Скорее, про рэп

ты такой еблан — твои родители хотят, чтобы ты помер ты такой еблан — на твоем предплечье мой старый номер

Похоронил ловит его у выхода и задирает серый свитшот до локтя. Единственный номер он помнил всегда — свой, так что эти черные расцарапанные цифры на предплечье Гаутера выжжены в памяти давно. Как же глупо получается. Как же глупо. — Как узнал? — хрипло интересуется Сергей. Пиздюк отдергивает руку, смотря в сторону: — Свои источники. Теперь победа кажется не такой сладкой. Купюры зловеще тяжелеют в кармане, а перспектива счастливо съебать из Питера и отметить с московским сквадом (куда сквадывают вещи) рушится на глазах. Он уже слышит подъебы друзей и комментаторов. «Судьба та еще шутница», зло думается победителю, что за считанные секунды перестал быть таковым в своих глазах. Не тот Паша, не тот, судьба, куда ты смотришь? — Что делать-то будем? Позиция Гаутера четко видна в глубоких царапинах, оставленных на татуировке. Пытался стереть, будто монеткой счастливый номер, глупец, да только это навсегда, сам же знает. — У меня девушка вообще-то, — звучит из его уст. По-глупому, словно хвастается, но в то же время потерянно, будто защищается. (А на ней чужой номер, так ведь?) Маленький хвастливый наивняк Гаутер. Пресекая неловкое молчание, посетители 1703 оттесняют их во двор, где Паша тут же достает сигарету и начинает агрессивно, но безуспешно щелкать зажигалкой. Его девушка затерялась где-то в толпе, а, может, и вовсе уехала домой, почуяв проеб. (Хайп, он такой) Маленький брошенный куряга Гаутер. — Спички не найдется? — и хитрый подъеб в глазах. Похоронил невозмутимо достает коробок из внутреннего кармана куртки, зажигает единственную оставшуюся спичку и подносит к Пашиной сиге. Тот даже удивляется (насколько можно удивить рэпера новой школы) — глаза расширяются, на лице появляется намек на полуулыбку, тонкие губы оголяют кривые резцы. — Только не говори, что берег её для нашего финала, — почти восторженно, — Дважды один и тот же трюк не зашел бы. «Наш финал», думает Сергей, «вообще черт знает что. Ебаные американские горки: номер, нарытая инфа, старые секреты, грязные методы. И ведь, думаешь, блеф, а оно вон как оборачивается. Бумерангом по затылку». А вслух почему-то говорит: — Специально для тебя берег. Ты же теперь мой… (кто?) (друг?) (враг?) (человек?) Рука с цифрами нервно тянется к подстриженной челке, судорожно поправляя короткие волосы, затем тонкие пальцы достают изо рта ставшую вдруг противной сигарету. Остается горький привкус. Видимо, таков на вкус проигрыш Гаутера. Терпкий дым, горечь смолы, ароматизатор мяты. То, что медленно тлеет внутри тебя (читай: убьет тебя). Но без сигареты во рту еще хуже, потому он возвращает её на место и затягивается сильнее, чем раньше. Предложение Похоронила так и остается в воздухе незаконченным, витая между кирпичных стен заднего двора, подобно легкому дыму. Не нужно додумывать дальше. Сын проститутки получил свой реванш, свой вожделенный финал, но вместе с ним в комплекте пришел и финалист, невозмутимый победитель теперь уже трех площадок, и он не понимал, что с ним делать. Ещё тогда, узнав о своём номере на предплечье того, кого задевал в текстах, пряча под общим словом «текстовики», он растерялся. Да, да, прямо как на своем первом баттле. Растерял весь свой запал, с которым честил всех подряд так ловко, что толпа орала до хрипоты. Сидел и беспомощно смотрел на экран. Маленький растерянный шутник Гаутер. Два фаворита враждующих площадок, рогами упершись друг в друга, бьются на (смерть) деньги, бросаясь пафосными словами о принципах и идеологиях, что может быть благородней? Правильный ответ — всё. Правильный ответ — не надо было ввязываться. Правильный ответ — тот, кого ты ненавидел, в итоге всё равно останется с тобой, хочешь ты того или нет. А он не то чтобы и ненавидел. Скорее так, презирал. Да и вообще, для видимости протеста. Он ведь весь состоял из этого — видимости протеста. От никнейма до поведения. Получай свой протест обратно, говорит судьба. Из бара потихоньку стали выходить люди, объявлен всеобщий перекур. Даже Ресторатор, обычно занятый организацией, расслабленно встал возле двери, чтобы подымить своим Мальборо и пообсуждать горячий финал, который выдали его протеже и текстовик со Слова. Толпа вмиг заполнила пустое пространство, разговаривать стало невозможно, шум голосов наседал на барабанные перепонки. Среди обилия блоггеров и местных хайповых селебрити никто не замечал финалистов. Гаутер молча докурил до фильтра и бросил окурок на землю. Неловко хлопнул недавнего оппонента по плечу и, проталкиваясь сквозь фанатов и приятелей, ушел в сторону метро. Похоронил посмотрел на тлеющий бычок, стараясь упорядочить мысли, но в голове назойливой пластинкой крутилась только одна. Сегодня он напьется в хламину.