О прошедшем и грядущем

Страх. Это чувство вернулось к ней. У Сансы дрожали руки, а сердце бешено колотилось. Она на несколько мгновений выпала из реальности, прислонившись к холодной каменной стене, сползая вниз, почти становясь на колени. Хотелось убежать отсюда, не слышать криков и лязга мечей. Прямо за её спиной в Большом Чертоге вершилась кровавая расправа, и Санса хотела поклясться себе, что добивалась не этого. Но какой-то навязчивый голосок, похожий на совесть, прошептал ей: «Ты знала, что так будет». Знала, что придётся пойти на жертвы, чтобы сохранить брату доброе имя и заслуженный им титул. Санса не ожидала, что после отъезда Джона поднимется серьёзный мятеж. И уж никак не хотела, чтобы выбор стоял между двумя её братьями, одинаково дорогими и любимыми. Но когда стало ясно, что дело неумолимо движется к перестановке власти, ей пришлось действовать быстро и решительно. Думать времени не было. Санса считала, что потом ещё поблагодарит себя за проявленное хладнокровие. К этому дню раздор между северными лордами усилился, а самый ушлый из них, лорд Бейлиш, уже не скрывал своих истинных намерений. Собрав вокруг себя сторонников, он объявил о предстоящей коронации. Бран, её бедный искалеченный брат, должен был стать марионеткой в руках лорда Бейлиша под видом законного правителя севера. Санса ещё не отпустила чувство радости от воссоединения с ним, давно пропавшим без вести, но всё-таки живым. И стоило Джону оставить их, как смута оказалась посеяна в только-только возрождённом из пепла и обретённом ими вновь доме. Но, к счастью, у Джона оставались свои приверженцы в Винтерфелле, и было к кому обратиться за помощью. Одичалые и другие оставшиеся верными своему королю люди сумели прорваться сквозь немногочисленные ряды приспешников предателя, и коронация не состоялась. Вот только какой ценой? Уже хорошо известной Сансе: стоимостью жизней. Легко усмирить подговорённых, а то и подкупленных Петиром не удалось, и всё превратилось в резню. Санса не заметила, в какой момент утих весь шум. Она так и осталась стоять у стены, и только голос Тормунда смог развеять окутавшую разум пелену. — Вам лучше уйти, миледи, — хрипло произнёс он. — Не для ваших глаз развернулось зрелище. Старк посмотрела на изрезанный в клочья рукав его сшитого из шкур одеяния, на бурые пятна, на окровавленный меч, и резкий, отдающий железом запах ударил ей в нос. Он возвещал о смерти. Не помня себя, Санса вихрем пронеслась мимо одичалого, прямо туда, в чертог, в котором свершилось кровавое. Она остановилось, перейдя порог: взгляд лихорадочно бегал по сторонам, не останавливаясь на одной точке, словно стараясь охватить всё сразу, все последствия вместе. Старк старалась не вглядываться в мёртвые тела. Она не знала, какая сила заставила её оказаться здесь, но словно чувствовала себя обязанной лицезреть то, чем всё закончилось. Как хорошо, что Бран сейчас не здесь, а наверху, в покоях. Она позаботилась об этом заранее, и мятежники были подавлены, прежде чем дождались нового короля. Важнее всего, что брат невредим. Сансе захотелось отправиться к нему, рассказать обо всём, ведь Бран даже не знал всего, что творилось за его спиной. Только бы покинуть поскорее чертог. Но прежде чем она развернулась, взгляд уцепился за тело, лежавшее ближе всех, почти у самого порога. Санса с ужасом узнала своего кузена Робина. О нём совсем забыли, и он тоже оказался в зале, неизменно рядом с дядюшкой Петиром, как же... Старк склонилась над ним, касаясь одеревеневшими вмиг пальцами насквозь пропитанного кровью дублета. Ту секунду, которую прислонялась ухом к груди, она страшилась, что ответом станет тишина. Но Робину был подарен шанс. Стук, неровный и слабый, всё же достиг слуха Сансы. Дальше был её крик с приказом позвать мейстера, скопление людей вокруг, суета и безызвестность. Всё пронеслось быстро, и день сменился вечером, казалось, за какой-то лишь час. И Санса нашла в себе силы подойти к постели Робина, так и не пришедшего в сознание. — О надеждах говорить рано, — оповестил её мейстер. — У мальчика слишком серьёзные ранения. Сразу несколько и все — от кинжала. Санса даже не имела возможности выяснить, кто стал причиной этого. Одичалые — вряд ли. Они не тронули бы этого мальчишку. Кто-то из лордов? Непонятно, зачем. Стражники? Могли и проткнуть ненароком, не видя в той бойне, куда уже целиться. Ей не хотелось думать об этом. Санса не испытывала привязанности к Робину, считая его капризным, вздорным ребёнком. Тётя Лиза постаралась на славу, воспитывая из него загубленное своей же матерью вечное дитя, едва ли способное вызвать добрые чувства. Во время своего визита в Орлиное Гнездо она не могла не отметить, как много возомнил о себе маленький лорд. Но за собственными душевными переживаниями Санса упустила одно — сочувствие к своему кузену. Он не был виноват в том, каким его вырастили. И уж тем более в кознях Бейлиша. Когда тот привёз его в Винтерфелл, Санса заметила, что Робин успел заметно повзрослеть внешне и, кажется, стал чуточку лучше. Наверное, ей стоило приглядеться и увидеть, что кузен не так уж плох. Но слишком много было других забот. Вспомнилась брошенная им вскользь во время какого-то незначительного разговора фраза: «Я рад, что вы одержали победу в битве против захватчиков. Не зря я решил отправить тебе на подмогу своё войско, сестра». В этот миг он почему-то показался ей взрослым. Серьёзным, а не истеричным ребёнком, какой запомнился в Орлином Гнезде. И как бы там ни было, она не была ему безразлична. Он многого не понимал, но помочь хотел. Они приходились какой-никакой, но роднёй друг другу. «Почему судьба так жестока с ним?» — обречённо подумалось Сансе, когда она посмотрела на нездорово бледное лицо кузена. Робин не заслуживал такой участи. Он ведь не был плохим. Но осознание пришло поздно. Отвратительнее всего было то, что Санса чувствовала виноватой себя. Она ведь тоже приложила руку к этой резне. Она дала согласие на всё, что случилось, в тот самый миг, когда приказала избежать коронации любой ценой. Любой — это опасное слово. И часто опрометчивое и неосторожное. Вот ей и пришлось заплатить. Санса впервые по-настоящему была обеспокоена за жизнь несчастного Робина и в то время, пока тело и дух его боролись со смертью, больше всего желала, чтобы он жил. Она не хотела молиться, уже утратив надежду на богов, и решила просто оставить в сердце место для веры во что-то хорошее. Неужели Робин не достоин спасения? Но об этом было некого вопрошать. Всю ночь Санса пробыла рядом с ним, слушая шум метели за окном и наблюдая за трепыханием огонька свечи. Она чувствовала себя пойманной в ловушку одиночества, какую развеять мог только раненый кузен, проснувшись и посмотрев на неё своим живым, источающим вечный интерес и беспокойность взглядом. Он был всего-то мальчиком, которому ещё бы жить да жить. И подобное горькое чувство уже посетило однажды Сансу. А сейчас всё повторяется вновь. Робин очнулся к утру, когда Санса задремала у его постели, но ощущение чужого взгляда на себе пробралось к ней даже сквозь сон и резко выдернуло из дремоты. «Так не могут смотреть живые, — мелькнула дума. — Он уже уходит». — Братец, я так ждала твоего пробуждения, — нежно сказала Старк, чувствуя, что горло словно сжимают стальные тиски. Ей нелегко далось держать лик радости. Робин словно смотрел сквозь неё. Но всё же проскользнуло что-то в глазах узнаванием: он понял, кто перед ним. — Санса, — с усилием вымолвил он, — мне холодно. — Я прикажу заново растопить очаг. Ты только подожди, я тотчас же вернусь обратно, — заверила его Санса и спешно отправилась за прислугой, как будто веря, что это обязательно поможет, вернёт брату то самое тепло жизни. Возвратившись в покои, Старк застала Робина мёртвым. Его глаза так и остались широко открыты, только взгляд застыл теперь навечно. Ей показалось, что в комнате и правда стало холоднее. И никакой огонь бы этого не изменил. Стоя рядом со свежевыгоревшим кострищем, на котором был проведён в последний путь её кузен, Санса ощущала кожей лица холод таявших снежинок и смотрела вдаль, в ту самую сторону, какой ещё недавно ехал Джон, покидая Винтерфелл. Она знала, что стоит ему вернуться, и всё снова станет хорошо. Как было в то недолгое время, пока севером правил король. Пока они были настоящей семьёй. Рядом с Джоном отступала её боль потерь, и оставалось только дождаться. А ждать Санса умела.