Everybody loves a winner, Everybody loves a winner, When you lose, you lose alone. U2
Тяжелые леденящие капли, словно маленькие небесные камни, падали на руки, лицо, плечи… Казалось, будто ты переходишь реку вброд, но путники всего лишь вышагивали, поникнув головой, по Золотой дороге, такой знакомой и ведущей в Утес Кастерли. «Это унизительно!», — раздраженно подумала королева, промокшая до последней жалкой нитки. Её губы изогнулись в линию, взглянув на которую, можно было понять, насколько омерзительна эта ситуация её владелице. Холодный дождь стекал по щекам и горько блестел. Само небо насмехалось над нею. Её уязвленная гордость гневно пульсировала внутри. Она сбежала. Как последняя сучка. Поджав хвост. Ей было противно от самой себя. Она же дочь Тайвина Ланнистера, в конце-то концов! Она унизила честь семьи. В этот момент стало тошно от своих мыслей. Лучше бы она сожгла эту чертову помойку — Королевскую Гавань. Лучше бы утопила в крови этот город пороков и дерьма. Зубы резко сжались, и во рту ощущался металлический вкус алой крови. «Черт». Лошадь остановилась. Волна злости и бешенства налетела на Серсею по отношению к бедной скотине. — Шевелись, тварь! — прорычала королева. Это было невыносимо! Ехать, как обычная простолюдинка, спрятавшись в капюшон, будто бы она вовсе не Владычица Семи Королевств. Будто она нищая, немытая свинья, которыми полнился её город. Невыносимо было находится здесь, всё равно где. Горечь словно заполнила её всю. И злоба. И ощущение поражения. Она проиграла этой дотракийской шлюхе. Дрожь прошла по телу от этих мыслей, настолько они были противными. «Нет, я сдохну, но история запомнит меня, как сильную королеву, победившую драконов!», — пообещала себе Ланнистер. Дождь всё лил и лил, а она мечтала, когда окажется в Утесе Кастерли, в своём замке.***
С детства любимый и приветливый дом, встретил её своими холодными стенами. Призраки прошлого, надоедливые воспоминания, одиноко завывали в щелях и будоражили нервы уставшей женщины. Стоя на одной из самых высоких башен замка, любой счастливый человек заметил бы прекрасное Закатное море, отливающее красным золотом, и необъятный горизонт, обнимающий огромный желтый диск, который неспеша спускался с платиновой выси; но она не была счастлива, она была одинока. Полностью погрузившись в бездну самокопания, она игнорировала всё и всех: на зимнюю природу, которая должна была быть ужасающей и навевающей страх, но таковой не являлась; на слуг, людей, которые пытались ей угодить, хоть и нехотя и мужа. Муж… Это слово вызывало тошноту. Любое его появление или упоминание о нём выводили королеву из себя. Хотелось прыгнуть со скалы и забыть о том, что происходило в последнее время. Боль, отчаяние наполняли сердце. А оно болело… Все тело терзала безысходность… Джейме, её милый брат. Он часто её изводил, но теперь, когда она лишилась его, хотелось умереть. Её покинули все… Осталось только маленькое чудовище… «Это он!» Он убил мать, сына, отца, а теперь отнял брата! Её кровь и плоть! Её частичку сердца. Она вырвет все свои золотые волосы и сдерет руки в кровь, но она достанет эту тварь даже с того света. — «Я отомщу тебе за это. Когда-нибудь, в минуты покоя и счастья, ты вдруг почувствуешь вкус пепла во рту. И поймёшь, что долг уплачен». Так ты мне сказал, братец, — прошептала Серсея сжимая холодные, каменные перила балкона. Несколько скупых слез скатилось из её зеленых глаз, но резким движением она убрала их. От гнетущей песни бьющегося о скалы моря, хотелось кричать. И она сделала это. Но не как величественная львица, а как побитая шавка; как одинокая, брошенная на растерзание миру, женщина. Всю боль и силу она вложила в этот вопль. А синие воды покорно слушали её муки. Изнуренно она упала на колени. Она более не плакала, не кричала и не проклинала никого. Серсея просто молчала, и наблюдала бессмысленным взглядом за розовым закатом. Взор этот был помесью тоски и отчужденности. В нём не было мыслей и надежд, грусти и стремлений. Её глаза теперь тлели зелёными огоньками пустоты её души.***
— Серсея, ты здесь? — хрипловатый голос брата тихим эхом прокатился по огромному залу. Высокие, украшенные мозаикой окна не давали проходу ослабевшему солнцу. Тишина. Её дыхание, такое медленное и размеренное, слышалось в голове. — Да, братец, — царственно ответила она . Железо безжалостно впивалось в её ягодицы и, даже сквозь ткань, резало нежную кожу, но это не было помехой. Её руки легли на острые концы трона, а взгляд равнодушно обратился к Джейме. Его тяжелые шаги надоедливыми волнами плыли по пустынному, серому залу. Они были одни. Даже ветер не завывал в щелях. Время будто остановилось — и они зависли в одном мгновении. На ней было темно-зелёное платье из плотной ткани, украшенное россыпью плоских, золототканых цветов и узоров. Он же выглядел, как истинный рыцарь, сошедший с иллюстраций детских сказок. В детстве у неё была такая книга. Принц спасал принцессу из лап ужасного чудовища — и Серсея всегда представляла себя с братом в этой ситуации. Но этой чарующей фантазии не суждено было сбыться. Никто не спас её от чудовищ, да и она не была принцессой. Она — Королева. Владычица. — Сестра, я пришел за тобой! — нежно проговорил Джейме. Она громко засмеялась истерическим смехом, который пробрал до дрожи даже её. — Ты опоздал, — дерзко выплюнула эту фразу королева. — Ты мне больше не нужен. «Нет! Нет! Дура!» Гордость или глупость не давали произнести те слова, которые раньше с легкостью слетали с её уст. Многозначительно Джейме взглянул на неё манящими зелёными глазами, в которых хотелось утонуть — и ушел. Казалось, что навсегда. Она сорвалась с трона, чтобы всё исправить. Но исправлять было нечего. Воздух отяжелел. Задев торчащее лезвие, она поранила руку. Тяжелые багряные капли стекали по ладони, падая на холодный каменный пол. Серсея побежала, чтобы догнать брата, покидавшего её. Навсегда ли? Зацепившись за ступень, она скатилась и упала на что-то мягкое. Подняв взгляд на рыцаря из сказок, она увидела лишь зелёный дым, окутавший его силуэт. А его губы… Тонкие, любимые — те, которые напоминали о горячих поцелуях и обжигали кожу… Эти уста беззвучно двигались в этой гнетущей атмосфере, будто произнося горькое: «Ты безумна». Ей захотелось плюнуть в это марево, которое не могло быть её любимым братом. Резко отвернувшись к окну, она увидела, что стекла пропали, а вместо них зал заполнялся дымом, а вместе с ним и её легкие. Язык пересох, а кашель диким зверем вырывался из груди. Она стояла на четвереньках, закрывая глаза от слез и неистово задыхалась. Она распахнула свои ресницы и увидела это… Весь прекрасный пол Тронного зала был усыпан телами. Мертвыми телами… Её рука лежала на лице Его Воробейшества, а рядом Лорас и Маргери Тиреллы, их отец. Лансель. Дядя. Она закричала и попыталась выбраться из этого мёртвого «болота», но ему не было конца и края. Отовсюду на неё смотрели испуганные глаза, рты изогнутые в мольбе и разорванные части тел. Безумный смрад заставлял болеть голову, а мурашки бегали по коже, словно бешеные. Обтирая измазанные руки о платье, она брезгливо старалась выползти отсюда. Многих она знала: их лица, искаженные страхом, смотрели сквозь неё. Но некоторые были ей незнакомы… Молодые девушки и парни, старики и дети… Они были бедняками и богатыми, но здесь, в этой куче омерзительности, они походили друг на друга, их голые и одетые тела скручивались и разлагались… Когда-то черви поглотят их, и не останется следа их ничтожного существования. Медленным ползком она двигалась к огромной двери, украшенной сражавшимися золотистым львом и красным драконом. Опустив взгляд, она увидела под собой такое милое, такое любимое, такое молодое лицо Джоффри; на его волосах лежала, небрежно брошенная половина его короны… Её «рога» обломалась и были похожи на маленькие травинки, притоптанные тяжелым сапогом. Она положила руки ему на лицо и поцеловала холодные щеки, тонкими пальцами расчесала измазанную чужой кровью шевелюру и закрыла его глаза. Её солёные слёзы падали на трупы. Ей на глаза попался Старк. Его голова лежала отдельно от тела, а в руках лежал какой-то клочок бумаги. Ей вспомнились слова, которые она ему сказала: «Тот, кто берётся играть в престолы или погибает, или побеждает». «Я победила», — удовлетворенно думала Серсея. — «Почти…» Она засмеялась, взглянув на искалеченную голову Эддарда Старка, и поползла дальше. Около самой двери лежали Томмен и Мирцелла. Его тело было так искалечено, что только мать смогла бы узнать его. А Мирцелла, напротив, была такой прекрасной и чистой. Лишь тонкие струйки алой крови текли стекали по её подбородку и платью. «Как Боги могли забрать такое светлое создание?» — с горечью мыслила женщина. Она убрала блондинистый локон и провела ладонью по её лицу. Нежно поцеловала. Так, как часто делала, когда её девочка была маленькой, и она приходила пожелать ей спокойной ночи. Мирцелла всегда целовала её в ответ и, обнимая свою любимую куклу, засыпала безмятежным сном. Но на сей раз её уста были обездвижены, как и она сама. Голова девочки, вместе с золотыми волосами, нервно содрогалась в истеричном плаче её матери. — Нет… — выдыхала Серсея. С её губ сочилась кровь, как и из пореза на руке. Она вновь погладила лицо дочери, измазав его небольшим пятном крови. Попытавшись его оттереть и, не выдержав, она обняла бездыханное тело. Покинув дочь, она посмотрела на младшего сына. Вторая половина оленьей короны лежала подле останков её бедного, доброго мальчика. Нет, она не могла смотреть на него. Она отправилась дальше. Поднявшись по окровавленным ступеням, она обернулась последний раз взглянуть на мертвецов, которых сама загнала в могилу. Их стеклянные глаза всё так же пронзали её сердце и разум, их ужасный запах всё так же забивал ноздри и легкие. И дым… Он ни на секунду не покидал помещение… Казалось, что привкус пепла останется с ней на всю жизнь — и она больше не почувствует терпкости вина и сладости фруктов. Что же, с этим можно смирится — при условии, что она останется Королевой. Можно полостью отдаться на волю судьбе и забыть о чувстве вины, если она будет той, кем всегда хотела. На той стороне Тронного зала одиноко воцарился величественный Железный трон. Предел её мечтаний и стремлений. А она стояла здесь, по другую сторону мертвого «болота». Чтобы добраться туда придется снова окунутся в этот мрак. Неужели она готова сдаться? Она и вправду задумалась, вспомнив всех тех, кого она потеряла… Но ведь она их потеряла… Уже. Ей больше ничего не грозит — и пускай это будет её последняя битва, но она не струсит. Не будет слабой женщиной. Огромные темные, дубовые двери возвышались над ней примерно на десять футов. Алый дракон вступил в схватку с величественным золотым львом. Они будто бы двигались. Или так казалось её измождённому разуму. Она провела рукой по аккуратному рельефу древесины. Попыталась вдохнуть её свежий запах — но, кроме гари, она ничего не почувствовала. Серсея схватилась за огромную круглую ручку, покрытую чешуей дракона — и со всей силы дернула. Ничего. Дверь была заперта. Крик, рыдание, даже избиение. Ничего не помогло. Дверь не сдвинулась с места. Она упала на колени, и всё ещё пыталась стучать и вопить, но все было напрасно… Оставшись одна среди трупов — теперь у неё не было выбора. «Трон ждет», — торжествуя, проговорил тихий, ранее неведомый ей голос. Она засмеялась. Да, сейчас, именно сейчас ей хотелось смеяться. Отчего же? В эту минуту она бы не смогла бы дать вразумительного ответа. Воздух стал не таким, другим. Перестал сушить и стал морозным. Она мгновенно обернулась. На её троне восседало что-то омерзительное и убогое. Синяя, сморщенная кожа излучала холод — и она чувствовала это. Пальцы похолодела, на стенах появился иней. — Ну нет, тварь, он мой! — зарычала Серсея. Она приподняла юбку и ринулась в гущу мертвецов. Каждый шаг давался ей все труднее. Но ей хотелось убить это чудище, которое несправедливо забрало её трон. Вскоре она вновь ползла по трупам. Она гневно посмотрела на него и замерла. Оно не говорило, не улыбалось и не смеялось. Его ледяные глаза впились в неё — и ей стало так холодно, как никогда не было. Будто бы она тонула в ледяной воде — и одновременно её резало тысяча острых холодных ножей; будто бы её сердце никогда не любило, а смерть своих детей она видела раз за разом. Будто бы она провалилась в забытою временем пещеру и погибала одна, захлебываясь от собственного бессилия. Она не чувствовала ничего, кроме холодных прикосновений, обжигающих её кожу. Серсея раскрыла глаза, которые доселе были замкнуты, и увидела голубые глаза, которые тянулись к её руке. Это ранее прекрасное лицо, обрамленное водопадом каштановых волос, не выражало более той глупой самоуверенности, которая раздражала её. Не в силах сдерживать свой страх, она закричала. Опять. Крик был воплем о помощи из самых глубин её здравомыслящего подсознания. Последняя попытка… … Громкий звук наполнил её тёмную комнату. Дыхание всё учащалось, и постепенно приходило осознание, что это был лишь сон. Ужасный, невыносимый, приносящий боль сон. Ей захотелось подойти к окну, взглянуть на мир — и убедится, что она проснулась. Но в её комнате не было окон, как и во всей подземной части Утеса Кастерли. Она зажгла свечу и глянула на служанку, которая спала в соседней, прилегающей комнатушке. «Она не проснется» — убедилась Серсея. Крепко сжав подсвечник, она отправилась бродить по подземельям своего замка. Босые ноги приятно окунались в ласкающие объятья дорогих ковров. Тёмные и длинные галереи полнились утонченными мраморными и серебряными статуями — некоторые доходили до трёх футов в высоту. Озаряемые мягким светом, на стенах величественно висели изысканные гравюры с изображением львов, воинов или септонов с септами. Сейчас она была похожа на маленькую испуганную девчонку, которая искала тихой гавани в объятьях брата. «Но его здесь нет…», — с досадой подумала королева, вспоминая, как они, молодые и беззаботные, наслаждались каждым мгновением ночи. Говорили и ласкали друг друга. Как они были одним целым. Весь мир кружил вокруг них — а им было всё равно, ведь они были друг у друга. Серсея фыркнула, осознавая, как сильно они изменились, как быстро пролетело их время. Каждый день она замечала, как она меняется. И внешне, и внутренне. Она подошла к одной из стен. Мелкий резной орнамент, отлично вписывающийся в антураж сего помещения, легко гармонировал с рядом висящей гравюрой с изображением разъяренной львицы. Рассматривая этого зверя, она резво воображала, кем её видят её враги. Должно быть они пугаются одного её взора. А если же нет… То… Они глупцы! Дальняя часть коридора была не осветлена. Множество крепких дверей вряд выстроились на её пути. Все одинаковые, как близнецы. Когда-то и она жила за одним из этих близнецов. И её любимый брат. И Маленькое чудовище. Нет, оно всегда пряталось в дальних углах, куда даже не попадали лучи огромных свечей. Дверь с тихим скрипом отворилась, и она очутилась в давно покинутой комнате. Богатое убранство слегка раздражало взгляд. Повсюду рябил красный цвет, да и золотого тут было достаточно. Подойдя к аккуратной дубовой кровати, она присела на неё и попыталась вдохнуть запах. Знакомый аромат детства, любви и греха. Каким же сладким он был в её воспоминаниях — но здесь парил лишь одинокий смрад сырости. Подушечками пальцев она прикоснулась к шелковым постелям, таким же алым, как и всё вокруг. Небольшой слой пыли припорошил всё вокруг. Кровать не была исключением. Это место вдруг показалось ей пустым, никому не нужным… Оно больше не манило её. Вредные мурашки бегали по её коже, а отвращение всё усиливалось. «С чего бы это?» Она толком не понимала, почему же одно из самых родных и любимых мест, вдруг перестало им быть. Вмиг это теплое хранилище воспоминаний превратилось в холодное, темное помещение. Возможно, ей нужно было не место, а Джейме? Ведь такое уже было. После смерти Джоффа, она неделю не могла заходить в его покои… … Но когда, все же, это случилось, она обнаружила обычную комнату. Единственное, что её отличало от остальных — это королевское убранство и чуть ощутимый запах. Его запах… Слёзы сами вырвались из крепкого укрепления её гордости и бурным ручьем скатывались с её щёк. Спустя месяц все вещи сына перенесли в другие комнаты, а вскоре его сияж покинул сей мир. И что же? Могла бы она вспомнить его запах сейчас? Среди сырости и пыли? Конечно. Как и Джейме, Томмена, Мирцеллы, отца и матери. Она помнила, как смердел её карлик-брат, когда ему отрубили нос. Ах, ведь какое это было наслаждение, когда он медленно умирал. Но нет! Она цеплялся своими маленькими коготками за жизни и не давал мечтам Серсеи сбыться. «Эта комната потеряла дух Джейме, но он всегда со мной». Мягко улыбнувшись (что было редкостью), она вернулась в свои покои. Впервые за долгое время ей приснился поистине чудесный сон… … Они с братом играли в зелёной траве, боролись. Совсем юные. Сбежав от отца, они могли делать, что угодно и никто не смел их останавливать. Джейме заломил ей руки за голову и поцеловал. Не страстно, нет. Нежно, по-мальчишески и немного робко. Этот поцелуй был наполнен любовью и преданностью. Сердце играло неудержимую музыку, а душа подпевала ему. Брат прокладывал тонкую дорожку из поцелуев на её тонкой коже. Она тихо захихикала. — Что? — изумился он. Изумрудные глаза уставились на неё и внимательно изучали её. — Почему ты смеешься? — Мне щекотно, — объяснила Серсея; высвободив руки, она притянула его к себе и зарылась ладонями в золотую шевелюру. — Вот бы так было всегда… — на выдохе произнесла она. — Так будет навек, — убедительно прошептал Джейме, и вновь поцеловал её жаждущие уста.***
— Вина! — властным тоном приказала Королева служанке. Её муженёк, вместе со своей свитой, сидел напротив неё и поглощал сочного поросёнка. Жир стекал по его иссиня-чёрной бороде. «Гадкая свинья. Или кракен?» Она взглянула на свою тарелку. Пусто. Стоит что-нибудь съесть… Отпила из бокала и взяла одну жаренную рыбку. Её зажаренная корочка сочно похрустывала под механическим движениями зубов. Но желания взять еще одну не возникало. — Когда прибудут твои корабли? — вопросительно молвила Серсея к своему мужу. Голубой взор скучающе впился в неё. — Скоро. Они везут нам подарок, — улыбнулся он. — Надеюсь, он доедет в целости. Он захохотал. — И что же это? — Не что, а кто. — Хорошо, кто? — Как кто? — с наигранной обидой спросил он. — Оленна Тирелл, конечно же. Ну и полные трюмы цветочного золота. Но это так, мелочь. Его сосед громко засмеялся. Серсея не оценила шутки и лишь хмыкнула. «Надеюсь бабуля не помрет в пути. Хотя эта старуха живучая». Она встала и отправилась к выходу. Здесь было мрачно; лишь тусклый свет пробивался сквозь небольшие окна подземной столовой. Её служанки последовали за ней, но, как только дверь отворилась, она услышала отклик Эурона Грейджоя. — Стой! Она выдохнула и остановилась. Не собираясь это делать, она все же это совершила. Возможно, она ожидала услышать что-то важное или ей было скучно, а это могло ее развлечь. Все же словесные перепалки лучше, чем ничего. — Оставьте нас! — приказал он всем. И небольшое стадо людей покинуло сию комнату. — Что же. Нам нужно обсудить кое-что… Она снисходительно на него посмотрела. Почему это она, Королева, должна обсуждать что-либо с этим проходимцем? Она было открыла рот, но он её опередил… — Думаю, ты заметила, что твои планы потерпели поражение, а я не люблю выбирать сторону проигравших. Но так сложилось, что выбор уже сделан — и вместе нам легче будет одолеть эту дотракийскую шлюху. Будь добра, поделись своими планами, а то я начинаю думать, что ты решила отступить… Громкий смех вырвался из её уст. Ей действительно было весело. — Что же, я созвала знамена. — Это, конечно, прекрасно, но это всё? — разочарованно спросил мужчина. А она лишь приподняла бровь. — А как же твои корабли? — Ох, корабли… — наигранно растерявшись, спросил Эурон. Задумчиво приподняв глаза к небу, будто взывая к чему-то. — Что же… Часть покоится на дне Черноводного залива… — Но остальные же здесь? — перебив его, она высокомерно улыбнулась. — Да. — Тогда не вижу смысла продолжать этот разговор. Она одернула юбку и круто развернулась на каблуках, устремившись к выходу. Короткий подол её бурого платья волнами летел вслед за ней, громкие шаги эхом лились в полуподвальном помещении. Должно быть Грейджой хотел что-либо возразить по поводу того, что корабли бессильны против наземных войск и прочее. Но она не хотела слушать никаких возражений. Она спиной почувствовала, как огненный взгляд поразил её в самую середину позвоночника, но не подала виду и гордо покинула зал.***
Слабый свет всё же проникал в помещение сквозь маленькие витражные окошки, сквозняк мерзко шептал в щелях, стук её каблуков мириадами противных отзвуков пронесся по холодной комнате. Её надменная фигура неспеша проплывала сквозь дорого убранный зал и злобный взгляд Серсеи. Что же… Она намеренно не смотрела на свою Королеву. Одного лишь взгляда на старуху было достаточно, чтобы разозлиться. — Леди Оллена, добро пожаловать! — елейно произнесла Серсея, полностью поглощенная мыслями о том, как же ей отвратительна эта старуха.