За право выбора

- Хисильдэ, ты идешь? - Иду, - откликнулась дева. Она лежала на краю ограды дома — каждый дом, построенный в первые годы существования Гаваней Сириона, напоминал крепость. Полы темно-красной юбки свисали вниз, как и оранжево-рыжие пряди заплетенной до середины волос косы. - Хисильдэ... - Да иду, иду, - отозвалась она, нехотя поднимаясь и сползая со стены, привычно опираясь на выступавшие камни. Кроме нее и Эгалмота в саду больше не было никого. - Шторм будет, - заметил ее собеседник. - За то время, что я здесь живу, я уже научился определять. Тучи собираются, и замерло все. Душно. Всех клонит в сон, видишь же — даже Тэрендиль спать ушел. В вечернем, уже почти ночном, сумраке оплывала свеча на столике в саду. Затихли птицы, лишь где-то неподалеку, в саду Эгалмота, негромко запел соловей. Хисильдэ, спускаясь со стены, оперлась рукой и вдруг вполголоса вскрикнула от неожиданности. Эгалмот, в обычном своем состоянии живший не здесь, а где-то в прошлом, мгновенно вскинул взгляд, словно переродившись на секунду в того нолдо, которым он некогда был. Нолдо молниеносно метнулся к стене, подхватил упавшую Хисильдэ на руки. - Что с тобой?! - Все хорошо, - она отстранилась, и он понял — опустил на ноги на землю. - У меня бывает. Была раздроблена кость ключицы во время нападения на Дориат, иногда отказывают правая рука и пальцы. Молодость и Свет Древ в глазах нолдо погасли, медленно затухая, но сознанием, еще пока находившимся здесь и сейчас, он осмыслил произошедшее. - Тебе давно не писал твой возлюбленный. Так странно — «возлюбленный» у тебя... Впрочем, «возлюбленная» для него - это тоже странно. - Да, - кивнула Хисильдэ. - Пойдем. Выпьем твоего вина, как обычно. - Ты так говоришь, что я вынужден спросить — уже скоро? Ты чувствуешь? - Наверное, скоро. Майтимо не присылал писем с тех пор, как я оправила этого... Молчит. - Когда он нападет? Уже сейчас? - Да, наверное, уже сейчас. С востока. - С востока? Амон Эреб на востоке, ты считаешь его таким предсказуемым? Для армии обойти с севера и ударить по западным укреплениям — не так уж долго. - Вот и ты так думаешь. И все так думают. Он ударит с востока. Я его знаю. Прошло несколько секунд молчания, оба уже уселись у столика. Хисильдэ поднесла к губам кубок, отпивая. Она надеялась, что время ей хотя бы позволит допить. - А ты права, - медленно кивнул Эгалмот, тоже отпивая. - Ты не жена ему, но связана с ним неразрывно. И, похоже, уже все скоро. Собирающийся шторм, беда в твоих глазах... ты чувствуешь, Хисильдэ. - Лучше бы не чувствовала, - дева поболтала жидкость в кубке, наблюдая, как в вине отражаются отблески свечи и звезд. - Ты его осуждаешь? - Что? - нолдо отвлекся от такого же созерцания содержимого кубка. Он чуть пошевелил ногой — босой, в высокой траве, и словно впервые за много лет снова ощутил прикосновение к земли, травам и цветам. - Осуждаю? Нет. Мне все равно. Хисильдэ умиротворенно кивнула. Ей было хорошо — она нащупала ногой деревянную перекладину на столике, как уже не раз делала. Здесь, на юге, днем было жарко, но вечера, ночи, были потрясающе теплыми, темными, чувственными, и каждое прикосновение к коже вызывало дрожь и отзвуки ощущений, ранее виденных и навсегда запомненных. Почти как зимний холод в покоях на Амон Эреб, жар прикасавшегося тела к другому телу. Она взглянула на своего собеседника. За почти два года, проведенных в Гаванях Сириона, она успела узнать Эгалмота неплохо. Она считала, что он несколько повредился в уме после бегства из Гондолина — хотя никаких явных признаков того не было, да она и не знала его иным. Лорд Ондолиндэ и друг короля Тургона все помнил, рассказывал ей зачастую о многом — и о Валиноре, и о переходе через Хэлкараксэ, и о строительстве Гондолина и жизни там. Но Хисильдэ, сопоставляя его же поступки, о которых он говорил, понимала, что для него все закончилось уже довольно давно. В воспоминаниях, что она слушала, перед ней возникал улыбчивый, красивый, смелый нолдо. Эгалмот и сейчас сохранил свою красоту, зачастую улыбался, да и смелость и отвага остались при нем — но все же это был уже совершенно другой эльда. «Как и Майтимо», - подумала она. Сколько раз ее возлюбленный собрал и пересобрал себя из осколков души и тела? Давно не стало принца Эльдамара, старшего сына, старшего брата, когда он впервые не только поднял, но и опустил меч в невероятно далеком отсюда Альквалондэ. Не стало Майтимо, первенца Мастера Феанора, любимца матери Нерданэль, во время разбивших его сознание пыток в Ангбанде. Не стало Нельяфинвэ, когда он отказался — пусть и осознанно, для будущих выгод — от короны, сужденной ему по рождению и воспитанию. Не стало Руссандола, как его называли порой в семье и близкие друзья, когда он потерял сначала лучшего друга, а потом и братьев. Не стало даже поверженного судьбой, умного и умелого лорда Маэдроса, когда ему не повезло полюбить деву из авари. Вот только он снова поднялся, и — была уверена Хисильдэ — если будет нужно, поднимется снова и снова. У него будет другое имя, другие владения, но тень величайшей, жестокой, понимающей, изломанной и великодушной фэа навсегда останется в Белерианде. Разве что Белерианд навсегда канет на дно океана, и когда все места, где он бывал, исчезнут с лица Эндорэ. Даже в вечном Валиноре будет блуждать его призрак, и те, кто прикоснулся к нему, будут вечно жалеть о несбывшемся... И Хисильдэ верила — она, не привыкшая верить валар, не знавшая их, но свято верившая в какую-то конечную справедливость — что все это не зря. В этот момент она даже пожалела, что не родила ему сына. Ведь могла бы. Или дочь могла бы родить — красивую, смелую, похожую на него, каким он был, пока она его еще не знала. Почему бы нет. Даже брак для этого был бы необязателен — у Хисильдэ ломались последние представления о жизни квэнди. Хисильдэ не знала, да и не могла знать, что никогда в Арде не будет погребен под волнами вод холм Химринг. И не будет погребен не зря — никогда не освободится душа вечного и единственного владельца этих земель. Она не знала, сколько мореходов найдут смерть на берегах этого острова, и сколь многих будут притягивать — невыносимо притягивать — очертания незнакомой им, неведомой полуразрушенной крепости на вершине. Хисильдэ встала, допив кубок и выпрямившись. Эгалмот удивленно взглянул на нее, но у ту же секунду раздался звук колокола с маяка Ардамирэ, а вслед за ним отчаянно зазвучали колокола и по всему городу. Кто-то пронесся по городу, раздался быстрый звук копыт скакуна по мощеной улице, в тишине перед грозой. Замолк соловей. - Он здесь, - сказала Хисильдэ. - Он пришел... за мной и за своим Камнем. Я пойду в дом. Переоденусь и возьму оружие. - Снова пришло время взять в руки оружие? - вздохнул соратник-нолдо. - Я с тобой. Я знал битвы, но такого еще не знал. Веди, Хисильдэ. Ты лучше знаешь, как это делается. Немногие знают. Ныне я присягаю тебе. Форма клятвы была и впрямь вольной. Свидеться удалось не скоро — на ступенях дворца. Хисильдэ казалось, что сознание ее словно затуманилось. Воины крепости Амон Эреб, прошедшие огонь сражений с родными и врагами, действовали быстро. Майтимо был безупречен, по мнению девы — выждал ровно столько, сколько было нужно; ударил по Гаваням Сириона оттуда, откуда и было надо, быстро сметя первые рубежи и прорвавшись со своими войсками в город. Хисильдэ тогда впервые подумала, что он вечно чего-то не учитывает. На этот раз — пожалуй, ее присутствия. Она уже знала, что армия нолдор разделилась — с запада в город прорвались тоже, это уже были нолдор под командованием Амбаруссар. Хисильдэ знала, что там им придется хуже. Да, это было стратегически верно, но, пожалуй, уж слишком безжалостно со стороны захватчиков к своим же воинам. Погибнут слишком многие... Многие и погибли. Эгалмот погиб уже давно, обороняя восточные рубежи — Хисильдэ видела, как его убил воин, в котором она по неповторимому стилю боя опознала Маглора. Но на ступенях дворца началось что-то уж совсем необычное, чего она не предполагала. К счастью своему, она не увидела в бою ни Меледира — с любой стороны, ни его жену Хиривен, но увидела Аэндора. Он произнес это первым: - Я не буду драться против нее! Мир сломался, рассыпаясь осколками. Многие развернулись, вставая лицом к своим соратникам, поднимая оружие на тех, с кем только что бились плечом к плечу. Если бы Хисильдэ могла, она остановила бы это, но она не могла. Развернулись, защищая ее, не спрашивая ее одобрения или согласия, нолдор Амон Эреб, нолдор Гондолина, которых она знала, синдар Дориата. Развернулись против тех же нолдор и синдар. Против всех, окружая Хисильдэ сверкающим кольцом из поднятых к сумрачному небу мечей. И в тот момент все смешалось. В битве это выглядело страшно. Многих, опустивших мечи, можно считать, безоружных — кто-то убивал. Квэнди дрались против квэнди, и на этот раз не было столкновения интересов народов или даже интересов лордов. Не было и битвы за Сильмарилл... Просто квэнди убивали квэнди. Незнамо даже за что, словно охваченные желанием разрушения, свойственным только одному духу в этом мире. Словно все они еще не верили — так рассказывал Майтимо о битве за корабли в Альквалондэ — что удар меча приносит смерть. Происходящее было поистине страшно даже для воина, что прошел весь путь изгнанников-нолдор от Альквалондэ до Гаваней. Те, что были честнее, умерли тогда, в том бою. Их было большинство. Маэдросу далеко не сразу в битве удалось снова взять контроль над своими отрядами. Хисильдэ, только что закончившая поединок с одним из тех, с кем сходилась в дружеских поединках на Амон Эреб, скользнула вперед. Она перешагнула через тело Аэндора — он лежал лицом вниз, голова его была рассечена надвое. Узнала Хисильдэ его только по необычно сплетенным темно-каштановым волосам — так больше никто не заплетался. - Хисильдэ... - Маэдрос, со стекавшей по подбородку кровью — скорее всего чужой, ибо на его лице не было видно повреждений, сорвал шлем с головы, отбросив в сторону. - О Эру, как же давно я не видел тебя... а ты все та же. - Да, слишком давно, - усмехнулась она. - Так, как меня, ты не ждал ни окончания пытки, ни исполнения Клятвы. - Почему ты в платье? Тебе ведь было неудобно сражаться. - Почему это все, что тебя заботит? - Ты ведь знаешь, что меня заботит вовсе не это. - Да, знаю... - дева чуть склонилась, и распущенные рыжие волосы мягким, чуть вьющимся облаком окутали ее лицо. Она стояла на ступенях дворца Эльвинг и Эарендила, в чужой земле, рядом с родным ей эльда. - Ты предпочитаешь не думать. - Я иначе с ума сойду, - буднично возразил Маэдрос. - Пойдем. Сделаем это вместе. Я не хочу убивать дочь Диора. Да я вообще никого не хочу и не хотел убивать. Странно слышать от меня? Можешь попробовать ее уговорить. А все остальное — потом. - Защищайся, нолдо, - так же буднично кинула Хисильдэ — эти слова она не раз слышала за сегодняшний бой. - Я не пропущу тебя, пока жива. Перешагнешь через мое тело, если одержишь победу. - Хисильдэ, нет, - Маэдрос замотал головой, чуть отступив и опуская залитый кровью меч. - Ведь ты же была верна! Ты все писала правильно! Я был уверен... - А я и была верна. Защищайся. Она первой нанесла удар — отлично знакомый ему, и Майтимо привычно увернулся, почти не напрягаясь — тело среагировало интуитивно. Звук скрещенных мечей словно отрезвил его, и в глазах появилось непонимание и отчаяние. Где-то там, наверху, прорвались сгустившиеся тучи, и резко, без предупреждения — а ведь даже феаноринги всегда предупреждали — сплошной водяной стеной хлынул дождь. Плиты парадной дворцовой лестницы намокли вмиг, Хисильдэ чуть не поскользнулась. Но это было неважным сейчас — противники отступили друг от друга, когда стало невозможно даже дышать от заливающей землю воды, словно потоп обрушился на нее. Отерев лицо, проморгавшись и откинув назад тяжелые мокрые пряди, Хисильдэ взглянула вперед. Майтимо тоже уже справился с оглушающим воздействием природы. Он, как и она, постоянно моргали, ибо светло-рыжие ресницы обоих заливал дождь. Его меч, с которого стекали уже не капли крови — кровь была смыта — а капли воды, поднялся первым. - Защищайся, синдэ, раз уж вызвала меня на бой. Хисильдэ видела, как аккуратно он бьется. Нет, Майтимо ни о чем не спрашивал, ничего не говорил во время схватки. Как и во время единения. Она тоже молчала. Он больше не спрашивал ее о любви или верности. Она не заговаривала о том, зачем и почему. Любовь двух воинов рано или поздно всегда кончается смертным поединком. Погибает тот, кто готов уступить, вне зависимости от силы и умений. Оба отлично знают приемы друг друга, и в этом их слабость и сила. Он, конечно, чисто физически был сильней. Она умела виртуозно уворачиваться и пользоваться тем, что попадется под руку. Ныне ни один не использовал ни силы, ни умений. Ни разу еще не видел Белерианд столь чистой техники владения мечом. На секунду Хисильдэ поймала взгляд Маэдроса — он беззвучно умолял ее остановиться. Спасти если не себя, то многих... Но ей было плевать на многих. Она подкинула меч, как когда-то, весной пятьсот третьего года Первой Эпохи... Перебрасывая его из правой, видимо, уставшей, руки — в левую. Майтимо привычно ударил снизу, защищаясь от маневра — он знал свои особенности, успел привыкнуть к тому, что рука у него всего одна... Да и Хисильдэ этот его удар отлично знала... Как всегда, воспользовалась в бою слабостью противника. Маэдрос не учел одного, совсем простого обстоятельства — Хисильдэ и не собиралась ловить меч левой рукой, даже опустила ее. Прямой поражающий удар пришелся над правой грудью. Насквозь через тело. Отчаянный крик раздался под дождем. На Море уже разыгралась буря. Невольный, вырвавшийся из груди стон раненой Хисильдэ заглушили волны, бьющиеся о пристань, которая была неподалеку от дворца, выходившего окнами на Море. Отзвуком плача о Древах Валимара прозвучал мелодичный звон ее меча, приземлившегося на ступени лестницы. - Хорошо... - прошептала она. Боль от ранения и падения на ступени почти не чувствовалась. - О Создатель, как же мне теперь хорошо... Благодарю... В горле что-то заклокотало, и Хисильдэ с трудом перевернулась на бок, сплевывая кровью на белоснежный мрамор. Кровь, впрочем, тут же подхватила дождевая вода, размазывая, размывая, стирая. - Майтимо... Майтимо... вернись, подойди, не ищи целителей. Не надо. Мне не помочь. Я умираю. Не казни себя — если бы не ты, я умерла бы сама. Я просто хотела тебя еще раз увидеть. Дай руку... Она не нашла его пальцев, безостановочно шаря вокруг — отыскала только обрубок правой руки, сжала его — там, где раньше было запястье. Хисильдэ затухающим взором посмотрела вокруг — она не видела, сражается еще кто-то или нет, сквозь пелену сплошного дождя было не разглядеть. Наверное, кто-то еще гибнет, не зная, за что... Просто потому, что квэнди нет места в этом мире. А ведь она всегда считала, что есть. С затуманенной близкой смертью улыбкой Хисильдэ собралась, приподняла голову. Майтимо тоже отнял голову от ее груди, стоя на коленях — его лицо и волосы были перепачканы ее бьющей из раны кровью. С губ, которыми он приник к ее ране, кровь тоже стекала, смываемая дождем. Он был пьяным, больным, безумным, но именно сейчас он выглядел таким юным, что дева увидела то, чего не хотела видеть и знать — каким он был в Альквалондэ. - Достань свой Камень... Все будет хорошо. Ты ответишь, зачем он тебе, когда твой четвертый Сильмарилл, как ты звал меня, уходит? Ты еще возьмешь Камень в руку, я верю. - Хисильдэ... - услышала она прерывающийся шепот. - Хоть ты скажи мне! Чего я не учел? Проклятия валар? На этот раз — этого быть не может. Ты из авари, вы отвергаете зов валар и их проклятия равно. Ты не любишь Море. Ты не любишь никого, даже себя, даже Арду. Ты — истинное дитя Эндорэ. - Мой великий стратег... - Хисильдэ чувствовала, как немеют ее руки, но снова прижала голову Маэдроса к своей груди. - Ты не ошибался. Никогда. - Так в чем же дело? Чего я не учел? - Тебе это не понравится... - Хисильдэ, я говорил тебе, что ты невыносима? - Много раз, - она поняла, что его слова поторапливают ее. - Я не виню тебя, короля нолдор. Просто на любую невероятно сильную волю Создатель задумал другую, еще куда более сильную. Наши ошибки — в разном, сила — в разном, и круг в конце концов замкнется. Майтимо, это ошибка всех... абсолютно... всех. Она закашлялась, снова сплевывая кровью на омытые водой плиты. Сознание расслаивалось, и издалека уже прозвучал голос, окликающий ее по имени. Она не слышала, что ей говорили. «Скажи, что любишь», - это было последнее, что произнесла она. Он что-то ответил, но было уже не разобрать. Потом ощущение тела рядом пропало, и Хисильдэ, хоть и не могла уже говорить, готова была возмутиться от того, что он не остался с нею до конца, пошел воевать свой Сильмарилл дальше. Мог бы и подождать немного! А потом она ощутила рукоять собственного меча под пальцами. Воительница уже почти не видела, только застилающий глаза свет, и уже ничего не слышала. Хисильдэ последним усилием — осязание еще осталось, подтянула к себе меч, укладывая его на груди. Порезала себе бедро неловким движением, но кровь даже почти не заструилась из раны — ног она уже не чувствовала, там все больше холодело. Меч, наконец, улегся как положено — вдоль тела, на груди и животе. Хисильдэ подтянула вторую руку, сложила пальцы обеих рук на рукояти. Рядом чувствовалось тепло. - Прощай, мой лорд, - прошептали ее немеющие губы, но сама Хисильдэ не знала, произнесла она это вслух или нет. «Умирай, - приказала она себе. - Все кончено». На этот раз тело ее послушалось.