О прошедшем и грядущем

Зима — немилостивое время. Особенно зима на севере. Когда всё кругом дышит суровостью, взгляд теряется в белизне бесконечных снегов, а ветер нещадно режет по лицу, душа как никогда просится к теплу, которого здесь не сыскать. Но с холодами Дейенерис примириться по силам. Они терзают тело, но не способны добраться до души. Крадутся в душу недоверчивые взгляды, неосторожные слова и страх, мелькающий на лицах вместо уважения. Вот от чего хотелось съёжиться посильнее, чем от колкого мороза. Вот почему хотелось развернуться ко всем разом спиною, как если бы пришлось защищаться от вьюги. Вместо этого Дейенерис расправляет плечи и идёт уверенно, глядя строго прямо и не позволяя себе опустить подбородок. Ни тени смущения, грозившейся очернить безукоризненно сдержанный облик. Облик, в котором не место излишней жёсткости или непозволительной мягкости. Дейенерис знает, как подобает вести себя королеве. Хотят северяне того или нет — она теперь и для них королева. Могущественная и внушительная, с сильнейшей армией за спиной и драконами в небе. Привела подмогу. Подарила надежду. Неужели этого недостаточно? Разве не такая правительница любима народом? Справедливая, добросовестная. И чужая. Чужая. Королева, пришедшая из далёких земель, о которых здесь только слышали. Север чужд ей, а она чужда северу. Неразрешимые сложились условия. Дейенерис отнюдь не глупа. Ждать почестей, едва ступив в чужие края, — донельзя простодушно. Как бы она ни сияла, гордые северные лорды увидят не законную повелительницу, а чужестранку, отобравшую у них короля. И пусть хоть тысячу раз присяга дана добровольно. Это выбор Джона, но не его подданных. Дейенерис не сразу стала королевой. Она прекрасно понимает, как много значит право выбирать. Но в этот раз не ей придётся смириться. Уступать придётся другим, а её дело — пронести бремя власти с достоинством. И Дени бросается в объятия севера, навстречу непривычному и новому, показывая с гордостью, что нипочём ей и холод, и снег. Легко в это верить, когда Джон неизменно рядом. Когда вдвоём они взмывают ввысь, повелевая небом, а одиночеству нет места в сердце. И чувства наполняются свободой. Ей кажется, что будь лишь воля — она бы облетела каждый уголок и от края до края увидела эти земли своими глазами. Она бы восхитилась. Породнилась с севером. Смогла бы. Но, увы. Столь трудной видится задача после трагичного знакомства с самой тёмной стороной зимы. Смертельно страшной и обещавшей новые встречи. Дени не слабая. С ней Джон. С ней её люди. Её храбрость и готовность противостоять. Но смысл ли отрицать, что чужакам на севере снится лишь тепло? Прячась от жестокой зимы в покоях Винтерфелла, Дейенерис подставляет обожжённые холодом руки жаркому очагу, безо всякой боязни позволяя языкам пламени облизывать заалевшую сухую кожу, подпитывать её живительным теплом, возвращая к былой нежности. Она не оборачивается на скрип позади себя, не интересуется, кому вздумалось потревожить королеву без предупредительного стука в дверь. Такого можно ожидать лишь от одного человека. Только Джон кладёт руки на плечи чужой для всех королеве, только Джон целует белоснежную шею и, не спрашивая одобрения, распускает хитроумные косички в густых волосах. Только к Джону она, обернувшись, обращает не королевский взор свысока, а свою душу, что отражается в глазах, полных привязанности и вожделения. Только ему дозволено огрубевшими, но дарящими ласку руками согреть чужую королеву так, как не сможет ярчайший огонь. И только вдали от людских глаз Дейенерис разрешает себе наслаждаться тем, что Джон Сноу выбрал её не только как сюзерена. Перед всеми она его королева, а наедине с ним — просто его. Уже не замёрзшая. Уже не чужая.