***
— Джульетта плачет все время, — вид у Монро такой, будто он вот-вот начнет извиняться, хотя его вины в том совсем нет. — Думаю, это что-то вроде отходняка, все же много накопилось, пока эмоции были под замком. Ты и сам видел. Ник кивает. Конечно, он видел. Все его попытки завести разговор прерываются всхлипываниями Джульетты, и даже если она его и слышит, то сказать ничего не может. Тереза отважно приходит на помощь, пытается успокоить, но каждый раз в глазах ее набухают крупные слезы, кончик носа беспомощно краснеет, и уголки рта неумолимо тянутся вниз. В эти моменты она похожа на маленькую девочку, которая тянет ручки к старшей подруге, упрашивая ее не плакать. В эти моменты сердце у Ника падает дальше некуда, хотя он уже было думал, что превратился в бесчувственную глыбу. Зато когда дар речи возвращается, поток обрушивается на него с полной силой. — Как ты мог так поступить? — Джульетта почти стонет сквозь всхлипывания. — Адалинда? Серьезно? Она сидит, свесив ноги с кровати в окружении смятых бумажных салфеток; колени укрыты ажурным пледом, волосы липнут к мокрым щекам. Ник и сам не знает, что он все это время ожидал услышать от бывшей возлюбленной. Разговор с самого начала обречен на провал, лишь неизвестно, кто упадет первым. — Она пыталась меня убить, помнишь? — продолжает она с мольбой. — Неужели я совсем ничего для тебя не значу? — Ты пыталась убить меня, — напоминает он ровным голосом, сунув руки в карманы куртки. — Я была не в себе! Ты же должен понимать! Когда ты обратился в зомби и напал на нас, никто тебя не обвинял. — Знаешь, это очень удобная позиция, — Ник раздраженно качает головой. — Каждый раз, когда ты делаешь мне больно, все можно списать на то, что ты не понимала, что творишь. Ты забыла меня и пошла утешаться к Ренарду? Не твоя вина — ты была «немного не себе…» — Потому что она меня отравила! -…сделалась ведьмой и подожгла мой трейлер — не твоя вина! — Чтобы вернуть тебе силы, которые отняла у тебя она! — Отлично, значит я сам со всем виноват! — Ник поднимает руки над головой. — Ты вообще меня слушаешь? Я говорю, что в этом и разница между мной и Адалиндой, Ник! — Джульетта вскакивает с места, сжимая кулаки. — Я все помню, но я не понимала, что делаю. Но она всегда была ведьмой, она желала зла нам обоим. — Она исправилась. — Исправилась? — горькая усмешка срывается с губ. — Я по прежнему виновата во всех бедах, а она «исправилась», и ты ей все простил? Живешь с ней по своей воле, будто ничего этого не было… Как? — По крайней мере, она не убивала мою мать! — взрывается он. Сожаление накатывает мгновенно; хочется отступить, но позади стена. — Прости, — Ник медленно выдыхает, думая о том, что с радостью бы принял пощечину. Но Джульетта внезапно так спокойна, что едва можно отличить ее от Евы. — Уходи, — она возвращается обратно на кровать к уютному ажурному пледу. — Я знаю, что ты ни в чем не виновата. — Серьезно? — усмехается она, комкая очередную салфетку. — Ничего ты не знаешь. Уходи к своей ведьме.***
— Поставь себя на ее место, — продолжает Монро разбор полетов. — Она будто пропала на время, а теперь вернулась и не может понять, почему ее больше не любят. В смысле, почему ты ее больше не любишь. Для нее-то ничего не изменилось. Дай ей время прийти в себя. Ник не хочет ставить себя ни на чье место. Он хочет биться головой о какую-нибудь твердую поверхность, но здраво рассудив, что синяков и шишек он и без собственных усилий набить успеет, просто стоит приложившись лбом к стенке. — Как ты себя чувствуешь? — судя по сочувственному тону, Монро и сам знает ответ на вопрос. — Если бы я был часами, было бы проще меня выкинуть, чем починить, — Ник вздыхает, выдавая себе ментальную затрещину за излишний драматизм. — Как мудак себя чувствую. Я скучал по ней, думал, столько всего ей расскажу, но потом заговорила она, а я… Зачем я ей все это сказал? Я совсем не то хотел. Рука опускается на его плечо. — По крайней мере, теперь мы точно знаем, что это Джульетта, — заключает Потрошитель. — Это же вроде как хорошая новость. Ник разворачивается к приятелю лицом, осознавая абсурдность ситуации. — Знаешь, я в последнее время неважно справляюсь с хорошими новостями. Плохие — дело привычное, а в хороших новостях вечно какой-нибудь подвох. Монро неуверенно морщит нос в ответ на заявление, но глаза загораются теплым огоньком. — То есть, не стоит сообщать тебе о том, что мы с Розали ожидаем пополнение в семье? — Серьезно? — Нику кажется, что не улыбался он целую вечность; с непривычки сводит скулы. — Нет, Монро, это не хорошая новость. Это отличная новость!***
— Ну, Ника тоже можно понять, — разъясняет Монро. — То есть, я не говорю, что он прав, но ему сейчас проще ненавидеть тебя, потому что иначе он не знает, что с тобой делать. Джульетта не желает понимать. Даже при всем желании, она не понимает, где справедливость в том факте, что раз за разом у нее отнимают любимого мужчину, а когда возвращают, он смотрит на нее с такой злобой, будто и не было никогда никакой любви. Евой было проще. Все было четко, складно. Безразлично. И никакой соли на щеках. — Он в самом деле меня ненавидит, — она сжимает в руках кружку с дымящимся снадобьем. — В самом деле, конечно нет, — исправляется миротворец. — Раз сто уже покаялся о сказанном. У парня черная полоса в жизни затянулась, неудивительно, что нервы ходуном ходят. — Я не черная полоса, — одергивает она. — Это Адалинда. Ведьма все отравляет вокруг себя. Она его отравляет и погубит в конце концов, потому что он доверчивый и добрый. Ведьмы не терпят добра. Хуже всего, что она все помнит. Что бы ни говорил Ник, это не страшнее тех проклятий, которыми она сама себя осыпает. Она бы рада сойти с ума, но Монро и Розали прочно взяли над ней опеку. Днем Потрошитель заботливо отпаивает ее травяными настоями, а Рыжехвост строго заваливает работой, ссылаясь на то, что самой ей надо больше отдыхать в связи с нынешним положением. Ночью дозор несет Трабл: ходит на цыпочках вокруг спальни, прислушиваясь к каждому неровному вздоху, а наутро с сонным видом жует бекон и шутит о том, как удобно иметь подвязки в высших инстанциях, потому что на бумагах Джульетта Сильвертон жива и невредима. — Я говорю, не спеши навешивать на него вину за все беды в мире, — терпеливо вздыхает Монро. — Нику тоже через многое пришлось пройти без тебя. Что бы он ни говорил, он скучал по тебе. Правда. — Я знаю, — слезы снова рвутся наружу. — Я тоже. Но каждый раз, когда я его вижу, мне его ударить хочется. — Давай как-нибудь без рукоприкладства обойдемся, договорились? Попробуем вести себя цивилизованно. — Монро, — она поднимает на него глаза после затянувшейся паузы. — Вы с Розали, вы же должны знать, что ведьмам доверять нельзя. Как она сумела вас заворожить, что вы это допустили? — Люди меняются. — Она не человек, она — ведьма. Ведьмы не меняются, только разрушают все вокруг. — Да, а Гриммы истребляют везенов без разбору, а Потрошители едят людей, — спешит напомнить Монро, присаживаясь напротив. — Люди меняются, если у них есть на то веский повод. Наверное, она нашла свой.