Сойка-говорун

Утром я просыпаюсь от голосов. — Это вообще нормально? — Естественно нет! — Теперь придется экономить… Джерри? Я лениво открываю глаза. Все союзники уже на ногах, вид у них озадаченный. Вдруг я понимаю, что меня не разбудили на дежурство. — Почему не подняли меня дежурить? Сколько сейчас времени? — Я за тебя дежурил, — говорит Джерри. Он стоит, прислонившись к стене. Парень все еще бледен, на лбу видны испарины. — Подумал, что негоже мне тут валяться, пока вы Игры выигрывайте без меня. — Только победа теперь кажется весьма затруднительной, — говорит Анхель и кидает мне пакетик сухофруктов. Я ловлю его и вижу, что в прозрачной упаковке вместо них одна шелуха. — Как это случилось? Мы же все проверили, — говорю я. — Не знаю, но на утро осталась лишь четверть от всех запасов — пакетиков десять, — говорит Лесли. — Яблоки тоже сгнили. Хорошо, хоть я успела одно съесть. Я разминаю спину, отсыпаю себе немного сухофруктов и отправляю себе в рот. То, что Джерри пришел в себя как нельзя кстати: давно пора уходить из этого лабиринта в катакомбы. То, что еда испортилась прямым текстом намекает на это. Уверена, в катакомбах нам придется не сладко, но ведь те женщины выжили, значит, и мы должны прорваться. — Так, товарищи, — Лесли откидывает пустой пакет, поправляет очки. — Вы обещали нам рассказать о вчерашнем. — Она обводит строгим взглядом меня и Анхеля. Я под ее серьезностью начинаю свой рассказ, не утаив ничего. С каждым моим словом лицо Лесли вытягивается, а Джерри становится более хмурым. — Значит, если останемся здесь — умрем от голода, пойдем в катакомбы — нарвемся на переродков с Лестером во главе, — подводит итог Лесли. — Именно, — говорю я. — Смотрите: на сегодняшний день нас пятнадцать человека. Вычитаем нас, обеих женщин, которых я видела — это уже восемь. Билл из Одиннадцатого наверняка тоже в лабиринте или у Рога. Семь. Гейл будет занят Лестером и Лилит, Мэг вряд ли пойдет на нас в одиночку… Итого остается четверка потенциальных врагов, которая не факт, что в катакомбах. — А еще переродки, — напоминает Анхель. — Если Лестер с Лилит смогли там выжить, значит, там есть обходные пути, либо он прикончил их, — говорю я. — Судя по разговорам, там намного лучше, чем здесь. — Я оглядываю присутствующих в поисках поддержки. Лесли по-прежнему выглядит скептически, Анхель вообще не смотрит в мою сторону, Джерри, судя по лицу, вообще сильно нагрузился, а Дед задумчиво потирает подбородок. Я предпринимаю последнюю попытку: — Если мы отсюда сами не уйдем, нас заставят распорядители. А их методы могут быть намного хуже переродков и трибутов, — я смотрю на Анхеля и не без удовольствия говорю. — Здесь нам нужно играть по правилам. — Мой напарник усмехается и качает головой. — Как ты говоришь он ее убил? Я не сразу понимаю, о чем спрашивает Джерри. — Утопил. Гейлом, если можно так сказать, — отвечаю я. — А он не сказал, из каких это Игр? — Нет, да и какая разница? — Лестер убивает методами победителей. Он повторяет все за ними, пытается воспроизвести все в точности. Стало очень тихо. Казалось, все затаили дыхание. Лесли начинает медленно ходить по комнате, бормоча себе под нос. — Если мы будем знать, какое убийство будет следующим, то сможем предугадывать его действия и избегать с ним встречи… — Ну и как мы поймем, какое убийство следующее? — спрашивает Анхель. — Джерри знает их все наизусть, — я чувствую, небывалый моральный подъем. — Он же их все смотрел! Третий смущается. — Да, но… — А при лучших обстоятельствах, мы сами подготовим ему ловушку! — восклицает Лесли. — Точно! Я готова прыгать от радости. Лестер Вильямс — единственный, кто беспокоил меня и вот секрет его успехов раскрыт. Осталось только устроить ему засаду. — Я же не зря спрашивал об Играх, — в голосе Джерри чувствуется виноватое смущение. — Я не помню, кто из победителей применял метод с утоплением. Мое сердце падает вниз, но Лесли приободряет. — Не беда! Мы же знаем, на чем он остановился до этих Игр. На 67-х. Вот и считайте, сколько прошло. — Да, но не факт, что всех убил один Вильямс, — подмечает Джерри. Лесли открывает-закрывает рот, но в итоге хватается за голову и стонет от досады. — Но ты же их все смотрел, Джерри, — я подхожу к нему. — Вспомни хотя бы примерно! — Да я пытаюсь! — парень вжимается в стену. Его вновь накрывает кашель. — Ничего не остается, — говорит Лесли. — Нужно как-то выяснить. Гарент, ты же сможешь напрячь извилины и сообразить, что к чему, если увидишь вживую? — Могу попробовать, — с сомнением произносит Джерри. — Но только как проверить? Не будем же мы бегать за Вильямсом и ждать, когда он кого-нибудь порубит в капусту. — Я пойду. Мы все смотрим на до сих пор не подававшего голос Деда. Он твердо стоит на ногах, даже не опирается на свою трость. Если бы у него были целы глаза, наверняка, они бы горели. — Не нужно за ним бегать. Я сам к нему приду. — Нет! — восклицает Анхель. — Дед, это безумие! — Если это вам поможет, то это не безумие. Я только вас задерживаю, от меня нет никакого толку. Я прекрасно осознаю, что ни за что не выиграю. А так я принесу вам пользу. — Не неси ерунды, — пытается образумить старика Анхель. — А если это все будет напрасно, если Джерри ничего не вспомнит? — Тогда я освобожу вас от тяжелого бремени: выбирать, кто из вас убьет меня. В разборку вступают Лесли и Джерри. Девушка поддерживает Анхеля и предлагает другие варианты. Джерри, оскорбленный словами Анхеля о «своей тупой голове» не напрямую, но соглашается с Дедом. Я же, отойдя от них, опираюсь руками на стену и закрываю глаза. Сердце разрывают сомнения, голова готова взорваться от водоворота мыслей. Я уже знаю, на чьей я стороне, но почему мне так тяжело это признать. Сколько лет я уже принимаю судьбоносные решения, сколько раз из-за моих действий гибли люди. Тогда это было так легко, а сейчас? Чем текущая ситуация отличается от остальных? Я хватаюсь за последнюю соломинку: победитель один. А значит, мне придется расстаться не только с Дедом. Так пусть хотя бы он погибнет не от моих рук. — Мирта, а ты что думаешь? — спрашивает Лесли, ставя точку в моих внутренних рассуждениях. Я поворачиваюсь к ним. Едва я открываю рот, как стены сотрясаются от звука пушки. — Я думаю… Думаю мы должны выйти на поверхность. Берем все с собой. Наверху есть площадка, Дед может расположиться там, а мы останемся на балконе. Ждем Лестера максимум до завтрашнего дня. Если он не придет, то к черту эту идею, сами разберемся. Если кто-то из других трибутов посмеет атаковать Деда, сами их убьем. Как такой вариант? Мое предложение кажется всем приемлем, один Анхель остается недовольным. Дед благодарно жмет мне руку. Мы начинаем собираться в дорогу. Лесли и Джерри занимаются дверью, я и Анхель мастерим из шали Лесли импровизированный мешок, куда складываем наши припасы. На улице пасмурно, но дождя нет. Пока союзники наслаждаются свежим воздухом, я соображаю, как осторожно спустить Деда вниз. В итоге я нахожу удобный спуск. Мы с Анхелем спускаемся вниз и помогаем Деду. Услышав описание площадки, он решает сесть в самом центре, откуда его будет хорошо видно. Труп участницы из Одиннадцатого дистрикта так и остался гнить на земле. — Знайте, ребята, я очень рад. Ведь впервые я сам принимаю решение касательно моей судьбы, — Дед улыбается. Я ничего не говорю и спешу вернуться назад. Наверное, стоило попрощаться, но я ненавижу это делать. Вместе с Джерри занимаю укрытие возле прохода, через который мы пришли, а Анхель с Лесли — вход напротив нас. Таким образом, мы контролируем весь участок. — Это очень смело, да? — спрашивает Джерри. — Мой отец учил, что самоубийство — это поступок слабых, но на него надо решиться. — Это не самоубийство, — довольно грубо отрезаю я. Вздыхаю и виновато произношу: — Прости, Джерри. — Да ничего. Слушай, вроде бы все хорошо, но меня кое-что беспокоит, — парень подвигается ко мне ближе. — Что-то Анхеля несет, да? — Надо же, не одна я это замечаю. — Я думаю, может нам стоит, ну… Не знаю, того? — увидев недоумение в моих глазах, он быстро поправляется. — Я имею в виду разойтись. Он хороший парень, но его действия не помогут ни ему, ни нам. — Точно так же говорил Лестер, — вспоминаю я. — Я согласна, но не знаю, как это до него донести. Хотя, если Дед умрет, то что-то мне подсказывает, что Росс уйдет сам. Джерри кивает. Больше мы не произносим не слово. Проходит около двух часов, но на площадке так никто и не появляется. Мой сосед разваливается на спине и смотрит в небо. — А пока тебя не было, мы с Лесли тихонечко это самое. — Что? — от изумления, я чуть не роняю метательный нож. — При Деде? С ума сошли? — Да фу, как ты так думать можешь? Нет, мы с ней поговорили. Я же пришел в себя, смотрю, а она рядом. И я такой: а знаешь, я, кажется, влюбился. А она как обычно давай меня ругать. А потом я ее поцеловал, прикинь. Я тихонько смеюсь. — Вы как маленькие. И ведь нашли где признаваться в чувствах. — А где, как не на Играх? Пока все идет хорошо, ты думаешь, что все успеешь. Скажу потом, сделаю завтра, поговорю через неделю. Но жизнь на самом деле очень короткая. На Играх ты ее начинаешь ценить очень сильно. Здесь каждая минута на вес золота. Я это понял, когда ехал на свои первые несостоявшиеся Игры. Поэтому, наверное, сбежал: многое не успел сделать, да и жить я люблю, как ты знаешь. Джерри замолкает. Я кусаю губы: в свои пятнадцать, на первых Играх, я думала совсем иначе. Жизнь вся впереди, еще много времени. Нужно только победить и все. Ох, как же я ошибалась. Слышу, как дверь под нами открывается. Мы с Джерри двигаемся к самому краю балкона. Это Билл из Одиннадцатого. Он выглядит вполне целым. На поясе у него висит меч, но он не обнажает его, завидев легкую цель. — Дед? Что ты здесь делаешь? — Сижу. Жду. — Чего? — Смерти. Я вижу, как Билл подходит, оружие по-прежнему у него за поясом. Мужчина останавливается напротив старика. — Ну. Удачи тебе, — и… проходит мимо, скрываясь за дверью в катакомбы. Джерри расслабленно выдыхает, я же пребываю в полном недоумении. Да что это со всеми? Откуда взялась эта любовь к ближнему? Буквально через несколько минут на площадке появляется представительница Дистрикта-7 — она была со мной в отряде. Так же, как и Билл, она не трогает Деда, наоборот: она берет его за руку и что-то шепчет на ухо. Дед, улыбается и желает ей удачи. Женщина скрывается в одном из боковых проходов. Сказать, что я в шоке — не сказать ничего. Интересно, у Августа Эмерсона пребывает в таком же недоумении? Наверное, это первый случай в его карьере, когда не союзники даже не пытаются убить друг друга. Или тут дело в Деде? Он знает всех этих людей, для многих он стал… ха, ментором. Джерри, прав: когда, как не на Играх показывать свои истинные чувства. Только я встаю, чтобы объявить о том, что попытка неудачная и нам пора уходить, как из катакомб вылетает Лилит. — Ого! Смотрите-ка, кто тут… — И тебе привет, Лилит Хэлл. Как у тебя дела? — интересуется Дед. — Все отлично. А где же твои друзья? Вывели тебя подышать свежим воздухом? — я вижу, как она вертит головой, пытается разглядеть нас. За Лилит выходит Лестер, как всегда невозмутимый и прекрасный. — Лестер говорит, что он тоже рад тебя видеть, — сообщает Лилит. — Ну так где твои товарищи? — Я им оказался не так нужен, — Дед разводит руками. — Вот оставили меня здесь, а сами ушли. — Как интересно… Лестер поднимает руку, показывая Лилит замолчать. Мужчина обходит старика. Он внимательно его разглядывает и от этого становится жутко. — Напоминает что-то? — едва различимо спрашиваю я перепуганного Джерри. — Пока нет. Лестер заканчивает свой странный ритуал. Он долго что-то жестикулирует Лилит и уходит обратно, оставив дверь нараспашку. Внутри ни зги не видно. — Лестер говорит, что для него было честью знать тебя, Берольд Честер. Он выражает тебе признательность и искренне благодарит за все, что ты для него когда-то сделал. — Что ж, хорошо, — говорит Дед. Едва Лилит отворачивается от него, как он хватает ее за руку. — Беги от него, девочка. Это путь в никуда. Ты же это понимаешь? И, чтоб мне провалиться на месте: я впервые увидела в глазах Лилит сомнение. — Я нужна ему, — как можно уверенней произносит она, пытаясь, скорее, убедить себя нежели Деда. — Если вы выживите вдвоем, он убьет тебя не задумываясь. Не давай ему этой возможности, не помогай ему играть по его правилам. Уходи прямо сейчас. Ты еще можешь спасти свою душу. Лилит фыркает и отдергивает руку. Она пятится назад. — А кто сказал, что он меня убьет? — с этими словами женщина скрывается в тени катакомб. План провалился. Даже для такого безумного маньяка как Лестер жизнь Деда оказалась ценной. И тут я вспоминаю слова Цинны после Парада трибутов: здесь все друг другу друзья. Кто для нас Дед? Символ? Наставник? Отец? Наверное, все вместе. А еще он просто старик, слабый и немощный, чья жизнь прошла за колючей проволокой. Ну кто поднимает руку на такого? В моем родном дистрикте нас учили: люди, дожившие до старости, заслуживают самого достойного отношения. Я смотрю на Джерри. Хватит ли мне духу убить его? Смогу ли я после этого назвать себя человеком? Распорядители думали, что мы уничтожим друг друга ради долгожданной свободы, а что на деле: сидим и прячемся, только чтобы не участвовать во всем этом. Что они будут делать теперь: как заставят убивать? Дед начинает покачиваться на своем месте, кажется, он что-то напевает. Джерри шмыгает носом и прячет лицо: кажется, его эта ситуация растрогала. Я уже собираюсь встать и подать знак спускаться Анхелю и Лесли вниз, как происходит неожиданное. То, ради чего мы пришли. Из темного прохода, где скрылись Лестер и Лилит, вылетает топор и пробивает Деду голову. Лезвие с легкостью проходит сквозь череп. Я вижу носок лезвия, торчащий из повязки. Только благодаря ей голова не разваливается на части. Лесли, явно неожидающая такого, кричит от ужаса. Ее вопль почти заглушает пушку. Я не осознаю, что делаю: за какие-то мгновения я оказываюсь рядом с Дедом. Почти сразу появляется Анхель. Он скрывается в темноте катакомб. Я не отрываю взгляда от несчастного старика, который буквально минуту назад был еще жив. Не знаю, как Лесли спустилась, но вот она рядом, стоит на коленях перед Дедом и ревет в подол его накидки. Анхель возвращается: запыхавшийся и разозленный. — Не догнал его… — Я вспомнил! — Джерри повисает на руках и срывается вниз. Чертыхаясь, он, хромая, подбегает к нам. — Вспомнил. 71-е Игры. Джоанна Мейсон. Значит, следующие 72-е, я их помню. Там чувак — тоже из Седьмого — сделал вообще необычную вещь, он… — Вспомнил? Ты вспомнил?! — Анхель сжимает кулаки и подходит к Джерри. — Но какой ценой! — удар Анхеля приходится Джерри в нос. От его крика, я прихожу в себя. Я набрасываюсь на Второго, который готовится нанести еще удар и сбиваю его с ног. — Не смей трогать его! Мы катаемся по земле, борясь друг с другом. Анхель для меня слишком силен, но я все равно стараюсь удержать его. Лесли с надрывом просит нас остановиться, но никто не хочет уступать. Наконец, и она и Джерри с трудом нас разнимают. Лесли вцепляется в меня мертвой хваткой. — Какого черта ты творишь? — кричу я Анхелю, пытаясь отцепиться от повисшей на мне Лесли. — Мы все знали на что идем и знали, чем это закончится. Дед сам это понимал, он, возможно, тебе жизнь спас! — И ты считаешь такое спасение приемлемым? Почему ты не побежала со мной, почему ты не убьешь Вильямса прямо сейчас? А я отвечу: ты такая же как он! Ты им восхищаешься, как и он тобой, ловишь кайф от того, что он делает, тебе приносит это удовольствие! — Как ты смеешь сравнивать меня с ним?! — гнев накрывает меня с головой. Анхель продолжает подливать масло в огонь: — Ну так ответь мне: чем ты отличаешься от него? Чем ты лучше? Ты думаешь, что твои убийства какие-то иные? Да отпусти ты меня, я не буду ее трогать, — Анхель скидывает с себя Джерри. — Тогда почему ты крутишься рядом со мной, раз я такая мразь, которую надо опасаться? Боишься за них? — я обвожу рукой Лесли и Джерри. — Так валите от меня тогда подальше и делу с концом. — Третьи наперебой кричат, что с Анхелем не останутся ни за какие коврижки. — Я остался, потому что думал, что могу тебе помочь. Я думал, ты поймешь, что можно играть по-другому. — Играть можно только так! — мой голос срывается на крик. Наверное, нас слышит вся арена, но, да и плевать. — Мы должны, мы обязаны убивать! Только так можно выбраться с этой чертовой арены. Да, отчасти ты прав. Убийство — есть убийство, в этом плане я ничуть не лучше Лестера. Но я убиваю, потому что так надо. Меня растили для этого и это единственное, что я делаю хорошо. И вот я здесь, делаю, что положено. Но не смей говорить, что я ловлю от этого кайф. Не думай, что мне доставит удовольствие лишить вас всех жизни, даже тебя. Знаешь почему я тяну резину? Потому что не хочу этого делать! Но мне придется. Мы с яростью смотрим друг на друга. Перепуганные Лесли и Джерри становятся рядом со мной. — Если хотите уйти, я вас не держу, — говорю я. — Э, нет. Я один точно долго не протяну, — протестует Джерри, вытирая кровь с носа. Анхель кивает. Он вытирает пот со лба и идет к нам. Я кладу руку на рукоять кинжала, но парень проходит мимо и движется в противоположную сторону от катакомб. — Берегитесь друг друга, — с этой фразой он исчезает за дверью. Мы остаемся в полнейшей тишине. — Джерри, ты не договорил, — произношу я после долгой паузы. — Что? Ах, да. 72-е Игры. Там был победитель из Седьмого, а они обычно недалекие. Так вот тот парень был мастером на все руки. Он сделал маленькую гранату и засунул ее в яблоко. Кто-то съел и бум. — Значит, надо опасаться взрывчатых устройств, — говорит Лесли. — Но вот только где Вильямс все это возьмет. Вряд ли он сможет смастерить сам, даже я этого не смогу. Тем более без нужных материалов. — А ему и не нужно это делать, — говорю я, наконец осознав, что собственно происходит. — Ему все это дает Луций Сноу. Наверняка они заранее обо всем договорились. Лестер заставил его играть по своим правилам. Вот и в этот раз он получит свою гранату или что там. Вряд ли кто-то убьет лучше, чем он. — Я кидаю взгляд на тело Деда. — Вернемся назад? — спрашивает Лесли. — Нет, действуем по плану. Я сейчас. Я возвращаюсь на позицию и забираю мешок с провиантом. Подмечаю, что Анхель ушел в неизвестность ни с чем. Ну, сам виноват. Чертов праведник… Когда я подхожу, Лесли обрабатывает разбитый нос Джерри. Я смотрю на них и понимаю, что должна что-то сказать, должна как-то оправдаться. Речь Анхеля наверняка их напугала, а я не хочу, чтобы они меня опасались. Еще не время. — Ребята, послушайте… — Ой, Мирта, мы все понимаем, не маленькие же, — говорит Лесли. — Понятное дело, что победитель один и так далее. Давайте хотя бы просто выживем вместе. А там решим, кто кого и как убьет, ладно? — Ага, — поддакивает Джерри. — Я полностью согласен. Меня вообще все устраивает: меня лечат, кормят, охраняют — что еще нужно? Я расслабленно вздыхаю: хорошо, что они сами все сказали, не пришлось ничего придумывать самой. Мы собираемся и идем в катакомбы. Я как обычно выдвигаюсь вперед, сзади меня Лесли включает фонарь, освещая путь. Мы идем по прямому широкому коридору, который никуда не сворачивает. Наконец, слева появляется металлическая дверь. Она приоткрыта. Я предлагаю заглянуть внутрь. Обнажив кинжал и взяв у Лесли фонарь, я встаю напротив двери. Джерри прижимается к стене и тихонько открывает дверь. Передо мной небольшая темная комната, заваленная всяким хламом: от газет до тряпок. Мы заходим внутрь. В углу комнаты оказывается разложено несколько уже истлевших спальных мешков. За спиной раздается глухой голос Лесли: — Ребята, посмотрите наверх. Я и Джерри поднимаем головы. Потолок оказывается очень высоким, поэтому мы не сразу увидели это: три подвешенных за шею тела. Мужчина, женщина и ребенок. Джерри нервно сглатывает. Они уже истлели, одни кости. — Вот же Эмерсон заморочился… И так страшно, так он еще и эту бутафорию нахлобучил. — Бутафория ли? — бросаю я. Этот вопрос повисает в воздухе. Никому не хочется на него отвечать. Мы выходим из комнаты и идем дальше по коридору. Время от времени нам встречаются такие же металлические двери. Почти все они открыты, на некоторых вскрыты замки. Скорее всего, здесь поработала Мэг. Картина в комнатах везде одинаковая, разве что нет висельников. Странно, но чем дальше мы продвигаемся, тем сильней меня одолевает голод. Выясняется, что моих напарников тоже. Перекусываем мы на ходу, Лесли на всякий случай надевает респиратор. Наконец, мы упираемся в приоткрытые ворота. Я первая пробираюсь через узкий проход и оказываюсь… в столовой. Помещение не просто большое, оно огромное. Света фонаря не хватает, чтобы его все осветить. Везде расположены длинные столы, на некоторых стоит пустая посуда, покрытая многолетней пылью. Скамейки в большинстве своем задвинуты, только некоторые перевернуты. Складывается ощущение, что время здесь замерло: не считая пыли и отсутствие света столовая целая. Вспомнив слова женщин-трибутов о том, что здесь есть еда, мы, посовещавшись, решаем идти дальше, надеясь выйти на кухню. Чувство голода с каждым шагом усиливается. Но, сделав буквально пару шагов, мы слышим, как впереди падает с характерным лязгом тарелка. Мы синхронно пригибаемся, прячемся за ближайшим столом. — Что это было? — пищит Лесли. Ответом ей служит еще один лязг. — Спокойно. Дождемся, когда оно подойдет, — шепчу я. Я не знаю переродки ли это или трибуты, но готовлюсь принять бой. Кажется, это нечто перепрыгивает со стола на стол, постепенно приближаясь к нам. Я закрываю глаза и затаиваю дыхание. Судя по звукам, противник всего в нескольких шагах от нас. Я достаю метательный нож. Резко встаю и отправляю его в сторону шума. Раздается рык, который нельзя отнести ни к человеку, ни к животному. Я выкручиваю фонарь на полную и направляю вперед. Этого хватает, чтобы разглядеть гуманоидную тварь, которая пытается достать нож из шеи. Едва свет попадает на нее, она отскакивает назад во тьму, продолжая жалобно скулить. Существо очень похоже на человека: та же форма, одежда, рост, но его тело как будто прогнило. Глаза без зрачков, волос нет, все тело покрыто язвами. — Мать честная, живой мертвец! — выпаливает Джерри, поздно сообразив, что сейчас лучше не шуметь. Я слежу за переродком: кажется, ему не нравится свет, но он все пытается к нам сунутся. — Я читал о них. В тюремной библиотеке была книга про таких. Они описаны точно так же. — И как их убить? — спрашиваю я. — Там написано, что надо стрелять в голову. В нашу сторону летит нож. От неожиданности я отскакиваю назад, чуть не потеряв тварь из виду. — Нож в голову, думаю, тоже подействует. Идемте скорей, оно боится света. Мы быстрым шагом идем вперед. Мертвец, кажется, устал пытаться нас достать. Удача улыбается нам: мы обнаруживаем дверь, за которой скрывается долгожданная кухня. Едва мы оказываемся внутри, как в нос дает приятный запах жареного мяса. — Так, не теряем головы, — говорит Лесли. — Мало ли опять одурманят? Есть, конечно, хочется, аж жуть, но нужно держаться, слышите? Кажется, это уже случилось. Рот наполняется слюной, а живот крутит от манящих и знакомых запахов. Джерри идет к ближайшей плите и окидывает крышку кастрюли. — Суп! Суп с мясом! А здесь… здесь жаркое! Боже, я сейчас умру! Я подбегаю к нему, слышу, как за спиной Лесли говорит что-то про закрытую дверь и безопасность, но мне плевать. Я как завороженная смотрю на густой бульон и только благодаря силе воли не ныряю в него с головой. Джерри, успевший обежать всю кухню сует мне в руки тарелку с ложкой. Мы зачерпываем ими суп. Он не очень горячий. Джерри выхлебывает суп прямо из тарелки, я же заставляю себя есть ложкой. Вкус неописуемый и ни на что не похожий. Лесли, в конце концов, сдергивает респиратор и присоединяется к нам. Покончив с супом, мы приступаем к жареному мясу. Куски — невероятных размеров, средней прожарки, покрытые аппетитной корочкой — словно тают во рту. Для полного счастья не хватает вина. Я облизываю покрытые жиром пальцы и подхожу к холодильнику, который заприметила раньше. Открыв его, я издаю нервный смешок: внутри оказывается несколько бутылок вина — какое совпадение. Я, не глядя, беру одну из них и бью горлышком по столу. Повезло, что бутылка вся не разлетелась на осколки. Джерри уже спешит подставить кружку, но Лесли его останавливает. Она оказывается знатоком в этом деле: достает из сумки бумагу и сцеживает вино в кружки. Мы пьем, чувствуя приятное жжение в горле. Лесли, как единственной источник здравости, говорит, что слишком напиваться не стоит. Но Джерри тут же подсовывает ей бутылку. Несколько глотков и вот она уже доходит до нашей кондиции. Я не знаю сколько прошло времени: может час, а может два. Мы откупориваем уже третью бутылку — вторая разлетелась на осколки, когда ее пытался открыть Джерри. Мы с Лесли заливаемся смехом, когда видим, как он пытается собрать остатки вина в кружку. Перед моими глазами все плывет, а на душе становится непонятно легко. Мне кажется, если сюда ворвется сам Лестер, то вместо боя я предложу ему выпить. Хорошо, если он не откажется: уже кто-кто, а он точно оценит прекрасное красное вино. Хотя, может, оно на самом деле на вкус как помои: никогда не разбиралась в этом напитке. Вот бы сюда тот самый коктейль, который готовит Кира из Капитолия. Выпить и забыться на все Игры, а проснуться победителем с короной на голове… Джерри уже прилично пьян. Он начинает травить тюремные байки, которые успел насобирать в течение своего заключения. Лесли смеется над каждой его шуткой. Вдруг он, пошатываясь, встает и предлагает мне руку, приглашая на танец. Я зачем-то принимаю его предложение. Лесли начинает петь красивую песню, которую я когда-то слышала в Капитолии. Оказывается, мы все знаем слова. Под музыку танцевать оказалось удобней. Ну вот: уроки Лесли Штук не прошли даром. Мы кружимся по всей кухне, только чудом не разнеся ее. Наконец, я как можно элегантней присаживаюсь перед Джерри, едва не потеряв равновесие, благодарю его за танец. Джерри целует мою ладонь и бежит к Лесли. Он заваливает ее на пол и начинает щекотать. Они зовут меня присоединиться, но я отмахиваюсь и иду к холодильнику. Ноги приятно подкашиваются, я почти не могу идти. Взяв бутылку, я так и падаю рядом с холодильником. Лесли и Джерри начинают о чем-то мило шептаться. Я что-то говорю им о непотребствах и стыде, хотя, они вряд ли меня слышат. Посмеиваясь, отползаю к двери: мне как раз их там не будет видно. Зато я могу охранять вход. Правда, что я сделаю в таком состоянии. Разбив горлышко, я пью прямо из бутылки. Осколков, вроде бы, не наблюдается. Я мысленно переношусь далеко отсюда, в свой родной Второй дистрикт. Боги, как же я скучаю по родине. Я даже готова вернуться в свой покосившийся дом на Улице победителей, только чтобы увидеть эти горы и почувствовать тот холод, который они приносят. Вдруг в голове вспыхиваю образы не моего дома, а приличного особняк в центре Улицы, прямо по соседству с Магнусом Стерлингом Шаром. Я стою у его дверей, а рядом, держа меня за руку, стоит Катон. Мы вместе заходим внутрь, а внутри нас уже ждут остальные победители, чтобы поприветствовать. Меня накрывает почти безумный смех. Я пью еще и еще, лишь бы сохранить эти образы будущего, лишь бы перенестись прочь от арены. Я слышу, как из-за закутка, где я оставила Джерри и Лесли раздаются стоны. Ну вот тебе раз. Теперь мне придется спать у прохода, не буду же я им мешать. Я ложусь на спину поперек двери и смотрю в потолок. Если кто-то вдруг попробует зайти, то ему придется, буквально, перешагнуть через меня. Тем более, после удара дверью я точно проснусь. Я закрываю глаза и полностью сдаюсь на милость алкогольному дурману. Засыпаю с мыслями о своем прекрасном будущем, которое ждет меня спустя двенадцать жизней.