Перераспределение

В поезде, в большинстве своем, было шумно. Единственной преградой, которая препятствовала голосовому звону языковых диалектов, была деревянная дверь, ведущая в купе. Рыжеволосая девушка сидела, уткнувшись в газету, при этом всячески стараясь показать невозмутимость на своем лице. Но, нервно барабанящее по обивке сидения пальцы, выдавали ее раздражение с потрохами. В голове промелькнуло несколько весьма соблазнительных мыслей о том, каким извращенным способом можно заткнуть ее брата, который, в свою очередь, уже несколько минут безжалостно мучил слуховой аппарат девушки своими воплями. Только Джинни остановила свой выбор на том, чтобы хорошенько долбануть Рона по голове «Пророком», как дверь в купе резко и с тупым грохотом распахнулась. И наступила долгожданная секунда тишины. Девушка мечтала о ней с самого прибытия на вокзал. Но то была всего секунда. Хотя, с ее братом это был настоящий рекорд. — Гермиона! — от, воистину, дикого вопля парня, рыжая все-таки вышла из раздумий. Перед двумя Уизли стояла девушка с беззаботной улыбкой. Некогда большая и пышная копна каштановых волос превратилась в короткие и, почти, безобъемные прямые пряди чуть ниже плеч. Гермиона, недолго думая, прошла в купе, закрыв за собой дверь с характерным щелчком, и села на соседнее сидение прямо напротив Рона. Несмотря на то, что в отделении вагона царила атмосфера счастья и «волшебства», они не обнялись, как, например, пару лет назад. Вот так уходит детство. Если это и есть «взрослая жизнь», то Джинни Уизли она определенно не нравилась. — Почему тебя не было на платформе? — спонтанно подал голос Рональд. — Я… убегала… — Грейнджер потупила взгляд на свой левый ботинок, на котором очень четко выделялся отпечаток чей-то подошвы. — Убегала? От кого и… зачем? — на данный момент это была первая подача голоса Джинни за последние двадцать минут. — Ты умеешь разговаривать?! — брат, как всегда, не упустил возможность подшутить над своей младшей сестренкой. — А ты умеешь молчать? — та, в свою очередь, в долгу не осталась. Но в ответ на издевку послышалось резкое фырканье, и Рон переключил свое внимание на подругу, сидящую напротив. — Мне уже четыре месяца подряд не дают прохода, — они и забыли о вопросе, но Гермиона помнила все за троих. — На платформе меня заметили и начали приставать с вопросами и… комплиментами. — На последнем слове она слегка запнулась. Их подруге никогда не нравилось излишнее внимание, а про лесть и говорить не стоит — ее она просто не выносила. Вообще, после войны, Гермиона сильно изменилась. Стала более чопорной, но в то же время резкой и чересчур прямолинейной. Строгая одежда одинаковых холодных оттенков создавала впечатление равнодушия и скептической нравственности. Если первое время ребята этого не замечали, ну, или просто старательно делали вид, что не замечают, то сейчас эту отстраненность от людского мира в ее взгляде не заметит разве что близорукий тритон. Девушку словно враз подменили. Не было больше той всем известной заучки с красно-золотого факультета. Но, также, вместе с любовью к заумным репликам, пропала и простая девочка, готовая в любую минуту прийти на помощь. Пожалуй, она была одной из тех, на кого война оказала самое большое влияние, и непонятно, в хорошую или плохую сторону. Если бы друзей попросили описать мисс Грейнджер в двух словах, то тогда они единогласно ответили — аристократичная бестия. Скорее всего, это и стало негласной причиной разрыва и без того хрупких романтических отношений Гермионы и Рона. — А я рассказывала, как трудно было найти свободное купе? — подтолкнула на разговор младшая Уизли. — О да, я минут пятнадцать ходил по всем вагонам, — подключился Рон. — Так, стоп, ты ходил? — вставила свое возражение, с привкусом издевки, Джинни. — Может это я таскала тебя за шкирку по всему поезду, в то время как ты яростно вопил, что лучше бы мы поехали на магловском такси? Все трое дружно рассмеялись заразительным и, по-настоящему, искренним смехом. Смехом, каким обычно смеются маленькие дети над глупой и незамысловатой шуткой. Именно сейчас, в это мгновение, они дали себе вольность, слабину. Захотели доказать друг другу, что все в порядке. Что они такие, как все. Обычные школьники, соскучившиеся по друзьям за время летних каникул. В этот момент проскакивали наивные мысли о том, что уже ничего не сможет помешать их веселью. Как вдруг двери щелкнули, а в купе вошла высокая фигура с глазами полными отвращения, смущения и неприязни. «Малфой, — одновременно метнулось у всего трио. — Это, мать его, Драко Малфой.» Не сказав ни слова, он прошел внутрь и сел возле окна, не забыв при этом нацепить на свое болезненно-бледное лицо маску безразличия ко всему происходящему. Казалось, что воскресни сейчас Волдеморт, Малфой, в комментарий на это, только бы лениво хмыкнул, и продолжил смотреть в окно, как ни в чем не бывало. — Гермиона, хочешь поменяться местами? Должно быть тебе неприятно сидеть рядом с паршивым Пожирателем, — сквозь зубы процедил Рон. Ответный взгляд прекрати-вести-себя-как-неуравновешенный-придурок слегка угомонил пыл друга, который, определенно, не был в восторге от новоявленного попутчика. Джинни, чувствуя привкус желчи и раскаленный, до вздутия кожи, воздух, немедля решила сгладить столь нервную обстановку, и взгляд метнулся к газете, все еще лежавшей у нее на коленях. — А вы читали вчерашнюю статью в «Ежедневном Пророке»? — кажется, этот вопрос слегка переключил внимание с нежданного гостя на девушку, что позволило продолжить мысль. — Там говорилось о неких «переменах» в Хогвартсе. Надеюсь, что это несильно повлияет на успеваемость. Хотя, к нам так много новеньких перевелось, я уверена, что теперь только на одном Гриффиндоре будут сотни студентов. При упоминании львиного факультета Драко слегка поежился, но больше его напрягал взгляд Уизли, который будто прожигал его поганую душенку. Он уже и сам не был рад, что не отверг предложение директора, хотя оно больше напоминало приказ, вернуться в Хогвартс для окончания учебы. Вместе с тем, если рассуждать логически, можно вынести смелый вердикт, что согласиться вновь поехать в Школу Магии было самым правильным и обходительным поступком. Ему ведь дорога в Азкабан заказана. Одно незначительное нарушение — и в твоей личной жизни появится своеобразный роман с дементором. Только удовольствие от этого специфическое. По крайней мере, так думал он сам. С каждым прожитым днем совесть мучила Драко с нарастающим остервенением. А когда казалось, что хуже чувствовать себя просто невозможно, разум играл злую шутку над своим хозяином. Вот и сейчас, Уизли, знает же, гад, что человеку и без него тошно, так нет, тот все равно добивает своими фразами о «паршивых Пожирателях». Подло. Малфой раньше тоже так делал. Ему просто платят той же монетой, дескать, вот тебе, за все хорошее. Поезд тронулся, а пейзаж за окном начал постепенно сменятся. Малфой всю дорогу до школы молчал, да и тем более, о чем говорить с гриффиндорцами? Несмотря на то, что случилось в мае, отношение к ним оставалось неизменным — презрение. Однако, парень чуть не завопил от возмущения, когда горничная Хогвартс-экспресса вместо того, чтобы выдать им привычную школьную форму, отдала аккуратно сложенные стопки черных мантий, на которых проступала вышивка герба школы. «И с каких пор нам выдают нейтральную форму? Или Хогвартс после войны совсем спятил? — возмущение Малфоя не знало границ, но голос грязнокровки заставил его вздрогнуть и оторваться от своих дум.» — Похоже, это и есть те перемены, о которых ты говорила, Джинни. Может быть факультеты отменили? — от этого предположение девушке стало не по себе, как и всем сидящим рядом с ней. Это было видно по их лицам, а особенно сильно на лице Рона. Его слегка придурковатое выражение лица рассмешило девушку, но она, почему-то, этого не показала. В любой другой учебных год, она бы засмеялась или сделала ему замечание, мол: «Сделай лицо попроще, Рональд», но она молчала, и это раздражало ее до кончиков пальцев. — Я имею в виду, что, возможно, из-за резкого наплыва студентов, школа решила нас объединить, и это, с какой-то стороны, вполне разумно. Только представьте, больше не будет соревнований, и мы-едины. — Грейнджер казалось, что это каким-то образом разрядит обстановку, но стало только хуже. Нечаянно она заметила, как тело Малфоя напряглось, а лицо стало на три тона белее, хотя казалось, что быть более бледным, может только приведение, а если брать в расчет этого слизеринца, то любое из них и то румянее будет. Кривя душой, но Гермионе пришлось признать, что эта, характерная только чете аристократов бледность, определенно, очень шла парню. Она, эта белизна, словно подчеркивала линии его прямого лица, при этом, умело, с точностью до мельчайших деталей, разравнивала тон, делая из грубых очертаний совершенно иной образ, более утонченный, даже величественный. На волосах больше не было геля, они свободно спадали на лоб и виски. Да и выражение его лица было таким отстраненным и царственным, что этот человек никак не вязался с отвратным мальчишкой, каким девушка знала его на протяжении почти семи лет. Одно понятно — перед ней другой человек. Именно он. Парень, что сейчас сидит рядом с ней. Настоящий Драко Малфой не стал бы игнорировать выпады Рона и, тем более, садиться к маглорожденной. …Или стал бы? «Почему он к нам подсел? Хотя, если учесть тот факт, что все места заняты, то это неудивительно. Похоже, что у него не было выбора.» Хаотичный поток мыслей замедлился, а глаза начали предательски смыкаться, из-за волнения перед новым учебным годом девушка не спала всю ночь, хотя сейчас это играло на руку. Ведь она погружается в сон, а это значит, что там она не будет в этом поезде, а только темнота будет приятно греть веки, а мысли улетят в заоблачные дали.

***

Драко вальяжной, насколько это было возможно в данной ситуации, походкой прошел к столу Слизерина. В Большом Зале было так людно, что казалось, словно кислород закончится, если туда войдут еще пара человек. В этом зале случались самые яркие воспоминания не только Драко, но и, пожалуй, многих учеников Хогвартса. Вот и сейчас, он запомнит эту ночь на долго, ну, если, конечно, не задохнется в этой адовой тесноте. Это знакомое место отдавало скрежетом в душе, хотя раньше ему казалось, что таковой у него нет. Все такое родное и хорошо известное. Свечи, покорно висевшие под потолком, придавали залу приятный желтоватый оттенок, а мраморные колонны дополняли этот античный оркестр своей утонченностью. На мгновение Драко захотелось вновь стать первокурсником и пройти на постамент к лакированному деревянному стулу, нацепить говорящую шляпу и… — Ну, и что завис? Мы тут, значит, место тебе караулим, а он даже и поторопиться не соизволил! — крик Блейза разнесся по всему залу, хоть и приглушенно, из-за бесконечных разговоров толпящихся. Малфой прогнал все свои раздумья, и тут же направился к другу. Он уже был на пол пути к своей цели, когда его самым аморальным образом пихнули в плечо, на это Забини слегка поморщился, толь сочувствуя другу, толь испытывая к нему отвращение. Слизеринец уже садился за стол, как услышал замечание темнокожего: — Теряешь планку, брат. Я бы уже, на твоем месте, пизданул ему хорошенько, — Блейз помог Малфою устроиться на скамье, и продолжил диалог. — Почему тебя не было в нашем купе? — Ты серьезно? — Драко посмотрел на него, а после покосился на Пэнси, что-то тараторящую себе под нос, казалось, что она возмущается, причем сильно. — Вас и так, только в одном купе, было шесть человек. Или мне надо было сесть тебе на коленки? Извини, друг, но я не желаю приобретать репутацию гея. — Я и не предлагал свои коленки, они были тогда заняты Дафной, и ты, наверняка, был бы на них лишним. В ответ, парень только презрительно фыркнул и бросил многозначительный взгляд в сторону стола Гриффиндора. Его глаза без труда нашли Грейнджер, которая без особого энтузиазма кивала на поток нечленораздельных выкриков Крысли. Малфой еще в поезде отметил, как она изменилась. Промелькнула отвратительная мысль о том, что, должно быть, именно она заняла место Святого Поттера в их шайке, а мини-Уизли вообще втерлась к ним по блату. — Так с кем ты ехал? — Забини проследил, куда уперся взгляд друга. — Ты не поверишь, у меня была отличная компания: два предателя крови и зазнавшаяся грязнокровка, — медленно закатывая глаза, поведал аристократ. — В общем, я точно не скучал. Малфой еще раз глянул на прямые волосы Грейнджер, отмечая, для себя, что ей идет такая укладка. Она что-то ответила Джинни, создавая иллюзию внимания. Гермиона была далеко не в восторге от того, что её спину постоянно задевали новички, не уместившиеся за столы, и стоя толпящиеся в зале. Девушка не хотела подавать виду, что ей дурно, но на самом деле, в голове, она перебрала под десяток возможных и, признаться, весьма плачевных исходов событий. Ей не давал покоя тот факт, что все одеты в одинаковые, нейтральные мантии. А вот, к огромному сожалению, Рона и Джинни, а в последствии еще и недавно появившегося Невилла, это совершенно не волновало. — Гермиона, а ты как думаешь? — спросил Лонгботтом. — Невилл, я думаю головой, — сказала — как отрезала. — Ты вообще нас слушаешь? А если бы мы тут план по захвату мира обсуждали? — возмущенно завопил Рон. — Давайте будем реалистами… — гриффиндорка только хотела начать красочную, наполненную научными терминами, лекцию, как вовремя прервалась. Ее внимание перешло на МакГонагалл, которая уже готовилась к какой-то очень «интересной» и «познавательной» речи. — Возможно, некоторые из вас находятся в недоумении, ведь вы одеты не в мантии своих факультетов, — от внезапного вступления Минервы МакГонагалл зал накрыло пеленой мертвенной тишины. — Но советом школы, разумеется при поддержке Министерства, было принято провести полное перераспределение учащихся. В том числе и тех, кто прибыл в Хогвартс впервые. От этого заявления глаза полезли на лоб, как казалось, у абсолютно всех. В ушах неприятно загудело, а щеки начали гореть, и все эти ощущения сопровождались внезапно заболевшим от волнения животом. — Надеюсь, что это не сильно вас шокировало, но эти меры необходимы. В первую очередь, это связанно с новыми студентами. Многие прибыли к нам из разных уголков мира, а в каждой стране, как известно, культуры разные, и, как следствие, темпераменты тоже. Что хорошо у одних, то считается дико у других. Мы, конечно, могли бы распределить только новеньких, но в связи с недавней войной, у многих из вас поменялся взгляд на жизнь, и нам пришлось пересмотреть характеристики качеств учеников для факультетов. Совет школы считает, что с помощью этого перераспределения, вы сможете добиться наивысшей точки успеха. Слушайте внимательно новые показатели: Пуффендуй — трудолюбие, честность, отзывчивость; Гриффиндор — храбрость, честь, сила; Когтевран — ум, остроумие, творчество, чувство юмора, активность; Слизерин — хитрость, решительность, амбициозность, находчивость, верность, — директриса отвернулась в сторону Филча, и кивнула ему головой. Не долго думая, он, ковыляя, понес всем известный стул и распределяющую шляпу. — Сейчас я буду называть имена, и вы будете по очереди выходить и присаживаться. Начнем с первокурсников, а закончим выпускниками и Героями Войны. После такой речи никто не смел заговорить. Все присутствующие в Зале старались переварить ту груду информации, которую на них высыпала профессор МакГонагалл. Гермионе все еще не верилось в то, что она сейчас узнала. «Уж лучше бы факультеты отменили» — Вот черт, — едва слышно заныл Рон, оглядываясь по сторонам. — Нам тут как минимум часа три сидеть придется, пока их всех на факультеты распределят, а ведь мы, дементор забери, последними будем. — Ты всегда отличался своей бестактностью, Рональд, — за этим замечанием крылось волнение и страх, что её могут определить не на Гриффиндор. «Только не это. Нет, пожалуйста.» По очереди Минерва начала вызывать учеников, и надевать на их головки шляпу. Все шло куда быстрее, чем все думали. Гермионе запомнилась милая девушка, новенькая, с шестого курса. Она была небольшого роста, с хрупким телосложением и классической шотландской внешностью - голубые глаза и серебряные волосы. По Залу ходили слухи, что она прямой потомок самого Мерлина, и её зовут Дейенерис Таргариен. Но когда её вызвали, и шляпа определила на Гриффиндор, все начали смеяться и подшучивать. Грейнджер было ее искренне жаль. — Александра Руссо, — серьезным, но уже порядком охрипшем голосом произнесла директор. Царской походкой к стулу прошла девушка с темно-каштановыми волосами, она единственная из всей толпы не надела мантию, а пришла в том, что есть. А именно, в потрёпанных колготках с юбкой и длинной сатиновой рубашкой, рукава которой были закатаны, причем на разную длину. — А она меня током не ударит? — присаживаясь, парировала она. — Язвишь? Слизерин! — сказала шляпа, едва коснувшись головы. Моментально соскочив с табурета, новоявленная слизеринка повернулась к злосчастному головному убору и перекрестила его на прощание в воздухе. После, ей освободили место возле Паркинсон и она развалилась за стол. — Драко Малфой, — уже порядком поднадоевшим голосом, крикнула Минерва. Парень вышел к стулу, что-то бубня себе под нос, но не успел он толком усесться, как Шляпа, будто пинком под зад, выкрикнула: — Брысь, Малфой. Иди обратно. Признаться честно, Гермиона очень завидовала, что он остался на своем родном факультете. — А теперь приступим к тем, кто принимал активное участие в борьбе с Темным Лордом. Невилл Лонгботтом, Луна Лавгуд, Джинни Уизли, Рон Уизли и Гермиона Грейнджер! Все пятеро встали из-за столов и направились к постаменту. У Грейнджер начали еле заметно дрожать коленки. Последний раз она так волновалась в одиннадцать лет. Но, тем не менее, девушка решительной походкой продвигалась все ближе и ближе к директору и Шляпе, не забывая сохранять хладнокровие. — Перед вами стоят те волшебники, благодаря которым все вы имеете честь находиться в этом Большом Зале. Эти люди сражались на Войне в первых рядах, и не по разу, — с гордостью заверила профессор. — Теперь, вы по очереди сядете на стул, а затем вас распределят. Слегка поежившись, первым вышел Невилл, и Шляпа даже не соизволив опуститься ему на голову, определила его на Гриффиндор, точнее, вернула обратно на тот же факультет. Следующей стала Джинни, и ее отправили, к удивлению Рона, на Когтевран. Но она была искренне рада этому, судя по выражению лица и чистейшей улыбке. Далее последовала Луна, она была неуверенна в своей походке, но когда Шляпа выкрикнула «Гриффиндор», девушка сразу повеселела и вприпрыжку направилась к столу нового факультета. Рон хотел пойти последним, но резкий толчок Гермионы ему в спину, не оставил выбора, и он присел на табурет. — Гриффиндор! И зачем ты вообще вышел? — Мне так сказали… — Пф, ты за шесть лет так и не поумнел. Уходи от седого. Рон встал, и его лицо выражало полное не понимание происходящего. Гермиона стала последней, кто примерил эту недо-Шляпу. — О! Грейнджер. Как поживаешь? — Вам не кажется, что это неуместный, на данный момент, вопрос? — с явным раздражением ответила та. — А что? Волнуешься, что на Гриффиндор не попадешь? Правильно делаешь. Такие мозги я там не оставлю… — Когтевран? — перебила она. — Упаси, Мерлин! Какой Когтевран? — Шляпа слегка поежилась. — Слизерин!