***
Иногда Нику кажется, что он пытается заслужить право жить в собственном доме. Стены враждебно сжимаются, превращая жилище в особняк с привидениями, но ему бояться нечего: он и сам чудовище из шкафа. Самое страшное в доме. Впрочем, три часа — уже больше утро, чем ночь, и тьма густая только потому что самый темный час — перед рассветом. План его весьма прозаичен: крепко запереть за собой дверь, упасть на диван в гостиной и продремать до звонка будильника. Но как только голова касается подлокотника, комната озаряется светом. — Эй, что ты здесь делаешь? — Адалинда покачивает на руках Келли, подозрительно глядя в его сторону. Ник садится, упираясь локтями в колени. — Не хотел тебя будить. — Какая разница: или он, или ты, — она подходит ближе. — Часто ты здесь ночуешь, когда не хочешь меня будить? — Случается. — Напрасно. Ненавижу просыпаться ночью, когда тебя нет рядом. — У меня завалы на работе, — оправдывается он вполсилы, не уточняя о какой именно работе идет речь. — Но сейчас ты дома, — напоминает девушка. — Пойдем в комнату, ладно? Ник послушно следует за ней в спальню. Под абажуром тускло горит светильник, одеяло смято с одной стороны. Он стоит в нерешимости некоторое время, будто забыл, зачем пришел; предлагает неуверенно: — Давай я уложу Келли. — Давай ты уложишь себя, — не соглашается Адалинда, присаживаясь на кровать. — А мы тут рядом посидим поворкуем. Ник послушно занимает свое место, вздыхает, утопая затылком в подушке; наблюдает, как она возится с малышом. — Ты в порядке? — спрашивает она осторожно; он поднимает на нее вопросительный взгляд. — Ты почти не спишь в последнее время. Я волнуюсь. — Сейчас исправлюсь, — заверяет он, закрывая глаза. — Вот смотри. Рука опускается на его голову, теплые пальцы касаются линии волос, непривычно и обыденно, оставляя за собой прохладную россыпь мурашек. — Давай договоримся, чтобы больше никаких диванов. Когда ты ночуешь дома, я хочу, чтобы ты спал в своей кровати. Он согласно мычит в ответ; на споры нет ни сил, ни желания. Привидения мирно дремлют по шкафам, темнота по углам молчит, кошмары лениво потягиваются, не спеша почтить его своим присутствием. Ник засыпает под звуки колыбельной и размеренное посапывание сына с мыслью о том, что иногда плохие дни заканчиваются хорошими ночами. Когда он открывает глаза навстречу беспощадным солнечным лучам, то понимает, что очень сильно опаздывает на работу.***
Звон колокольчика над дверью, как гром перед бурей. В глубине души Джульетта знала, что рано или поздно это должно случиться, но все равно не готова видеть ведьму на пороге магазина специй. — Что тебе надо? — приходится сделать над собой усилие, чтобы голос звучал достаточно ровно. В последнее время приходится делать над собой много усилий, чтобы функционировать нормально, потому что большую часть времени хочется либо рыдать, либо убить кого-нибудь. Оказывается, пилатес в самом деле помогает. Помогают друзья. — Надо поговорить. Для «поговорить» достаточно телефонного звонка, но Адалинде хватает смелости явиться собственной персоны с ребенком на руках. Вид у нее такой же усталый, как у Ника, но локоны безупречны и платье сидит идеально. — У меня не было случая попросить прощения лично, — осторожно начинает девушка, заботливо покачивая на руках малыша — сына того самого мужчины, с которым у них не сложилось «долго и счастливо». — Ага. — Ты была любезна со мной, когда Келли привезла нас с Дианой в ваш дом, — продолжает она. — А я пыталась тебя убить. С моей стороны это было нехорошо. — Ну-ну, — только и может вымолвить Джульетта. Пауза выходит неловкая, она вопросительно поднимает брови. — Все? — Нет, не все, — неохотно сознается Адалинда. — Я про Ника пришла поговорить. — Я не собираюсь его «уводить», — она показывает кавычки пальцами. — Не в этом дело. Я переживаю, что с ним что-то происходит. — Причем здесь я? — Ты его знаешь. Брови Джульетты поднимаются еще выше, но она молчит о том, что Ник, которого она знала никогда не стал бы связывать свою жизнь с женщиной, которая пыталась ее убить. Точнее говоря, Ник, которого она знала вообще не стал бы связывать свою жизнь с другой женщиной. — Если с ним что-то не так, он мне скажет? — настойчиво продолжает Шейд. — Нет, я так не думаю, — честно отвечает Джульетта без доли злорадства. Просто она правда так не думает, а врать не видит смысла. — Он будет тянуть до последнего, а когда решится рассказать, будет уже поздно. — Верно, — ведьма поджимает губы. — Карма та еще стерва. Она собирается уходить, но останавливается у выхода. — Послушай, ты можешь не верить, но Ник мне небезразличен. Я знаю, что ты меня ненавидишь, и это все сложно, но мне кажется, всем было бы проще, если бы мы сумели найти общий язык. Джульетта ловит себя на мысли, что довольно легко ненавидеть врага за его спиной. А когда он поворачивается — лицо у него вполне человеческое, милое даже, вполне безобидное. Идеальная маскировка. Она и сама когда-то купилась. — Мы уже были друзьями, — напоминает она. — Может, я снова сумею завоевать твое доверие? — Может, не о моем доверии тебе стоит переживать? — напоминает Джульетта. — Ник мне доверяет, — растерянно бормочет девушка. — Тогда зачем ты пришла? Адалинда крепче прижимается к малышу, собираясь с мыслями. — Ты знаешь, что я не причиню ему вреда, правда? Внезапно она знает. После недельных терзаний и сомнений достаточно одного взгляда на мини-копию Ника, чтобы осознать это с особой отчетливостью. С такой же отчетливостью она понимает, что человек, который так долго был центром ее вселенной, больше не принадлежит ей. — Ага. Чисто по-дружески, — напоминает она. — У него сложные отношения с ведьмами. Не только по твоей вине, но все же. Будь осторожна.***
Джульетта спускается вниз, когда день уже клонится к ночи. Свет от лампы мягкий, тени не будоражат воображение монстрами, навевают дрему. В этом свете и сам Ник кажется мягче, младше даже, как годы назад, когда они только начали встречаться. Только волосы короче, топорщатся на макушке; и черты лица заострились. Все жесты до боли знакомые, будто они по прежнему вместе пьют кофе по утрам и целуют друг друга на ночь; ей требуется момент, чтобы смахнуть наваждение и заговорить. — Пойду домой. Он бросает взгляд на дисплей телефона и снова удивляется, как быстро летит время. — Оставишь мне ключи? — Чтобы ты опять сидел тут до утра? Эпизод повторяется частенько. В подвале не заметно, как свет сменяется тьмой, и он каждый раз ссылается на то, что потерял счет времени. Она садится напротив, аккуратно вешая куртку на спинку стула. — Я думал, ты идешь домой. — Раз ты не справляешься в одиночку, может, я смогу помочь. Итак, что мы ищем? — она тянется к верхнему раскрытому томику, но Ник ее останавливает. — Пожалуйста, не трогай. У меня тут все разложено по системе, — он заботливо склоняется над грудой бумаг и книг на столе. — У тебя тут полный хаос, — констатирует Джульетта, и видя, как он трет лоб ладонью предлагает. — Аспирин будешь? — Аспирин, серьезно? От девушки, которая работает в лавке с травами и зельями? — Ты же знаешь, какая я старомодная. Кому нужны травы и зелья, когда есть старый добрый аспирин. Ник посмеивается, протягивая раскрытую ладонь, куда она высыпает две пилюли перед тем, как вернуться к теме. — И все же, что ты пытаешься найти? — Это сложно объяснить, — решается он, запивая таблетки водой. — Помнишь, как палка исцелила тебя? Я думаю, в ту ночь со мной случилось что-то подобное. Я вроде умер на какое-то время, а потом вернулся. — С кем не бывает? — отшучивается она. — С тобой это не в первый раз. — Нет, боюсь, в этот раз все по-другому. Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь поменялось? — Ну, я больше не ведьма. Та-дам! — напоминает она, вскидывая руки над головой в притворной радости, но быстро становится серьезной. — А ты как? Есть побочные эффекты? Он мотает головой. — Пока нет. Джульетта понимающе вздыхает. — Но ты ожидаешь, что они будут. Ник кивает на десятки распахнутых томов. — Я должен знать. — Что говорит Монро? — Кроме того, что есть вероятность, что я буду убивать детей, ничего путного. Не бери в голову, — отмахивается он под ее испуганным взглядом. — Я шучу. — Мистер Беркхардт, Ваше чувство юмора заметно почернело. — Может, это и есть побочный эффект, — предполагает он с плохо скрываемым отчаянием. — Может, я становлюсь страшным злодеем, от которого маленькая могучая ведьмочка с визгами убегает, сверкая пятками… — Ты про Диану? — Да. Она боится меня, представляешь? Смотреть на меня не может, будто я бабай какой-то. И потом все меня ненавидят, потому что я на всех срываюсь, и я ничего не могу с этим поделать! Так что, может, я в самом деле превращаюсь в монстра? — Всему может быть логическое объяснение, — начинает Джульетта после паузы. — Во-первых, ты не думал, что Диана так себя ведет, потому что хочет поссорить вас с Адалиндой? Как-никак, ты стоишь между ее родителями, а дети хотят, чтобы мама и папа были вместе. — Это я заметил, — угрюмо бурчит собеседник. — Во-вторых, никто тебя не ненавидит. — Даже Трабл? — Тереза в тебе души не чает. Не знаю, что ты ей наговорил, но она здорово расстроилась. — Потому что я идиот конченый. — Вот ей это и скажи. Ник что-то жалобно мычит, закрыв лицо руками; совершенно не похожий ни на страшного злодея, ни на бабая, ни на конченого идиота. — Может, ты наконец-то приближаешься к чему так долго и упорно шел, — предлагает она еще одну теорию. — К чему? — К нервному срыву. Он коротко смеется, не отнимая рук от лица. — Отлично. Это официальное заключение ветеринара? Джульетта поглядывает на телефон, что-то обдумывая, пока Ник возвращает свое внимание к записям. — Не гарантирую, что сумею понять, — решается продолжить она, — но, ты расскажешь, что свело вас с Адалиндой? Ник вздрагивает, услышав ее имя. — А что, общего ребенка недостаточно? — Ммм, — она задумчиво щурится в потолок. — В наше время — нет. — Я думал, ты старомодная, — улыбается он. Она думает, что ответа больше не последует, но он продолжает после раздумий. — В каком-то смысле, ты нас свела. То есть, ты была любовью всей моей жизни, а потом тебя не стало. Я не думал, что когда-нибудь полюблю снова или надумаю строить отношения с каким-то новым человеком. У Адалинды был мой сын, я был ей нужен. У меня не было повода отворачиваться. — Да уж, здорово я тебя повредила, — делает вывод Джульетта, он усмехается в знак согласия. — Если я была любовью твоей жизни, то кто тогда Адалинда? Ник качает головой. — Это нечестный вопрос. — Но ты с ней счастлив? — Я определенно счастливее, чем без нее, — медленно выговаривает Ник, тщательно подбирая слова. — Ты рассказал ей о том, что с тобой случилось? — Нет. — Собираешься рассказать? — Она не знает про артефакт. — Понятно, — Джульетта смотрит в книгу, но не видит ни строчки. — Ладно, даже если я не пойму, как вы оказались вместе, я знаю, как ты ее потеряешь. — Я не собираюсь ее терять, — тон его упрямый, но ей слышатся нотки поражения. — Но это все равно случится. Ты будешь скрывать от нее правду, не появляться дома, уходить с головой в работу. То есть, ты хороший парень, конечно: добрый, заботливый, надежный и все такое. Но тебя никогда нет рядом, когда ты особенно нужен. В один прекрасный день, когда тебя не будет рядом, ты ее потеряешь. — Как случилось с нами? — отзывается он встревоженно. — Отчасти. Похоже мы с тобой попали в перекрестный огонь посреди всего этого хаоса и не сумели выбраться. — Ух ты, — удивляется он. — У тебя на все есть ответы. Ей самой хотелось бы в это верить. Но иногда ответов на все вопросы недостаточно, чтобы все исправить. — Ты все равно меня не послушаешь. — Я подумаю об этом, — обещает он, хмурясь в исписанный блокнотный лист. Джульетта искренне надеется, что в этот раз он выполнит обещание.