Ты - мое лучшее произведение искусства.

— Я подумаю, одуванчик. — Даже сейчас? -Вообще всегда. Одуванчики мне напоминают теплое солнце. Эмма лежала на траве, вновь и вновь проматывая в голове этот диалог. Та нежность, с которой Реджина произносила ее имя, ее новое прозвище… Так непривычно понимать, что тебя действительно любят, что ты можешь дать кому-то защиту и тепло. Неожиданно Свон почувствовала резкий шелест травы — Миллс легла рядом. Блондинка повернула голову и оказалась в миллиметре от губ Реджины. Она улыбнулась, и прикоснувшись к полным губам, почувствовала, что они так же улыбаются ей, искрясь чистой невинностью ребенка. Этот внезапный поцелуй был таким осторожным, будто в их руках было нечто хрупкое, что разобьется в дребезги при любом резком движении. Каждое, еле-заметное касание сейчас чувствовалось так четко. Наконец Миллс оторвалась от нежных губ блондинки и посмотрела в ярко-зеленые глаза. — Они всегда такие зеленые, когда я счастлива или очень грустная. — Эмма решила пояснить, увидев заинтересованность брюнетки. — Надеюсь, сейчас причиной не является второе? Эмма провела рукой по щеке Реджины и тепло улыбнулась. — Определенно первое. Разве одуванчик может грустить, когда он в таких нежных руках? Миллс негромко рассмеялась, будто боялась нарушить интимность и искренность сего момента. Положив свою руку на Эммину, все еще находившуюся на ее щеке, и мягко поцеловала. — Пойдем, скоро начнет темнеть, мне стоит выспаться, прежде чем я снова тебя сменю. Еще день и мы будем кататься на жутких американских горках, крича от ужаса. — Да, только обещай, что ты не сбежишь перед началом. — Разве я могу тебя бросить? Услышав это, лицо Свон снова озарила улыбка. Казалось, она вообще не сходила с их лиц уже целый день. Такого бесконечного счастья они обе уже давно не чувствовали. Хотя, вспоминая свою жизнь, Эмма может сказать, что никогда не знала этого чувства. Весь вечер они провели в уютном молчании, размышляя о их чувствах и эмоциях. Ближе к десяти вечера Реджина уснула. Эмма изредка поглядывала на брюнетку, восхищаясь ее неземной красотой. Как такая женщина могла быть несчастна столь долгое время? Это казалось невозможным теперь. Ведь с тех пор, как они вместе, Миллс — скорее похожа на ангела. Такое ощущение, будто они меняют сущности друг друга. И это настолько непривычно, ново, но совершенно не пугает, что весьма удивляет Эмму. Ей сложно принимать какие-либо изменения, а в особенности такие глобальные. Многих пугают перемены, в этом нет ничего зазорного. Невероятно лишь то, что Реджину она приняла в свою жизнь так легко, словно так и должно быть. Да, сначала Свон боялась предательства, но она научилась доверять этой брюнетке так быстро. И она так быстро отдала ей свое сердце, да и всю себя с головою. Уже в шесть утра начало светать. Было много облаков. Из-за только просыпающегося солнца небо было нежно розоватым, и местами смешивалось с природной голубизной небосвода, придавая ему сиреневатые оттенки. Края облаков также окрашивались в розоватый, а те, что ближе к еще низкому солнцу будто светились изнутри. Необычайно красивое зрелище. И Свон снова задумалась о том, как раньше она могла не наблюдать эти прекрасные рассветы, как она не замечала всю ту ярко выраженную живописность пейзажей, которые рисовала природа. Вот почему люди так любят писать пейзажи. Ведь сама природа и есть большой расписанный холст. Неужели, люди открывают глаза, лишь влюбившись? Хоть сейчас Эмме совершенно не хотелось спать, для безопасности в восемь утра Свон разбудила Реджину. Та, уже привычно открыла глаза и улыбнулась Эмме. — Меняемся? Свон улыбнулась, снова услышав хрипловатый голос брюнетки и кивнула. — Реджина. — Да, одуванчик. — Свон закусила губу, снова услышав это обращение. Сейчас оно приятно грело душу. — Ты замечала, какой прекрасный мир среди нас? Реджина ответила не сразу. Этот вопрос она задавала себе лишь два раза в жизни… и каждый раз, когда влюблялась. — Лишь однажды. И каждый миг, проведенный с тобой. — Миллс грустно улыбнулась, смотря на бесконечную дорогу, все дальше уходящую вперед. Эмма заметила это, и после нескольких минут молчания брюнетки, поняв, что та не хочет говорить об этом, она мягко положила руку на колено Реджины. — Я рада, что ты уже чувствовала это однажды. Для меня это впервые, и кажется таким нереальным. Миллс украдкой взглянула на блондинку так спокойно и уверенно, что все тревожные мысли моментально ушли из ее головы. — Это реально, Свон. Я реальна. И ты от меня уже не отделаешься так просто, как бы банально это не звучало. Женщины рассмеялись, наслаждаясь чистой взаимной радостью, искрящейся в воздухе, а остальной оставшийся путь снова провели в молчании, но отнюдь не неловком. Оно было как нельзя кстати. С ними всегда так. Они чувствовали другу друга столь сильно и четко, что всегда знали, что им стоит сделать сейчас. И как всегда, это должно было пугать обеих, ведь это так ненормально — за считанные дни научиться понимать друг друга так безошибочно, стать единым механизмом, излечивающим раны прошлого. Очнувшись от мыслей, Свон поняла, что они остановились у какого-то отеля. Они приехали раньше, чем планировали, хоть и задержались на той поляне, устроив пикник. Дорога была хорошей, никаких пробок — лишь серая трасса, уводящая в бесконечность. Хотя, пусть даже это было бы так, они вместе, и им не важно, куда они направляются. Реджина вышла из машины и обойдя ее, открыла Эмме дверь. — Это место нам подойдет. — В ответ на слова Миллс блондинка взглянула на табличку. — Две звезды? — Мы вроде тут только ночевать собираемся, разве не так? Если хочешь, мы, конечно, можем поискать что-то получше… — Миллс! — Эмма снова прервала ее, как делала уже достаточное количество раз — Что за привычка тараторить, если я чем-то удивлена? Свон заметила смущение, вспыхнувшее румянцем на щеках Реджины и улыбнулась, смягчив голос. — Ты не должна передо мной оправдываться. Я доверяю тебе. И это не пустые слова, хотя бы потому что я бы убила любого, кто решил бы назвать меня одуванчиком. Серьезно, это звучит так глупо! — Реджина опустила глаза, заметно расстроившись, но не на долго. — И лишь, когда это слово слетает с твоих губ, как обращение ко мне, сердце начинает биться чаще, а в душе разливается тепло. И это казалось бы мне нелепым, но я доверяю тебе. Поэтому, я прошу тебя, никогда не начинай оправдываться, если в первые секунды я не уверена в твоем выборе. Никогда! — Эмма обняла брюнетку. — Это ведь всего лишь пустяки. Не веди себя так, будто каждый раз совершаешь великую ошибку. Ты не потеряешь меня, слышишь? Реджина уткнулась носом в шею Свон и уверенно кивнула. Простояв так еще пол минуты, Миллс наконец с большим нежеланием отошла чуть назад и посмотрела в глаза Эммы. В них читалась такая уверенность и забота. Еще ранним утром Миллс так же смотрела на Эмму, обещая, что будет рядом, а сейчас они поменялись ролями. И от этого тоже становится тепло — они заботятся друг о друге, и боясь потерять, сами непреклонно навсегда решили остаться рядом. Вскоре Миллс молча пошла к багажнику и забрала свою сумку, ожидая того же от Свон. Та не заставила себя долго ждать, и уже спустя двадцать минут незатейливой регистрации в отеле, они стояли в своем номере с двуспальной кроватью и минимумом вещей. Они собственно и не были нужны. Распаковавшись, насколько это было нужно, они переоделись в домашнюю одежду и с огромным облегчением легли на Мягкую кровать, что весьма удивляло. Укрыв одеялом себя и Эмму, Реджина пододвинулась ближе к ней и взяла ее руку в свою. Она стала нежно целовать ее, поднимаясь выше, пока наконец не дошла до губ. Она мягко, почти невесомо целовала блондинку еще некоторое время, пока не уснула в ее крепких объятьях. Сама же Свон не могла уснуть еще долго, понимая, как непривычна для нее эта безмолвная нежность и любовь, проявляющаяся в мелких поступках. С ней в постели девушка, которую она хочет обнимать и защищать, которую она хочет запомнить на всю жизнь, находя все новые черты ее характера. Она хочет заботиться о ней. Она хочет проснуться утром, все также обнимая ее, а не наблюдая, как та быстро исчезает за дверью, как это было с другими девушками. И от этого становится так хорошо.