Шаг навстречу...

      Летнее небо было затянуто тучами, серыми, через которое не мог пробиться ни один лучик солнца. Усиливавшийся ветер бегал по всему сообществу душ, поднимая пыль. В такое время, конечно хочется сидеть дома, да и летняя гроза бывает наиболее сильной. В воздухе повисла напряженность в ожидании стихии.       Минчжу сидела за своим столом, уставившись в свиток. Девушка нахмурившись что-то усердно читала, на время отложив отчеты. Глаза быстро бегали по иероглифам, прочитывая одну строчку по несколько раз. Хоть она на время была отстранена от дел, но отчетность, подписанную рукой ее лейтенанта, приходилось проверять дважды. Первый раз рассматривая общий план, второй — вчитываясь в детали. — Эй! Что это ты там читаешь? — Ренджи навис над столом Тоба. Девушка перевела на него взгляд, не поднимая головы. — Свободное чтение, — коротко отрезала она, вновь вернувшись к деталям. Абараи недоуменно посмотрел на кривые закорючки в свитке. — Похоже на какую-то клинопись, — он попытался вникнуть в суть, ну или хотя бы разобрать хоть что-то. Столбцы, написанные чжуаньшу* не поддавались вообще никакому умению читать, что делало из них восхитительную шифровку. Девушка вытащила из кармана маленькую нефритовую печать и, окунув ее в красные чернила, сделала оттиск. — А это еще зачем? — почувствовав, что Мин перестала защищаться колкими фразочками, Абараи решил полюбопытствовать. Тем более, синигами хорошо себя показала как человека, умеющего работать в команде и быстро принимать решения, довольствуясь малым. — Моя именная печать, я подтверждаю ей крупные торговые сделки, — Минчжу спокойно сложила бумагу и вернулась к отчетам. — Домашними делами стоит заниматься дома, — капитан Кучики все еще находился у себя в кабинете и не терпел, когда его подчиненные отлынивали от своих обязанностей. — Если у меня было бы столько же свободного времени, как у вас, я даже посвятила бы себя поэзии, сидя в тени деревьев, — Минчжу встала и переместила стопку готовых отчетов на стол Кучики. — Здесь нужна ваша подпись на каждом листе, — девушка развернулась и пошла к двери, захватив со стола свои бумаги. — Куда это ты собралась, Тоба! Рабочий день еще не закончился, — лейтенант недовольно выглянул из-за «башни» с отчетами. — Генерал одобрил мое увольнительное на несколько дней, соответствующий документ у вас на столе, — она скрылась за дверью. Легкими шагами прошла по коридорам и исчезла в пыли Сейретея.       Девушка проходила бараки за бараками. Белые стены, ветер, безлюдные улицы. Ветер трепал ее черные волосы, собранные в пучок. Две выпущенные пряди по вискам, скрепленные заколками, и косы туго затянутые с двух сторон, собирали волосы с боков. Эта прическа была одной из изюминок Благородной семьи Тоба. Все дети мужского пола носили данные опознавательные знаки, так же как и особо выдающиеся девушки. Изящные черты лица и глаза, в которых отпечаталась тень печали — составляли ее портрет. Минчжу была девушкой высоких принципов и идеалов. Верная собственному суждению, она никогда не упускала даже самые малейшие детали из виду. В этом порывистом ветре она чувствовала мощь, с которой не по силу справится, загадку, которую не разгадать. Небо, погрязшее в серой смуте, так манило ее. Все, в ожидании дождя, который может обернуться ливнем, как маленький пустяк, смог обернуться горем. Девушка вошла боковой вход, который всегда был предоставлен исключительно ей одной и слугам. Она прошла по двору, выстеленному белым камнем, мимо пруда с карпами и кувшинками, мимо дворца Благополучия, где колонны были обиты голубым шелком и всегда звучала цитра. Поднявшись по мраморным ступенькам, Минчжу наткнулась на дворцовых слуг. — Фу Сяо, — она обратилась к одной из наложниц пятого ранга, — господин у себя? — Вторая младшая госпожа, ваш отец у себя в кабинете, — Фу Сяо небрежно поклонилась и, высмеивая наряд Мичжу, удалилась со своей служанкой. Девушка вздохнула, даже спустя двадцать лет здесь так ничего и не поменялось. Все те же наложницы, которые смеют все еще относится к ней как к равной, все те же стены, которые напоминают о детстве. Минчжу прошла по светлой галерее, которая вела к знакомому кабинету. — Доложите господину Юию, что его дочь, Тоба Минчжу пришла, — она отдала приказ слуге, который стоял подле дверей и тот тут же исчез. Через пару минут, она услышала топот за дверью. Ширмы открылись.       Её отец был мужчиной статным и уравновешенным. Став единственным наследником клана ещё до того, как у его отца пошатнулось здоровье, Тоба Юй никогда не поощрял насилие. В Благородной семье Тоба царили жёсткие правила, одним из которых являлось раздельное существование мужчин и женщин. Только хозяин дома имел право посетить женскую половину, остальные же мужчины, старше детского возраста не имели данной возможности. Поэтому девочки росли в сугубо женском коллективе, что чаще всего напоминало ушат со змеями. Гарем для мужчин в клане считался нормой, и количество жён и наложниц не должно было превышать число женщин главы клана.       Умудрённый опытом, мужчина с темно-рыжими волосами, убранными как того требовала культура происхождения клана, с густой бородой и строгими чертами лица, сидел в своём кабинете, просматривая бумаги. — Заходи, кумчу*, — так он называл свою любимую дочь. Минчжу прошла в кабинет и отдав дань уважения в глубоком поклоне, села на против отца. — Вы хотели меня видеть? — она рассматривала мужчину и кабинет, с последним были связаны её самые яркие впечатления. — Кумчу, я много лет не обращал внимание на твои выходки, давая тебе возможность самой найти себе достойного супруга, — он начал из далека, по крайней мере так ему казалось. — Ты знаешь порядки, рано или поздно ты должна выйти замуж и принести почёт своей семье.- Юй сделал паузу и нахмурил брови. — Не стоит беспокоиться, — холодно отозвалась девушка, — когда сестра Енг выйдет замуж я буду в числе её приданого… то есть наложницей её мужа, — сами эти слова ущемляли гордость своенравной Минг, но кому сейчас какое дело до её чувств. Закон есть закон. Дочь наложницы никогда не имела право голоса. Порядок замужества девушек тоже был четко прописан. Дочери наложниц не имели право выходить замуж раньше дочерей официальных жён, поэтому чаще всего они становились приданным вместе с рулонами шелка и драгоценностями. Их роль в будущем была проста — повышать авторитет их старших сестёр и рожать для их мужей детей, или прислуживать, кому как повезёт. Нет права голоса, нет возможности выбраться из этого замкнутого круга. — Я никогда не хотел тебе такой участи, кумчу, — его рука вытащила из ящика папку и положила её на стол, — это твой брачный договор с одной влиятельной семьей. Не важно какой женой ты по счёту станешь, но станешь официальной. Я подкрепил его ещё, когда ты была маленькая и теперь они у меня в долгу. Вскоре я встречусь с главой этой семьи и мы обсудим твоё замужество. Если все пройдёт хорошо, ты уйдёшь из дома с почетом до первого снега, — Тоба Юй говорил медленно, словно давая своей дочери осознать каждое слово и Мин понимала, что все решили. Она утратила желание быть счастливой, потеряла последнее, и теперь ей было все равно. Что будет с ее телом, что будет с ней. Единственный мужчина, за которого она бы хотела выйти замуж, остался лишь ее воспоминанием. Жена, наложница, служанка… Минчжу с удовольствием погибла бы на задании до первого снега. Теперь она видела это единственным предпочтительным для неё выходом.

***

— Брак? Значит это случилось уже давно… — она тяжело вздохнула и подняла голову в небо, которое пахло наступающей осенью. Дождь уже прошёл и стояла лишь свежесть, а небо продолжало хмуриться и нагонять облака. — Даже если бы он остался жив, какой почёт и титул принес бы мне этот брак… Отец бы не позволил, — она поджала губы. Мин вспомнила знакомые черты лица, улыбку, голос. — Минчжу… — его образ был ещё свеж в памяти девушки, а голос в воспоминаниях звучал так ясно, словно он стоит рядом. — Минчжу… — он всегда тихо звал её по имени, ненавязчиво, шепотом, словно рассказывал какую-то тайну. — Минчжу! — ведение разрушил голос матери за спиной. — Мутие? — девушка обернулась. Позади стояла прекрасная, полная достоинства женщина в золотых украшениях и шелках.       Эта была Благородная Госпожа — такой титул дал своей второй и самой почитаемой наложнице Тоба Юй. Госпожа Шуе, так звали мать Минчжу, некогда была просто синигами, защищающая мир духов и людей. Она не была рождена в богатой семье и не владела состоянием, но обладала щедростью, мудростью и достоинством, как урожденная госпожа.       Женственность и обаяние, грация и изящество — все эти качества сочетала в себе эта женщина, сумевшая затронуть сердце главы клана Тоба, который пришёл на летний фестиваль. Они увидели друг друга в толпе, и с этого момента более не расставались. Шуе оставила свою должность и полностью отдалась семье, во всех её проявлениях. Её не пугало положение наложницы, она не стремилась соперничать с другими жёнами, а Юй никогда не давал повода сомневаться в нем. — Ты снова вспоминала его? — Шуе видела дочь насквозь, и, наведя некоторые справки, знала все в подробностях. Женщина вздохнула, её сочувствующий взгляд всегда немного ободрял Минг, ей было немного тепло. Синигами опустила голову. — Цу Е, приготовь чай с хризантемами и сладости, отнеси в сад, нас ждёт долгий разговор, — она сделала пару шагов в направлении дочери и взяла её под руку. Они пошли по светлой террасе, направляясь к выходу в сад. — Милая, все мы кого-то теряем, не стоит на себе ставить крест, — Шуе вздохнула, — По осени деревья теряют тех, с кем были долгое время, листья, цветы… Многие деревья погибают, но переживают холода лишь самые сильные, чтобы потом вновь зацвести.       Минчжу шла рядом, то и дело бросая взгляд на опадающие персиковые деревца в саду. С каждым годом погибали в суровые зимы самые красивые. — Ты стойкая, Минь, ты — моя дочь. Пусть сейчас внутри зима, и тебе одиноко без листьев и цветов, но попробуй впустить в своё сердце немного весны и тепла, и ты увидишь, что мир изменится. Я не сторонница браков по расчёту, но я считаю, что тебе сейчас более чем это необходимо, необходим поддерживающий тебя человек, пусть даже и через сто лет к тебе придёт понимание, — они вошли в сад.       Рыжие, золотые листья клёнов устилали ещё зеленую траву. — В этом году рано начали желтеть листья, — словно не придавая словам матери ни капли значения, девушка перевела тему. Они говорили о погоде, о фестивале и потихоньку ушли от темы брака.       Сладости, которые принесла служанка были такими же как в детстве, и этот вкус мягких горячих булочек. Минчжу прикрыла глаза от удовольствия.       По саду пронёсся ветерок, с другого конца направлялись две женские фигуры в окружении слуг. — Моя дорогая Енг, похоже нам не удастся насладиться прекрасным видом сада, — высокий и надменный, это был голос первой жены, Прекрасной Первой Госпожи Тоба Лин. Оставаясь молодой и цветущей, словно искусственная роза, эта женщина долго не могла родить детей и единственным её ребёнком была девочка — та самая сестра Енг, приданным которой должна была стать Минчжу. Поэтому и относились к ней как к приданному. — Мутие, здесь Благородная госпожа и… её отродье, — последнее слово Енг произнесла в полголоса на ухо матери, и обе залились смехом. Енг не отличалась особой красотой и кроткостью, но ее высокомерие не знало границ. С малолетства она готовилась выйти замуж за самого влиятельного мужчину, поэтому и растили её как хрустальный цветок.       Маленькими шажками своих крохотных ножек (ей по древнему обычаю стянули голеностоп, чтобы ступня была не больше 35 размера), она продвинулась чуть дальше, всем своим видом показывая, что все остальные должны уступить ей место в саду. — Первая Госпожа, Первая Младшая госпожа, — матушка Мин встала, чтобы поприветствовать старших по рангу. — Ах, полно, Шуе, поднимайся, — чуть с издевкой произнесла Лин, стараясь прятать злорадство.       Две женщины были одеты в самые дорогие шелка, а золотые украшения в их сложных причёсках по последнему веянию моды Тан, не знали счету. Расшитые золотыми нитями одежды так и кричали о их безвкусных хозяйках, в то время как наряд Шуе был эталоном изящества. Чем выше и богаче прическа, тем выше титул. Возможно, Первой Госпоже на голову стоило выгрузить Эйфелеву башню из золота. Минчжу всегда развлекала эта затея. — Мин, хах, что это на тебе надето? Ты отобрала одежду у служанки? — Енг спрятала за рукавом смешок. В отличие от других девушек, Минчжу не любила пышно одеваться. Ее домашнее платье было из грубого льна, которое она одевала поверх шелковых одежд. Мужской ишан* представлялся ей наиболее удобным для передвижения. Двубортный халат, запахнутый на правую сторону завязывался на боку, подпоясанный сначала тканевым поясом шан, а потом кожаным гэдаем. Излюбленным украшением Мин был амулет с нефритовым кольцом и узлами с кисточкой, который она гордо носила на поясе. Этот Пэйюй сделала для неё матушка на удачу, когда она в первый раз вступила в академию для синигами. И лишь спереди девушка позволяла себе немного роскоши. Вышитый фартук на груди, который одевался на ишан был исключительно символичным, а вышивка в виде парящего журавля в облаках, говорила о достоинстве и долголетии обладателя. Минчжу промолчала. Нет смысла спорить с пустой чашей. Она перевела взгляд на мать и поняла, что ее эта встреча крайне не радует. — Совсем скоро отец объявит о моем браке с самым богатым мужчиной Сейрейтея. И тогда, став госпожой я, так уж и быть, позволю тебе стирать мое платье. Хотя твоя грубая кожа может испортить весь шёлк, — Енг говорила такие вещи без толики стеснения, она уже знала имя своего будущего мужа, — Мин, можешь начинать упражняться кланяться и начинать меня называть госпожой Кучики, — девушка нарочито прикрыла губы рукавом, — ах да, он же твой капитан, — женский смех залил сад. Тоба Енг переливалась смехом злорадства, что теперь уж эта дочь наложницы получить все, чего заслуживает. — Вчера мой дорогой господин сообщил мне эту чудесную новость, которой я не могла не поделиться с Енг, — Первая госпожа уже вся была в предвкушении. —  Поистине это удача, — Тоба Шуе улыбнулась и кивнула в подтверждение собственных слов. — Мои поздравления, сестра, — Мин сделала учтивый поклон. — Изящнее! Нельзя кланяться своей госпоже так топорно! — Первая младшая госпожа взмахнула рукавами, словно вот вот уже станет хозяйкой богатого поместья. — Прошу прощения, госпожа Енг, — Минчжу держалась как могла, ее выдержки и самообладания было более чем достаточно, чтобы две женские руки не сомкнулись на тонкой белой шее ее пресловутой сестрицы. — Нам пора, нужно подготовить всё к свадьбе, — женщины удалились оставив Благородную госпожу и Минчжу наедине. — Мутие, она станет Кучики? — в голосе Мин слышалось какое-то скорбное безразличие. — Похоже, что так, — женщина села за мраморный столик. — Теперь эту ошибку природы я буду лицезреть пока не умру, — Минчжу села рядом и пригубила чай.