Соло сердца между вздохами будней

октябрь 2016 ЧиГу не намерен притворятся, что ничего не понимает. Он угрюмо следит за Уком, беседующим с помощницей режиссера о чем-то совершенно интимном, если судить по ее завороженному лицу, тронутому застенчивым румянцем. Актер стоит в распахнутой куртке, едва прикрывающей легкую футболку, небрежно завязанный алый шарф болтается до колен, в руке дрожит сигарета, но он словно и не замечает белесого пара, вьющегося при каждом слове. Заморозки ударили внезапно и ночные съёмки хотят закончить побыстрей, но досадные проблемы с камерой тормозят весь процесс, доводя оператора до белого каления. ЧанУк словно парит над нервной обстановкой, сковавшей площадку, смеется и поглядывает в сторону ограждений, где стайкой замерзших воробьев жмутся фанатки. ЧиГу мрачнеет еще больше, прячет руки в карманах брюк и решительно подходит к подопечному. — Можно тебя на пару слов, хен? — спрашивает он ЧанУка и тянет его за рукав в сторону вагончика с аппаратурой. Чанни обнимает менеджера за плечи. — Что случилось, донсен, замёрз? Смотри нос у тебя стал похож на ягодный шарик мороженного, — улыбается он, выбрасывает сигарету в бак и оглядывается, — не видел, разносили кофе? ЧиГу затаскивает актера внутрь вагончика и захлопывает дверь. Ук непонимающе смотрит на него, не прекращая улыбаться. — Ты виделся с ним, да? — спрашивает менеджер, — встречался с СынХо? Всего на секунду в глазах ЧанУка мелькает попытка улизнуть от ответа, но потом он обреченно кивает: — Да, донсен, я его видел. ЧиГу оглядывается, словно в тесной комнатушке мог спрятаться шпион:  — Ты понимаешь, что у тебя будут неприятности? У нас будут! Предписание никто не отменял и если СынХо обратится с жалобой… Ук легко похлопывает менеджера плечу: — Ничего не будет, не паникуй. Хоши никому не скажет, он… — ЧанУк не может скрыть сияющего взгляда, — он любит меня, донсен, любит, я уверен. — Он тебе признался? Вы помирились? — недоверчиво спрашивает ЧиГу. Ук вздыхает. — Нет… То есть да. Официально мы не помирились, но то, что было, — он многозначительно смотрит на друга, — говорит о том, что чувства не исчезли, понимаешь? Он совершенно точно любит меня, и теперь… — Вы что, опять переспали?! Ты в своем уме, Джи, а если это всплывет? Сейчас, когда между агентствами такое напряжение, тебе вообще плевать на собственную карьеру? Никто не посмотрит, что ты звезда, перемелют и отбросят на второстепенные роли, что ты будешь делать? Нравиться сниматься в подобном развлекательном мусоре? — он неопределенно машет в сторону съемочной площадки. — ЧиГу, — мурчит Ук, беспечно улыбаясь, но менеджера не остановить: — Пять лет, ЧанУк, пять лет я трясусь словно осиный лист, прикрывая твою задницу и великую любовь не слишком одобряемую большинством общественности! Пять чёртовых лет и смотрю и не понимаю, как так случилось, что вы еще не попались. ЧиГу нервно заходил по комнате. — Пойми меня правильно, хен, я уважаю твои чувства и прекрасно отношусь к Ю, зная каким счастливым он тебя сделал. Но это шоу-бизнес! Одного неверного шага достаточно, чтобы журналисты подняли вас на раскаленные копья. Это не просто интрижка с очередной девчонкой, о которой через неделю забудут, это резонанс, понимаешь? Ты в курсе, что наш директор ярый противник всех этих радужных отношений? У него глаз дергается только от одного упоминания о чем-то подобном, хен, ты ходишь по краю! Сколько можно тебе… — Хватит меня учить, — говорит ЧанУк тихо, но таким тоном, что менеджер обрывает свою пламенную речь на полуслове, — хватит, ЧиГу, я понял. Ты все время думаешь, что я влюбленный или страдающий кретин, которого надо опекать, но это не так. Да, мне плевать на мнение окружающих, с каждым днем все больше, тошнит от лживых, сладеньких улыбок или, наоборот, приказов и предписаний, как мне жить и что делать. — Как же не опекать, если ты влезаешь в драки, достойные первых страниц таблоидов, — ворчит менеджер, — люди думают… — Люди могут думать, все что им заблагорассудиться, донсен, всегда будут недовольные. Мне важно мнение моих родных, человека, которого я люблю, друзей, твое вот…я уважаю, но уверен, ты простишь мне мои невинные порывы, — тень, мелькнувшая на лице Чанни, рассеялась и он снова заулыбался. — И какого мнение человека, которого ты любишь на все твои шалости? — усмехнулся ЧиГу. — Он, наверное, тоже думает, что я идиот, — задумчиво говорит Ук, — но главное, что он вообще помнит обо мне. — Тебя забудешь, — вздыхает менеджер, — ты неисправим. Надеюсь, хотя бы служба остудит твою сумасшедшую голову. — Но пока армейская рутина не скрутила меня по рукам и ногам, нам предстоит выяснить, что произошло на самом деле, — потирает руки ЧанУк, — заедем после съемок к тебе, ты ведь сохранил «Korea Stars», тот самый номер?