Развалины

Арс действительно перезванивает где-то через час после того, как они прощаются у метро. Антон заходит в свою съемную однушку, бросает ключи на тумбочку в прихожей и стаскивает новенькие кроссовки, когда входящий вызов на его телефоне звучит первым куплетом недавно полюбившейся песни. А на дисплее высвечивается «Арс». Они разговаривают. Разговаривают и вправду долго и, в основном, о всякой ерунде. Сначала неловко, словно прощупывая кромки тем, нечаянно режась о края, потому что Антон немного не понимает, как теперь стоит вести себя, что делать и что говорить. Он теряется, а Арсений не давит. Но потом вся эта скованность куда-то уходит, попросту исчезает. И они шутят, Антон смеется и слышит, как смеется Арс, и как он улыбается, когда говорит, тоже прекрасно слышит. И, да, он сам улыбается не меньше него, потому что все это выходит само собой: внутри так спокойно и хорошо, что иначе и не получается. Антон прижимает плечом телефон к уху и ставит кипятиться чайник, потому что откладывал это порядком времени, а выпить чего-нибудь горячего захотелось еще на пол пути до дома. Это больше смахивает на разговор друзей, а не на ту романтическую хрень. И это успокаивает все переживания Антона. Он пьет горячий чай, сидя в спальне, разговаривает с Арсом. И вечер пролетает как одно мгновение — мимолетное, но такое внезапно по-домашнему теплое и приятное.

***

— Знаешь, тебе не обязательно воспринимать это так буквально. Я про нас. Я не идиот, чтобы лезть к тебе в штаны. — Че, типа не хочешь залезть мне в штаны? Я недостаточно хорош для ахриненного-парня-Арсения-Попова? — хмыкает Антон, глядя на Арса. Они сидят вдвоем на улице, на ступеньках возле павильона, во время перерыва между съемками. Антон лениво курит, выпуская табачный дым в сторону, а Арс довольно щурится, глядя то на безоблачное нежно-голубое небо, то на Шастуна. Потому что, кажется, впервые, за долгое время, он выглядит расслабленным. — Опустим этот момент, — фыркает Арсений, лукаво глядя на парня. И тот закатывает глаза. Антон и вправду расслаблен. Он спокоен, потому что в курсе того, что происходит вокруг — разобрался и смирился. Признаться самому себе, что тебе нравится мужчина, с которым ты работаешь — это отличное решение, как ему кажется. Во всяком случае, меньше самокопание по этому поводу. А от них у Шастуна голова идет кругом, тысяча и одна проблема, и вместо мыслей — одна сплошная каша, так что взять себя в руки, собраться и что-то сделать действительно нормально — не выходит. И это ну никак не профессионально. Вокруг тихо и спокойно, лишь где-то вдалеке слышно, как работает двигатель чей-то машины, смех и разговоры. У них есть минут десять, и, пожалуй, это неплохая идея: свалить из павильона, где проходят съемки, подальше от фанатов, ассистентов и всех прочих. Просто посидеть в тишине. Если бы кто-нибудь додумался захватить нормальный кофе, который им принесли на перерыв, Антон назвал бы это ахриненным отдыхом. Но и без этого — вполне себе сойдет. — Я про другое, — все-таки продолжает Арсений. Он чуть улыбается, когда Шаст поворачивает голову в его сторону. — Ну. Не нужно этих штамповых ролей «девушка-парень». Просто веди себя так, как тебе удобно. Как ты захочешь. Мы не «парочка престарелых педиков», как ты говорил. Не выясняем отношения, ничего. Антон вопросительно вскидывает брови, вновь затягивается, и только после этого отзывается. — Что, свободные отношения? Он говорит, и с каждым словом с его губ срывается табачный дым, тут же рассеивающийся в воздухе. Арсений смеется: — Не я сказал про это. — Ну отлично, — хмыкает Антон и криво улыбается. — Кому скажи, блять, не поверят. Сам затащил меня в свое гейское болото, и не знает теперь, че ему надо. Арс пихает Шаста рукой в плечо и улыбается. — И кто из нас придурок? — спрашивает Попов. В его глазах — азартные огоньки и заинтересованность. — Ты, — Шаст смотрит прямо ему в глаза и подается вперед, ближе к Арсению, чтобы тут же ткнуть пальцем в его грудь. — Вот точно ты. — Я просто хотел сказать, что тебе не следует переживать из-за этого. Вот и все. Я не собираюсь делать ничего такого, чего ты бы не захотел. Арсений улыбается, и Шаст повторяет за ним. Возможно, Попов прав. Ему не стоит вновь изводить себя. Потому что ни к чему хорошему это не приведет. Он может отказаться от всего в любой момент. Потому что, ну, его же не заставляют. Арс — не сопливая малолетняя девочка, он вполне переживет это. И Антон ведь тоже. Перерыв подходит к концу: Арс глядит на экран своего телефона, а затем поднимается со ступенек, тут же подпрыгивая пару раз на одном месте, чтобы размяться. Антон поднимается следом, сразу же направляясь к тяжелой металлической двери, но не успевает открыть. Арсений внезапно оказывается рядом, легко опуская свою руку на плечо Антона, заставляя того замереть. — Чего? -он вопросительно вскидывает брови, оборачиваясь на Попова. И тот вновь улыбается так обворожительно, подаваясь ближе к Антону — почти вплотную. — Надеюсь, ты будешь свободен сегодня сразу после съемок. Я могу подвезти тебя. Куда-нибудь. Домой, например, или нет. Арс выглядит напущено-загадочно, так что Шаст вымученно стонет, запрокидывая голову назад. — Что ты задумал? Скажи, блин, прямо. — Можем сходить куда-нибудь, — отзывается Арсений. Антон хмыкает: — Типа, свидание? — Если ты хочешь, то называй это так. Арсений все улыбается той своей улыбочкой, и Антон щурится, с сомнениями глядя на него. А потом внезапно произносит: — Окей. И открывает дверь в павильон. До начала съемок еще есть время — аккурат, чтобы поправить грим и прекратить контактировать с Поповым так близко.

***

Машина мягко останавливается у подъезда. Антон смотрит в окно, на знакомую металлическую тяжелую дверь, на мерно мигающий огонек домофона. Постукивает пальцами по пластмассовой серой панели, не то растягивая время, не то что-то прикидывая в уме. И переводит взгляд на сидящего за рулем Арса. — Кстати. Ты забыл свою недопитую драгоценную бутылку в тот раз. Попов хмыкает: — Какой непозволительный просчет. Антон криво улыбается. Честно сказать, он не знает, чего сейчас хочет. Съемки прошли отлично, они оба поработали на славу. И, когда Арс возник рядом с ним в коридоре по дороге в гримерку, напомнив про их запланированное на вечер не-свидание, Антон чувствовал себя немного вымотанным, уставшим. Ему хотелось спать, так что немного погрустневший Арсений вызвался просто довезти его до дома. И сейчас, сидя в машине, возле своего дома, Шастуну внезапно не хотелось покидать салон. Как минимум, из-за накрапывающего временами дождя, упавшей температуры и ветра на улице. Здесь же, в машине, — тепло и спокойно. И, да, до странного уютно. Не в сравнение тому, что происходит за окном. До заветной двери, ведущей в Антонов подъезд, около семи метров, и это расстояние ему придется преодолеть в одной легкой кофте, что совсем не радует парня. Как максимум — в квартире его ждет только холеное одиночество на пару с ноутом, бессонницей и холодной вчерашней пиццей. Такая себе перспектива. — Можешь забрать ее себе сейчас, — произносит Шастун. Арсений внимательно смотрит на Антона, словно изучая, пытаясь разобраться в мотивах и подвохах, что могут скрываться за этим предложениям. И Шасту самую каплю становится неловко, он уже жалеет, что вообще предложил это Арсу, и лучше уж стены его однокомнатной квартиры и очередная скучная ночь в интернете, чем вот это вот все. Арс словно издевается: молчит и смотрит, даже улыбается — хитро и чуточку беспечно. И Шасту хочется врезать ему: наверняка за всем этим скрывается гадкая самоуверенность Попова. Шастун жалеет, что вообще это сказал, потому что конкретно сейчас происходящее кажется абсолютной глупостью. Начиная от их пьяного поцелуя, со всеми вытекающими из этого проблемами, свалившимися на Шаста, и заканчивая предложением зайти к нему домой. — Ну, или нахер ее, — говорит Антон. — Спокойной ночи. Открывает дверь, и в салон тут же пробирается ночная прохлада и свежесть. Мелкие капли дождя брызгают на обнаженную кисть руки: Шаст зябко ежится с непривычки, втягивает голову в плечи, и собирается выйти. Но Арсений тут же, словно опомнившись, глушит мотор машины и выдергивает ключи. — Погоди, я согласен. Не пропадать же добру, — он улыбается во все свои тридцать два, когда Шастун оборачивается и смотрит на него все еще с сомнениями. — Тогда пошли, — Антон хмыкает и, не давая себе времени передумать, все-таки выбирается из машины Попова.