In love

Ну, что ж. Мы все ссорились и ссорились, постоянно упрекали друг друга по всякой ерунде. Вообще-то в начале это все было… потрясающим. В каждой нашей ссоре было что-то особенное. И словно с каждым разом нам становилось все легче и легче. Я даже не знаю какой груз мы хранили – но он был. Может это все было из-за войны, но я не уверена. Я и Рон, мы изначально были какие-то... неправильные. Мы отличались. Рон своей безмерной вспыльчивостью, а я своим умом. Мы были словно кривые детали в ровной картине, пятый угол у квадрата или кривое зеркало в огромном доме. Мы просто были. Нас это устраивало, до определённого момента. Наверное, у каждого человека наступает тот возраст, когда выделяться из толпы не хочется. И наша непохожесть на других в каких-то моментах была тяжким грузом. Может на этом мы и сошлись. Скорее всего. Других точек соприкосновения у нас нет – он любит спорт и веселье, а мне нравятся книги и тишина. Вот мы толкаем друг друга своем острыми углами, притираемся друг другу, но как-то неумело и криво. В общем-то всё как всегда, однако это делало нас лучше и счастливее. Я говорю делало, потому что теперь это не так. Дело в том, что мы выросли и нам нужно что-то совсем другое – вместо этих бесконечных ссор. Мы смотрим друг на друга – озлобленные и раздражённые - и цепляемся к каждой мелочи. Я больше не хочу видеть его, слышать его, чувствовать его. И я знаю, что он думает точно также. Теперь нам не становится легче. Сейчас нам не нужно бежать от войны, своих воспоминаний, от погибших людей. Сейчас мы должны просто жить. А у нас не выходит. Он ходит по вечерам куда-нибудь, просто чтобы меня не видеть. А я сажусь за очередную книгу, и мечтаю чтобы он больше не открыл входную дверь. Но он неизменно возвращается, и я стараюсь сидеть и читать как можно дольше, чтобы не ложиться в одну кровать с ним. Когда же этот момент настает, и я понимаю, что от усталости глаза начинают болеть, я чувствую внутреннюю дрожь. Вот так проходят наши дни. Мы ничего не можем с этим сделать, потому что кроме развода выхода нет, а мы оба почему-то не можем на это решиться. Каждый из нас ждёт: у кого же первого сдадут нервы, и наша гриффиндорская храбрость не помогает нам, хотя так нужна. Недавно я узнала, что Рон начал курить. Раньше мы бы поругались из-за этого – я бы волновалась за его здоровье, а он бы отстаивал свою точку зрения. Но сейчас я безразлично пожимаю плечами и открываю окна, чтобы запах не раздражал меня так сильно. Я думаю у него появилась не только эта дурная привычка. Однако и здесь я почему-то ничего не делаю. У меня просто не хватает сил. Возможно, дело в том что я просто боюсь одиночества. Мне уже тридцать лет, с моим характером мне трудно найти кого-то: я это осознаю, но навряд ли смогу хоть что-то сделать. Чего боится Рон, я не знаю. Возможно, мы так сильно привыкли друг другу, что просто не представляем как можно жить иначе. Иногда, мы снова становимся близки. Это бывает по ночам, когда кому-нибудь из нас снятся кошмары. Такие моменты мы проявляем удивительную любовь и поддерживаем друг друга. Это не спасает наши отношения. Но я не знаю ни одного человека, кроме Гарри, который смог бы понять нас двоих в такие моменты. И наверное, это одна из тех нитей, которые нас сдерживает. Кошмары, трудные характеры, война и наши ссоры. Мне интересно, к чему приведут эти отношения: либо мы рано или поздно разойдёмся, либо случится что-то, что сблизит нас сильнее чем когда-либо. Я бы хотела второй вариант, хоть я и не уверена, есть ли у меня любовь к этому человеку. Мне кажется, это грустно. Мне жаль, что мы оба не в силах, пока что, это изменить. Наверное, нам просто нужно время...