За право выбора

- Хисильдэ, мне кажется, ты мне не все сообщила о своем происхождении. У тебя никого из лаиквэнди в роду не было? - Нет, - удивилась дева. - А что? - Что-что... слезай с дерева! - Не слезу, мне удобно. - Знаешь, я это от всех братьев слышал, пока они маленькими были, и от двоюродных братьев тоже... Но тогда у меня было две руки, и мне куда проще было залезть и снять. - А ты своим героическим ранением не пользуйся! Не слезу. Ты еще вчера обещал меня учить, а что вчера получилось? До заката в траве валялись. - Можно подумать, ты была против! - Ну, не была, - неохотно согласилась Хисильдэ с ветки. Со времени памятной ночи прошло четыре месяца, вспыхнуло и ярко разгорелось лето на юге Белерианда, вокруг Амон Эреб поднялась высокая трава, шумели кроной деревья. Расцвели цветы на могильных холмах павших в Дориате, и в сердца постепенно проникла если и не надежда, то успокоение. Тайна перестала быть тайной, и данное событие, похоже, обрадовало чуть ли не всех. Маэдрос почти отказался от вина и одиночества у камина, активно занимаясь внутренними делами Амон Эреб, что позволило Амбаруссар надолго отлучаться, а Маглору — наоборот, уйти в себя и свои записи, чем все трое были довольны. Наконец-то достраивалась южная башня, возводилась третья линия укреплений — то, чего не успел сделать Карантир. Девы, давно оставившие надежды увидеть в глазах старшего лорда заинтересованность, как ни странно, не ревновали к успеху пришлой синдэ — возможно, поддались общей радости. Хисильдэ, уверившаяся в том, что даже после того, как все стало известно, Аэндор считает вполне возможным заявить ей, что дориатрим ничего не понимают в военной тактике, успокоилась. На службе ее по-прежнему не выделяли, лишь иногда просили что-либо передать лорду Маэдросу, когда она будет у него вечером. Ни презрения, ни лести, ни желания набиться в друзья не было. Хисильдэ расцвела — даже мечтательная Анариссэ, с которой они так и жили в одной комнате, с удивлением отмечала, что подруга перестала кидаться на кого попало, придумывать себе поводы для обиды, да и бледность ее постепенно уступила место весьма яркой природной красоте. Даже с Хиривен Хисильдэ сошлась — на поединки на мечах двух воительниц ходили посмотреть, и вскоре девы стали замечательно работать в паре и понимать друг друга. Лорд Маглор как-то сказал Хисильдэ, которую случайно встретил в библиотеке, что давно не видел брата таким — пожалуй, что со времен жизни в Валиноре. Сама Хисильдэ чувствовала себя странно. В чем-то она позволила себе слабость, и это порой терзало ее, но свобода и полнота жизни захватывали деву все больше. Она переживала о том, что не помнит прошлого, не хочет думать о будущем, что ее всегда волновало лишь настоящее — но с этим приходилось мириться. Она наконец-то поняла, что за туманные «радости брака» упоминали замужние подруги в Дориате. Ей пришлось учиться — получать и дарить эти радости, но у нее явно оказался к этому талант. Майтимо так же прилежно и терпеливо учился, благо Хисильдэ не была застенчивой, и они зачастую говорили и делились желаниями и ощущениями. Он сказал как-то, что в ней природная сила и страсть Перворожденной. Она, учась тогда делать комплименты и долго задумываясь перед тем, чтобы сказать обдуманное, приятное, правдивое и не обидное — сказала, что в нем сила величайшего из рожденных под Светом. Получилось все равно не слишком, но ему, кажется, понравилось. Нет, скорбь и горечь не ушли из глаз и речей Маэдроса — Хисильдэ, уже многое знавшая о своем лорде, понимала, что полностью уйти они за эти месяцы и не могли. Никогда не ушла бы горечь по погибшим отцу и братьям; давняя, затаенная скорбь по оставленной матери. Никуда бы не делись воспоминания о плене — когда они изредка засыпали вместе, Майтимо зачастую говорил наутро, что спалось непривычно легко, он не просыпался по несколько раз за ночь, но иногда даже в присутствии Хисильдэ случались страшные сны, и тогда дева будила лежавшего рядом. Никуда не делся и гнет Клятвы — это было то единственное, о чем они не заговаривали. Хисильдэ прекрасно знала — ей никто не говорил, но она не могла не знать, куда надолго пропадают лорды-близнецы, одни или с немногочисленным отрядом. Они отправлялись на юг, искали поселения выживших в Дориате, искали вестей о мертвой или же выжившей принцессе Эльвинг и ее сопровождающих. - Хисильдэ, слезай. - Это приказ? - Нет, - недовольно скривился Майтимо. - Знаю я тебя. Измучаешь меня потом. Прошу, слезай. - А ты меня снова в траву уложишь? Ну уж нет. - Как вчера не будет, обещаю. - Как вчера может и не будет. Ты меня и заговорить, и зацеловать можешь на несколько часов кряду. Как спохватился, что мы в первую ночь даже не поцеловались, так теперь активно наверстываешь. - Обещаю, не трону. - Точно не тронешь? - Я же обещал! - Ой, ну тебя с твоими обещаниями. - Слезай. Хисильдэ неохотно пошевелилась. В последние месяцы она заново с юности привыкла носить платья — ей недавно сшили сразу три штуки, и хорошо, что она сейчас была не в нем — Маэдрос на ее юбку реагировал всякий раз не вполне разумно. Один раз даже чуть ли не попытался уложить прямо в конюшне, куда кто угодно мог зайти. Он умел справляться даже с Клятвой, а уж какое-то там обещание не тронуть его бы и вовсе не остановило. - Хисильдэ, - лицо Майтимо просияло, в серых глазах словно отразился ослепительный свет. Деве в такие минуты казалось, что она видит Свет давно мертвого прошлого, более того — не виденного ею мертвого прошлого, и ей становилось не по себе. - Майтимо, нет! Не подходи! Хисильдэ чуть отступила, предупреждающе кладя руку на рукоять меча, и вдруг запнулась, замерла. Словно неясное видение пронеслось перед ее взором. Ощущение оружия под рукой, темнота, отблески мечущегося огня, собственные слова... Синдэ помотала головой, и вновь разгорелся ясный полдень в окрестностях Амон Эреб. - Что же, ты давно этого хотела... - А ты вечно занят и как будто боишься обнажить оружие рядом со мной. - Не хочу, чтоб ты вспоминала Дориат. - Я уже ничего не помню, - слова прозвучали отрывисто и глухо. - Тогда защищайся, эллет, - эти слова на синдарине Маэдрос бросил спокойно и решительно, и через секунду острые, боевые мечи соприкоснулись с яростным звоном, отдаленно напоминая звон пробившегося из-под земли ручья. - Не убить и не ранить тебя мне будет сложнее, чем сделать это. - Мне еще реже приходилось удерживать разящую руку, чем тебе, - ответила Хисильдэ на квэнья. - Так что надейся на свое прославленное мастерство, нолдо. На скрестившихся клинках заискрились блики солнца. Хисильдэ отступала, двигаясь по кругу. Так учил дочь отец, если противник превосходил в силе — а Маэдрос однозначно превосходил ее в чисто физической силе нанесения удара и сейчас не сдерживался. Хисильдэ перебросила клинок из правой руки в левую — на секунду завороженный, Майтимо отвлекся и едва успел отразить удар снизу. И эльдар, и эдайн и даже орки чаще всего держали оружие в правой руке. У Маэдроса, научившегося в совершенстве биться левой, обычно было преимущество. Но не сейчас. - Классическая атака синдар, - ехидно усмехнулся Майтимо, отразив еще одну серию и переходя в контратаку. - Вас там что, всех одинаково учили? Я это понял еще на втором... дальше сложностей не возникло. О, Хисильдэ, тебя учили и Амбаруссар? Их излюбленный прием. Не пользуйся им, он хорош лишь при поддержке второго воина рядом. У них все приемы такие... Хисильдэ молчала, почти не слыша. Им ранее не доводилось скрестить мечи, хотя дева видела, как сходится Майтимо с Маглором или Аэндором, или с обоими сразу — надолго и чаще всего без победителей. У Маглора, как уже видела воительница, был совершенно непередаваемый стиль, которым она никогда бы не смогла овладеть, легкий, смертоносный и танцующий, а Аэндор был одним из лучших воинов нолдор, наравне с сыновьями Феанора, оттачивая свои навыки практически беспрерывно — это было его любимым занятием. Меч Майтимо ударил по дереву, и он недовольно поморщился: - Не люблю губить без нужды творения Йаванны. - Раз уж начали, надо дорубить. Пригодится. - До чего же ты практичная... Мне долго еще за тобой гоняться? - Пока не устанешь. А как устанешь — я перейду в атаку. - Да понимаю... Но ты хоть для приличия сделай вид, что отступаешь непродуманно. - Ладно уж, - Хисильдэ рванулась вперед. Мечи скрестились у самых рукоятей, тонко вибрируя в руках. Что-то произошло в этот момент. Оба противника — без доспехов, разгоряченные схваткой, раскрасневшиеся, вдруг замерли. От маневра взметнулись вверх рыжие волосы — темно-медные у Маэдроса, ярко-огненные — у Хисильдэ, переплелись в воздухе, начали падать. Лица оказались совсем близко, прозрачно-серые глаза внимательно, пристально заглянули в блистающе-зеленые. Секунда длилась бесконечно. - Выходи за меня, - коротко бросил Маэдрос, продолжая удерживать сверкающий клинок в боевом противостоянии. И в тот же момент все оборвалось. Хисильдэ показалось, что она теряет сознание — так потемнело перед глазами, словно она падала в раскаленную, дышащую жаром пропасть, показалось, что сгорает дотла — не столь телом, сколь душой. Потускнел ослепительный свет, превращаясь в пожирающее пламя. Словно судьба была определена в тот миг, словно мир сошелся в единой точке, сузился, раскалился добела. Словно несовершенная душа в Арде Искаженной на миг нашла воплощение и вознеслась столь высоко, что ни одна Песнь айнур не могла бы передать ее воплощения. Частью сознания Хисильдэ осознавала сказанное. На миг взыграла ее обычная практичность. Ничего не изменится, скажи она сейчас столь же короткое «да». Напротив, станет лучше. Ему, ей, народу. Народ получит доказательство, что счастье еще может быть прежним, а не таким незаконным, как у них ныне. Он будет счастлив — впервые со времен, когда встал рядом с отцом, подняв к творениям Элберет клинок. Она тоже будет счастлива и довольна жизнью — Майтимо не из тех, кто меняется после достижения цели, он знает ее, как никто не знал, даже обожаемый отец. Он не рассчитывает получить жену-вышивальщицу. Он хочет ее, хочет себе — изначальную, изломанную, эльдиэ-воина. Хочет, и не думая подавить волю. Такое объединение — сродни любви Берена и Лютиэн. Может, она даже сможет достать для него Сильмарилл. Не исключено. Все может быть. Такое свершение может изменить даже Рок. Такое все что угодно может изменить. И в ту же секунду, да что там, менее секунды — Хисильдэ осознала, что любит. Что во враге, которому она присягнула на верность, она нашла идеал. Даже не идеал мужчины, который мог бы стать ее мужем. Идеал, к которому стремилось все ее существование. Мать танцевала в лесах, когда ее впервые увидел отец. И Хисильдэ — тоже танцевала, разве что с оружием в руках. Он — тот идеал воина, что единственный мог завоевать ее сердце, о чем говорил ей когда-то Маблунг. Лучший воин в Белерианде. Родственник по крови и совершенно чуждый по рождению и воспитанию. Почти ровесник по возрасту. Тот, разговорами с кем она никогда не смогла бы насытиться, сколь долго не существуй бы Арда. Тот, с кем ее пламя разгорелось бы еще ярче. Она могла полюбить только врага. - Нет, - так же коротко ответила Хисильдэ. На миг померкло яркое, летнее сияние стоявшего в зените солнца. Затихли шумевшие листвой деревья, замолкли отзвуки переклички эльдар и эдайн с соседнего поля, где в самом разгаре была жатва. Утихла беспрерывная Музыка. - Нет, - повторила дева. Анар разгорелся снова. Медленно опустились клинки. - Почему? - Маэдрос, казалось, не удивился и не расстроился. - Я не стану требовать ответа. Но если можешь — скажи. Я бы не сказал этого тебе, если бы думал, что тебя отвратят мои прошлое или будущее. Или характер. Или то, что я — калека. Или еще что-то. Я ведь все продумал... даже этот поединок... почему? Почему снова, Хисильдэ? Почему это опять происходит со мной? - Не знаю, - безжизненно ответила дева. - Я никуда не денусь от тебя, я буду с тобой и душой, и телом, как и ранее. - Тогда что изменит некий обряд, традиции которого задали валар? Если в традициях твоего народа было иначе — я готов сочетаться браком по законам народа твоего отца. Ты ведь всегда считала, что душой принадлежишь авари. Мне неважно, можно и так. - Обряды не возникают на пустом месте. Мы оба принадлежим Арде, Майтимо. - Как бы я хотел, чтоб это было не так! - Это уже так. Мы даже не валар. - Разумеется. Мы лучше. - Конечно, лучше. Создания зачастую лучше Создателя. Создатель не вправе быть лучшим. Иначе создать не получится. Вспомни хоть своего отца. А почему нет... Майтимо, представь себе нашу свадьбу. - Отлично представляю. Я ведь планировал сказать это тебе и не мог не просчитать вариантов. Любых. - Ты меня любишь? - лицо девы залила мертвенная бледность. В тот миг слетела с Хисильдэ ее яркая, огненная, недолговечная красота, потускнели краски, и она почувствовала, что жизнь ее, балансировавшая на пике, медленно и неуклонно покатилась к своему закату. - Да. Моя вина в том, что я не говорил того? - Я тоже не говорила. Говорить не обязательно. Майтимо, это Рок. - Я тоже это чувствую. Научился уже... Но кто сказал тебе, что Рок этот — в тягость? Может, шанс на спасение, на... искупление? Так не кажется тебе? Ты видишь большее? - Я ничего не вижу. И ничего не знаю. Я аварэ и синдэ, я не знаю будущего. Я не была рождена под сенью Древ валар. Был ли тебе или мне дарован шанс... может быть. Сколько таких шансов было даровано ранее... ты понимаешь меня? - Ты идешь против собственного счастья? Протест ради протеста? - А что нам еще остается в том мире, где предопределено абсолютно все? Я не могу так жить. А если не могу — значит, мое стремление к этому дано мне не зря. Тебе — тоже. - Боюсь, наш с тобой бунт тоже предопределен заранее. - Возможно. Но я выбираю сердцем, а не разумом. Прежде, чем ответить, я выбрала сердцем. - И оно говорит тебе «нет»? - И оно вечно борется за то, чего у нас с тобой никогда не было — за свободу. За то же, за что безнадежно сражался твой отец. За что сознательно сражаешься ты, и за что — сознательно или нет — сражаются твои братья. Я не слишком их знаю, чтоб определить. Но ваш выбор явно определяет многое. - У нас у всех это было вполне сознательно. Даже у Амбаруссар. - Да, на вас у Создателя высокая ставка. Продолжай любить меня, но будь готов к тому, что души наши никогда не будут объединены. Я не уступлю себя Создателю. Даже ради высокой миссии, хоть он и предложил мне то, чего я желаю более всего на свете — тебя. - Значит, ты предпочтешь свободу выбора — мне? - Как и ты. Отринь слабость, Майтимо. - Уже, - чуть улыбнулся он. - А ведь это тоже Рок. Я не мог бы полюбить иную. Ту, что любит свободу превыше мира. - И я. Маэдрос привлек к себе Хисильдэ, и она уткнулась ему в плечо. - Плачешь? Не плачь... Это для нас уже ненужное умение. - Майтимо... - Что? - Ты великий эльда. И ты - тоже - не плачь. Я же чувствую. - Мне жаль, что твоя душа ныне сгорела впустую. - Впустую для этого мира. Не для меня и не для тебя. Наверное, кто-то, кто намного умнее нас, сейчас сильно просчитался. - Мы за это еще поплатимся. - Непременно.