***
Когда он оказывается в больнице, у кабинета уже ждёт неразлучная парочка. -Ну наконец-то, — Тэхён отстранился от стены, — я уже и не надеялся. -Высказался? Теперь моя очередь, заходите, — отперев дверь, сдвигает весь хлам с рабочего места и присаживается на край стола. -Скоро мне нужно будет уехать на слёт профессоров. Дня на три, не больше и, как вы знаете, принято обучать следующее поколение, я должен прихватить кого-нибудь с собой. Хотел позвать тебя, Тэхён, но ты нужен здесь, позже объясню зачем. Так что, думаю взять Чимина. Ты не против? — переведя на явно нервничающего рыжего глаза. -Меня? А как же Чжиён-нуна? -Я её просто не вынесу, она слишком много болтает, как узнала, что может тоже поехать, ляпнула «все будут думать, что между нами что-то есть», а потом колотила меня, пока не успокоилась. Нет уж. -Я с радостью. -Только ей не говори. -Хорошо, — Мин проводит рукой по огненно-рыжей макушке, — Вот и молодец. А теперь, — он подтолкнул Тэхёна к выходу, — Я скажу, что требуется от тебя. Чимин, чего встал, идём с нами. -Да, иду, — страшно очень, непонятно почему и наверное стоит зайти к кардиологу после окончания рабочего дня. В коридорах ещё мало народу, они идут в сторону одиночных палат, изредка звонят телефоны в регистратуре. -Пару дней назад сюда поступил мой друг с переломом трёх рёбер, идиот навернулся с мотоцикла. К счастью, перелом неосложнённый, ему уже провели пальпацию брюшной полости, назначили анальгетики, отхаркивающие лекарственные средства и физиотерапевтические процедуры. Остаётся только пользоваться выше перечисленным и восстанавливаться. Но парень он немного безбашенный, я хочу чтобы ты присмотрел за ним в моё отсутствие, Тэхён. -Если ты просишь, то конечно. -Спасибо, и придержи своего внутреннего трудоголика, будешь часами пропадать в операционной, он что-нибудь натворит, — открывая раздвижную дверь. -Ты чего делаешь? Шатен сидит на постели, скрестив ноги, ломает оболочки и высыпает содержимое маленьких капсул на ладони. У него заклеена скула и здорово рассечена левая бровь. Из-за небольших, всё же возникших, проблем с дыханием, он должен быть подключён к аппарату, доставляющему ему воздух, маска с трубкой валяется на полу. -О, это же Юнги! — парень вскидывает руки вверх и хватается за левый бок, — Ай. -Во-первых, перестань трогать таблетки, во-вторых, ляг блять, как положено, и в-третьих почему снял маску? -В ней неудобно, — Юнги трёт руками глаза и вздыхает, поворачиваясь к Тэхёну. -Вот видишь, я же говорил. -Это кто? — парень, на удивление послушно, отдаёт остатки препаратов Мину в руки. -Рыжий — Пак Чимин, другой — Ким Тэхён, будет твоей сиделкой, потому что ты невыносим. -Ааа, ну да, мямлил ты что-то подобное. Меня зовут Чон Хосок, будем знако… — его порыв встать с кровати, пресекает Юнги, усаживая обратно. Хосок шипит на него не довольно, но всё равно улыбается и протягивает руку, дожидаясь пока мандариновый парень и его новоиспечённая сиделка подойдут. По очереди жмёт им руки. -А вы прикольные. -Ну, — Тэхён заглядывается на хосоковы ямочки, — Спасибо? -Чего встал то, видишь что творит твой подопечный? Ты на работе, мелкий, — Юнги тянет Чимина за белый рукав так, что тот еле успевает притормозить, чтобы не впечататься в Мина, — Пойдём, пусть привыкает, нужно сообщить, что ты поедешь со мной. Пока, Хосок-а. -Пока-пока, — дверь задвигается и Чон выжидающе смотрит. -Так, — Тэхён шарит руками в воздухе, думая с чего начать. Под внимательным взглядом наводит порядок на каталке с лекарствами. Затем неуверенно подходит, придерживая парня за лопатки, аккуратно опускает на постель. Тэхён сглатывает, потому что Хосок неожиданно замолчал, не сводит глаз, смотрит прямо в лицо. Разглядывает родинки и пушистые ресницы, светлые пряди, задерживается на моменте, когда под загорелой кожей дёргается кадык. Его накрывают одеялом. Он его отбрасывает в следующую секунду: -Скучно. У тебя приставки нет? Ким только медленно втягивает воздух, кажется, будет непросто.***
Чимин весь оставшийся день проводит в облаках, только не знает, потому что на седьмом небе или потому что хочет сдохнуть и отправится в рай. Ему просто снесёт крышу, безвозвратно, он уверен, что что-то сделает не так. Глупый, рискнул, зная, что риск этот неоправданный, а игра заранее проиграна. Ему ни за что и никогда не сорвать такой куш. И в самом деле, чего он вообще добивается? Хочет заполучить Юнги, даже в мыслях произносить страшно и стыдно. Интересно, как часто он будет слышать своё имя в этой поездке и хватит ли ему этого счастья до конца жизни? Мысли спутаны в огромный узел, а нейроны в мозгу шепчут только одно: «Юнги». Безответная любовь это хреново, когда у неё в скобках «совсем невозможная». Чимин пьёт успокоительные, но не из-за того, что не может себя контролировать, просто надоедает собственное страдальческое выражение лица и теряющие яркость улыбки, слишком тихий от волнения голос, а это — иногда помогает. Он скитается, не решаясь на серьёзную работу, из-за своего потерянного состояния. Разносит по кабинетам результаты анализов и проверяет карты пациентов. -Чим-чим, вечерний обход на тебе, — Чжиён стучит карандашом по его столу. -Да, хорошо, Ён-а, ты кого-нибудь любишь? — Чимин поднимает голову со скрещенных перед собой рук. -Ты чего, я тебе что ли нравлюсь? -Да нет, — отмахнулся Чимин. -Из-за твоего несчастного лица я даже не обращу внимания на то, с какой уверенностью ты это сказал. Ты здоров? -Нет, похоже заболел.***
Запахивая плотнее тёплую, не его, куртку, Мин садится на лавочку, вернее, таковой она была днём, сейчас — кусок промёрзшего железа. Не прекращает водить руками по пустым карманам. Чья куртка Юнги не знал, пока не обнаружил отсутствия сигарет. Значит, Чимина. Он не переносит курение. Даже вытаскивал тэхёновы из карманов, мял аккуратными пальцами, будто только так и нужно. Жертва, у которой исчезали запасы никотина, только усмехалась. Преступника не сковывали металлическими браслетами, но заключали в объятья длинные руки, говорили «Спасибо», потому что так правильно. Тэхён тоже давился дымом, когда-то. Сейчас же, скорее откажется от воздуха. Едким дымом на время можно отравить чувства. Для Юнги это в принципе воздух, как любимая его разновидность. Так что, в кармане джинс всегда есть пачка, немного потрёпанная, но необходимая. На свой страх и риск, жертвует руки холоду и долго возится с обёрткой, потому что те быстро немеют. Когда фильтр наконец зажат губами, для Юнги это настоящая маленькая победа. Кое-как чиркнув зажигалкой, жадно затягивается, словно вот-вот придёт Чимин и детскими руками сомнёт сигарету, как пластилин, а затем ещё затрёт подошвами кроссовок в асфальт. Но, занимая место рядом, к плечу приваливается совсем не Чимин. -Чонгук, какими судьбами? -Я смотрю, ты даже не удивлён. -Прости, детка, не такой уж ты и удивительный, — брюнет смеётся, уткнувшись в рукав чиминовой куртки. -Не угостишь «детку» сигареткой? — Юнги делится "воздухом" , прикуривает ему от своей. -Ну, а если серьёзно? — Чонгук говорит и с зажатой зубами сигареты сыплется пепел. -Я знал, что ты придёшь, всегда приходишь, — в ответ нечленораздельное мычание. -Какой-то ты разбитый. -Разбитый? Ты думаешь? — лицом тонет в мягкой набивке болоньевой ткани у Юнги на рукаве, предварительно переместив огонёк в клетку длинных пальцев. Подпалит куртку, разозлится ещё, не Юнги, конечно, а её владелец. -Чья вещица? — тянет за край куртки, после оставляет руку под ней, у Юнги на бедре. -Схватил первую попавшуюся, одного интерна из нашего отделения. Как ты понял? -Ржать будешь. -Шутишь ты тоже не очень. -У меня язык не повернётся. -Мы оба знаем, что с языком у тебя отлично. -Хоть в чём-то я хорош? — Усмехается Чонгук. -Не льсти себе, - Юнги закидывает руку ему на плечо. От чонгуковой сигареты остаётся только фильтр, уже обжигает кончики пальцев. Но после того, как он занимался карате, болевого порога на ладонях, у него почти нет. Он так и сидит, покручивая этот жалкий тлеющий остаток. -Она не пахнет прошлым, — Юнги выхватывает у него из рук окурок и давит ботинком вместе со своим собственным, — Какую бы херню я сейчас не нёс, я думаю, что твои вещи пахнут твоей красно-каштановой краской для волос, у тебя был этот цвет, когда мы познакомились. Тяжёлыми сигаретами, которые ты куришь и дымом, настоящим, костровым, потому что у твоего дома постоянно что-то жгли. Юнги улыбается уголком губ и притягивает ближе, к теплу чужой куртки. -Не помню ничего о нём, поэтому со словами «первая любовь» ассоциируешься только ты. Все воспоминания из того времени — о тебе. -Давно я тебя не видел нормальным, даже на человека похож. В кармане джинс не только тайник, там же звонит телефон. Достаёт, лишив руки тепла, тихо матерится. -Да, привет. Как себя чувствуешь? Не забудь принять лекарство. Блять, я тебе его лично в глотку затолкаю. Я? Недалеко от больницы, вышел подышать. Ага, зайти к тебе потом? Будешь скучать? Я ещё не уехал, засранец. Ладно, в присутствии врача, то есть меня, одну можно, у меня осталась ещё, эту пачку можешь забрать. Начнёшь доставать моих, я тебе аппарат во сне отключу. Давай, буду минут через пятнадцать, — кладёт устройство обратно и ёжится от пронизывающего ветра. -Ты… Заботишься о нём, — произносит Чонгук не удивлённо, просто константируя факт. -Да, забочусь, потому что он мне дорог. Он был со мной, когда не было ни тебя, ни Тэхёна. Чонгук вздрагивает, опускает глаза и произносит совсем тихо: -Так ты знал. -Если я тот, кто знает всё о тебе, то этот парень, с которым я говорил — знает всё обо мне. Что касается Тэхёна, это ваше дело, но скажу всего одну вещь: если с Тэхёном что-нибудь случится по твоей вине, придётся забыть и меня. Не надо так на меня смотреть, Чонгук. Я же врач и с уверенностью могу тебе сказать, что у любого человека есть сердце. И у меня, — пропустив сквозь пальцы чужие тёмные пряди, вздыхает и почти шёпотом продолжает, — и у тебя тоже.