Судьбе назло

Тем временем Джек маялся на Тортуге. Прошло уже почти три месяца с тех пор, как Ройс отослал омег на родину. С того момента капитан практически не вылезал из своей комнаты, и Джек, как больному, носил ему еду в постель. Говорить о Кристиане Ройс отказывался, да и вообще все больше молчал. Капитан перестал бриться, черная спутавшаяся борода неаккуратными клочьями торчала в разные стороны, волосы отросли почти до плеч. Но самыми ужасными были глаза — потухшие и безжизненные. — Зачем ты его отослал, если теперь так мучаешься? — в сотый раз спрашивал Джек. Но Ройс молчал. Торнтон отчаялся вывести друга из состояния депрессии. Капитана не привлекали даже предложения выйти в море. Он посещал лишь таверну да бордель. В отчаянии Джек уже обдумывал планы насильственного вывоза Ройса с острова, и именно в этот критический момент появился посыльный с пакетом. Дав ему мелкую монету, Джек с интересом уставился на конверт. Это было первое в его жизни письмо, адресованное лично ему. И от кого! От герцога! Помощник развернул сложенный лист бумаги. «Джек Торнтон, черт побери!» — значилось наверху страницы. Моряк хмыкнул и углубился в чтение. «Вы должны немедленно, любыми средствами заставить Ройса прибыть на родину, — писал о-герцог Соиссонский. — Наш маленький подопечный беременный, а кто отец будущего ребенка, вы догадаетесь сами. Этот мерзавец лишил его невинности в последнюю ночь перед отъездом. Я добился от Кристиана признания. Не знаю, что Ройс себе думает, но мальчик в отчаянии. Хоть он и говорит, что ни в чем не винит негодяя, я готов убить своего пасынка голыми руками. Вчера на балу семейство Ричардсонов разделалось с добрым именем Кристиана. Если же еще станет известно о беременности… Чтобы сохранить все в тайне, я увожу его в наше поместье в Дорчестер. В столице остается маркиз де Монтроз. Его вы знаете, но в основном вы будете общаться не с ним, а с моим горничным. Его зовут Мирти. Он честный омега, можете полностью доверять ему. Я рассчитываю на вас, мистер Торнтон. А-герцог, мой супруг, очень подавлен. До него дошли слухи, что Ройс сильно пострадал в плену. Уверен все же, что не случилось ничего серьезного. Об отношениях Кристиана и сына его светлость ничего не знает, и я никак не решусь открыться… Как вы понимаете, срок, отпущенный нам природой, не слишком велик. Буду ждать с нетерпением вестей от вас. Фелис Уитуорт» Торнтон задумчиво сложил письмо и засунул его в карман. Потом неторопливо встал, удерживая самого себя в неких рамках, словно вазу из тонкого фарфора в центре стола и подальше от края, поднялся по лестнице, неторопливо открыл дверь комнаты Ройса и только теперь как будто взорвался. Подскочив к капитану, он с размаху заехал ему кулаком в глаз. — Ты что, ума лишился от безделья? — взревел Ройс. Но Джек вцепился в воротник замызганной рубахи пирата и яростно тряс его, бессвязно бормоча ругательства. Ройс, который и так пребывал далеко не в благодушном настроении, тоже вступил в бой. Альфы сцепились и покатились по комнате, ломая мебель и осыпая друг друга тычками, пинками и затрещинами. Вскоре Ройсу удалось одолеть друга и, прижав его руки к полу, он всей своей массой навалился на тяжело вздымавшуюся грудь Торнтона. — Хватит, Джек. Какая муха тебя укусила? — спросил Ройс, сплевывая кровь из разбитого рта. — Лучше бы тебя искусали все ядовитые мухи мира, негодяй! — пытаясь вырваться, рычал помощник. — Успокойся! Не то мне придется тебя связать, безумец. Джек с горечью проговорил: — О нет, я-то не безумен. Я не отсылал от себя любимого и любящего омегу из-за вбитой в голову ерунды. И я не опускался так низко, чтобы перед этим, зная, что все равно потом выкину из своей жизни, лишить его невинности. И не я оказался так себялюбив и беспечен, что позволил ему забеременеть… — О чем ты толкуешь, черт тебя побери? — побелевшими от ярости губами прошипел Ройс. — Сукин сын! Если он дорог тебе хоть немного, ты должен отправиться на родину. Ты нужен ему как никогда. Или я отправлюсь один. Я не могу оставить Кристи в таком положении. — Будь я проклят, если понимаю… — Видно, кастильцы действительно вышибли тебе мозги. Повторю еще раз. Я получил известие. Кристиан в положении. Ройс несколько секунд молчал. Потом резко поднялся, отпустив Джека, и отошел к окну. — Это он тебе написал? Нет. Он слишком гордый. Так кто же? — и внимательные глаза капитана уперлись в лицо помощнику. — И потом все это ложь. У него не было тогда течки… — Мне написал человек, который покровительствует ему. Я не могу назвать тебе имя. А насчет течки… Ты идиот? Или тебе нос заложило? В день отъезда, когда я прощался с ним перед тем, как посадить на корабль, он пах так, что впору на мачту было лезть и там себя привязывать! А ты — не было течки! Скажешь, не чуял, что все вот-вот у него начнется? Ройс помолчал, сжимая челюсти. Возразить было нечего. Запах Кристиана — восхитительный, теплый, сладкий — действительно в ту последнюю ночь стал сильнее. Ройс почувствовал это. Но решил, что это связано лишь с тем, что мальчик был возбужден, что хотел его, Ройса… А на самом деле просто начиналась течка… Идиот! Какой же он идиот... Но о каком-таком покровителе толкует Джек? Это зацепило сильно. Так, что, кажется, пропороло что-то в душе, словно ржавым гвоздем. — Говоришь — покровитель? Тогда с чего ты взял, что ребенок мой? — Я бы убил тебя, Ройс, если бы от этого был какой-то толк, — Джек с кряхтением встал с пола, на котором все это время и сидел, повернулся и пошел из комнаты. Пират одним прыжком догнал его и развернул к себе. — Но как я могу быть уверен… — в его глазах плескалась боль, рот страдальчески искривился. — Бог мой, Ройс! Нельзя же, обжегшись один раз, всех омег мира считать лгунами. Ты взял его невинность. Он любит тебя. Да и ты любишь его. Ведь так? Ройс опустил глаза и молча кивнул. — Так на кой черт ты заварил всю эту кашу? Никогда еще не встречал человека, который так глупо вел бы себя с омегами. Так ты отправишься на родину сам, идиот, или мне нанять молодчиков, чтобы снова оглушили тебя и кинули на этот раз в трюм «Ласточки»? Ройс молчал. — Ты неисправим, капитан, — и сокрушенно качая головой, Торнтон вышел из комнаты. Ройс подавленно повернулся и вдруг увидел на полу какую-то измятую бумагу. Он автоматически нагнулся, развернул лист, и в глаза ему бросилось: «Джек Торнтон, черт побери!». Капитан, уверенный, что это записка от какого-то любовника помощника, уже повернулся, чтобы положить письмо на стол, но вдруг увидел подпись, и его бросило в жар. «Так вот кто таинственный покровитель Кристиана! Но откуда о-герцог знает Джека, и что их связывает? Все ясно, они спелись! Ну что ж, теперь я, по крайней мере, знаю, чего мне ждать!» Тотчас же капитан энергично взялся за подготовку к отъезду. Он лелеял планы мести, злился, думая о коварстве отчима, но поверх всех этих глупостей в голове его хороводом кружилось совсем другое: «Крисси беременный. Малыш носит моего ребенка». Самодовольная улыбка растянула его губы. Он принес из кухни теплой воды и тщательно вымылся. Потом намылил бороду и, страдальчески морщась, побрил сильно пострадавшее в драке лицо. Одевшись, Ройс спустился вниз и отрывисто бросил в спину замершему у окна помощнику. — Мы едем, Джек. Распорядись в порту. И как только «Ласточка» была готова к долгому плаванию, берега Тортуги остались в туманной дали.

***

Всю дорогу Торнтона терзали сомнения. Стоит ли рассказать капитану об участии Фелиса Уитуорта в этом деле? В конце концов, Ройс все равно узнает, но какую реакцию это вызовет сейчас? Джек видел в глазах друга опасность, грозящую каждому, кто посмел бы вмешаться в его дела, и оказаться крайним совершенно точно не хотел. Так что, когда «Ласточка» спустя месяц бросила якорь в столичном порту, Джек так и не решился на откровенность. Через час после того, как были отданы последние команды занятым швартовкой матросам, элегантно одетый высокий джентльмен ступил на берег. Его сопровождали два матроса, нагруженных сундуками с поклажей. Прямо из порта, оставив все дела по оформлению бумаг на Джека, Ройс отправился в лучшую столичную гостиницу, где снял две просторные комнаты для себя и своего верного помощника. Торнтон появился лишь к середине дня. Он уладил все формальности в порту, раздал деньги команде и, оставив несколько человек на вахте, остальных отпустил на берег. А затем послал весточку Монтрозу. Ройса в снятом им для себя номере не оказалось, и Джек с облегчением решил, что это весьма кстати — можно было не бояться, что его встреча с горничным о-герцога Соиссонского будет замечена. Он налил себе портвейна, взял газету и принялся ждать. Когда с вином и чтением было уже почти покончено, в дверь постучали. Джек разрешил войти, и в комнату впорхнул очаровательный молодой омега, принеся с собой запах корицы и сдобы. Его каштановые кудри были аккуратно зачесаны и убраны под кокетливую шляпу с узкими полями. Простой костюм подчеркивал тонкую, утянутую корсетом талию, позволяя при этом замершему от восторга альфе насладиться приятной полнотой круглых ягодиц. Карие глаза гостя сверкали весельем, а на румяных щеках, как только он заговорил, появились ямочки. — Мистер Джек Торнтон? — прощебетал омега и, не дожидаясь ответа, представился. — Меня зовут Мирти. Смущенный моряк поднялся и пригласил посетителя проходить и присаживаться. — Мистер Торнтон! — вновь заговорил прелестный слуга о-герцога. — Я сразу предупреждаю, что хоть и пришел к вам в гостиницу, не позволю никаких вольностей. Держите ваши руки подальше от меня, — Мирти, который явно заметил жаркие взгляды Джека, воинственно вскинул голову, но испортил весь эффект от своей строгости, игриво стрельнув глазами. — С чего вы взяли, что я собираюсь делать что-то подобное? — неискренне возмутился Джек, поводя носом - пах омега так, что тут же хотелось его слопать, а потом попросить добавки. — Каков поп, таков и приход. А ваш капитан зарекомендовал себя далеко не лучшим образом! — Уф! Вы можете быть спокойны, Мирти. Я не из тех… — Все вы так говорите, — пробормотал омега, присаживаясь. Повисло неловкое молчание. — Э… — начал было моряк, потом замолчал и в волнении прошелся по комнате. Мирти залюбовался его крупным сильным телом, невольно пытаясь поймать запах альфы, но тут же сердито одернул себя. — О-герцог, уезжая, оставил вам письмо. Вот оно. Торнтон принял конверт, однако пока что теребил его, не вскрывая. — Кристиан и его светлость уже в Дорчестере? — Да. Почти две недели. — А… его супруг — а-герцог? — Господина отправили с дипломатической миссией к франкам. Он вернется не раньше чем через пару месяцев. — Может, это и хорошо… — задумчиво пробормотал Джек и наконец вскрыл послание. «Мистер Торнтон! Джек! — писал о-герцог. — Если вы читаете это письмо, значит, вы уже на родине, и половина дела сделана. Мы уезжаем в деревню, как и планировали. Забрали с собой вашего дядюшку и мальчиков. Поместье огромное — места хватит всем, а Кристиан будет отвлекаться от своих мыслей. У него прошла уже почти половина срока, и, мне кажется, он примирился со своим положением. Гадает, кто родится — альфа, омега или бета. Живота еще почти не видно, а потому беременность пока можно скрывать. Правда, ваш дядя, едва приехал, сразу что-то заподозрил… Удивительный человек. Я подумываю о том, что будет неплохо, если он, кроме юных де Випонов, в будущем займется и Уитуортами». Джек ухмыльнулся. Далее о-герцог сообщал: «Адвокату Смиту удалось раскопать, что много лет назад, когда Ричардсон еще только начинал свое дело, он владел только одним небольшим судном. Так продолжалось довольно долго. Но потом что-то произошло, и в один год он построил или купил сразу несколько кораблей. Смит считает, что кто-то ссудил Ричардсону крупную сумму. Вот я и думаю: а вдруг это имеет отношение к нашему делу? Адвокат собирается поднять все бумаги по банкротству де Випонов — быть может, удастся найти какие-нибудь концы. Какие новости у вас? Напишите. Мирти переправит мне ваше послание с грумом. Фелис Уитуорт» Торнтон сложил письмо и убрал его в стол. Затем взглянул на спокойно ожидавшего омегу. — Неплохие новости, Мирти. — Не знаю, сэр, — покачал тот головой. — Чего уж хорошего, если омега оказывается в таком положении? Ни родителей, ни мужа… Я слишком хорошо могу себе представить, что бы случилось с ним и его братишками, не позаботься о них о-герцог, дай ему бог здоровья. — Можете себе представить? — переспросил заинтересованный Джек. — Я тоже сирота, — коротко ответил Мирти. Джек вопросительно молчал, но омега больше ничего не добавил. Вздохнув, моряк сел за стол, придвинул к себе лист бумаги, чернильницу и принялся сочинять ответ. Он сообщил, что Ройс прибыл, и признался, что для того, чтобы вытащить капитана сюда, пришлось сказать о беременности Кристиана. Какие шаги тот собирается предпринять теперь, Джек не знал. Торнтон запечатал письмо и передал его поднявшемуся со стула Мирти. Омега аккуратно спрятал конверт во внутренний карман сюртука и уже собирался проститься, как вдруг дверь комнаты распахнулась, и в дверном проеме возник Ройс. Мирти сразу понял, кто стоит перед ним. Отец и сын были действительно поразительно похожи друг на друга. Те же глаза, брови, высокомерная складка чувственных губ. Но у сына она была жестче. В этом человеке было нечто, заставившее Мирти поежиться. Холодным взглядом капитан окинул пару, отметив покрасневшие щеки миловидного омеги и смущенный вид Джека. — Джек, дружище, — пират шагнул в комнату, — познакомь меня со своим гостем. — Это… Он не… — Ну же, не стесняйся. Ах ты, повеса! Дня не прошло, как мы на родине, а ты уже завел интрижку? — Я давно знаком с ним, Ройс. Это… Это мой жених, — вдруг выпалил помощник. Ройс округлил глаза. Мирти судорожно вздохнул. — Почему же ты молчал о нем? — Он только что дал согласие. Я не был уверен. — Когда ждать свадьбу? — Ну, не так скоро, — заторопился Джек. А Мирти вдруг почувствовал, что почему-то обижен, и с почти искренним раздражением воскликнул: — Значит, не так скоро, Джек Торнтон? — Ну… Я думаю… — замялся моряк. — Я могу ведь взять свое слово обратно, — уже шутливо бросил Мирти. — Ну что ты, дорогой… — По-моему, Джек, тебе нужно срочно его поцеловать, — поучительно сказал Ройс и, усмехаясь, отправился из комнаты. Обернувшись, чтобы закрыть дверь, он успел увидеть своего друга, склонившегося к лицу хорошенького гостя. Ройс улыбнулся еще шире и, насвистывая, пошел к себе. «Интересно, — подумалось ему, — уж не зовут ли этого пухленького и задорно смешливого плута Мирти?» А Джек тем временем нежно целовал своего гостя. Чуть отодвинувшись, омега лукаво произнес: — Мистер Торнтон, ведь вы не из тех? А? — Это не касается моего собственного жениха, — решительно произнес Джек и вернулся к прерванному занятию, обвив рукой талию Мирти, чтобы притиснуть его к себе поплотнее. Удивительно, но эта сценка улучшила настроение Ройса. На месте не сиделось, и, поразмыслив немного, капитан отправился в таверну. Недалеко от гостиницы располагалось заведение, уже давно заслуженно пользовавшееся славой места встреч всех столичных повес. Когда Ройс возник на пороге, зал был полон. Он все же нашел свободный стол и потребовал рому. С любопытством оглядывая посетителей, капитан думал о том, насколько здешняя публика отличается от разношерстной компании, собиравшейся в подобных местах на Тортуге. Рядом сидела шумная компания уже сильно подвыпивших молодых альф и бет. Приятели, судя по одежде и манерам, принадлежали к золотой молодежи. Их тщательно завитые парики, ухоженные руки и уложенная волнами шерсть на холках говорили о заботливых руках опытных камердинеров, и Ройс, глядя на подобные модные ухищрения, в очередной раз подумал, что ни за что не надел бы эту напудренную паклю на голову и не стал бы завиваться, как пудель. Да и сегодня, собираясь выйти в город, он лишь собрал свои отросшие волосы в хвост и перевязал его черным шнурком. В полном благодушии Ройс потянулся к бутылке, чтобы наполнить стакан, как вдруг его внимание привлек громкий разговор за соседним столом — как раз за тем, где сидела «золотая молодежь». Капитан нахмурился, услышав собственное имя. — Черный Ройс! — воскликнул один из гуляк. — Да он, наверно, мавр, раз его так прозвали. Говорят, эти бестии большие доки в постельных делах. Хорошенький малыш-омега, должно быть, многому научился! — Ты бы видел его глазки! А попочка… Мой бог! — Этот развратник еще что-то о себе воображает, — злобно произнес другой, судя по одежде — военный. — Все никак не можешь забыть свое поражение? — загоготали остальные. — Нечего было начинать лапать его после первого же танца. Он, может, и очень сладкий пирожок, но все же о-барон! Ройса бросило в жар. Он понял, что эти пьяные прощелыги обсуждают его Кристиана. Кровь бросилась ему в голову, кулаки невольно сжались. — Вот увидишь, что я сделаю, когда он вернется в столицу. Уж ты поверь мне, недели не пройдет, как этот самый «пирожок» будет истекать соками в моей постели. Тогда он узнает, что такое настоящий альфа. Не сознавая, что делает, капитан поднялся и шагнул к говорящему. — Вы сейчас же возьмете свои слова назад, сэр. Иначе я забью их вам в глотку. Вместе с зубами. — Да кто вы такой, черт побери, чтобы… — Мое имя Ройс Уитуорт, граф Майенн, — полузабытые слова трудно шли с языка, но следующие выпрыгнули сами. — Черный Ройс! — с ударением на первом слове закончил он. Повисло молчание. Молодые повесы, разинув рты, смотрели на нависшего над ними здоровяка, лицо которого было искажено яростью. — Защищаете свою потаскушку, граф? Или вернее, мистер пират? Ну что ж, посмотрим, как вы справитесь с офицером. Подогреваемый выпитым вином, вояка выхватил шпагу и, отшвырнув стул, шагнул к капитану. Его приятели с предостерегающими криками отскочили в стороны. Все в таверне замерли, готовясь насладиться новым зрелищем. Один хозяин, привыкший еще и не к такому, продолжал невозмутимо протирать кружки. Ройс даже не потрудился опустить руку к клинку и, когда противник сделал свой первый выпад, лишь гибко уклонился от нацеленного ему в грудь острия. — Вы слишком пьяны, сэр. Если вы извинитесь и возьмете назад свои слова, мы покончим с этим. У меня нет настроения калечить вас. Но разъяренный офицер кинулся в новую атаку. Ройс снова отступил, но на этот раз его левая рука молниеносно перехватила и сжала кисть противника. Через мгновение пальцы, державшие шпагу, разжались, и клинок со звоном покатился по полу. Ройс бесстрастно взирал на побледневшего военного. — А теперь повторяйте за мной, любезный, не то я сломаю вам руку: «Я, грязный лжец, признаю все сказанное мной в адрес господина де Випона злобным наветом. Обещаю никогда в жизни не упоминать его имя и не приближаться к нему». Офицер попытался вырваться, но пальцы корсара еще крепче впились в запястье, выгибая его под каким-то немыслимым углом. Противник вскрикнул, лоб его покрылся бисеринками пота. Превозмогая боль, он засипел: — Да-да... Я признаю... Признаю: все, что я сказал, неправда, и я никогда не приближусь к о-барону. — Откуда вы, сэр, почерпнули свои грязные домыслы? — Но об этом все говорят. Минел Ричардсон… — Ах да… Добродетельный и благонравный господин Ричардсон… Ну что же, спасибо за сотрудничество, — и, отпустив руку обмякшего офицера, Ройс ударом кулака отправил беднягу на пол, после чего брезгливо вытер руки белоснежным батистовым платком и обвел взглядом всю разом притихшую компанию. — Если я еще когда-нибудь услышу от вас и вам подобных сплетни о Кристиане де Випоне — передавлю, как тараканов. Так своим приятелям и передайте. После этих слов граф повернулся и направился к выходу. Перед ним молча расступились… Выбравшись из таверны на свежий воздух, Ройс почти бегом пустился к гостинице. «Подумать только, его уже тискают в темных углах все, кому не лень! И это с моим ребенком в утробе! С моим? Черт бы побрал всех омег мира!» Все еще трясясь от ярости, Ройс быстро собрался, спустившись вниз, потребовал себе лошадь повыносливей.