Сойка-говорун

Утром меня тихонько будет Дед и сообщает, что Джерри заболел. Парень лежит в углу комнаты, укутанный в свою широкую рубашку. Тихо что-то прошептав, он утыкается в одежду и заходится долгим хриплым кашлем. Лесли снимает с себя кофту и заботливо обматывает голые ноги Джерри. Анхель предлагает развести небольшой костер, чтобы его отогреть. Никто не против. Лесли, взявшая на себя роль полевого доктора, скармливает Джерри таблетку. По ее вздоху, я понимаю, что парень болен довольно серьезно. Посовещавшись, мы решаем никуда до обеда не двигаться. К полудню Джерри становится еще хуже. Время от времени он впадает в беспамятство и то и дело норовит отключиться. Лесли пытается отпоить его лекарствами, но тщетно. Я касаюсь его лба: горячий как печка. Лесли говорит, что, с одной стороны, это не так плохо: организм борется с болезнью. Но, глядя на мокрое от пота и почти зеленое лицо Третьего, в ее слова начинает с трудом вериться. Анхель предлагает сходить до Рога изобилия, поискать что-нибудь из лекарств и теплой одежды (если, конечно что же, все это осталось). Мы долго препираемся и в итоге решаем никуда не идти, а дождаться следующая дня, надеясь, что усилия Лесли не пропадут даром и Джерри хоть немного полегчает. К вечеру я начинаю сходить с ума от скуки. Расположившись возле двери, я раскладываю на полу свою коллекцию ножей. От частого кашля Джерри мне становится не по себе и дело даже не в том, что я боюсь заразиться. Мне совершенно не хочется, чтобы мой союзник погиб так глупо. Одно радует: за весь день не прозвучала пушка, а значит все трибуты почти наверняка сидят по своим убежищам и носа боятся сунуть. Джерри начинает заходиться вновь и я, шумно вздохнув, быстро распределяю ножи по карманам и говорю, что схожу на разведку. Никто не возражает. Лесли отключает сигнализацию и я наконец-то выхожу из поднадоевшей комнаты наружу. В первую очередь решаю наведаться в лагерь Гейла. Путь назад занимает немного времени. Как я и предполагала, лагерь заброшен. В нос бьет неприятный запах. Приблизившись к балкону, на котором был когда-то пост Мэг, я понимаю, что зловоние исходит от трупа Мадж Андерси. Значит, тела никто не забирает, что в целом логично — в закрытом помещение незаметно передвигаться миротворцам — или кто там ответственен за вынос тел — весьма проблематично. Я подхожу к телу и обыскиваю его, прекрасно понимая, что вряд ли найду что-то интересное. Однако я ошибалась. Во внутреннем кармане куртки обнаруживается скомканная фотография. На ней Мадж, совсем юная, лет двенадцати, стоит рядом с очень похожим на нее мужчиной на фоне какого-то здания. Она выглядит очень счастливой. На обратной стороне фотографии надпись: «Всегда с тобой, всегда буду оберегать. Любящий папа». Я перечитываю эти строки несколько раз. Совершенно не трогает, да и должно ли? Что ж, надеюсь после Игр тело вернут отцу. Не знаю, как происходит захоронение трибутов в Двенадцатом дистрикте, но у нас это целая церемония. Хоронят на специальном кладбище, ставят памятную плиту и посмертно дают младшее офицерское звание. Родственникам павших выплачивается разовая компенсация от властей дистрикта, как по потери военнослужащего члена семьи. Если же победителем становится представитель Второго дистрикта, то он обязан сказать несколько прощальных слов своему погибшему земляку. Лицемерней этой традиции я еще не встречала. На моей памяти никто не произносил эти слова с искренним сожалением или благодарностью. Разве что та самая Эбигейл Джексон, про которую упоминал Анхель. Тогда в Играх остались только представители нашего дистрикта. Помню, что они сошлись в честной дуэли. Сражались они долго, но, в конце концов, Джексон одержала верх. На похоронах напарника она говорила много, долго и ее речам действительно хотелось верить. Я убираю фотографию обратно в карман куртки Мадж. Порыскав еще раз по лагерю и, не найдя ничего нового, я поднимаюсь на балкон и осторожно выглядываю за дверь, за которой скрылась Мэг. За ней оказывается узкая лестница, ведущая куда-то наверх. Я поднимаюсь по ржавым железным ступеням, стараясь издавать как можно меньше шума. Лестница никуда не сворачивает, никаких проходов тоже нет. Один путь — наверх. Подъем затягивается, но что-то мне подсказывает, что мне не стоит останавливаться. Я ускоряю шаг. У меня начинает немного кружиться голова. Почувствовав это, останавливаюсь: не хватает снова провалиться в беспамятство и погрязнуть в иллюзиях. Осторожно втягиваю носом воздух. Пахнет… свежестью. Сердце начинает биться быстрее, я кое-как сдерживаю себя, чтобы не побежать со всех ног наверх. Лестница заканчивается не запертой дверью. Я толкаю ее носком. Свежий воздух бьет в нос, а глаза ослепляет яркий закат. Первые пять минут я тупо стою, не в силах оторваться от этого зрелища. Я оказалась на втором этаже невысоко здания, во внутреннем дворе, заполненным всякой рухлядью и обломками. Балкон, на котором я стою сквозной и проходит по всему периметру. В некоторых местах он пробит насквозь так, что если спрыгнуть можно оказаться внизу. А там, насколько мне хватает обзора, есть три входа в здание. Каждая дверь освещена тусклой лампой. Вдруг дверь, что напротив меня со скрипом открывается. Я резко пригибаюсь и ныряю за груду обломков, что так удобно оказались на балконе. Идиотка! Встала во весь рост на счастье противникам. Осторожно выглядываю из-за укрытия. На площадке появляются две вооруженные женщины. Выглядят они сильно потрепанными: одежда порвана, на руках глубокие порезы, одна из них прихрамывает. Я полностью обращаюсь в слух. — Уверена, что стоило уходить? — спрашивает хромая. — Мы же даже не знаем, что там впереди… — Я в эти проклятые катакомбы больше не вернусь, — безапелляционно заявляет напарница. — Уж лучше умереть от голода, чем от лап переродков. Второго боя мы не перенесем и так досталось. Женщины останавливаются, достают из рюкзаков по бутылке воды и жадно пьют. Остатками они обливаются, вытирают лица от крови и грязи. Одну из них — хромую — я узнаю. Дистрикт-8. — И где мы достанем еду? Все там осталось. — Найдем в Роге, а если повезет, наткнемся на кого-нибудь и присвоим себе, — с кровожадной улыбкой говорит здоровый трибут. — Главное, не на Ювелира. Видела, что он сделал со Стивеном? Лучше покончить с собой, чем попасть в руки этого психа, — в голосе представительницы Дистрикта-8 звучит страх. Однако ее напарница настроена более оптимистично. — Он нашел нас в катакомбах, значит и ищет там же. Вряд ли он успел уйти к Рогу. Все, пошли. Нужно залечь где-нибудь, пока не стемнело. И они скрываются под моим балконом: я слышу скрежет двери. Значит, там есть еще один проход. Я выжидаю несколько минут и спешу вернуться к своим. Добравшись, подаю условный знак и огонек сигнализации, который не разглядишь, если не знаешь где, тухнет. — Как Джерри? — спрашиваю я, оказавшись в комнате. — Спит, — коротко отвечает Лесли. Она широко зевает. — Завидую ему, сейчас бы поспать… — Успеешь, слушайте… — и я рассказываю об увиденном. — Значит, там есть нормальная еда? — оживившись от этой новости, спрашивает Лесли. — Судя по их словам, да. — Но там переродки, — говорит Анхель. — Мне кажется, не стоит туда идти. Еще и Вильямс… — Но нам нужна нормальная еда, — протестует Лесли. — А вдруг там еще и лекарства есть, да и вообще обстановка получше? Джерри нужно тепло. — Если допустить, что Арена — это копия Дистрикта-13, то описанное тобой, детка, очень походит на проход в столовую. Действительно, те еще катакомбы, — говорит Дед. — Я готова рискнуть и пойти туда одна, — говорю я. — Хоть сейчас. — Нет, я пойду с тобой, — Анхель встает. — Лесли и Дед останутся с Джерри. — Вы только не задерживайтесь, — с тревогой говорит Лесли. — Мы вас не бросим, если ты об этом, — Анхель подмигивает женщине. Мы решаем сделать вылазку ночью. В девять вечера гаснет свет. Пушка так и не прозвучала: день без погибших. Лесли выпускает нас. Я иду впереди, Анхель чуть дальше, подсвечивая путь фонарем. На сей раз распорядители не подготовили сюрпризов и мы быстро добираемся до места. На небе луна ярко освещает двор. Мы обходим весь балкон, прикидывая, как нам лучше спуститься вниз. Не хотелось бы покалечиться и наделать шуму. Но едва мы успеваем перекинуть ноги через перила, как со стороны прохода, откуда вышли женщины, раздаются крики и чей-то смех. Переглянувшись, мы почти синхронно прячемся. Смех и ругань усиливаются. Дверь с грохотом отпирается и оттуда выскакивает Лилит Хэлл. Он размахивает своим мечом, ее длинные волнистые волосы в свете луны кажутся серебряными. Она безумно скалится и выглядит невероятно счастливой. За ней выходит Лестер Вильямс, волоча за собой двоих: женщину из Дистрикта-11 в бессознании и Гейла. Парень связан по рукам и ногами, рот его закрыт кляпом, но он все норовит вырваться. — Гейл! — громко шепчет Анхель. — Тихо! — Мы должны его спасти, — мой напарник опасно выглядывает из-за укрытия и я силой дергаю его обратно. — Не смей, — вкрадчиво говорю я. — Рассекретишь нас и я тебя убью. Парень не успевает ничего ответить: внизу Гейл предпринимает очередную попытку освободиться. Я была настолько поглощена наблюдением за его стараниями, что не сразу заметила, что с Лестером что-то не то… Мои глаза округлились: его лицо целое! Нет этих страшных шрамов и ободранной кожи. Вот какой подарок он получил за свое лучшее убийство. Представляю, насколько это дорогая вещь. Моя карта-лезвие рядом не стояла. Вильямс бросает волочь женщину, а Гейла прислоняет к одному из камней. Он прикладывает палец к губам, после вынимает кляп из рта Двенадцатого. — Ублюдок! Безумный сукин сын! — поток ругани прерывает Лилит, ударив Гейла по затылку эфесом меча. — Помолчи! — ее голос срывается. Насколько же они себя чувствуют в безопасности, что позволяют себе так кричать на всю арену. Лестер жестом показывает Лилит на тело Одиннадцатой, затем на резервуар воды, наполненной мутной водой. Напарница кивает и тащит женщину к воде. Она как и Гейл связана по рукам и ногам. — Что… Что ты творишь? — спрашивает Гейл. Лилит ничего не отвечает. Она затягивает Одиннадцатую в воду. Та ей едва достает до мочки уха. Затем Первая обливает лицо пленнице, бьет по щека, приводя ту в чувства. — Что происходит, — хрипло спрашивает она, не осознавая, в какую беду она попала. — С пробуждением, — весело говорит Лилит. — Как водичка? Ну-ну, не дергайся. — Первая со смехом приглаживает спутанные темные волосы Одиннадцатой. Она поворачивает голове к Лестеру и благоговейно шепчет. — Все готово. Лестер кивает и подзывает ее себе. Он усаживается напротив ошарашенного Гейла, Лилит становится напротив. Вильямс поправляет перчатки и начинает свой немой монолог: — За свою достаточно долгую жизнь я осознал одну простую истину: глаза — это действительно зеркало души. Это не какие-то громкие пафосные слова, нет-нет, это правда так. Спросите: как я — маньяк-убийца, лишенный этой самой души, могу об этом рассуждать? И я отвечу: людей, у которых чего-то нет, в этом чем-то очень хорошо разбираются. В теории. Я очень наблюдателен. И именно эта черта помогла мне понять эту истину. Голодные Игры — это развлечение. Оно не всегда интересно, но если вдуматься и присмотреться к каждому участнику, то можно заметить много забавных и, с первого взгляда, не очевидных вещей. Так вот мне вспоминается один случай… Лестер встает и подходит к не на шутку перепуганной женщины. Мужчина ласково проводит ладонью по ее щеке. — Мне очень понравились одни Игры, где победу одержала представительница Четвертого дистрикта. Многим они показались скучными, но для меня — человека наблюдательного и лишенного души — они пришлись по вкусу. Это произошло с победительницей. Она, будучи профи, пошла на разведку с представительницей то ли Первого, то ли Второго дистрикта, не важно. Так вот тогда — с подачи распорядителей, конечно же — их парализовало и они обе упали в неглубокий колодец. Так вышло, что победительница оказалась сверху напарницы. Вода стала медленно поступать. Ничего нельзя было сделать: их тела им уже не принадлежали. Все, что оставалось, это лишь смотреть в глаза друг другу и вопить о помощи. И вот я отчетливо запомнил эти глаза — глаза Четвертой. Она что-то кричала, умоляла все это остановить, но слова — это пустое. Все в них, в глазах. Так вот там читалась, знаете что? Радость. Лестер замолкает, давай присутствующим осознать сказанное. — Радость. За совершенное непреднамеренное убийство, но убийство! Любимая отговорка всех маньяков, поверьте мне. Я не хотел, так вышло, я жертва обстоятельств! И я увидел это в ее глазах. Она радовалась, что так сложились эти несчастные обстоятельства. Девчонка захлебнулась, а когда вода сошла и паралич прошел, то было уже поздно что-либо предпринимать. Все эти потуги привести ее в чувство — все это игра. Глаза уже все сказали. Так вот мне интересно: неужели мы все испытаем то же самое по отношению к близкому? Согласен — представитель чужого дистрикта — это не совсем близкий человек, но тем не менее. Скажут ли глаза всю правду? Я, лишенный души, не могу проверить это. Но вот вы другое дело. Мужчина подходит к крану и опускает ручку. Со скрежетом она проворачивается, где-то из недр земли слышится скрежет, журчание и, наконец, ржавая вода начинает поступать в резервуар. Лежащая Одиннадцатая безумно вертит головой, умоляя Первого остановиться. Лестер Вильямс с улыбкой наблюдает за тем, как вода неизбежно заполняет все пространство резервуара. Как только уровень доходит до половины лица женщины, Лестер опускает ручку и подзывает напарницу. Лилит занимает его место, когда как сам маньяк хватает Гейла. Тот вновь начинает брыкаться и грязно выражаться. Лестер закидывает его на тело Одиннадцатой, прямо лицом к лицу. Он вжимает Гейла, одной рукой держа его за волосы. — Смотри на нее, смотри, — причитает Лилит. Вода уже почти накрывает несчастную Одиннадцатую с головой. — Псих! Ты пожалеешь! — Лестер не прекращает улыбаться. Вдруг его счастливое лицо сменяется гримасой, а глаза в свете луны вспыхивают гневом. Мужчина задирает голову парня, что мне на секунду показалось, будто он пытается ее оторвать. Первый внимательно смотрит в глаза Хоторну и, издав разочарованный вздох, вновь вжимает его в тело Одиннадцатой. Я вновь ощущаю знакомое до дрожи чувство, когда на него хочется смотреть и в то же время бежать, куда глаза глядят. Мой напарник нервно ерзает на месте. Это отвлекает меня и я хватаю его за плечи. — Анхель, ты здесь бессилен, — я прикрываю глаза, когда слышу крик Гейла и плеск воды. — Я не могу сидеть здесь, сложа руки, он его убьет! — яростно шепчет парень. Я вижу, как с каждым возгласом Гейла и отчаянным криком Одиннадцатой, который постепенно затихает, в нем просыпается непоколебимая решимость спуститься вниз. На мгновение мне приходит в голову мысль отпустить его. Это длилось всего секунду, но этого хватило Анхелю, чтобы скинуть мои руки и перебраться через перила вниз. В это же момент гремит пушка. Я плашмя разваливаюсь на поверхности балкона, молясь, чтобы меня не заметили. Но любопытство берет верх и я осторожно подползаю к краю, наблюдаю за происходящим, надеясь, что мне не придется возвращаться к союзникам в одиночку. Но спасать Анхеля, от которого пока не так много пользы, я точно не буду. Приземление Анхеля было отнюдь не тихим: Лилит, заметив его бросает кран и выхватывает меч. — Это Росс! — кричит она, занимая боевую стойку. Лестер бросает уже слабо сопротивляющегося Гейла и поворачивается в сторону Анхеля, который бежит прямо на него. Месть и ярость ослепляют моего напарника, полностью лишая его инстинкта самосохранения, и Лестер это понимает. Он достаточно ловко уворачивается от мощных, но неконтролируемых ударов Анхеля. В какой-то момент на очередном замахе Второй теряет равновесие и Вильямс этим пользуется. Он бьет локтем противника по хребту, делает подсечку. Когда Анхель распластывается на земле, Лестер бьет его ногой по голове. Анхель вскрикивает и остается лежать, держась за лицо. Я вижу, как по нему течет кровь. Я понимаю, что это конец, но Лестер не спешит добивать наглеца. Он поправляет свой плотный серый плащ и возвращается к Гейлу. Я вижу, что тело Одиннадцатой полностью скрылось под слоем мутной воды, она не шевелится. Лестер вновь оттягивает голову Гейла за волосы и смотрит ему в глаза. Мне не видно, что он видит. Мужчина показывает что-то Лилит, та понимающе кивает и прячет меч за пояс. Лестер вытягивает Гейла из резервуара и бросает на землю. — С таким подходом в Играх не выиграть, — переводит его жесты Лилит. Затем, обращаясь к Лестеру. — С этим что будем делать? Вильямс переворачивает ногой Анхеля, который понемногу стал приходить в себя. Я вижу, как Лестер его внимательно рассматривает, словно картину в галерее. Как и в случае с Гейлом, его лицо искажается и он яростно жестикулирует Анхелю. — И так тоже не выиграть, — быстро говорит Лилит. — Убить его? Лестер отрицательно качает головой. Они коротко «переговариваются» и, кажется, собираются уходить обратно туда, откуда пришли. Вдруг Лестер резко останавливается и поворачивается в мою сторону. Я готова поклясться, что меня не видно за грудой камней: мой участок не освещен, да и маскировка у меня хорошая. Сбитая с толку Лилит подходит к своему господину. Тот быстро ей что-то показывает и указывает в мою сторону. Хэлл произносит фразу, от которой меня прошибает пот, а в горле все пересыхает: — Я жду тебя, — с этими словами они скрываются за дверью. Подождав с минуту, я выпрямляюсь во весь рост. Анхель уже рядом с Гейлом, пытается его развязать. Я перебираюсь через перила и спрыгиваю вниз. — Верх безумия с твоей стороны, — произношу я. — Могла бы и помочь, — шепчет Анхель. — Ну да конечно, делать же мне нечего: лезть на рожон к этой парочке… — Ты же метаешь ножи. Могла убить их здесь, нас в том числе. Его замечает выбивает меня из колеи. Боги, какая же я идиотка. Я чувствую как закипаю от гнева и досады. Нет, ну надо же вести себя так глупо! Весь этот фарс можно было закончить раз и навсегда: убить самых опасных трибутов, считай, дело сделано. Я веду себя не как профи, а как перепуганный новичок, который не знает, что делать. — Ты как, Гейл? — спрашивает Анхель. Он протягивает руку, чтобы помочь парню встать, но тот игнорирует ее и сам встает на ноги. Его одежда порвана, на руках и шее видны синяки. Он задерживает свой взгляд на мне, но ничего не говорит. Он вообще не реагирует на нас. Хоторн подходит к своей мертвой напарнице, вытаскивает ее из воды и начинает обыскивать. — Думаете, буду вам благодарен? — спрашивает он, не поворачиваясь в нашу сторону. Я молчу. Забрав у мертвой все, что показалось ему нужным, Гейл встает и направляется туда, куда ушли Первые. — Он убьет тебя, — предпринимает последнюю попытку образумить Хоторна Анхель. — Он убьет нас всех, — отзывает Гейл и скрывается за дверью. Мы остаемся с Анхелем одни. Он бросает, как мне показалось, немного виноватый взгляд, подходит к резервуары и ополаскивает лицо. — Если ты собираешься помогать Хоторну при любой возможности, может, тебе стоит объединиться с ним, а не с нами? — Если бы я этого хотел, то давно бы так и сделал. — Тогда кончай вести себя как идиот и подставлять меня, — строго говорю я. — Это входит у тебя в привычку и подобные выходки начинают меня напрягать. — Анхель не реагирует на мои слова. — Ты говорил, что стал участником, чтобы помочь кому-то выиграть. Это не Гейл? Мой напарник вздыхает. Он поднимает голову к небу. — Я не говорил, что собираюсь помочь кому-то выиграть Игры. — Тогда что… — Ты веришь в Бога? Его вопрос ставит меня в тупик. — А причем тут это? Да, я верю в Богов, как и каждый житель нашего Дистрикта. — Когда Игр еще не было и все жили в мире был один Бог, — продолжает Анхель, пропустив мои слова мимо ушей. — Так вот, тогда говорили, что он любит и прощает всех. Я хочу также: понять вас всех и простить. Я хлопаю глазами, совершенно растерявшись. Анхель поворачивается ко мне и грустно улыбается. — Не бери в голову, Мирта. Думаю, нужно вернуться. Ребята наверняка перепугались удара пушки. — Угу. Но прекращай эти разговоры, — бормочу я. Путь назад занял не так много времени. Едва мы поворачиваем в коридор, как я замечаю тусклый свет фонаря. — Лесли, это мы, — тихо произношу я. Фонарик тут же гаснет и из темноты доносится тихое: «проходите». Мы заходим в комнату. Джерри крепко спит, Дед тоже. — Я как пушку услышала, чуть не откинулась прямо здесь со страху, подумала, что кого-то из вас того, — шепчет Лесли, закрывая за собой дверь. — Что произошло? Это вы кого-то грохнули? — Все потом, Лесли, — устало произношу я. — Я буду дежурить в последнюю смену. Как Джерри? — Да что «как»? Дрыхнет и храпит как не знаю кто, — бубнит Лесли, усаживаясь рядом с дверью. — Отдыхайте, но завтра все расскажете! Анхель, я разбужу тебя через несколько часов. Я ерзаю на месте, устраиваясь поудобней, и скрещиваю руки на груди. Слова Анхеля не дают мне покоя. Одно ясно: если он выкинет подобный фокус вновь, то нам действительно стоит расстаться. И, возможно, навсегда.