О прошедшем и грядущем

Визерис раздражённо запахнул шторы, прогоняя бьющий по глазам солнечный свет вон из покоев. Дорн — как же он наскучил ему с этим палящим солнцем, вечной изнуряющей духотой и змеями — дорнийками и дорнийцами, — для которых он слишком явно не король. Пока что нет. Принцессой здесь оставалась его жена, а сам Визерис был в глазах её народа лишь дополнением, которому ещё предстояло показать, что оно того стоило. А кто-то и вовсе судачил о том, что замужество принцессы с Таргариеном принесёт лишь несчастье, как уже случилось однажды с Элией Мартелл. О её судьбе здесь помнили всегда. Визериса злило всё это. Потому что он король по праву. Он не должен ничего доказывать. И он не мог уже дождаться дня, когда воцарится наконец на своём законном троне и тогда уж сможет посмотреть свысока на своенравную жёнушку. Порой у него создавалось впечатление, что Арианна его ни во что не ставит. Она отдавала распоряжения, не интересуясь мнением мужа, игриво принимала ухаживания от некоторых придворных, жадные взгляды которых не укрывались от Визериса, и вообще не упускала случая показать, что она сама себе хозяйка. А ему, привыкшему к послушной сестре и готовым на всё служанкам, такое поведение было решительно не по нраву. Сейчас принцессу, казалось, нисколько и не волновали напряжённые раздумья Визериса и его настроение. Арианна сидела, скрестив ноги, на постели, в одной лишь небрежно наброшенной на тело полупрозрачной сорочке и натиралась благовониями. Это было её ежедневным утренним ритуалом: к себе Арианна относилась со свойственным самолюбию трепетом. На несколько мгновений взгляд Визериса задержался на ней. Блеск масла на смуглой коже завораживал, призывая коснуться, ощутить приятную гладкость. И лицо её в обрамлении ещё взъерошенных со сна волос казалось непривычно юным, а отсутствие сурьмы придавало обыкновенно агрессивному взгляду наивное очарование. Она могла бы сойти за только расцветшую девицу — распустившийся цветок среди пустыни. Слишком нежный для этих суровых ветров и зыбучих песков. Но Визерис-то знал, что на самом деле Арианна полна змеиного коварства, а пустыни Дорна — её стихия. На погибель здесь обречены другие. — Что с тобою? — принцесса наконец подняла взгляд на мужа, отставив флакончик с благовонием. — Почему ты застыл, словно изваяние? Визерис метнул в неё недобрый взгляд, уловив смеющиеся нотки в голосе. — ...прекрасное, белое, мраморное изваяние, — продолжила Арианна нарочито благоговейно, уже не скрывая своё приподнятое настроение. — Стой так вечно, чтобы я любовалась. Злости почему-то не последовало. — Перестань. Лесть тебе не идёт, — высокомерно фыркнул Визерис, больше по привычке, чем желая уколоть. — Просто скажи, почему ты мрачнее тучи который день? — Я не рассчитывал задерживаться здесь надолго. Но дела продвигаются медленнее, чем ожидалось. Мы оба знаем, где я должен быть, — Визерис отвернулся, не желая показывать досаду. — Подготовка к войне — дело серьёзное и уж никак не быстрое, если мы хотим завоевать трон, — наставительно сказала Арианна. — Ты должен быть терпеливее. И, не сочти за дерзость, благодарнее за наше гостеприимство. — Не указывай мне, — Визерис посмотрел на неё холодно, понизив голос до угрожающего шёпота. — И уж тебе, как и всем дорнийцам, не стоит забывать, что раз ты моя жена, то я тут не гость, а такой же хозяин. — Увы, но я не правящая принцесса Дорна и уже ей не буду, ведь мне суждено стать твоей королевой. А вот твоя сестра в будущем сможет стать принцессой дорнийской, если ты не лишишь её такой возможности и дашь согласие на помолвку с моим братом. — Даже не заговаривай об этом снова, — отмахнулся Визерис в нетерпении: она постоянно заводила эту тему, не желая принимать то, что Дейенерис он отдавать не хочет. — Будет время подумать обо всём позже. — Когда? Позже у тебя будут дела поважнее, а Дени созрела для замужества, и смысла тянуть с этим нет. Что же тебе не позволяет? — не унималась Арианна. Визерис ещё не успел понять, к чему она ведёт, когда взгляд прищуренных чёрных глаз вдруг стал особенно пристальным, так и говорящим: «Я вижу тебя насквозь», отчего становилось дико неуютно. Иногда ему казалось, что Арианна способна разгадать любые загадки, а уж он для неё и вовсе прост как три медяка. Ей даже не требовалось быть надменной, чтобы источать превосходство над всеми, кто её окружал. — Я, наверное, знаю, почему ты так вцепился в свою единственную милую сестрицу. Нравы Таргариенов всем известны, и не будет странно подумать, что ты бережёшь её для себя, — спокойно, но с притаившимся вызовом произнесла Арианна. Она была права, и Визерис, конечно, мог велеть ей заткнуться — не её дело — но мгновенно сообразил, что это лишь сделает её победительницей в своих глазах. Нет, он должен был вести свою игру: перейти в наступление. — Допустим, что всё действительно так, как ты сказала. И что теперь? Я поступлю, как сам пожелаю. Могу даже сделать Дейенерис второй женой. И ничьи возражения, твои в том числе, ничего не будут значить, — он даже позволил себе улыбнуться, приторно-ядовито, не скрывая наслаждения от проступившей на лице Арианны обескураженности. Неужели она не ожидала от него такого? Значит, пора и ей узнать его получше. — Ты возомнил себя властителем мира, но в глазах многих будешь выглядеть лишь жадным собственником и уважение потеряешь, — принцесса горделиво вскинула голову, но уже не выглядела столь уверенно — неужели отголосок ревности не почудился Таргариену? — А по-моему, тебя волнует совсем не это, а скорее то, что можешь потерять ты, — он приблизился к жене и наклонился, взяв её за этот дерзко выступающий подбородок. — Ты совсем не привыкла быть на вторых ролях, оставаясь в чьей-либо тени, — Визерис прошептал эти слова прямо ей в лицо, с почти восторженным придыханием от ощущения своей победы. Арианна молча прожигала его взглядом, не пытаясь отстраниться, упрямо показывая свою стойкость и несгибаемость. Олицетворение девиза Мартеллов во всей красе. Своенравная до невозможности, она была способна вызвать в нём целую бурю разномастных эмоций, от желания с силой хлестнуть по щеке до стремления впиться поцелуем в сочные губы, искусав их в кровь со всей похотью. Кто-либо другой, получив такое горячее, порывистое создание в жёны, и не взглянул бы на тихую в своей блекло-холодной красоте Дейенерис. Но Арианна сказала верно: Визерис был собственником, хотел всё и сразу и ненавидел уступать. И Мартелл придётся смириться с тем, что её муж никогда не будет похож на кого-нибудь из её бывших любовников, вероятно, готовых пасть к ногам обольстительной принцессы. Как и он был вынужден мириться с её крутым нравом, который распалял его во всех смыслах. Иногда у Таргариена даже мелькала страннейшая мысль о том, что он любит в ней это больше, чем ненавидит неповиновение. — Это твоя игра? — тихо спросила она и по-недоброму ухмыльнулась одним краем манящих губ. — Учти, что со мной может прийтись очень несладко. — Никто не ждёт сладости от яда змеи, дорогая. Но твой яд мне не опасен, — снисходительно рассмеялся Визерис. — А теперь будь мне хорошей женой, как подобает. Он не помнил, когда смеялся в последний раз, и по такому случаю решил положить на сегодня конец всем спорам и сделать то, на что имеет право, — поцеловать жену, вмиг растерявшую все возражения и поддавшуюся его страсти. Мягко поглаживая её шею и вдыхая сладкое благоухание кожи, Визерис не мог не радоваться, что хоть в чём-то они сходились. Всё же пылкость Арианны гораздо больше нравилась ему в постели, чем в препирательствах.