Обруч с изумрудом

То, что я избежала (зная их — ненадолго) допроса подруг по поводу первой брачной ночи, было настоящей удачей. Потому что мы всю ту ночь прошарахались по Догеве, вернулись в Дом Совещаний только под утро и сразу же завалились спать. Лён-то успел расшнуровать сапоги и стянуть куртку, а я просто рухнула на постель аки безжизненная тушка, клятвенно себе обещая, что больше я ночью в Догевский лес ни ногой. К слову, это был одиннадцатый раз, когда я это себе обещала. В общем, ещё два дня мы провели, шатаясь по лесу днем, вечером возвращаясь домой. Наверное, выражение лица у меня правда было то ещё каждый раз, как я косилась на кровать, поэтому в Доме мы времени проводили минимум. Но уже на третий день Кайлу потребовался Повелитель, а мне устроили допрос подружки. После их вопросов — от скромных до таких, что у меня волосы казались тусклее румянца — я начала шарахаться не только от слова «жена», но и от Лёна вообще, стоило нам оказаться наедине. Стоило же ему (пусть совершенно легонько!) поцеловать меня, как я выдумывала всевозможные (и все как одно дурацкие) оправдания, что мне сейчас куда-то там надо. Лён хмурился, делал вид, что верит — но молчал. Просто в какой-то момент вообще прекратил ко мне прикасаться. Чего я там боялась? Что нас семейная жизнь отдалит? Не было никакой семейной жизни, а все равно отдалялись, теперь уже, правда, глупые оправдания выдумывала не только я, Лён активно включился в игру. Ему и выдумывать ничего не надо было даже: он же Повелитель, в любой момент мог отговориться государственными делами — и в тот день я его вряд ли уже увидела бы. Но ладно бы неделю, две мы так друг от друга бегали… Да со дня свадьбы месяц прошёл, а мы что чужие друг другу стали. «Да лучше б я вообще не выходила замуж!» — пронеслось у меня в голове. Впрочем, я и сама поняла, что это уже перебор, и тряхнула рыжей головой, отгоняя столь мрачные мысли. То, что меня одолевала хандра, объяснялось просто: полнолуние. Но у него все равно был один плюс — оно подходило для сбора трав на некоторые из самых необходимых зелий. Велька-то уехала, и запрячь попросить её я не могла, а Келла в последнее время меня так пристально изучала, что от неё хотелось держаться подальше. В общем, я преспокойно нарушила двенадцатое своё обещание. И я ведь вроде знакомой тропинкой шла, знала все пространственные изгибы-изломы-переходы «эффекта черновика», но в темноте все равно свернула не туда. Выбросило меня посреди озера. Весь мир я в тот момент не возненавидела, пожалуй, только потому, что уже давно это сделала. — Вольха? — раздался знакомый голос откуда-то с берега. Заправив за ухо липнущие к лицу мокрые пряди, я огляделась. Нет, не показалось: у самой кромки воды, прислонившись спиной к стволу ивы, сидел Лён. Расстояние было небольшое, так что его ехидную улыбку я разглядела довольно хорошо. Он, наверное, весь месяц так не улыбался. Сердце в груди всхлипнуло и куда-то провалилось. Какие же мы все-таки идиоты. Ночь — время некромантов, поэтому высушить одежду щелчком пальцев я не могла. Но это была ещё и осенняя, а потому ну очень не тёплая ночь, особенно после внепланового купания. — А тебе смешно, да? — насупилась я, вытягивая руки к наскоро разведённому костру. На кустике рядом сушились мои штаны, сапоги и куртка, а я сидела в насквозь мокрой и потому совершенно ничего не скрывающей сорочке на коленях у Лёна, который, в свою очередь, смотрел куда угодно, но только не на меня. — Ну и женился бы тогда на Лереене, — пробурчала я себе под нос. Вот только у вампиров слух слишком хороший, и мой бубнеж Лён, конечно, расслышал. Я сидела к нему спиной, но он с лёгкостью развернул меня на сто восемьдесят градусов. — Но мне-то ты нужна, — осторожно, словно боясь ранить или спугнуть, он положил руки мне на плечи. — Но ты раз за разом просто сбегаешь и я не понимаю, что я делаю не так. Почему-то у меня всегда было так: тянула с действиями до последнего, но все-таки успевала. Успевала податься вперёд, обвить руками его шею и поцеловать. И черта с два он мои руки так просто отцепил бы! …ну, разве что, когда нужно было стянуть сорочку. Лежать на своей — хвала мракобесам, почти высохшей! — и чужой куртках, чувствовать тяжесть тёплого тела, вдыхать запах Лёна, мешающийся с дымом догорающего костра, часто-часто дышать и сгорать от прикосновений. Я захлебывалась этой ночью, захлебывалась происходящим — настолько все было идеально, и неповторимо, и прекрасно, и… …и за остаток ночи я только раз чуть было не убила Лёна. Мы уже подходили к Дому Совещаний, когда он вдруг усмехнулся и спросил: — И чем куртки на земле тебе были удобнее кровати дома? Не будь я Вольха Редная, я бы смутилась. Но я — это я. — У тебя есть шанс изменить моё о ней мнение. …про свои травы я вспомнила только через неделю.