О прошедшем и грядущем

«Его объявили королём. Его признали, забыв о происхождении. В то время как наследница величайшего дома Севера сидела рядом, всеми забытая. Оставленная». Санса ворочалась в постели, пытаясь уснуть, что ей никак не удавалось. Каждый раз, когда она вот-вот готова была забыться сном, в памяти всплывали сказанные Петиром слова. Слова, которые она старалась выбросить прочь из головы или спрятать в самых тёмных глубинах подсознания. Но они продолжали возвращаться к ней. Вспоминалась лёгкая ухмылка лорда Бейлиша, когда он, произнеся беспощадные фразы, посмотрел ей в глаза то ли с сочувствием, то ли с жалостью. Что бы это ни было, оно ложно. Санса больше не доверяла Петиру. Какие бы чувства он к ней ни питал, амбиции всё равно стояли выше. Санса не могла отрицать, что Петиру удалось уколоть её. Быть может, не болезненно, но ощутимо. Он хотел заставить её почувствовать себя никому не нужной маленькой девочкой, которую обделили, лишили заслуженного. Что может ранить самолюбивую душу мечтательной и наивной леди сильнее ущемлённой гордости? Вот только Санса давно перестала быть таковой. Глупые детские мечты теперь забыты и растоптаны. «Когда-то ты хотела стать королевой. Разве это желание изменилось сейчас? У Севера должна была быть прекрасная, мудрая королева, наследница дома Старков. А королём стал вчерашний бастард и дезертир. Но не всё ещё потеряно. За мной стоит армия Долины. И если ты согласишься… на мои условия, то сможешь получить принадлежащее по праву и намного большее. Подумай о том, что тебе действительно нужно, Санса». Петир говорил с осторожностью, так, чтобы речи его обволакивали Сансу мягко, подобно утреннему туману, и опутывали хитро сплетённой сетью интриг и раздоров. Но Санса не внимала им, убеждая себя, что это капкан, который уже готов сомкнуться вокруг неё. — Я не желаю вас больше слушать, — ответила она тогда и, развернувшись, ушла, даже не удостоив Петира взглядом. Но тот так просто не отступит — это ей было известно. Хрупкий покой её уже был нарушен. Иначе она не вспоминала бы этот короткий разговор среди ночи. Джону Санса ничего не сказала. Не следовало брату знать, что Петир настраивает её против него. Никак не хотелось омрачать чем-либо их родственную связь, что укреплялась с каждым днём. Санса во всём разберётся сама. А Джону она будет дарить лишь улыбку, что ободряет его, стирая хмурость с лица и облегчая тяжесть на сердце. Их отношения никак не изменились с того дня, как Джона провозгласили Королём Севера. Он не ставил себя выше Сансы, напротив, относился к ней с ещё большей нежностью, словно извиняясь за внезапно приобретённое им положение. Джон не хуже Петира понимал, что перед ним — истинный наследник Севера. Он не желал быть королём, но принял это, чтобы не подвести людей, которые верили в него. И сразу же признался в этом сестре. — Я не просил этого, — вздохнул Джон, когда они остались наедине в покоях, чтобы поговорить. — Я знаю. Не оправдывайся и не извиняйся, — Санса привлекла его к себе, прижимаясь губами к тёплой щеке — в этот момент она чувствовала, что они поменялись ролями на миг, и она стала старшей сестрой, а он — младшим братом под её покровительством. Санса ощущала острое желание заботиться о Джоне точно так же, как и он заботился о ней. Ведь теперь из всей семьи они остались одни друг у друга. Совсем немного времени прошло с того вечера. Джон часто бывал занят, обсуждая что-то с лордами и пребывая на военных советах. Однако, несмотря на все свои дела, он всегда находил время, чтобы увидеть сестру. Ни дня не проходило, чтобы он не зашёл в её покои, не пожелал доброго утра или ночи. Но часами между этими моментами Санса была предоставлена сама себе. Она любила блуждать по Винтерфеллу, предаваясь грустным, милым сердцу воспоминаниям из давно ушедшего детства. Именно в такое время и вторгся в её мир одиночества Петир, указав на несправедливость, о которой Санса предпочла бы забыть. Какая может быть несправедливость, если она и Джон — семья? Она поддержала его, и на этом всё решено. Петир ворошит то, что не следует затрагивать. Он хочет посеять раздор между ними. Так думала Санса, уверяя себя в том, что никакие слова лорда Бейлиша не заденут струны её души. «Так почему же ты тогда не рассказала Джону? Против него, возможно готовят заговор. А ты скрыла, затаила, упрятала», — закралась в голову едкая мысль, и Санса нутром ощутила издевательский тон. Что это к ней взывает? Её совесть?.. И ещё сильнее сжималось что-то в груди оттого, как ласково порой смотрел на неё Джон. Он любил свою сестру и никому бы не дал её в обиду. И никогда бы ничего не утаил. Санса знала. Джон открыт с ней, а вот её душа — потёмки. Санса мысленно попросила прощения у брата. Она уже знала, как поступить.

***

Тишиной и спокойствием объята богороща. Санса слышит лишь собственное дыхание и лёгкое шуршание снега под ногами, уходя в самую глубь. Предчувствие не обмануло — Петир уже ожидает её. Значит, он благополучно получил записку, посланную Сансой накануне, и несомненно доволен принятым ею решением — это заметно по удовлетворённой улыбке и победному взгляду. Санса не улыбается, она степенна настолько, что Петир почти должен ощутить, как веет от неё холодом. Но он, конечно, всё понимает. Санса не может быть рада тому, что им предстоит обсудить. Она выбирает себя, переступая родственные чувства, но сердце, однако, — не камень. — Я рад, что ты всё обдумала как следует, — произносит Петир, подходя ближе и касаясь её руки. Санса усилием воли не отдёргивает кисть и смотрит на мужчину прямо, хладнокровно, почти с высокомерием. Но никаким взглядом Бейлиша не смутить. — Ты поступаешь верно. Именно так и должны мыслить умные правители. — Хотелось бы верить, что это стоит того, — говорит Санса тихо. — Уверен, ты не пожалеешь, Санса. Ты — королева, и этим всё сказано. Так какой же план по свержению Джона у тебя возник? — Петир смотрит на неё заискивающе, и неизменная хитринка присутствует в его глазах. — Я скажу, — отвечает ему Санса. — Но прежде… Можете посмотреть на это чардрево? — она указывает рукой на дерево за спиной Петира, и тот послушно поворачивается, а Санса продолжает: — Это самое большое чардрево в богороще. Когда-то, ещё до отъезда из Винтерфелла, я приходила сюда молиться. Если мне было плохо или грустно — я шла сюда, к этому дереву, и просила благополучия, счастья, для себя и для моей семьи. Я верила в молитвы даже после того, как меня разлучили с семьёй. Я ходила в богорощу и в Королевской Гавани, хотя там всё мне было чужим, не таким, как здесь. И вот я снова оказалась дома, только семьи у меня больше нет. Остался лишь Джон. Лишь он и я — одни в этом мире, полном войн, интриг и предательств, — голос Сансы понижается, и нотки презрения в нём заставляют Петира напрячься. Но он ждёт заключительного слова девушки с неким интересом. Волноваться не о чем — они же тут вдвоём. — Вы сказали, что я оставлена и забыта. Но ведь это не так. Джон со мной и не оставит меня. А я сейчас опять здесь, в той самой богороще. Но уже не для того, чтобы молиться, а чтобы вершить заговор против моего брата. Этого вы ждали, так ведь? Петир, окончательно понимая, к чему ведёт Санса, делает попытку обернуться к ней, но замирает, чувствуя упирающееся в спину острие кинжала. Девушка же опускается до ледяного полушёпота: — Вы многих на своём веку обхитрили, лорд Бейлиш. Но если думали, что вас я предпочту своей семье, то всё же вы — глупец.