Дети атома

      Вертолёт, на котором они прилетели в Майами, приземлился уже в сумерках, по южному стремительно сменившихся ночью. Когда агенты поднялись на борт корабля береговой охраны, уже вовсю сияли звёзды, и к тому же изрядно похолодало, так что гостям выдали тёплые куртки. Едва они успели пройти на мостик, как корабль отошёл от причала и, не зажигая огней, двинулся вдоль берега.       – Яхта «Каспартина» находится вот здесь, – капитан судна ткнул кончиком карандаша в карту, и Эрик согласно кивнул. – Не меняя скорости, мы подойдём к ним минут через пятнадцать, скрытно, так что шанса смыться в открытое море у них не будет. По донесениям, все обитатели яхты сейчас на борту, вот мы их всех вместе и накроем.       – Капитан, считаю своим долгом предупредить, что на яхте находятся не обычные люди, а мутанты, обладающие сверхспособностями, – сказал Эрик. – Их силы и диапазон их применения мне точно не известен, но обычные люди с арестом этих персон могут и не справиться.       – Да, да, я уже слышал эти бредни. И что вы предлагаете – послать против них попов с кадилами и святой водой? Да будь они хоть мутантами, хоть чертями из пекла – я ещё не встречал того, кто устоял бы против хорошей пули.       – Уже встретили, капитан. Я могу отклонить выпущенную в меня пулю.       Уголок капитанского рта дёрнулся, и Эрик пожал плечами:       – Я не призываю вас верить мне на слово. Вы можете проверить.       – Каким образом?       – Самым простым. Выстрелите в меня. Вся ответственность на мне.       Мойра глянула на Эрика большими глазами, да и остальные уставились на него так, словно разом засомневались в его душевном здравии.       – Здесь достаточно свидетелей, способных в случае чего подтвердить, что я сам напросился, – добавил Эрик.       – Спасибо, но я, пожалуй, воздержусь, – и капитан повернулся к стоящему рядом с ним офицеру. – Скажи своим орлам, чтоб были наготове.       – Есть, сэр, – офицер по-военному чётко наклонил голову.       – Вы подвергаете людей неоправданному риску, – снова попытался Эрик, но его уже не слушали.       Они с Мойрой вышли на палубу как раз тогда, когда вспыхнули прожектора, взмыли сигнальные ракеты, и громовой голос через мегафон призвал сдаться без сопротивления. «Каспартина» покачивалась прямо перед ними на малозаметных волнах, до неё было не больше полукилометра. Хозяева и правда были дома – на корме яхты пылал живой огонь, и двигались какие-то тени. Несколько катеров, полных вооружённых людей, на всех парах браво мчались к «Каспартине».       – Думаете, они не справятся? – спросила Мойра.       – Там по меньшей мере два мутанта, и один из них телепат, – Эрик покусал губу. – Он может просто приказать им попрыгать в воду… Или перестрелять друг друга…       – Смотрите! – Мойра тронула его за плечо.       Сперва Эрик не понял, на что она показывает. Что-то отделилось от борта яхты, нечто, похожее на столбы тумана или дыма… Только спустя секунду или две до Эрика дошло, что это смерчи. Две стремительно вращающиеся воздушные воронки, всасывая в себя воду, стремительно двинулись навстречу катерам. Миг – и они столкнулись с группой захвата, взметнув солёную пену. Смерчи подхватили лёгкие скорлупки лодок вместе с сидящими в них людьми, подкинули их вверх, а потом уронили вниз, во взбаламученную воду. И сгинули, как небывало. Лишь катера кверху брюхом остались качаться на волнах. Эрик прищурился, пытаясь разглядеть рядом с ними головы людей, но ничего не увидел. Не то мешали темнота и расстояние, не то… Может, кого-то и вытащат.       На охранном корабле царило мёртвое молчание. Эрик молчал вместе со всеми. Он ждал чего-то подобного, он предупреждал об этом, но… Даже для него стала неприятным сюрпризом та оскорбительная лёгкость, с которой их противник отбил первую же атаку. И противопоставить этому оказалось нечего. На корабле охраны не было даже никакого вооружения, кроме ручного…       А впрочем… Почему же нечего? Как раз ему, Эрику, найдётся, что противопоставить самоуверенности других мутантов.       Позже Эрик спрашивал себя, что заставило его, опытного агента, отнюдь не склонного к импульсивным поступкам, сделать то, что он сделал. Чувство неожиданного унижения? Горечь из-за нелепой и бессмысленной гибели пусть не совсем, но всё-таки своих? Шок, не смотря ни на что испытанный им, ведь прежде ему не приходилось видеть ничего подобного? Или этот был тот самый срыв, о котором предупреждал господин Голан?       Так или иначе, но Эрик подался вперёд, положил обе ладони на поручни, у которых стояли они с Мойрой, и до боли сжал отполированное дерево, сосредотачиваясь. Яхта была перед ним как на ладони, далековато, но не настолько, чтобы оказаться вне пределов его досягаемости. В этот миг Эрик почувствовал её всю, каждую её металлическую деталь, вплоть до самого последнего винтика. И металл яхты отозвался, завибрировал, приветствуя своего повелителя. Мгновение Эрик помедлил, решая, как будет лучше поступить. Можно было бы попытаться заставить «Каспартину» просто развалиться на части, но Эрик не был уверен, что справиться с таким количеством металла разом. Нужно было выбрать что-то одно, но достаточно разрушительное. А вот же оно – якорная цепь с якорем!       Эрик разжал пальцы, поднял руки – и, повинуясь его жесту, витки цепи начали подниматься над поверхностью воды, подобно кольцам огромного морского змея. Кажется, Мойра рядом о чём-то спросила его, но он не ответил, целиком поглощённый своей задачей. А «змей» тем временем вылез из воды почти полностью, подняв голову-якорь выше трубы «Каспартины», застыл, выбирая себе цель – и стремительно прыгнул вперёд, метя в корму, туда, где горел огонь.       В голове у Эрика мелькнула мысль о телепате – приёмном сыне Шмидта, который тоже наверняка находится там – мелькнула и тут же исчезла. Якорь пронёсся над «Каспартиной», сшибая трубы и другие выступающие детали верхней палубы, и врезался в конец палубного настила, превращая доски в фонтан щепы. Кажется, кто-то что-то закричал – может, на яхте, а может и здесь, на корабле. Задняя оконечность двух верхних палуб «Каспартины» разлетелась обломками, а якорь, волоча за собой цепь, пошёл на второй заход. Он облетел судёнышко по периметру, обматывая цепью палубную надстройку – и потащил цепь за собой дальше, сжимая петлю и круша переборки, словно они были сделаны из тонкого картона. Цепь попросту резала яхту пополам примерно на уровне второй палубы.       Никогда ещё Эрик не делал ничего подобного – и, признаться, даже не подозревал, что на такое способен. Внутри «Каспартины» что-то вспыхивало, разлетались иллюминаторы, надстройка проседала внутрь себя. А потом якорь от особо сильного рывка оторвался и улетел куда-то вперёд, в воду, оставив цепь болтаться рядом с так и недорушенным до конца мостиком. Поймать его Эрик даже не пытался. Потому что с яхтой… с яхтой происходило что-то странное.       Леншерр перегнулся через борт, пытаясь понять, не обманывают ли его чувства. Казалось, что яхта разделилась на две части, и если её верхняя половина всё так же болталась перед ними, то вот нижняя часть «Каспартины», та, что скрывалась под водой, отделилась от корпуса и, всё набирая скорость, двинулась в открытое море. Под поверхностью вспыхнули огни, приближающиеся прямо к кораблю охраны.       Подводная лодка, будь он проклят! Ну, Шмидт!..       Эрик напрягся, скрипя зубами. Его сила, его власть над металлом – как далеко она простирается? Только что он сделал то, что раньше, вероятно, почёл бы невозможным. Но сможет ли он удержать подводную лодку? Ведь она не велика – это вам не военные монстры…       Он чувствовал, что подлодка уходит всё глубже. Он пытался остановить её, и нельзя сказать, что его усилия ни к чему не приводили – нет, они тормозили подводное судно, и заставляли его корпус трястись, но пока винт справлялся с нагрузкой, мешавшей толкать субмарину дальше. И лодка продолжала двигаться. Эрик представился сам себе тяжелоатлетом, пытающимся взять неподъёмный вес. Он держал, держал, но она уходила всё глубже. Вот огни прошли под днищем корабля, и, не задерживаясь двинулись дальше. Эрика развернуло за ними, дёрнуло следом, как будто он сам приковал себя к лодке своей силой, как невидимой цепью. И теперь эта цепь потащила его вперёд и впечатала в оказавшуюся перед его лицом переборку.       Связь разорвалась. Чувство было такое, словно у него выдернули зуб, только не изо рта, а откуда-то из мозгов. Эрик с глухим стоном рухнул на палубу, сам не зная, что у него болит больше – разбитый нос, или то место в голове, где концентрировалась его сила.       – Эрик, хватит! – над ним наклонилось лицо перепуганной Мойры. – Хватит, вы надорвётесь! Они ушли, отпустите их!       – Уже, – выдохнул Эрик. Мойра пристально всмотрелась ему в глаза и, по-видимому, то, что она там увидела, её успокоило. Со вздохом облегчения агент Мактаггерт села рядом с ним на палубу.       – Я испугалась, – призналась она. – Подумала, что вы не сможете отцепиться, и вас потащит сквозь корабль, как ту цепь. Или что это не вы, что вас захватил тот телепат…       – Не думаю, что он стал бы меня хватать, – Эрик шмыгнул носом, пытаясь остановить текущую кровь, приподнялся, перевернулся и тоже сел, опираясь спиной о стенку. Вокруг толпились матросы, но подходить не спешили, и Эрик кожей чувствовал их опасения. Он не удержался от невесёлой усмешки. Ну, ещё бы. Ведь он только что продемонстрировал, что он точно такой же, как те, что удрали на подлодке.       Но худшее было не это. Худшее было то, что те действительно удрали. И если раньше ещё можно было, зная, где они находятся, если не попробовать захватить их повторно, то, хотя бы приставить наблюдателей и отслеживать их шаги, то теперь они – неизвестно где. И неизвестно, что предпримут дальше. И как их искать – тоже непонятно.       И всё это – целиком его, Эрика, вина.       Впрочем, бить себя в грудь и каяться на разборе полётов в кабинете Маккоуна Эрик отнюдь не спешил. Всё-таки была в происшедшем и одна положительная сторона – угрозу со стороны не просто врагов и заговорщиков, а именно мутантов, наконец-то начали воспринимать серьёзно. И когда Эрик предложил, как противовес, завербовать других мутантов, которые могли бы вместе с ним противостоять общему врагу, решение было одобрено. Выложенный как туз из рукава список юных дарований тоже сыграл свою роль. Тем более что Эрик нагло выдал его за свою собственную наработку, заработав уважительный взгляд от Мойры и задумчивый – от Маккоуна.       И начались долгие недели поисков. Эрик совместно с Мактаггерт объехали полдюжины Штатов, десятки городов, разыскивая эти самые юные дарования. Многие из них за прошедшее время успели переселиться в другие места, и найти их не всегда было такой уж лёгкой задачей. Одного, парня, умеющего генерировать плазму из собственного тела, так вообще пришлось вытаскивать из тюрьмы – к счастью, попал он туда за хулиганство, так что вызволить его и уговорить сотрудничать в обмен на свободу труда не составило.       – Первый заключённый на моей памяти, который предпочёл одиночную камеру, – заметил начальник тюрьмы. И, увидев в действии мутацию заключённого, Эрик подобной мизантропии отнюдь не удивился.       Кто-то отказывался от предложения, потому что не имел склонности к авантюрам, или боялся потерять налаженную жизнь. Чья-то мутация при ближайшем рассмотрении оказывалась бесполезной. В общей сложности добычей агентов стали четверо мутантов. Стриптизёрша-эмигрантка Анхель Сальвадор, обладательница стрекозиных крыльев, в сложенном виде удачно маскировавшихся под татуировку на спине и плечах, а так же слюны со свойствами напалма. Амандо Муньес, полунегр, полулатинос, работавший таксистом – насчёт его полезности у Эрика были изрядные сомнения, так как его способность подстраивать своё тело под любые условия мало годилась для наступательных операций, но Мойра сочла, что идеальная оборона – это уже неплохо. Алекс Саммерс, тот самый блондинистый парень-заключённый, попавший в тюрьму прямиком из уличной банды. И рыжий Шон Кэссиди, умевший издавать ультразвуковые волны, способные изломать хоть металл, хоть бетон – он только-только закончил школу, и теперь болтался без дела, судя по всему, и не надеясь поступить в колледж. Всем им было от семнадцати до двадцати одного, и потому, увидев в баре ещё одного кандидата из списка, мужчину явно к сорока, Эрик мысленно возликовал. Но тот на предложение поговорить выдал только:       – Да пошли вы…       Когда долгое время работаешь с людьми, постепенно учишься распознавать их настроение с первого взгляда. И Эрик с Мойрой не стали тратить на него время, так как видно было, что с ним каши не сваришь.       И всё-таки ещё один кандидат нашёлся сам, причём там, где его совсем не искали. Когда Хэнк Маккой подошёл к Эрику и нерешительно попросил разрешения взять у него кровь на анализ, Эрик сперва крепко призадумался. С одной стороны – он мог понять интерес юного учёного, ведь до сих пор мутанты наукой никак не изучались, и перед вундеркиндом из ЦРУ открывалось поле непаханое. С другой – у Эрика была изрядная аллергия на учёных мужей в штатском, корни которой уходили в воспоминания о лагере. Ему повезло избежать внимания таких, как Шмидт, даже когда он в первый же день в состоянии стресса неосторожно раскрыл себя. Эрик подозревал, что охрана и руководство лагеря, не найдя объяснения погнутым металлическим воротам, просто предпочли всё скрыть и забыть о происшедшем, как о страшном сне. Но слухи об опытах на заключённых ходили, и решиться на отчаянный побег им с матерью помогло в том числе и опасение стать подопытными кроликами. Позже, уже придя в Моссад, он по долгу службы ознакомился с материалами об проводимых нацистами исследованиях, и его отвращение лишь укрепилось.       – Знаешь, дорогой, – сказал Эрик Хэнку, – если твоё начальство хочет знать, как мы устроены, пусть идёт к добровольцам. А мы – ваши сотрудники, а не лабораторные крысы.       Хэнк покраснел до ушей – он вообще очень легко смущался – и пролепетал, что начальство тут ни при чём, а кровь мутантов ему нужна для личного пользования. Это заинтересовало и одновременно насторожило Эрика ещё больше, так что он крепко взял Маккоя за локоток, отвёл в тихий угол и проникновенно поинтересовался, какое-такое может быть личное пользование, когда речь идёт о подобных материалах. Хэнк ещё некоторое время мялся, но потом всё-таки решился, стянул ботинки и носки – и Эрик присвистнул.       – И что, никто больше не знает?       – Нет…       – Так, – Эрик задумчиво потёр верхнюю губу. С одной стороны, он мог понять желание юноши сохранить тайну – сам хранил столько времени. С другой стороны…       – Знаешь, парень, я уважаю твоё право на частную жизнь, правда уважаю. Но и ты должен меня понять: частная жизнь – это когда всё хорошо, а сейчас долг зовёт, и родина в опасности. Короче, колись: что ты ещё можешь, кроме как хвататься за всё ногами?       Кроме цепких пальцев у Хэнка оказалась так же повышенная реакция, скорость и сила, которую никак нельзя было предположить в его тщедушном теле. Так что Маккой стал шестым (включая Эрика) и последним членом их маленького мутантского отряда.       «Сегодня министр иностранных дел СССР Громыко заявил: «Наличие американских ракет в Турции представляет беспрецедентную угрозу для советского народа». Однако он тут же добавил, что русские не предпримут первыми никаких военных действий…»       Шоу вздохнул, вертя в руках стакан с коричневой жидкостью. Чарльз поднялся с дивана, приглушил звук и сел обратно. Картинка на экране была на удивление чёткая, хотя обычно приходилось долго настраивать антенну, чтобы добиться приличного звука и изображения хотя бы с минимумом снега.       – Кажется, русские не стремятся к войне, – заметила сидящая между ним и Себастьяном Рейвен.       – Да, – кивнул Шоу. – Мы разберёмся с этим, когда прибудем в Россию.       – Если ЦРУ не найдёт нас раньше, – заметил Чарльз.       – Тогда я и с ними разберусь.       – Это может оказаться не так-то и легко. В прошлый раз с ними был мутант, и нам пришлось бежать.       – Один мутант нам не страшен.       – Это пока он один. А если их будет много? Мало ли какие способности могут выдать мутантские гены… Впрочем, им может хватить и одного телепата.       – Полагаю, с телепатом ты справишься.       – А если нет?       – Чарльз прав, – Рейвен наклонилась к Шоу, просительно улыбнувшись. – Я могу сходить на разведку. Тогда мы, по крайней мере, будем точно знать, есть нам чего опасаться, или нет.       – Что ж, – Себастьян потёр подбородок. – Может быть, ты и права.       Рейвен поцеловала его в щёку.       – Так мы договорились?       – Договорились, – Шоу поднялся с места и потянулся. – Кстати, у меня кончился лёд. Принеси немного, будь умницей.       Рейвен скорчила недовольную гримасску, но поднялась и направилась к выходу из каюты. Уже у самой двери она обернулась и ослепительно улыбнулась – не то любовнику, не то проводившему её взглядом Чарльзу.