфорта. Розали начинается заводиться и проводить интересные, но для меня ожидаемые приемы. Наконец, мне это надоедает, и я неуловимым движением бью ее в горло, от чего она падает на пол. — Ну вот и все. Ты свободна. Розали, опираясь на стену, идет к выходу. — Хороший удар, мисс Дагер, — хмуро говорит она и выходит из комнаты. — Еще бы не хороший, — бормочу ей вслед. В обед к нам приходят стилисты. Мы весело проводим время, я даже обмениваюсь парой фраз с ними. Еще больше мне поднимает настроение новость от Лесли: мой спонсор по-прежнему мне верен. Боги, какой прекрасный человек живет в этом гадюшнике. После обеда начинается наше время с Максвеллом. Для него у меня заготовлена отдельная легенда. — Как прошло занятие с Лесли? Не слишком она тебя замучила? — Ужасно, — отвечает Максвелл. — Я устал сильнее чем на тренировках. — Этикет — дело сложное, — улыбаюсь я. — Но сейчас не об этом. Нужно подготовить для тебя образ для интервью. Знаешь, что я заметила? Ты ведешь себя как обычный подросток. Хотя являешься обученным убийцей. Вот даже сейчас ты смущаешься. Максвелл посмеивается и опускает глаза. — В тебе нет самоуверенности и бравады, — говорю я. — А этого зрители не ждут от Дистрикта-2. Конечно у нас были сдержанные трибуты, такие как Курт Бонедз, но он вел себя отстраненно, практически не проявлял эмоций. А ты не такой. Мы сделаем вот что: на интервью общайся с Цезарем, как со мной. Тебе даже играть не нужно. Все точно поразятся твоему мягкому характеру. — А Розали? Она какой будет? — спрашивает он. — А какой обычно бывает. — Ясно. — Не думай о ней, — говорю я. — Давай порепетируем. С Максвеллом действительно легко общаться. Он очень открытый и прямолинейный. Цезарь будет доволен. Я ловлю себя на мысли, что при других обстоятельствах, Максвелл мог бы стать для меня хорошим другом. Интересно, как его занесло в Академию… После словесной разминки я предлагаю ему перейти к действиям. Мы сдвигаем мебель, чтобы было удобней. — Приходилось бороться с «молниями»? — Нет, только теорию слышал, — отвечает Йорк. «Молниями» в Академии называют очень юрких и быстрых ребят, которые способны наносить точечные и стремительные удары. Почти все «молнии» являются девушками невысокого роста, выходцами из приюта. Там больше шансов остаться тощим и маленьким. — Ты понимаешь, что Розали относится к «молниям»? Она опасна на средних дистанциях. Как я поняла, она предпочитает метать ножи, нежели напрямую убивать ими. В таком случае, самый верный способ борьбы с ней - это как можно скорее сократить дистанцию. Последующие часы мы проводим в обучении. Йорк очень быстро освоил все приемы и в конце занятия не дал мне совершенно никаких возможностей для маневров. Когда за парнем закрывается дверь, я без сил валюсь на кровать. Если бы сейчас я оказалась на арене, мне пришлось бы туго. Раздается стук в дверь. — Открыто! В комнату заходит Лесли с такой широкой улыбкой, что все так тщательно скрываемые ею морщинки становятся видны. — Мирти, а тебе тут подарок. — Что? — резко выпрямляюсь на кровати. — Какой? Кто принес? — Это ты мне скажи, от кого он, — она садится на кровать и протягивает мне черную розу с запиской. Я тупо моргаю. — Я знаю, что тебе нравятся черные розы. Хотя, как по мне, так они отвратительны... Ну да ладно. Ну, кто этот твой ухажер, а? Я осторожно беру розу. Да, Лесли я как-то обмолвилась о черных розах, но откуда он знает! Нюхаю: настоящая. Вскрываю небольшой конвертик с запиской. «Зайду к тебе вечером. К.» Хорошо хоть умудрился напечатать, а не написать. — Лесли, я же сказала: победим в Играх, ты его увидишь, — пламя моей зажигалки уничтожает записку. — Какая конспирация… То-то я смотрю, ты так ответственно в этот раз подошла к делу, — говорит сопроводительница. — Ну хорошо. Кстати, Розали неплохо справилась с моими заданиями, а вот Максвелл какой-то неуклюжий. — Ничего, главное - интервью, — отвечаю я. Лесли бубнит что-то про важность этикета и умение подать себя, но заметив, что я ее почти не слушаю, удаляется. До вечера я нахожусь в своей комнате. На ужин к нам снова приходят стилисты. После они еще на какое-то время остаются поболтать, а к восьми часам все расходятся. Трибуты уходят в свои комнаты, Лесли, сославшись на головную боль, уходит к себе. Я же как на иголках: время позднее, а значит, в наши апартаменты не попасть снаружи ни под каким предлогом. Не представляю, каким образом Катон собирается пробраться сюда. Когда часы бьют десять, я понимаю, что Катон уже точно не придет. Либо — что еще хуже — его поймали при попытке пройти. Я ощущаю тревогу и решаю выйти в смотровой зал. Но едва подойдя к двери, слышу тихий стук. Даже на такой едва уловимый звук реагирует один из наших безгласых. Я жестом показываю ему не подходить и уйти. Когда слуга скрывается, я осторожно приоткрываю дверь и тут же отступаю назад. Катон буквально влетает в комнату. — Как ты прошел? — злым шепотом интересуюсь я. — Не все же вам, «молниям», уметь подкрадываться, — так же тихо отвечает он, тихонько закрыв за собой дверь. — Зачем ты пришел? Тем более сейчас, вдруг проснется Лесли или кто-то из ребят. — Я все просчитал. Не волнуйся, меня никто не заметил. Я оборачиваюсь: в поле зрения никого нет. — Зачем ты пришел? — повторяю я вопрос. — Только не говори, что просто так. — Нет, я по делу. В общем, — он подходит ко мне вплотную и шепчет на ухо, — Грейс во всю помогает Дистрикту-1, и я стал свидетелем, как Кашмира делилась с ней планами на интервью. Они собираются во время беседы каким-то образом опустить твоих трибутов. Мол, выставить их на самом деле зависимыми слабаками. Хотят отбить у вас потенциальных спонсоров. Пока он говорит, у меня по всему телу пробегает приятная дрожь, и я не сразу понимаю смысл сказанных слов. — Вот так союзнички, — наконец, выдавливаю я. — Наверное, потом они скажут, что специально так сделали, но я бы был настороже. — Мы уже настороже. Значит, они решили поиграть... Что ж, хорошо. Мы тоже поиграем. Катон усмехается. — Только не заиграйся, Мирта. Я серьезно, у тебя последнее время нервы сдают. — А как им не сдавать, — я едва сдерживаю рвущийся наружу крик. — Знаешь, что произошло вчера? — и я подробно пересказываю мой разговор с Плутархом Хевенсби. Катон с каждым предложением мрачнеет. — Дело дрянь. — Еще какая, — опираюсь спиной в стену. — Мне иногда кажется, что от паранойи я сойду с ума, — грустно улыбаюсь. — Не говори ерунды, им это и нужно, — строго произносит Катон. — Вот что, наверное, мне действительно стоит перестать искать с тобой встреч. До конца Игр. — Наконец-то дошло, — говорю я. Но мой голос прозвучал нетвердо, неуверенно… Грустно? — Я знаю, что ты, как и я, будешь скучать — да уж, весьма проницательно. — Ничего, переживу как-нибудь, — пытаюсь отшутиться я. Катон подходит ближе и упирается руками в стену по бокам от меня. — Ты… Я не успеваю договорить, как он целует меня в уголок рта. — С ума сошел? — шиплю я. Вместо ответа обхватывает меня за талию и целует в губы. Сказать, что я опешила — ничего не сказать. Такой гаммы чувств, я еще не испытывала. Пребывая в полном оцепенении, я не сразу реагирую на происходящее. Оттолкнуть его? Ударить? Или поддаться столь приятному ощущению? Но здравый смысл покинул меня полностью, и я, вцепившись ему в плечи, робко отвечаю на поцелуй. В этот момент произошло странное. Вспышка в голове, будто меня огрели чем-то тяжелым. Едва сдержав крик, я обхватываю голову руками, оседаю на пол. Даже зажмурившись, я вижу, как моя жизнь будто в быстрой перемотке откатывается назад, к 74-м Голодным играм. В тот момент, когда я ушла на пир и вплоть до прощального поцелуя с Катоном и моей «смерти». Кажется, прошла вечность, как я упала на пол. Чувствую, как Катон поднимает меня ноги. — Мирта, ты слышишь меня? — Да… да, слышу, — голова пульсирует и вот-вот взорвется. — Что это было? — Ты тоже почувствовала? Мне будто голову разрубили на части. — Я снова видела наши Игры. Только теперь все было реально наяву… Не знаю, как объяснить. — Я понял, — Катон вытирает пот со лба. — Кажется мы здорово пошумели. Мне надо идти. — Хорошо, — бубню я, все еще находясь в наваждении. — Ты заметила, то мы с тобой целуемся всегда при каких-то неудобных обстоятельствах? — он грустно улыбается и тихо выходит за дверь. Я какое-то время неподвижно стою в прихожей, прислушиваясь, не выходит ли кто. Потом тихонько возвращаюсь в свою комнату. Выпиваю таблетку и, открыв окно, закуриваю. Я уже видела этот момент на кассете, но сейчас ощущения были иными. Когда я смотрела запись, это все выглядело так, будто мне со стороны рассказывали о происходящих со мной событиях. Сейчас же я чувствовала, что я реально в них участвую. Все мои действия обрели причину. Я пошла на пир ради убийства Двенадцатой, это для меня было важнее, чем получить подарок. И поцеловала я Катона не только потому, то это мой последний шанс, я действительно хотела поцеловать его. Неужели я все-таки поддалась этому запретному чувству первой влюбленности? Как банально: пятнадцатилетняя девочка влюбилась в красавчика. Стоп, влюбилась? Нет, тогда он мне просто понравился. А сейчас что? Тушу окурок и падаю на кровать. Не хватало мне очутиться в сети собственных чувств.

***

Весь следующий день трибуты проводят вместе со стилистами, которые готовят их к интервью. Делают прическу, макияж, примеряют наряды. До вечера я зависаю в смотровом зале вместе с Джоанной Мейсон. Она делится со мной своими успехами, я же ей рассказываю, что во время интервью зрителей будет ждать небольшое юмористическое шоу. За завтраком я рассказала, что услышала от Катона, сказав, что узнала все сама. Как выяснилось, Розали и Максвелл за пару дней тренировок достаточно много выведали у Первых. В том числе, и разные темные секреты. Я сказала им воспользоваться этим, но на интервью преподать все в шутливой форме, не уточняя, кому они принадлежат. Как минимум, у Розали точно получится как следует пройтись по Первым. Чуть позже к нам присоединяется Кашмира. Джоанне хватает мозгов не проболтаться ей о моем плане. Прекрасная блондинка поддерживает с нами беседу. Надо же, какая двуличная дрянь! Ну ничего, мы еще посмотрим, кто кого. К вечеру небольшая площадь напротив Тренировочного центра наполняется людьми, которым посчастливится вживую увидеть трибутов и послушать их. В честь такого события я даже меняю свою менторскую форму на более свободный и яркий наряд. Лесли тоже разодевается в пух и прах. В этот раз стилисты поработали отлично: Максвелл одет в простой темно-серый костюм-тройку, где единственным ярким пятнышком является красная роза в петлице. Розали же одели в серебряное платье, которое будто состоит из кусков стекла. Отлично, стилисты смогли уловить нужные образы. Не зря я распиналась перед ними утром. Я провожаю ребят ко всем остальным, напоследок напомнив им о нашем маленьком плане. Стилисты занимают места в первом ряду, я уже сажусь рядом с Джоанной, которая, судя по всему, в этот вечер не будет обделена вниманием. Еще бы, прозрачные платья всегда притягивают взгляды. Сам зал представляет собой небольшой амфитеатр. Слева, чуть поодаль, я замечаю Кашмиру и Блеска, а рядом с ними расположились Грейс Гламур и Катон. Судя по их непринужденным лицам, они явно рассчитывают на успех, только Катон выглядит подавленным. Наконец, звучит музыка, и на сцену вбегает Цезарь Фликерман. Подогрев толпу парой остроумных шуток, он приглашает на сцену девушку из Дистрикта-1. Он задает ей простые вопросы, а потом интересуется планами на Игры. Кажется, именно этот вопрос она и ждала. — План один: победить. Правда, боюсь, некоторые неудачники из числа наших союзников могут помешать. — Так-так, а о ком речь? — спрашивает Цезарь. — Не томи, публике не терпится узнать! Я прав? — толпа шумит. — Думаю ни для кого не секрет, что Дистрикт-2 уже не тот, каким был шесть лет назад. Все зависит от руководства и личных качеств участников. В этот раз они как на подбор — бездарные неудачники. «Улыбайся, Мирта, улыбайся», — изо всех сил убеждаю я себя. Камеры направлены на Розали и Максвелла. Они сохраняют непринужденный вид, Розали даже посмеивается, будто ей сказали самый приятный в жизни комплимент. Бросаю взгляд на Катона и компанию. Гламур и Кашмира смеются, аплодируют, Катон с ненавистью смотрит на девушку-трибута, а Блеск, поймав мой взгляд, виновато улыбается. Какая убедительная актерская игра! Дальнейшее интервью сводится к откровенному поливанию меня и моих ребят грязью. Звучит сигнал, девушку-трибута сменяет ее напарник. Начало то же: стандартные вопросы и снова переход на будущее состязание. Парень тоже не упускает возможности «подшутить». Самое противное, что толпа ведется. Сигнал, и Цезарь приглашает Розали на сцену. Я наклоняюсь к Джоанне. — Готовься, — шепчу я. Розали вольготно располагается в кресле, закидывает ногу на ногу так, что платье переливается чудесными красками. Цезарь задает ей пару общих вопросов. Розали, как и планировалось, ничего конкретно не отвечает, как бы Цезарь не пытался ее раскрутить. — Розали, признаюсь, впервые не могу разболтать человека, который в действительности хочет, чтобы его разболтали, — признается Цезарь. — Ну да ладно. Ты все слышала. Будут комментарии? — Ты о высказываниях от наших друзей? Знаешь, они правы во всем. У каждого есть свои недостатки и преимущества. Например, я знаю одну девушку, которая очень ответственно подошла к маскировке. У нее, вы не поверите, сама по себе образуется кровавая рана. Правда в таком необычном месте, ниже пояса, понимаете? Цезарь не удерживается от смешка, зал разряжается хохотом. — По мне так очень непрактично, — продолжает Розали. — Ну, кто в здравом уме поведется на такую рану. Это же как надо умудриться туда что-нибудь вставить… Джоанна беззвучно смеется, я посмеиваюсь в кулак. Девчонка из Первого дистрикта покраснела как спелый помидор. Сразу видно, о ком речь. Смотрю на Кашмиру. Она позеленела от злости, Блеск, чтобы скрыть улыбку, что-то ищет под сиденьем. Цезарь задает очередной вопрос, Розали тут же обратно переводит тему на несчастную Первую. Звучит сигнал, интервью завершено. Под громкие крики и овации, Розали возвращается на свое место. Очередь Максвелла. Цезарь явно ловит кайф от общения с ним. Парень ничего не скрывает, общается так, будто говорит о погоде. — Мы же все люди, Цезарь. Среди нас нет каких-то особенных личностей, у каждого свои потребности. И едим, и моемся, и в туалет ходим. А если что-то припирает, так и в штаны можем наделать, лично был свидетелем такого конфуза. Не помню точно, кто именно это был, но я готов был пожать этому человеку руку. Не надо быть лучше других. И все это он выдает приятным, непринужденным голосом. Я смеюсь вместе со всеми, зал с ума сходит. Ищу глазами Лесли. Даже она, не смотря на всю свою напыщенность и пафос, улыбается. — Кстати о лучших. Максвелл, что ж такие слабые результаты на индивидуальном показе? Что пошло не так? — Ну… — парень разводит руками. — Не получилось. — Просто не получилось? — Да. И ведь не поспоришь. Цезарь широко улыбается. — Какая откровенность и прямолинейность. Впервые слышу такое от Дистрикта-2! После гонга ведущий не торопится отпускать Максвелла. Толпа рукоплещет, он же скромно всем машет. Я аплодирую вместе со всеми. Не вижу, но чувствую, что меня сверлят глазами. Смотрю в сторону Кашмиры. Никогда не видела Грейс Гламур такой озлобленной. Кажется, будь ее воля, она разорвала бы меня на куски. Не знаю, что меня подтолкнуло: я с улыбкой показываю ей два больших пальца. Потом медленно подвожу руки к шее, с обеих сторон, распрямляю ладони и медленно провожу большими пальцами по шее. При этом улыбка сходит с моего лица, уступив место злобной гримасе. Гламур испугалась. Максвелл уходит со сцены, на его место приглашается девушка из Третьего дистрикта. И дальше по списку. Кажется, только наши ребята произвели впечатление, остальным до них далеко. Как только Цезарь объявляет окончание передачи, камеры отключаются, и я спешу встретить своих ребят у лифта. Там уже началась небольшая потасовка между Вторыми и Первыми. — Эй, а ну, разошлись! — приказываю я. — На арене решите все проблемы! Мне на помощь приходит пара миротворцев. Они разнимают трибутов. Я хватаю своих за руки и веду их в сторону лестницы, но путь мне преграждает разъяренная Кашмира. — Чем обязана? — дружелюбно интересуюсь я. Кашмира подходит ко мне вплотную. Она и так выше меня чем на голову, а на каблуках и вовсе на две. Я спокойно смотрю на нее. — Смотри, Дагер, доиграешься, — шепотом говорит она. — Не надо угрожать мне, — в тон отвечаю я. — Что, думала сможешь перехитрить меня? — Это было не сложно сделать, малолетка. — У-у, какие ругательства. Неплохо для уровня блондинки. Скажи, ты всегда трибутов подбираешь по себе? Диадема была чертовски похожа на тебя. Даже когда опухла от укусов ядовитых пчел. Я не успеваю увернуться, Кашмира бьет меня ладонью по щеке, что я отшатываюсь. Она успела бы меня ударить еще раз, если бы не подоспевший вовремя Блеск. — Так, девочки, хватит, — говорит он. — Мирта, иди уже давай! Я делаю жест трибутам следовать за мной. Мы поднимаемся на второй этаж и располагаемся в зале. — У вас кровь на губе, мисс Дагер, — говорит Максвелл. — Да ничего. Давайте перекусим, скоро будут показывать повтор интервью. После ужина все, включая стилистов, собираются у телевизора. Мы смотрим только выступление Первого и Второго дистриктов. — Ребята, вы все молодцы. Это было круто, правда, — хвалю я. Стилисты безумно рады, даже Розали выглядит довольной. — Что ж, — Лесли встает рядом со мной. — Настало время прощаться. С кем-нибудь из вас мы увидимся на коронации, — она тихонько всхлипывает. Я по очереди жму ребятам руки и желаю удачи. — И помните, Первые точат на вас зуб, а значит, никакого союза с ними нет. Будьте начеку. Мы перекидываемся еще парой фраз и расходимся по комнатам. Я собираю вещи, переодеваюсь в форму и вместе с Лесли мы отправляемся в Штаб Игр, где собираются все менторы, сопроводители, спонсоры и стилисты. Там мне предстоит официально подписать контракт со спонсором и координировать время и место доставки подарков. Но все это завтра, а сейчас надо спокойно провести эту ночь. По прибытии в Штаб, я сразу же отправляюсь в выделенную мне небольшую комнату и тут же засыпаю. Утром, едва я успеваю проснуться, ко мне в комнату врывается Лесли. — Мирти, беда! — Что? — я пытаюсь собрать мысли в кучу. — Колоссус заболел и некому проводить Розали на Игры. Старый кретин опять переел фазанов и перепил шампанского. — Твою мать… Что делать? — Я все узнала: правда, у нас такое впервые… В общем, распорядители Игр сказали, что в таком случае с ней рядом должен быть ментор. То бишь, ты. — Нет, — твердо отвечаю я. — Лесли, не заставляй меня, ты же знаешь, как я к ней отношусь, — мой голос звучит почти жалобно. — Мирта, не я правила придумываю. Давай, одевайся и дуй на крышу Тренировочного центра. Я быстро собираюсь и бегом несусь на крышу. Розали уже там, вид у нее растерянный. — Вы здесь? Почему? — Потому что твой стилист кретин. К сожалению, тебе придется меня потерпеть еще немного. — Уж не думала, что последний человек, которого я увижу, будете вы, — говорит Розали. — Поверь, я тоже не в восторге. Над нами появляется планолет, который доставит нас в катакомбы под ареной. Там мы будем вплоть до начала Игр. С планолета сбрасывают лестницу, я показываю Розали идти первой. Она едва она встает на ступеньку и замирает, лестница поднимается и через пару минут спускается за мной. Когда я поднимаюсь на борт планолета, безгласый слуга отводит нас в каюту, где приготовлен завтрак. Едим мы молча. Я смотрю в окно и пытаюсь предположить, какой в этот раз будет арена. Окна начинают темнеть, значит мы уже совсем близко. Нас отводят к лестнице, которая проходит сквозь широкую трубу, скрывающую от нас внешний мир. Внизу миротворец отводит нас комнату Комплекса. Там приготовлена одежда, в которой будет Розали на Играх. — Не поможете одеться? — спрашивает она. — Не маленькая, сама справишься. — А стилисты, между прочим, помогают, — она скидывает с себя балахон. — А я тебе не стилист, — я отхожу и сажусь на раскладной стул. Дрянная девчонка, неужели нельзя молча все сделать. Ведь я ей неприятна, так же, как и она мне. Кажется, Боги услышали мои молитвы, и Розали молча занимается собой. Я смотрю на часы, до старта чуть больше пяти минут. Розали берет второй стул и усаживается напротив меня. Я поднимаю на нее глаза, она смотрит и улыбается. — Почему такая довольная? — спрашиваю я. — Верю в свой успех. — Очень рада. — А вы вот совсем не верите… Прищуриваюсь. — О чем ты? Она продолжает улыбаться. — Неужели вы думали, что я не догадаюсь о том, что вы не станете меня поддерживать? Это же так очевидно. Пауза. Что ж, мне шах. — Оказывается, ты очень проницательна. — Что же будет, если я убью Йорка? Станете мне помогать? Или ваша ненависть ко мне затмит вам глаза? — Ты же умная девочка, вот и подумай. — Хотя что можно ожидать от столь сентиментального человека, как вы. Ведь чувства всегда ведут к гибели. Вы же сами знаете. — Что?.. — Каково это, мисс Дагер? Первая влюбленность? Наверное, окрыляет, хотя мне это не знакомо. Что она несет, о чем она? — Хотя, будь я на вашем месте, тоже бы влюбилась в такого красавца как мистер Блейк. Этот прощальный поцелуй, мм… Так мило. Я в ужасе смотрю на нее. — Иногда полезно закрывать комнату, мисс Дагер, — Розали улыбается шире. — И не шуметь по ночам. Черная роза? Наш цвет красный, Мирта. Дыхание учащается, сердце колотится как бешеное. Розали поднимается. — Неужели вы думаете, что он променяет богатенькую горожанку на вас? У вас нет будущего. Наверное, было бы лучше, если бы вы умерли тогда. Она отходит к постаменту, который в назначенный час поднимет ее на арену. — «Выиграй, ты cможешь», — цитирует Розали мои слова. — Это так романтично. Знаете, многие в приюте в восторге от вашего удачного спасения. Дыра в черепе? Так любой мог бы продержаться. — Она смеется. В этот момент я поднимаю на нее глаза. Она стоит спиной ко мне. Ужас и страх сменяются решительностью. Я встаю со стула, беру его. На нетвердых ногах иду к Розали, по пути складывая стул. Последнее, что помню, как замахнулась на нее.