О ком ты думаешь вечерами? Чей портрет разглядываешь? Ты страдаешь и улыбаешься от боли, Стонешь от кошмара в ночи, Но молчание лишь губит тебя… Сколько же дождь будет идти? Я выход не могу найти Из той тьмы, куда загнала меня она, Безумная тоска по тебе. Сколько же дождь будет идти? Помоги мне, меня спаси. Если бы можно было бы все вернуть, Но время неумолимо продолжает путь, Оно продолжает идти. О ком ты думаешь вечерами? Чей портрет разглядываешь? Пальцы в ее волосах, ее улыбка на устах, Отражает бронзовое зеркало. Все смыл проливной дождь, И ты ничего не можешь поделать. Сколько же дождь будет идти? Я выход не могу найти Из той тьмы, куда загнала меня она, Безумная тоска по тебе. Сколько же дождь будет идти? Помоги мне, меня спаси. Если бы можно было бы все вернуть, Я бы все отдал за мгновение с тобой, Лишь легко коснуться твоей руки…
Кабинет капитана шестого отряда казался еще более неуютным, чем обычно. Капли, сбегающие по стеклу, не приносили обещанной прохлады: воздух был по-летнему тяжелый, пронизанный томящей духотой. Помещение сразу сделалось как будто меньше - стены давили на Бьякую, он чувствовал себя словно запертым в спичечном коробке, а отсутствие возможности открыть окно и снять хотя бы хаори раздражали капитана. — Капитан, — Ренджи решил начать издалека, — что вы собираетесь делать с этим недоразумением, именуемым Минчжу? — парень замялся. Бьякуя перевел на него внимательный взгляд. Мужчина еще немного помедлил с ответом, обдумывая, что и вправду ему делать с этой девушкой. Мысли Кучики словно тихий омут, они затягивали его и направляли по одной и той же спирали. Однако на его лице не промелькнула ни одна эмоция. Бьякуя внимательно еще раз прокрутил в памяти весь предыдущий день. Он вспоминал, что девушка целый день переписывала документы в его кабинете и никаких новых указаний на её счет свыше не поступало.***
День располагал к прогулке. Солнце в Сейретее было по-летнему теплое и любезно припекало макушки прохожим. Птицы, которые мирно усаживались на ветках, согреваясь в лучах солнца, беззаботно щебетали. Капитан шестого отряда направлялся к Ямамото Генрюсаю, в депеше от которого было распоряжение срочно прибыть к главнокомандующему. Для чего надо было так срочно вызывать капитана Кучики, оставалось загадкой, ибо недочётов или незавершённых миссий он за своим отрядом не наблюдал. Он прокручивал в мыслях всевозможные варианты такого срочного вызова, но ничего удобоваримого в качестве предлога так и не смог придумать. Оказавшись на пороге кабинета генерала, Кучики был встречен лейтенантом, который одарил его взглядом, полным сочувствия. В мыслях заворочались тревога и непонимание происходящего. За столом, задремав с чашкой горячего напитка, восседал капитан первого отряда. Нахмурив брови, задумчиво молчал и лишь спустя какое-то время заметил присутствие Бьякуи. — Присаживайся, капитан Кучики, есть разговор, — старик отпил из чашки. — Позвольте узнать, что стало причиной столь срочного вызова, Генрюсай-доно, — Бьякуя уже хотел перейти непосредственно к сути вызова. Однако Генрюсай совершенно никуда не торопился. Вечность — не так мало, чтобы куда-то спешить. — Я тебя вызвал как одного из самых ответственных капитанов Готей-13, человека, на которого я могу положиться и который точно сможет справиться с этой задачей. Ты занимаешь должность капитана по праву, — Бьякуя понял, что что-то тут не то, ибо когда начинаются хвалебные речи, необратимость ситуации становится равна нулю. Ямамото продолжал. — Я передаю тебе в отряд одного ценного офицера. Этот человек весьма нужен для Готея-13. Генерал Ямамото Генрюсай пододвинул в сторону Кучики тонюсенькую папку с делом «№667/5». — Это все, что тебе необходимо знать об этом синигами, капитан Кучики, — теперь ответственность за этого человека полностью обрушилась на Бьякую. — Минчжу… — он перевернул единственную страницу, — занятно. — Да, и ты отвечаешь за неё головой. На этом разговор был окончен.***
Теперь Бьякуя понимал тот сочувствующий взгляд Сасакибе. При ближайшем рассмотрении Минчжу оказалась самым настоящим бедствием. Своенравная, высокомерная и безразличная ко всему и вся — эти качества больше всего раздражали капитана шестого отряда, хотя виду он, естественно, не подавал. Кучики пришлось поглядывать за этой синигами и находить ей применение, чтобы она не нервировала весь отряд своим высокомерным видом, будто все и каждый ей был должен крупную сумму денег. Придушить её мало и её язык, острый, как лезвие бритвы: своими спокойными язвительными фразочками и комментариями она доводила до белого каления и без того эмоционального Абараи Ренджи. За несколько месяцев присутствия в отряде она не достигла никакого взаимопонимания с товарищами и не проявила ни малейшего признака подчинения капитану — все приказы были лишены какой-либо ответной реакции, а с мнением Абараи она, вероятно, не считалась вовсе. В её бесчувственной холодности, мертвом взгляде, в котором можно было прочитать боль, в манере держаться и в любезной, наигранной вежливости с другими капитанами Бьякуя замечал схожесть с, страшно признаться, собой времен смерти Хисаны и невольно задавался вопросом: неужели он был такой же… невыносимый? Это порождало ощущение дежавю, которое не покидало Кучики, а интуиция навязчиво твердила, что с Минчжу что-то неладное творится или произойдет. Ибо что ещё можно ожидать от человека, о котором никто не знает? — Капитан? — прозвучав прямо над ухом, голос лейтенанта вернул капитана в реальность, выдернув из своих мыслей, — внизу какая-то суматоха. Из-за закрытой двери стало слышно, что в сторону кабинета кто-то несётся на всех парах, при этом не забывая звать капитана. Бьякуя хмыкнул: неужто так тяжело спокойно дойти до кабинета, чтобы спросить нормально? Для чего так орать? В дверном проеме появился третий офицер. — Капитан! — взмыленный, он еле переводил дух, — Минчжу пропала. Ее нигде нет. Ни в бараках, ни в ее поместье. О ней ничего не слышно со вчерашнего вечера, — мужчина опёрся о колени, тяжело дышал, стараясь быстрее донести информацию о пропаже. Ренджи резко вскочил с места от переизбытка эмоций, вспомнив, что капитан Кучики получил прямой приказ от главнокомандующего следить за этой недосинигами, а Бьякуя, в свою очередь, наказал отряду глаз с нее не спускать. Третий офицер также сообщил, что пробежка с её портретом через весь Сейретей и опрос местных не принесли никаких плодов: все только руками разводят и понятия не имеют, кто это. Бьякуя решил для себя, что как только она появится в зоне его досягаемости - на территории шестого отряда, она будет прикована к столу и сопровождать ее до дома будут под конвоем, ибо на такую головную боль он не подписывался. — Ренджи, разыщи ее. Она нужна живой и, желательно, невредимой, — максимально сухо приказал Бьякуя с каменным лицом, скрывая крайнее возмущение таким стечением обстоятельств.***
Худощавая девушка шла по направлению к Руконгаю. Потрепанная и довольно бедная одежда на ней была изорвана в некоторых местах, а кое-где можно было увидеть пятна запекшейся крови. У нее были коротко стриженные, легкие, словно пух, светлые волосы, а на лице высохла мелкая россыпь капель крови. Немного прихрамывая на одну ногу, она скользила тенью между людей, оставаясь неузнанной. Девушка совершенно потеряла хватку. Но деньги были нужны, чтобы жить, а ее работа, чёрная, самая неблагодарная из всех — поиск и тихое тайное убийство неугодных, стукачей и дезертиров — так и не будет признана. Работа просто для удовольствия в команде была уже забыта и закрыта красной печатью. Наёмница шла задумчиво, не обращая внимания на прохожих: они видят ее в первый и последний раз, как обычно. Все на круги своя, но в душе так пусто, а сердце напоминает рваную тряпку. В руке был мешок, пропитанный скверным запахом, различимым только для неё. Так пахли предатели и трусы, ничтожные души, желающие мести и власти. Она пересекла черту. Сейретей был погружен в лунные объятия, когда МинЧжу вновь появилась в городе. Свет, такой чистый, был пронизан свежим запахом после дождя. Такое спокойствие, снова. Никто не потревожит капитана четвертого отряда, а тот никогда не узнает, что произошло. — Вот ты где! Минчжу! — Ренджи и его громогласность нельзя было спутать ни с кем даже в страшном сне, а последние месяцы он просто преследовал её каждый день. «Тебя сложно не услышать, — подумала, поджав губы, девушка, — топаешь, как слон… и пахнешь соответственно». Но вместо этого ответила: — Господа синигами, вы меня с кем-то путаете… — пролепетала не своим голосом светленькая девица, в надежде, что этого хватит, чтобы они отстали. Но лейтенант Абараи и третий офицер все же поспешили к ней, не обратив внимания на реплику. — Но лейтенант, это же не она, — неуверенно произнес третий офицер, пытаясь узнать человека в полутьме. — Она, она, узнаю её рейацу. Пропадает черт знает куда, а мы потом ищи её по всему Сообществу Душ, — Ренджи был на взводе, но его интерес привлек небольшой тряпичный мешок. — Что это у тебя? — Это задание лично от главнокомандующего. Если вам нужна подробная информация — обратитесь к своему капитану, — блондиночка аккуратно обогнула мужчин и направилась в резиденцию Генрюсая. — Так не пойдет! Нельзя так запросто расхаживать с мешком со странным содержимым по Готею. Ответь на вопрос, иначе я буду вынужден применить силу и запереть тебя на время разбирательств! По мнению лейтенанта, вся эта ситуация выглядела крайне подозрительно. Он вновь решительно преградил путь синигами, возвышаясь над ней во весь рост. Она смерила его ледяным взглядом, и от этого у Ренджи по спине прошелся неприятный холодок. Эта заносчивая девчонка, даже будучи ниже почти на полторы головы, умудрялась смотреть на тебя сверху вниз. — В мешке тело, точнее всё, что от него осталось и табличка, — спокойно ответила девушка, немигающе глядя лейтенанту прямо в глаза. — Что? Чье? — Абараи поперхнулся от того, что догадка, о правдивости которой он хотел думать меньше всего, была правдой. Из мешка разило еле уловимыми остатками рейацу. Сейчас это был другой человек: бледность кожи луна делала еще белее, а глаза цвета лазурита, смотрели прямо внутрь. Рассудив, что девушка действительно может выполнять поручение Ямамото-доно, Абараи предложил сопроводить ее к главнокомандующему, и, как ни странно, она согласилась без лишних препирательств. Уже в резиденции Генрюсая офицеров третьего отряда главнокомандующий оставил за дверью кабинета, плотно её закрыв и явно наложив бесшумное кидо, лишив их возможности подслушать даже краем уха. Вышла Минчжу от него в своем обычном состоянии. Не проронив ни слова и не обращая внимания на следующих за ней офицеров, она направилась к себе в особняк. Сопроводив девушку до двери, третий офицер сразу же удалился, а вот Абараи счёл своим долгом вычитать нотацию ей еще раз за то, что она сбежала. — Капитан, я и отряд отвечаем за тебя, и я… кхм… мы не хотим, чтобы с тобой что-то слу… — начал было молодой мужчина, набрав в легкие побольше воздуха для долгой лекции. — Спасибо, и извините за беспокойство, — сорвались с её губ неожиданные слова, застав лейтенанта врасплох на полуслове. Ренджи удивленно замолчал, уставившись на Минчжу как на диковинную зверушку. Не дав ему возможности опомниться, Минчжу слегка поклонилась и быстро удалилась к себе, оставив Ренджи на пороге наедине со своими мыслями и недоумением. Что же так круто могло изменить человека? И, вообще, что она за человек? Ренджи был готов поклясться на собственной офицерской нашивке, что её слова были искренними. Решив, что подумает об этом завтра, лейтенант шестого отряда вернулся в бараки и, написав отчет, отправился спать. «Когда я вижу твое лицо в своих видениях, на моей душе становится так тоскливо. Ты значил для меня так много, и однажды мы свидимся вновь. Даже у океана есть берега…»