Лишенный счастья

Наступал поздний вечер. Я, который день подряд, самопроизвольно ускорял ход, стараясь идти до поздней ночи. Такая тактика дала результаты. Несмотря на постоянную усталость, с которой практически сжился, осталось немного. А ведь канул всего лишь третий день вместо пяти обозначенных Корделями. Зимой, конечно, заметает дороги знатно, отчего и времени на их преодоление уходит больше. Но тем не менее взятый темп впечатлял. Эдак и в скороходы податься можно. Шутка юмора. Хоть и не смешно. Все мои устремления к дому. Обычно, этим словом зовут место, где живут родные или тот, кому отдано сердце. Моё же сердце осталось на Эльбрусе. А братья заменили родных. Так что даже в этом мире есть место, куда хочется вернуться. Поэтому так важно, чтобы там кто-то ждал. Но с каждым мигом надежды тают, как снег под тёплым весенним солнцем. Вокруг красота, зелень, птички поют, а а душа наполняется страхом предчувствий. Терпеть его не могу! Но и избавиться не получается. Зациклился, задумался. И вдруг осознал, что перестал слышать щебет лесных птах, фоном сопровождавший мое путешествие. Как давно стихли звуки? Осмотрелся. Вечереет. Последние лучи Селен едва достигают макушек сепар (остролистые деревья с высотой и направлением веток, подобным кипарису). Свет окрашивает серые листочки в серебристо-голубой, отчего те подобны искусно выполненным ювелирным украшениям. А тут, внизу, такие же листочки словно высечены из темно-серого гранита, и установлены на черные обелиски-стволы, под которыми не проснувшаяся, и от того голая земля. Удручающий вид, навевающий печаль. Вместе с непривычной тишиной вокруг, создает ощущение глухого колодца или камеры-одиночки в башне какого-то алхимика. Я будто одинокой заключенный, заточенный в ней. Гнетущее впечатление, нехорошее. Ступаю дальше и слышу хруст прошлогодней ветки под ногой. Словно в ответ на него из сумрака леса раздается тихий свист, и что-то острое смачно впивается под ключицу. Ух! Падаю. Перекатываюсь по земле и прячусь за ближайшее дерево. Перевожу взгляд вниз, оценивая повреждение. Необычно широкая стрела. Вошла глубоко. От быстро опухающей раны во все стороны расходятся фиолетовые вены. Что за гадость они туда поместили? Сноровисто, как перед восхождением, обвязываю плечо шарфом, начиная от шеи и проводя под грудью. Зубами сжимая один из концов, а здоровой рукой другой, затягиваю. Крепко. Сгодится вместо жгута. Хоть чуть-чуть оградит от вколотой дряни. За неимением времени искать что-то более подходящее, без лишних сантиментов, вцепляюсь челюстями в здоровое плечо, прежде чем выдернуть снаряд. Остаться без зубов из-за боли, или выдать себя вскриком не хотелось. Мх! Ыых! Едва не прокусываю кожу от остроты ощущений. Ещё бы! Зазубренные двойные грани в виде четырехугольника разодрали рану до размера монеты номиналом в пять рублей! И это обстоятельство не оставляет никаких сомнений в том, что меня хотели убить. Все по-взрослому. Боюсь, на обеззараживание времени нет. Но, серьёзно, с таким калибром, хоть на зубра. Не дожидаясь всего разнообразия впечатлений (а это явно только цветочки), максимально аккуратно спускаюсь ниже по склону. Вот оно, моё новое место дислокации - пушистое и удобное для лазания дерево. И р-раз! Взбираюсь вверх, сжимая зубы в моменты неудачных движений, отдающихся простреливающей болью в плече. Повезло, ветер мой союзник. Прячет под шелестением листьев действия по маскировке в кроне. Заслышав шаги по шороху в траве, понимаю, что вовремя скрылся. Уткнувшись спиной в кору, вполоборота сижу и внимательно наблюдаю. Их двое. Огромные силуэты выглядят угрожающе в отсвете здешних светил и планет. Двигаются быстро и вместе с тем, плавно. Не в пример первой команде, это слаженная и профессиональная группа убийц. С обеих сторон стягиваются к месту моего ранения. Окружают. Просиди я тут на дереве сколь угодно смирно, если посчастливится, всю ночь, а все одно. К утру найдут. Но, скорее всего, даже раньше. Прятки вряд ли мне помогут. Эти парни сумеют догадаться, куда делся беглец. Выследят. Так что придётся сражаться. Что же, я или они, выбор невелик. Решаюсь. Ставлю локоть на ветвь пониже, и направляю пищаль в шею одному из них, застывшему под деревом напротив. Замешкался, удивившись тому, что жертва пропала, или изучает следы? Неважно, это ненадолго. Короткий и резкий выдув дротика из духового ружья, и парень падает. Парализующий яд очень хорош в охоте. Действует недолго, но эффективно. Второй нападающий тут же прячется. Умный. Что же, придётся отступить и мне. Выбрасываю пару бомбочек из листьев дерева Урухи, направляя их рукой к выскочившему на шум преследователю и его бесчувственному напарнику. Ненадолго средство задержит группу. В нем склеены очень неприятные высокотоксичные паразиты, прячущиеся в сладких побегах. Животные и птицы их любят, и часто подхватывают заразу. Что я приметил однажды, и приготовил вчера, как раз на такой случай. После встречи с первой парочкой охотников, только это и пришло в голову. Обезопасился, как умею. К несчастью, убегая, словил ещё один болт в левое подреберье. Стоит признать, противник силен. А паразиты не так уж быстры в применении. Неясно только одно, почему на этот раз пытались убить. Может, не против меня душегубов выставляли? А то крайне замысловатая картинка вырисовывается. Если заказчик один и тот же, то мог ли он передумать? Разве у него есть повод? Как минимум, странно. Ну, если он знал владельца этого тела... Нет, не складывается. Ведь он изначально хотел купить. Или... Не знал, кого именно продают, пока хотел приобрести? Чувствую, ни до чего не додумаюсь. Крайне мало информации. Ох! Ещё и второе орудие пытки из пострадавшей своей части никак не достану. Стреляли в спину. И это, я вам скажу, ну, очень неудобно. И больно! Мало того, что пришлось достаточно долго с этим бегать, опасаясь погони (парни крепкие, могут и догнать), так еще какая-то зараза попала в организм. Жгут на спину, к сожалению, не наложишь... Лихорадит. Который час? Сколько я спал? С трудом открываю глаза. Все еще темно. Почему так мутит и трясутся руки? От их отравы? Возможно. Надо выпить что-нибудь из лекарств. Только чуть-чуть отдохну. Или от кровопотери? После "раскачки" древка болта (иначе вытащить наконечник не получалось) рана казалась просто громадной ямой на ощупь. Сзади вся рубаха и накидка пропитались и теперь неприятно липнут к коже. Может, попала инфекция? Ох! Без разницы. И то, и другое, и третье могли иметь место. Или все сразу. А сил дотянуться, чтобы смочить заживляющим средством, нет. Нет, так дело не пойдет! Надо хоть немного двигаться, иначе тут и останусь... Навечно. То ли сон, то ли явь, а кажется, уже близко мой первый приют в этом свете. Весь дрожа бреду в сторону дома по знакомой аллее. Или она мне чудится, как и постепенно проявляющийся в сиреневом небе, но уже яркий до рези в глазах, свет? Дорога-двухколейка, высокие густые кусты с малюсенькими точками-листочками и нечто очень крупное на пути. Какая-то навороченная груда непонятно чего. Упавшее дерево? Наваленные ветки и сучья? Постойте! Почему так знакомы некоторые очертания... Неужели... Не может быть! Это, это... Гунко? Глаза расширяются и мне больно от осознания, слезы льются обильнее. Какого черта?! Вскидываю руку и позволяю ей упасть. Подбегаю, едва дыша. Ощупываю знакомую грубую шерстку, что так мучительно вычесывалась. Сейчас она вся слипшаяся от толстой корки крови. И не могу поверить. Боже, какие ужасные раны! Меня сейчас стошнит. Ууу! Рвёт желчью рядом с истерзанным зверем. Больше нечем, ведь я давно не ел. Сажусь рядом. А он-то причём? За что? А если... Если он защищал кого-то из Корделей? Оглядываюсь в тревоге и проклинаю ублюдков и свою слабость. Пытаюсь уйти, но это не так-то просто. Они уже близко. И их много. Чертовы охотники! Может ли быть так, что тут самые мерзкие из них? Нет знакомых лиц, а те, что вижу, противны в своей жажде крови, жестокости. - Ату! - словно через вату слышу клич. И его сопровождает гогот отрезающих мне путь разбойников. Точно крышка. Я очень устал, и это мой предел. - Он ранен! Добьем? - радостное воодушевление не вяжется со смыслом их речей. - Нет, вяжите! Этот молодец может пригодиться. - Так он же полуживой, - робко возражает чей-то фальцет. - Делай, что велено. Шум стихает, а я отключаюсь. И тут же оказываюсь вновь в мире зла и боли. Кто-то с обрюзгшим лицом и едкой усмешкой наклоняется надо мной. Блеклые серо-зелёные глаза словно ощупывают инстинктивно отдергивающийся от него живот, закрытую руками голову, а толстый красный язык облизывает губы, пытаясь уловить вкус чужих страданий. - Здорово ты ему двинул, Пат! - А то! - и меня волокут на верёвке... К дому? Едва плетусь, спотыкаясь об онемевшую левую ногу. Только не братья, только не братья, только не братья... Шепчу про себя, моля Бога, судьбу, Малта, чтобы они спасли их от участи кожена. Пожалуйста! Не надо! И вижу... Разрушенный до основания дом, на пороге которого лежит чье-то тело в веселой аляпистой телогрейке. У него багрово-красные кудри, растекающиеся вместе с того же цвета жидкостью по ступенькам. Но в глаза бросаются забавные сапоги с пятнистой меховой оторочкой, любимые сапоги Маркуса... Меня ведут дальше... Чувствую внезапную легкость в голове. Ха-ха! А в клетке, предназначенной для птицы Рух (где она, кстати?), закрепленный на железной стойке висит, словно сломанная кукла, Ид? Ничего не мог с собой поделать, смеялся как безумный. Эй, Бог, это же шутка? Остроумно! А-ха-ха! Судьба, ты же моя затейница! Ай-яй-яй! Покачаю пальчиком. А ты, Малт... Ух! Получил плюху. А вы знаете, меня впервые в жизни избивают. Или правильнее сказать, в смерти? Ха-ха-ха! И где? В чужом мире! Ох-охо-хо! Уморительно! Получаю новые и новые тычки. Мучителям не хватает ощущений, и они начинают сдавливать раны. Смешно. Уголки губ медленно опускаются вниз, голова склоняется вниз. Пустота... Хватит! Вскидываю лицо к обидчикам. - Хватит! - бью с неоткуда взявшейся силой рыжемордому уроду в солнечное сплетение. Того сгибает пополам и он валится прямо на земляной пол. Рывком сдираю путы, не обращая внимания на образовавшиеся ссадины и, сплевывая кровь с разбитой губы, встаю в стойку. Зазевавшегося черноволосого убираю с дороги ударом с ноги в ухо. Пока он воет от боли, твердым шагом, не оглядываясь, выхожу из подсобки и иду прямо к сплочению членов банды. Меня пытаются остановить, но держусь своего курса и пру напролом. В окружении врагов свободно двигаться не дают, то и дело удерживая, отвешивая удары со всей силы. Но я встаю снова и снова. И когда слышу насмешливое: - Слабак! Ору: - ААААААААА!!! Суууууу-киииииииииииии! - расталкивая сволочей и палачей, так что они едва не валятся на землю. На что шайка свирепеет сильнее, давая отпор. Ревёт ругательства в мой адрес и адрес моих родных? Как смеют эти изверги...- Ооааааа! - и падая под ноги, избиваемый, продолжаю кричать, - ААААААААА! Арр! Грррррррррр.... Ярость лезет чем-то жутким и страшно злобным откуда-то изнутри. У меня словно вырастает множество рук и в каждой из них меч или кнут. Ими легко размести врагов. Их много, но я сильнее! Убивать, убивать, убивать! Ненавижу!!! Кручусь, разя все живое, уничтожая их облик, приводя их внутреннее наполнение во внешнее. Кровь, кровь, кровь! Этого они хотели? Сволочи! Отчего же теперь бегут? Отчего ужас на лицах? Отчего просят жалости? Нет! Не прощу тварей, посмевших совершить такое над самыми близкими мне нелюдьми. Ненавижу! Уничтожить! Всех, всех... Кровь пеленой застилает глаза, окрашивая мир красным. Бесконечно красным, безупречным. Омывает, делая его чище. Почти прозрачным. Но в лесу ещё остались их пособники, вспоминаю я (или это уже не я? Разве смог бы я совершить такое?). Восполняю силы последним из оставшихся в живых. Его лицо запоминается отчетливо. Белое, перекошенное от ужаса. Огромные карие глаза, едва заметная щетина. Молодой. Что он тут делает? Ах, да, убивает моих близких. Умри! Выжимаю досуха. Остались трое. Огибая древесные преграды, молнией пересекаю расстояние до первой засады. Нелюди не ждут гостя, мирно завтракая на облюбованной полянке. Но меня не обманет их идиллия. Выхожу прямо к ним. Разбойники вскакивают с поленьев, на которых расположились, и настороженно глядят в мою сторону. В руках вместо веточек с мясом быстро оказываются ружья и мечи. Но им ничего уж не поможет. Боги сегодня спят. Налетаю вихрем, разделяя группу на двое. Так, чтобы не было времени вскинуть дуло или махнуть палашом. У них не должно быть ни шанса, как не было его у братьев. Опутываю их серебристыми плетьми и сжимаю до тех пор, пока глаза не наливаются кровью, а оружие не выпадает из рук. - Пощади! - глухо сипит тот, что пониже. На мгновение я колеблюсь, но пусть они не находились там с остальными, а той же породы твари. - Вы... Не пощадили... Их... - выдыхаю каждое слово, сдавливая сильнее. И, превращая плети в острые ленты, что твердостью могут поспорить с металлом, разрываю в ошметки то, что осталось. Капли крови и кусочки плоти разлетаются повсюду. Закрываю на мгновение глаза, оставаясь наедине с частым, но ровным дыханием. Остался всего один. Снова бег по пресеченной местности. Лёгкий, маневренный, темп ровный. Никогда так не умел. Наверно, научись я делать так ещё год назад, прыгал бы до потолка... Но то раньше. Сейчас же все в моих силах, но чувство радости не коснется закрытой души, а азарт не постучится в запертое сердце. Им нет места. Все заполнено горечью утраты и холодной яростью. И как молоток стучит в висок: "Убить, убить, убить...". Не обращая внимания на насторожившегося караульщика, не сбавляя скорости врываюсь в селение. Все тот же Рейлинь, разве что ещё прекраснее. Но меня это больше не заботит, как не волнуют ни косые взгляды, ни чужие перешептывания. Маневрируя среди толпы, шарахающейся прочь с пути, ищу. Высматриваю глазами всего лишь одного нелюдя. Вслушиваюсь в голоса, вылавливая тот самый. Даже внезапно обострившийся нюх направлен на то, чтобы найти причину всех мучений, выпавших на долю близких мне нелюдей. Где же ты? В моем направлении собирается все больше народу, мешая сосредоточиться на поиске. Все чаще вокруг образуется круг, из которого прорываюсь силой. - Прочь! С дороги! Вон! - расталкивая всех, двигаюсь вперёд. Улавливаю отрывки фраз, сказанной знакомым тембром: "Никакой нечисти... Охотники должны... А птичка нервная... Леса должны принадлежать людям...". Нашёл! Коршуном кидаюсь в гущу нелюдей, окруживших солидного господина в кожаном костюме охотника и пурпурной накидке. Короткие зелёные волосы, жёлтые глаза и уверенная улыбка. Вот как выглядят подлецы! Сидит за деревянным столом, вытащенным из таверны, и вещает про светлое будущее. А публика вторит ему смехом и одобрительными кивками. - Эй, осторожнее! - восклицает невысокий парень в наряде, напоминающем латы. - Смотри куда идёшь! - недоволен налысо бритый бугай. Меня останавливают перед импровизированной трибуной солидные мужчины в охотничьих одеждах. С виду настоящие секьюрити. Отчего-то слезятся глаза. И ради чего они умерли? Усмехаюсь, чувствуя тошноту. А эти нелюди в курсе творимых ублюдком бесчинств? Выдыхаю, вновь чувствуя накатывающее сумасшедшей веселье. Рывком вскидываю голову с намерением вывести противника, нависающего тенью надо мной, из строя. Щелчок челюсти и мне удаётся избавится от его захвата. Другой обхватил мои руки сзади, прижимая их к телу. Выпрямляю серебристое орудие массового поражения, оставляя кровавые полосы на руках и лице телохранителя, поражая и туловище... Публика больше не рукоплещет, нелюди в смятении, гневе, ужасе... Тех, кто пытается убежать, хватаю и подтаскиваю за ноги, руки, шею к себе. Выдавливая из одних, выбивая из других поганую спесь, позволяющую им покушаться на самое дорогое. Длины щупов на них хватает. Оставшимися нитями отбрасываю атаки более смелых. В ход идут крючья, пики и даже цеп... И все же пока неприятель не вспомнил про ружья, справляюсь. Однако скользкий тип, Елсиг, в суматохе сматывается от нашей дружной компании. Нет, так дело не пойдёт! Бросаю всю мощь в защиту и следую за ним, напоследок хлестнув острым клинком по оставшимся. Не оглядываясь, мчусь вперед. То тут, то там, безумцы чинят препятствия, но я прорываюсь. Сметаю все помехи. Елсиг пока еще цел и невредим. А мне важно завершить миссию по отмщению. И я обнаруживаю его. В окружении охотников, испуганный, запыхавшийся, потерявший свой лоск, он смотрит на неотвратимую смерть в моем лице. Хватает одного удара. С пробитым насквозь черепом недолго проживешь... После этого втягиваю щуп и останавливаюсь. Гляжу, как оседает наземь труп, как заливает кровью запрокинутое лицо. Все кончено. Поэтому не вижу смысла продолжать. Плети успевают отражать критические удары, а в остальном я их сдерживаю, не отбиваюсь от болезненных замахов, не нападаю. Не сопротивляюсь тем, кто жаждет отплатить той же монетой. Поблизости много испуганных, гневных, злорадных и других, переполненных эмоциями, глаз. Нелюди что-то орут, куда-то тащат на цепях. Не важно. Я выполнил свой долг. А смерть... А что смерть? Как убедился, она бывает началом. Сейчас в аду, и вроде бы ни за что. Может статься, по тому же принципу, отправлюсь в обратно в рай? Обратно... на Землю. Душа витает в облаках, пока разум хладнокровно констатирует, что тело прокалывают длинными пиками, подталкивая к высокому чурбаку, приставленному к засохшему старому дереву. Боль почти не чувствуется, слишком много ее было за последние сутки... Прячется где-то на задворках подсознания, не выходя за его пределы. Не более чем противно от растекающейся за шиворотом крови, и холодно немного. Шею, торс, руки, ноги крепко привязывают к стволу. Не шевельнуться. Наспех обкладывают хворостом и бревнами, сооружая подо мной небольшой шалаш. Крики становятся все громче, толпа возбужденней, все чаще среди них можно заметить довольных происходящим действом нелюдей. И, ура, что ли? Разжигают костёр... Оранжевое пламя поднимается выше по бревнам, обжигающими языками лижет кожу, оставляя на ней горелый след. Меня окутывает жар и запах дыма. Ух, горячо! Пот течёт градом. Шшш... Амм, больно-о как... Кажется, кричу. Со временем накрывает почти целиком, с головой, порой не оставляя обзора на неистовствующее сборище. Вдруг, сверкнув в свете Селен, серебристые нити сеточкой плотно облепляют тело, пытаясь защитить. Но тщетно. Скукоживаются, подобно леске по нагревом, тают. Жаль их, паразит это или не паразит, а жаль... Но мне пора. Слишком уж изнеможен этим миром. Мой финал близок. Последнее, что помню: полыхающий огонь вокруг, а за ним множество ненавидящих лиц. И нестерпимая боль, жуть какая! Но... Это ничего, боль... Она ведь... Проходит... И мнится мне, где-то вдалеке разгорается алым заревом совсем другое пламя.