Chronic

Юнги на самом деле прав. Чонгук ненормальный, его нельзя понять. Этого привлекательного психа стоит держать подальше от общества. Вообще, почти во всех смыслах он относительно нормален, только если это не касается людей. У него сложная система в голове, которая руководствуется только своими критериями. Что плохо, что хорошо. Любить или ненавидеть. Его понятия этого всего немного отличаются от общепринятых моральных ценностей. Например, любовь он может без сожалений оставить, если какая-то мелочь будет не соответствовать этим самым критериям. Любить нескольких сразу — для него это в порядке вещей. В принципе напоминает описание обычного среднестатистического подонка. Но подонки хотя бы знают, что делают и кто они есть. А он просто не понимает почему нельзя так. Чонгук как ребёнок, которого просто забыли научить как быть хорошим и добрым. Изредка соприкасаясь плечами, они идут по тесным, оживлённым улицам, в самой глубине Сеула. Здесь сплошь прилавки и небольшие ресторанчики. -Навевает воспоминания, — Чонгук смотрит в ночное небо и изо рта у него вырывается пар. Он так и идёт, запрокинув голову кверху. -Да. Пожалуй, — Юнги кидает быстрый взгляд в его сторону. На что он смотрит? Парень поднимает глаза вверх и на секунду приходит в замешательство. Там ничего нет. Не в смысле небо куда-то исчезло. До этого момента Мин был уверен, что Чонгук смотрит на звёзды. Но когда он сам видел их в последний раз? Огни города настолько яркие, что мерцающие точки на небе совсем тусклые. Постепенно не обращаешь на них внимания, забываешь как они выглядят. Невероятно. -О, нам сюда, — Чонгук хватает Юнги за рукав. Запутанные переулки напоминают их бесцельные скитания и поцелуи спиной у бетона. Когда-то давно. Всё начиналось как-то странно и неправильно, да и сейчас всё так же, может, сейчас немного по-другому, потому что выросли, не бросаются друг на друга в каждом безлюдном месте. Юнги должен был его утешить, простыми словами, вышли бы вполне нормальные друзья, но его ломало, когда младший касался губами. Поражение.

-flashback-

Чонгук любил в первый раз, и это было паршиво. Казалось, с ним что-то неправильное, отвратительное. Потому что до этого он толком и не знал что такое любовь. Раз за разом наблюдая, как друзья восхищаются хрупкостью и нежностью существ противоположного пола, боготворят возможность коснутся их тела, Чонгук думал, что это она и есть, знаменитая любовь, в которой он не находил ничего важного и возвышенного. Встречаясь с девушками, он просто делал то же, что делали все. Иногда ему было приятно, бывало даже очень, но это касалось только желаний плоти. Кроме этого он не чувствовал ничего. Может, стараясь понять в чём дело или найти что-то новое, он стал смотреть на других людей, узнавать, что делает их счастливыми. Девчонки взлетали лишь с одной мысли о любви и романтике, как в кино. Парни, возможно из-за возраста, с воодушевлением болтали о всяких непристойностях. Но некоторые, что были застенчивы или слишком помешаны на чём-то ещё, жили своими увлечениями, у кого-то спорт, искусство, больше, конечно, было заинтересовано в первом, ценителей искусства среди девятиклассников мужского пола было немного. Его первая любовь играла на школьном пианино после уроков. Шелестела страницами книг в библиотеке и, смеясь где-то далеко, но в то же время рядом, в одном здании, казалась призраком. Это был парень, насколько помнит Чонгук, довольно симпатичный, хотя это только из описания словами, черт лица он уже не помнит совсем. Имени он даже не знал, слышал мельком. Смотрел на него издалека на переменах, находил причины, чтобы изредка заходить в его класс, давился болью и быстрым пульсом в глотке, после того, как они стояли рядом в очереди в столовой. Позже, он понял насколько был похож и в то же время отличался от того парня Мин Юнги. Он тоже играл на пианино, но в одиночестве, там, где никто не услышит, потому что это для него личное, смех похожий, но не такой звонкий. Только не было в нём радости от любимых дел, во всём проскальзывала какая-то отстранённость и молчаливая грусть. Может из-за частичной схожести Чонгук с ним и связался. Они уже были знакомы, потому что часто встречались на крыше, чтобы покурить, а как-то раз разговорились и стали иногда видеться и вне школы, которую Юнги вскоре должен был покинуть навсегда. Чонгук набрал его номер, когда совсем перестал понимать, что происходит, а глаза были красными и опухшими. И он пришёл, Юнги был независимым, но при этом верным. Чонгук, как сейчас кажется, — полной противоположностью. Они курили молча, даже не открыв форточку, Юнги ничего не спрашивал, потому что ему и так всё ясно, в свои восемнадцать, он уже разбитый и многое видевший, однако поднявшийся и, пусть с апатией, шагает в светлое будущее. Когда Чонгук внезапно хватает Юнги за запястье и что-то хочет сказать дрожащими губами, его опережают. -Первая любовь, да? — пронзает он вопросом, на который уже знает ответ, и издаёт короткий смешок. Младший как будто теряет все силы и разжимает пальцы, валится к Юнги в руки, у того недокуренная сигарета тлеет и он бросает её в пепельницу, чтобы не дымить в и без того слезящиеся глаза напротив. Чонгук затылком у Юнги на бедре, осторожно тянет бледную руку к своей груди, в которой, что-то сходит с ума и бьётся в истерике. -Что со мной не так? Почему меня, словно рвёт на части? -А сам ты как думаешь, Чонгук, что не так? -Просто, это… — он прячет глаза, от склонившегося над ним лица, под тёмной чёлкой, — Это парень, и я кажусь себе неправильным, ненормальным. -В этом дело? Запомни, как мир не делится на плохих или хороших, не потому что, как я считаю, плохих людей нет, а из-за того, что не бывает идеально правильных, все с изъянами. Так не делится и на тех, кто может выбирать любить или нет. Ведь людей, способных избежать или управлять этим просто нет. Все обречены. -Я ничего не понимаю, хён. Не знаю никого похожего, некому мне объяснить. -Я же сказал, что это нормально. Меня била жизнь, Чонгук. Меня манил взгляды разных разных людей девушек и даже парней, я гнался за потребностями, хотелось всего. И я раз за разом, не стесняясь, этого добивался, правильно это было или нет. Я это принял и мне безразлично уже, кто же всё-таки заставил меня заплатить за лучшие эмоции разбитой в дребезги надеждой. Мужчина или женщина не так уж важно. -Хён… -Будешь меня жалеть, я тебя вышвырну, несмотря на то, что это твоя квар… — он не договаривает, потому что Чонгук, тянет его за шею к себе и лезет всё ещё дрожащими губами, переплетает языки и хрипит в поцелуй, когда не хватает воздуха, потому что Юнги не может остановиться. Он не помнит, что это настолько приятно, чувствовать чужое тепло. Одному, в бункере от чувств хорошо. Не жалеешь, если уже всё испытал, боль тоже, только больше не хочется. Однако повысишь хоть на градус, всё взорвётся к чертям. -Ты что делаешь? — шепчет сбито, говоря скорее самому себе. -Когда делаю это, — Чонгук кладёт руку Юнги на бедро и ведёт медленно, целует в шею, — Мне лучше, чем с любой девушкой, почему же мне, — на выдохе, — так хорошо с тобой. -Научи меня, со мной так не было. Мне, — поглаживает ширинку чёрных джинс Юнги, — одуреть как хочется. Бомба замедленного действия срабатывает слишком быстро. Стягивает с Чонгука футболку, явно слабее, но изголодавшийся, Юнги валит Чонгука на пол. Скользит языком по груди, задевает соски, вызывая у Чонгука выдох, больше похожий на приглушённый стон. Обводит кубики пресса и цепляет проворными руками застёжку штанов, стягивает их и швыряет куда-то в сторону. Боксеры, которые не скрывают внушительный стояк, не снимает, проходится языком по всей длине прямо через ткань. Наслаждается обезумевшим взглядом Чонгука, который впивается ногтями ему в ладони и просит ещё. -Ты ведь не этого хочешь, да? — Юнги поднимается и встаёт на четвереньки на диван, прогибаясь в спине, мгновение и Чонгук прижимается сзади, судорожно выдыхая на ухо, не в силах терпеть. Он стаскивает со старшего джинсы вместе с бельём и целует Юнги поясницу. -Ты должен…- Юнги почти ломается в прогибе и издаёт короткий стон. Холодный язык обводит колечко мышц и толкается внутрь. Он знает, что Чонгук уже делал это с девушками, Юнги считает, что не с одной, потому что его прикосновения чёткие и доводящие до эйфории. В следующую секунду Юнги вылизывает его пальцы и продолжительно мычит, потому что Чонгук не теряя времени медленно обхватывает его член и надрачивает ему, набирая скорость с нуля до максимума и, почти отстраняясь с максимума до нуля. Юнги принимает сразу два пальца, вскоре насаживаясь на три, выгибаясь, до побелевших костяшек сжимает руку Чонгука, которой тот придерживает его за талию. -Сейчас… Трахни меня, — Юнги резко подаётся назад и скользит ягодицами по возбуждённой плоти. Чонгук входит и у него совсем плывёт перед глазами, Юнги растянут как надо, но всё равно уже, чем девушка. Чонгук с самого начала набирает темп и выбивает из Юнги стоны вместе с воздухом. Меняя угол проникновения, Чонгук наконец попадает по чувствительной точке и Юнги приходится вжиматься в подушку, чтобы приглушить крик. Чонгук опирается руками по обе стороны от него и Юнги, заведя руку назад, до крови раздирает ему предплечье. Чонгук переворачивает Юнги на спину и закидывает трясущиеся бёдра себе на плечи. Они целуются и Чонгук шипит Юнги в рот от длинных царапин по лопаткам. Чонгук резко отстраняется и изливается Юнги на живот. Тот секундой позже ловит оргазм, до темноты перед глазами и кончает. Вымотанный, Чон рвано дышит, опускается на Юнги и мажет губами по скуле и рёбра в сперме. -Любовь — дерьмо, ты лучше. -Романтично, — Юнги смеётся охрипшим голосом.