Скорее, про рэп

— Панч про крысу в пизду был не очень. — «Сражения» и «Макс Пэйна» тоже не особо рифмуется, умник. Леша и Слава лежали на матрасе в общей трэп-хате, обсуждая прошедший баттл. Рядом по кроватям и еще нескольким матрасам валялись участники различных сезонов: кто-то отдыхал, кто-то строчил текст, кто-то еле живой после пьянки лежал бревном и пускал слюни. Подсказка: последний — это Аббалбиск. — С одной стороны, я доволен твоим текстом, да и толпе понравилось, — рассуждал Гнойный, полусонно пялясь в потолок, — но с другой, ты так палишься со своими панчами про «мы созданы друг для друга — долото и ебло» и прочим… И смотришь на меня воистину, как влюбленный девятиклассник. Лыбишься больше Чейни. Всячески устало протер глаза. — Все знают, что мы — пидоры, Слав, — сказал он. — Думаешь, никто не знал про вас с Деном? Или Фалленом? Какая разница, у нас тут своя атмосфера. — Одно дело спать с тем, с кем, в общем-то, в равном положении, — возразил Слава, — а другое — с судьей мутки заводить. Я же влияю на отбор и дальнейший проход, поэтому люди могут взбунтоваться, говорить, что я тебя тащу. А от таких заявлений недалеко до аргументов про близкую дружбу и постель. Для тебя это особо плохо: перестанешь быть фаворитом толпы — сразу вылетишь. Леша улыбнулся, беря друга за руку и переплетая его длинные пальцы со своими: — Какой ты заботливый, — с иронией произнес он, глядя на профиль Гнойного, который всё еще, как завороженный, смотрел в плохо отштукатуренный потолок. — То, что на мне была твоя куртка, тебя не смущает? А свои фразы уже забыл? «Мой милый гангста»? «Заинька»? «Сладкий, как тульский пряник», серьезно? Губы мои вспоминал, когда текст писал? Слава наконец оторвался от созерцания потолка и тоже ухмыльнулся: — Нет, твою кожу, — и он, придвинувшись ближе, поцеловал друга в лоб. Всячески смутился, как смущался каждый раз, когда партнер проявлял свою любовь физически. Он часто заморгал, ведь без очков было не особо уютно, и опустил глаза на Славины тонкие губы, не найдя, что ответить. Карелин сказал за него: — Фаллен, конечно, король манерности, но ты — самый сладкий пидор из всех, что я видел. — Сомнительный комплимент, — пробормотал Всяч. — Такой пассив, что Чейни отдыхает, — продолжил параллели партнер. Леша свел брови, не понимая, хвалят ли его или опускают. Чейни и Гнойный были почти что его шведской семьей — Ден даже обещал когда-то устроить тройничок, правда, Слава сразу начал хвалиться, что выебет обоих одновременно, и тему замяли. Но основным, самым близким и родным для Борисова был именно он. — То, что ты на голову выше всех своих товарищей, не значит, что ты альфа-самец какой-то! — Головы? Где головы? — проснулся вдруг Аббалбиск, мотая головой, как отсталый тюлень, и фокусируя взгляд на лежащей парочке. — Вы курево принесли? — Ничего мы не принесли, обдолбыш, спи, — раздраженно ответил Гнойный. — Будешь тут спать, когда вы, пидоры, про головы орете, — заворчал Абба осипшим голосом. — И вообще, трахайтесь молча. — Закончил он и грохнулся лицом обратно на кровать, которую ему великодушно отдали более трезвые друзья. Леша и Слава посмотрели друг на друга. — Нет, — сразу же произнес Всяч, твердо смотря в глаза партнеру, что было сложно, учитывая его рост и зрение. — Ну что ты как целка уже который месяц, — заныл Гнойный, — мы что, должны пройти конфетно-букетный период, чтобы ты мне дал? Ты же знаешь, как я тебя люблю, зачем ограничиваться поцелуями и жамканьем в миссионерской позе, будто мормоны? Это от того, что твой секс — как твои баттлы? Процесс вроде крутой, но конец пиздец разочаровывающий? Леша перевернулся на спину и нахмурено сложил руки на груди: — Если тебя что-то не устраивает, съебывай к Чейни, он тебе точно даст. — Ну Леееш, — протянул оппонент, придвигаясь к другу и целуя того в щеку, а затем в шею, зарываясь носом в его прическу и блаженствуя от запаха чистоты и миндаля, который тот источал всегда. Всяч всё ещё хмурился. Тогда Гнойный быстрым движением оседлал его бедра и навалился всем телом, опираясь на локти по бокам от партнера. Борисов застыл, расширив глаза в сантиметре от лица Славы, который в свою очередь всматривался в лицо фаворита, отмечая, как прелестен тот без своих уродливых угловатых очков и с растрепанными волосами. — Будем делать всё принудительно? — ласково спросил он, дыша прямо в рот неподвижному любовнику. — Мне взять тебя силой? Говори сразу, больно будешь отбиваться? Хотя, я же знаю, что не больно, ботаник тощий. Всячески испуганно и умоляюще посмотрел на друга, чьи светлые голубые глаза казались синими из-за расширившихся зрачков. Только в этот раз их расширил не кокаин, а похоть. Леша не впервые видел этот взгляд — Слава на удивление часто вожделел именно его, не удовлетворяя эту потребность Денисом, ведь они расстались, как только на горизонте появился ивановский Холден Колфилд. Всяч с грустью ждал, когда же любовник плюнет на его отказы и уйдет обратно к более активному главе филиала, или того хуже, к Фаллену, но Гнойный стоял до конца — во всех смыслах. Первые недели он действительно устраивал другу конфетно-букетный период: были и ночные прогулки под луной, и французские поцелуи, и держания за руки, и объятия из ниоткуда, и даже ласковые слова на ушко, сопровождаемые алкогольным дыханием. Но по мере того, как долго Карелин оставался без секса, всё настойчивее становились его ласки и увещевания. Однажды он так расстарался с поглаживаниями и трением в очередном переулке, что Леша чуть не кончил в джинсы, но вовремя вырвался и, красный и растрепанный, выбежал на главную улицу, после чего Карелину пришлось бежать за ним до самой хаты. Особенно усложняла всё разница в росте и силе, ведь судья хоть и был наркоманом, слабаком отнюдь не был. Всячу нравился Слава, да что там нравился, был его кумиром. Он так млел от его хозяйских объятий и нежных слов, что часто от улыбки болела челюсть, а уж Слава старался, чтобы от поцелуев болели губы и подкашивались колени. Он смотрел на Гнойного с таким обожанием, что прохожие окидывали их подозревающими взглядами, а друзья закатывали глаза каждый раз, когда видели их вместе. Да, они были той самой парой — невыносимо счастливые, ни на минуту не отрывающиеся друг от друга, а если и ходили по отдельности, то развести их на разговор о чем-то кроме партнера не удавалось. Но голодный волк, проступающий иногда в Карелине, Всяча не особо устраивал, хоть и возбуждал. Дело в том, что Леша… — Мне страшно. Просто боялся. — От чего тебе страшно? — непонимающе воззрился на него Гнойный. — Секс. Это больно. И ты не владеешь собой. Будто сам не свой, в смысле. Слава возразил: — С наркотиками то же самое, только ты упускаешь главное — удовольствие. Оно покрывает все минусы. Борисов помотал головой, всё еще с мольбой в глазах. Грайм эмси вздохнул и покорно слез с любимого, ложась под бок и снова переплетая пальцы рук. — Но ведь когда-нибудь придется, — прошептал он в шею Леши. — Не знаю, — ответил тот. — Поверь, я устрою всё идеально, — начал описывать Гнойный, — мы снимем комнату или номер на ночь, будем одни. Я буду абсолютно трезвым, чистым и настолько нежным, что ты даже не почувствуешь ничего, кроме наслаждения. Раздену тебя, оставлю только свою куртку на твоем голом теле, шепча на ухо «любимый» и о том, что ты принадлежишь только мне, тепло обниму и не отпущу, пока ты не расслабишься. Затем повалю тебя на кровать. Буду гладить всё тело, медленно приближаясь к члену… Всячески напрягся. Слава, увидев это, облизнул губы и продолжил: —…но не трогая его. Затем пройдусь по коже языком — оближу твою шею, соски, стопы, буду посасывать пальцы рук, пока ты не попросишь разрядки. Только тогда я возьму твой налитый кровью член в рот и вберу полностью. Леша прошипел «заткнись!», впиваясь тонкими пальцами партнеру в ладонь, но тот и не собирался: — Сосать буду усердно, руками гладя яички, пока ты, развратно стонущий и мокрый, не крикнешь мое имя и не кончишь мне в рот. Я же проглочу сперму, потому что уверен, на вкус она такая же сладкая, как твоя прекрасная кожа, и возьму в руки смазку, потому что пришел черед моего удовлетворения… Борисов с тихим стоном потянулся рукой в трусы, чтобы хоть немного ослабить напряжение, а Слава следил за этим и всё шептал: —…разрабатываю стенки твоего узкого ануса, девственного и нетронутого. Я буду твоим первым. Затем, когда ты достаточно разогреешься, надену презерватив, ведь забочусь о твоей безопасности, и введу свой огромный стояк в тебя, вогнав так далеко, что ты закричишь, но не только от боли, но и от наслаждения. Леша ритмично двигал правой рукой, тихо, но яростно, пока левая всё ещё впивалась в ладонь хабаровского эмси. — Я кончу после десятка толчков от того, какой ты узкий и горячий внутри, и от того, как прелестно твоё лицо, когда ты, тихий ботаник, стонешь, подобно последней шлюхе. Тут Всяч чуть выгнулся и замер, тая дыхание, и Гнойный понял, что достиг своей цели — его любовник излился в собственные трусы, тихо матерясь сквозь сцепленные зубы. — Ну, хоть так, — довольный, как кот улыбнулся Карелин, пока Борисов чертыхался и рыскал по комнате в поиске салфеток и чистого белья. — Пидоры! — крикнул из дальнего угла Тиллс. — Я тут вообще-то текст пишу! Совсем обнаглели, Карелин, пошел вон на свои вписоны с общей площадки! — Эдди всё равно тебя вынесет, — засмеялся Слава и тут же увернулся от летящей в него ручки. — Вынесу, биач! — подтвердил Эдди из кухни, подъедая остатки холодного доширака. — Заткнись, а то приду и втащу! — пригрозил Рома. Перепалку застал Чейни, зайдя в квартиру с полными пакетами в руках, чтобы обсудить пару деталей предстоящих баттлов с участниками. — Дисквалифицирую обоих, — предупредил он. Тиллс взвился: — Значит, трахаться с судьями можно, а драться с участниками нельзя? — Make love, not war, — пояснил Ден и тут заметил взъерошенного Борисова, застывшего с салфеткой в руках, пятном на трусах и сидящего на матрасе счастливого Гнойного. — Развел что ли наконец-то ивановского тихоню на секс? — удивленно вопросил он, обращаясь к Карелину, но прежде, чем тот смог ответить, Леша гневно заметил, что «разводят мосты, а ты, Чейни, иди нахуй». — Ладно, меня это не особо касается, — примиряюще поднял руки с кульками глава филиала, — я тут пришел обсудить детали, а заодно принес еды. — Еда! — встрепенулись вдруг все в комнате, включая полумертвого Аббу, и Чейни повел компанию на кухню, чтобы поесть и поболтать. Такие вот будни наркомана и ботана, которые залипли на рэпчике.