Лишенный счастья

Зря я так рьяно скакал вокруг чертова колодца. Хватило увесистого снежка от насмешливой судьбы, чтобы меня спихнуло прямо в эту гипнотически затягивающую дыру. Тянуло из неё легким свежим ветерком. Ну, можно смело предполагать, что помирать мне не скоро, успею подумать о смысле жизни. Хотя не предусмотрел вероятности, да и чутье не подсказало, что мучения начнутся много раньше того, как плоть достигнет дна. Вначале я присматривался к быстро уносящимся вверх пластам льда. Но из-за быстро набранной скорости полета едва приоткрытыми щелочками глаз не мог разглядеть рельеф. Его неровности сливались в одно темнеющее по мере падения полотно. Я скорее кожей ощущал извивающийся кишкой лабиринт. Ходов в нем предостаточно, но попытки зацепиться за что-нибудь не увенчались успехом. Только руки отбил. Ответвления быстро промелькивали пятнами на сплошной стене тоннеля, с каждой секундой все более претендующего стать мне последним пристанищем. Вертикальное падение вниз шансов на выживание не оставляло. Жалость к себе на тот момент оказалась лишней. Все вышло куда хуже, чем просто разбиться в лепешку. Сначала зверски врезал по ноге ледяной выступ. Судя по хрусту и адской боли, сломало ногу и разорвало живот. Об этом не преминули сообщить нервные окончания в мозг, взорвавшийся звездочками в ответ. Дальше почти ничего не помню. Но, кажется, получил и другие травмы. Из-за болевого шока скоро настигла полная отключка. Лишь спустя вечность, как мне показалось, перешел в полубессознательное состояние. Притупленное жжение в нижней части тела изо всех сил старался не замечать. Немного помогало в этом нелегком деле чувство нереального холода, обжигающего тело. Температура резко снижалась до отметки «невыносимая». Во мне крепла вера в то, что я превратился в цельный кусок льда. Единственное, чего хотелось – прекратить болезненное существование. Разбиться вдребезги или уснуть в полете навсегда. Но ни один вариант логично построенных пророчеств сбываться не хотел. Падать пришлось долго, очень. Какой же глубины эта пропасть? Скорость нарастала, вокруг стало жарко, как в огне. На грани жизни и смерти запомнился запах гари и паленой кожи. Лоскутками горела одежда, а тело рассыпалось в прах. Откуда взялось пламя, не знал, и думать об этом не мог. Орал, не переставая. Хотя это вряд ли облегчало мучения. Ужас поглотил все мое существо. Страх сжигал душу подобно тому, как пламя - тело. Умирать, оказывается, чертовски больно и страшно! Сердце вот-вот должно было взорваться сверхновой звездой. Также ослепительно и неотвратимо. Не оставив ничего, что бы напомнило обо мне. Но именно в этот момент внезапно отступили ощущения, терзающие физическую оболочку, а с ними и тревога на душе утихла. Дальше был полет, очищающий разум от мыслей. Я был ветром, свободным и сильным. Хотелось оставаться им вечно. Нет ни горя, ни радости. Есть только один ослепляющий свет. Парить в его лучах было очень приятно, умиротворяюще. Растворился в золотисто-белом сиянии, став частью неведомого светила. Однако жестокая реальность не дала насладиться свободой в полной мере. И тут настигла. Напомнила о себе холодом, жжением и свистом. Неужто не помер еще? Припомнив долгий путь вниз, открыл слезящиеся от мороза глаза. Клинком из колкого снега резанула метель. Жадная, жестокая, жаждущая захватить в свои серые щупальца не только землю, но и её обитателей. Она не утихала ни на минуту, требуя жертвоприношений в свою честь. Вихрем кружащие снежинки мешали рассмотреть темные тени, сказочным чудовищем извивающиеся вокруг единственного источника света в этом сумеречном мире. Что там такое? Что делают те существа? - Аааа! – Раздался женский крик, и я не смог остаться безучастным. Маша!? Неуклюже вскочил. И тут же завалился обратно в грязный, растоптанный чьими-то сапогами, но прежде белоснежный пушистый ковер. Упрямо поднялся снова. Ноги держали с трудом. Покачался на… каблуках? Что за? Глянул вниз и забыл про них. Так как увидел нечто более несуразное. Какую-то черную хламиду, сплошь закованную в металлические доспехи. Неудобно. Дернул плечом. А это что? Кажется, сквозь латы просачивается черная в неясном свете влага. Кровь? Все органы болят, будто их наизнанку выворачивает. Били меня что ли!? Не уверен, потому что никогда никто не трогал интеллигентного вида юношу. Да и не ходил я темными переулками и в злачные места. Не нарывался на неприятности. Едва слышен звук. Всхлип? За разглядыванием странного одеяния и попыткой почувствовать состояние своего многострадального тела совсем забыл о подозрительных тенях и свете, внушающем мне что-то родное. Пошатываясь, стараюсь побыстрее дойти до вызывающих во мне тревогу существ. Что это? Закутанные в черные сутаны фигуры пьют свет из прекрасной, словно ангел, девушки. В это невозможно поверить. В голове липкими противными пауками забегали мысли о паранормальных явлениях. Я не в состоянии понять, кто они и зачем они это делают. Но уверен, что здесь творится что-то нехорошее. С отчаянным кличем кидаюсь на них. Стараюсь оттолкнуть от жертвы, буквально падая всем телом на тварей, вызывающих сюрреалистический страх и омерзение своим поступком. Мне кажется, они пьют её жизнь. Непонятно почему, но они не сопротивляются. Вообще не обращают внимание. Да я и сам не могу их задеть, будто те нематериальны. Но ведь этого не может быть? Не в силах отвлечься, отцепиться от души, они высасывают её всю. А после, не глядя на меня, бестолково мечущегося вокруг, уходят. Исчезают в снежном вихре. Остаюсь совсем один с лишенной жизни русоволосой нимфой. Именно с ней ассоциировалась покойная. Лежит на заснеженной дороге почти полностью обнаженная. Тонкая, похожая на шифон, телесного цвета тряпка не в счет. Кожа и волосы будто подсвечены изнутри, хоть и лишены прежнего сияния. Нежные черты красивого лица не смогла испортить даже мука, легко читаемая в его выражении. А вокруг почему-то свежие, словно только что сорванные белые цветы. Такой контраст. Живые цветы и та, что холодна как лед. С трудом сдерживая дрожь, тяну к ней руку. Нет ни дыхания, ни пульса. Почему-то она напоминает мне Машу. Хочется кричать и рыдать в голос, но не могу. Меня заморозило осознание, что я не спас её. Не смог. Ни тут, ни там. Тени, лавина,… как можно радоваться жизни? При мне только что погубили человека, как две капли похожего на самого дорогого моему сердцу! Крик рвется наружу, но что-то внутри не пускает. И он страшным изваянием застывает. Калечит душу. Не могу выпустить его наружу. Это ничего не изменит. Она неподвижна и я останусь рядом с ней. Не знаю, сколько прошло времени. Очнулся занесенный снегом с головой. Ум и сердце скорбно молчали. Ничего не соображая вытащил мертвенно бледное тело из снежного гроба. Завернул его в свой черный плащ с меховой накидкой и пошел, куда глаза глядят. Еле передвигая на автомате ногами, падал. Вновь вставал и шел дальше. Падал и поднимался. Снова и снова. И так до бесконечности. Пока тело не одеревенело от холода и не перестало слушаться хозяина. Пока ноги не ушли далеко от стадии «гудим от усталости» и не потеряли чувствительности. Только тогда я, совсем уже обессиленный, дотащился до черного ствола дерева, торчащего из сугроба. Рухнул возле последнего приюта, все также бережно держа труп в руках, и отключился. Глаза сомкнулись мгновенно, и самый гадкий день в моей жизни завершился. Я отправился в далекое путешествие по небытию. Разбудило оживленное жужжание пчелиного роя. Не успев открыть глаза, ощутил жару и духоту. Как будто на деревенской пасеке летом. Хотелось скинуть с себя рубаху и бежать на речку купаться. Но когда попытался подняться, то… застонал не в силах встать. - Очнулся! Гляньте на него! – Кого? Кто там? Хотелось отмахнуться от слов, эхом отражающихся в стенках черепа, как от назойливых мух. - Эй, болезный! Слышишь меня? – Да кто там спать не дает! Распахиваю окна из уютного подсознания в жестокий нетерпеливый мир. Первое, что бросается в глаза - деревянный потолок и стены, тускло освещенные лучинкой. Так мало света дает только эта деревянная щепочка, защемленная в чашке с водой. Избушка? Неужели мне все приснилось? У меня каникулы и я снова живу с дедом в глухой тайге? Дергаюсь в решительном порыве поднять голову, но мои плечи резко придавливают руками к колкой душистой подушке. Почти уверен, что её сваляли из сена, но точно сказать не могу. Занят тем, что разглядываю нависающее надо мной суровое обветренное лицо, заросшее щетиной. Кажется, смуглое. Обрамлено взлохмаченными темно-русыми кудрями. Брови нахмурены. Радужки неопределенного в полутьме цвета. Жаль, не разглядеть толком. Мне кажется важным запомнить внешность благодетеля и отплатить ему потом за лечение и гостеприимство. Вот только его глаза впиваются в мои как-то враждебно. Замираю. Наверно, я обуза для него. Но у человека доброе сердце, раз не оставил меня гнить под тем ясенем. Теперь, в относительном здравии, могу вспомнить и такие, никому не нужные, в общем-то, подробности произошедшего. - Кто ты? – Кхм, голос тоже звучит не особо приветливо. - Эм, - странно, только что вспоминал дедушку, а теперь не могу понять кто я. У меня амнезия? Вполне может быть. Наверно, сильно ударился при падении. Попытался определить, что вообще помню, и понял что очень мало. Сценки из моего прошлого просто пробегали рядышком с сознанием. Оно могло уловить лишь его кусочки. А цельной картины почему-то не вырисовывалось. Мало того. Закрывая доступ в прежде упорядоченный отсек, подсознание наказывало подкорку сильным давлением крови. Она тяжелым прессом била в затылок и виски, гулом металлических шаров прокатывалась по голове. - Прекрати. – Приказ прозвучал фоном, я не воспринял его как руководство к действию. Сам не заметил, как стал корчиться от ввинчивающейся в висок спирали и хвататься за голову. И не прекратил бы, скорее всего, если бы крепкие жилистые руки не развели мои в стороны. Дыхание сбилось. Думал, задохнусь. Угнетал поток воспоминаний, который я не мог принять, полумрак, близость чужого недоброжелательно настроенного человека, запах трав – все! Но постепенно шипящий коброй мозг улегся в черепной коробке. Стало легче. Физическая боль победила фантомную. А вот запястья ныли ощутимо. - Отпусти. Все прошло. – Рвано выдыхал я слова. Ко мне прислушались. Глубокий вдох, такой же выдох. Постепенно прошло и головокружение. Главное, теперь не дергаться, не волноваться и не напрягать память. Само все восстановится. У кого-то же получилось. Нет! Нет. Не важно, у кого. Потом. Все потом. - Я спать. – Отложил выяснение моей личности до утра. - Спасибо за все. Никто не помешал мне провалиться в глухую дремоту без сновидений. Следующее утро, а точнее день, почти вечер, судя по привычному уже полумраку за окном, встретил с похмельной головой. Не пил, а все признаки налицо. Раскалывающаяся головушка, опухшие веки, шаткое равновесие тела и недовольно бурчащее второе Я. В хате, похожей на сосновую избу-пятистенку, никого. Что ж, к лучшему. Никто не помешает разведать обстановку. А то не помнящий сам себя в руках не пойми кого. Наиболее важным показалось определить, как выгляжу после своих злоключений. Сколько шишек набил, какие раны заработал. Ощущал свое тело я слабо, видимо не хило приложился. В помещении зеркала не было. Снова вспомнилась охотничья заимка деда. Там тоже не было обычных для городской квартиры вещей. Но замена есть всему. Пошатываясь, добрел до выдолбленного из пенька ведра, стоящего в углу. Поверхность прозрачной водицы отразила растрепанный бледный ужас. Совсем бледный, почти белый. И волосы такие же, серо-белые с отблеском. Вытащил косу из-за шиворота длинной рубахи, похожей на женскую ночнушку. Не знаю, что меня поразило больше. Плавленое серебро шевелюры, её длина или рубаха. Показалось, что схожу с ума. Хотелось посмеяться от души и увериться, что все это чья-то шутка. Подергав за концы столь неожиданно свалившегося волосяного богатства, убедился, что оно мое. Ладно. Цвет без разницы. Допустим, поседел от стресса. Чай, немало пережил за последние сутки. С длиной сложнее. Может, долго был в коме? Плюс, еда повлияла. Небось, витаминизированное питание с капельницы получал. Однако растерянно разглядывая сгиб локтя ничего похожего на след от иглы не обнаружил. Через рот жидким раствором? Тьфу! Что за бред? В глухомани какие медицинские приборы могут быть? С ложечки кормили, естественно! И все равно меня смущало многое. Даже руки и ноги не мои какие-то. Тоньше, что ли? Пальцы длиннее, кожа какая-то не такая, да и пол дальше, чем обычно. Ощущения непривычные… лучше вообще о них не задумываться, а то крыша на самом деле поедет. Ну, был без сознания, изменился, подрос. С кем не бывает в восемнадцать лет? Все, хватит! Лучше попытаться понять другое. Где я? Вероятнее всего, Приэльбрусье, горная деревенька. Но вспомнив лицо «горца» я усомнился. Не похож он на кавказца, хотя мало ли что? Мама русская или чужак прижился. Интересно, далеко я от институтского лагеря? И как меня достали из той глубокой ямы? Может, показалось, а падал я недолго? Столько вопросов и ни одного ответа. Нужно спросить вчерашнего парня. - Зачем встал? – Не успеваю оглянуться, как меня сгребают в охапку и тащат в кровать. Как мило! Несут, как младенца, придавливая грудь одной и придерживая за попу второй рукой. Я знаю, но не вижу, куда меня тащат. Никогда еще не чувствовал себя настолько жалким и ничтожным. Сопротивляться не могу, силенок маловато пока. Впрочем, укладывать в горизонтальное положение меня он не стал. Просто усадил на краешек. И на этом спасибо. Сел рядом и уставился немигающим взглядом. Чувствую почти физически, как он смотрит, но тем же не отвечаю. Отворачиваюсь. Я должен что-то сказать? Вопросы, несколько секунд назад теснившиеся кучей малой в голове, расползлись юркими ящерками по норкам. - Эм, - чувствую, это скоро станет моим обычным началом разговора. – А где все? Вчера я слышал и другие голоса. Мое вещание вполголоса его мало трогает. Он продолжает сверлить во мне дыру. Раскрываю глаза шире, вздыхаю. Делаю вид, что разглядываю потолок. Неуютно как-то. А молчание продолжает висеть в воздухе. - Слушай, это ты меня спас? – Решаюсь словом и взглядом заставить его устыдиться своего поведения. Тщетно. Не могу выдержать его колючих зрачков в бордовой жиже радужек. Они пронзают меня насквозь. Рассеиваю обзор, чтобы не обидеть и плюю на попытки наладить общение. Потягиваюсь от души, отвлекая себя от странного незнакомца. Организм воспринимает упражнение благодарно. Зеваю и вновь тянусь. Какая вообще разница, что со мной и где я? Жив и ладно, остальное разъясниться рано или поздно. - Кто она? – Внезапно прозвучавший резкий голос чуть не напугал. Понимаю, о чем он. Руки опускаются. Желание поговорить моментально улетучивается. Становится до безысходности грустно. Сгорбился и опустил голову, не в силах выдержать последнее печальное воспоминание. Прикрыв глаза, пытаюсь унять тоску на сердце. И срываюсь. Почему меня все время допрашивают, а на мои вопросы внимания не обращают? Решив отвлечься за счет переброски роли вопрошающего на себя, поворачиваюсь, но… молчаливый шатенистый мужик набрасывается на меня чуть ли не с кулаками. Падаю на соломенный матрас, с трудом сдерживая его руку, занесенную надо мной. - Ты чего? – Хриплю с трудом, потому что своей парной конечностью он сжимает мое горло. - Такие, как ты! Ты! – Злобное шипение буквально пропитано ядом. Отбрасывает меня чуть дальше, едва не сворачивая шею крупными ладонями. А я просто не знаю, что сделать? Сказать? Чем помочь человеку, который не хочет раскрываться и люто ненавидит неизвестно за что? В растерянности потираю лоб, будто надеясь, что это поможет мозгу сообразить что-нибудь. Успокоить мужчину и на время отложить мою казнь. Как-то отвлечь, заставить уйти. Конечно, его возвращение неизбежно, но хотелось хоть ненадолго выбраться из пут неизвестности, так остро вставшей передо мной с его приходом. - Маркус идет. – Замираю в непонимании, чего он хочет добиться этой репликой. – Молчи о том, что было сейчас… или я тебе шею все-таки сверну. Последнее прозвучало откровенно угрожающим шепотом. Сглотнув, скорее из-за внезапно пересохшего горла, чем от страха, услышал нелегкую поступь в сенях. Восхитился, несмотря на сложность ситуации. Какой у нервного слух чуткий! Раньше меня определил топот и даже понял, кто заходит. Хотя, может, это я стал так медленно реагировать на все? Деревянная кованая железом дверь широко распахивается. - Приве-ет! – В комнату, перепрыгивая через порожек, залетает юноша лет двадцати. Задорно потряхивает медно-рыжими кудрями до плеч. А радужки такие же, как у его сожителя. Тоже бордовые с красными разводами. - Братья? – Произношу вслух и спешно прикрываю руками болтливый рот. - Да-а! – Так называемый Маркус подскакивает. Встает передо мной на корточки и хватает за руки. – Ты как? Отшатываюсь от его чересчур резкого приближения. Изумляюсь. Непривычно видеть на таком лице улыбку. Ведь оно жутко напоминает злого молчуна, вставшего подальше от кровати с приходом сильно оживленного товарища. - Все молчи-ишь! – Обидевшись, с укоризной протягивает он и оглядывается на брата. – Ты чего ему ляпнул? Тот только отворачивается с невозмутимым выражением. Но успел сверкнуть в мою сторону с неким обещанием разобраться. А я что? Ничего же не делал! По идее… - Все в порядке. – Со вздохом сообщаю неуемному Маркусу. Неприятности мне не нужны, а вот информация просто необходима. – Можешь рассказать мне о вас и об этом месте? - Конечно! – Красноватые глаза тут же загораются весельем. Кого-то он мне напоминает. Ну, точно! Вылитый Максим по характеру. Не идентичен, но все же. - Маркус! – Предупреждающе звучит голос старшего брата. – Не смей! Тому навскидку можно тридцать лет дать. Выглядит взрослее второго. Поэтому я уверен, что он старше. - Ну, чего? – Недовольная мордашка младшего вызывает у меня улыбку. – Если ты бирюк, то и мне теперь ни с кем не общаться? - Нет. – Ого, а рыжий неплохо справляется с угрюмым! – Но… Когда молчун стал делать страшные глаза, я не выдержал и хмыкнул в кулак, пытаясь скрыть рвущийся наружу смех. До того комично это выглядело. - Чего ржешь! – Взревел тот, порываясь разделать меня на орехи, но братишка сдержал его ярость. - Успокойся! Выйди во двор пока, дров наколи! – Увещевал он. – Видишь же, плохо ему! Стало совестно. Вроде и не я обманываю, но все-таки это делают ради меня. Тем более, не хотел быть причиной их ссоры. - Прости. – Серьезность вернулась. Задумался, куда деваться, чтобы больше не стеснять братьев. – Все из-за меня, да? Я уйду, как только смогу ходить. - Нет, что ты! – Маркус бросился ко мне и схватил за руки. – Ты не можешь! - Почему? – Трудно привыкнуть к таким скачкам ближе-дальше, и я опять отодвинулся. - Ты боишься что ли? – Снова он поменял тему разговора, а голова кругом идет у меня! - Нет, но давай уже по порядку. Где я? Как нашли? Что это за место? Кто вы? – Забросал его вопросами, чтобы он уж точно не сбился с темы. - Ого! Ну, ты горазд спрашивать! – Восхитился рыжий и предупредил. – Все рассказать не могу, врагов полно в округе, а ты даже не помнишь кем являешься. Так что не обессудь, что не доверяем. Но постараюсь поведать о том, что смогу! - Ага. – Я пытался сообразить, что за враги тут у них. Кавказцы бунтуют? Грузия напала с гор? - Меня зовут Маркус Кордель. Моего братишку ты только что видел, он Идель Кордель. Я кивнул в ответ, но столкнувшись с нестыковочкой замер, ошарашенно уставившись на Маркуса. Он старше того мужика!? Да, ладно!? Хотя… всякое бывает. Не будем отвлекать информатора от доклада. - Родители у нас умерли давно, живем тут вдвоем, но иногда лесничие этого участка приходят. Вчера ты их, возможно, слышал. – Начав рассказ, он не отвлекался совершенно. Да и я слушал с волнением. Дошло, что имена какие-то странные. На испанские похожи. – Мы же беглые. И таких же много в окрестных лесах. Он с неким волнением посмотрел на меня. Я, естественно, никак не отреагировал на это заявление. Беглые, так беглые. Какая разница? Зато добрые. - Зимы здесь суровые, звери лютые, поэтому тебе нельзя уходить от жилья людского. Пропадешь. Замерзнешь или хищники раздерут. – Коротко и емко. Самому расхотелось по лесу гулять. Прочитав в моих глазах смирение, продолжил. - А захочешь, по весне и уйдешь. – И он опечалился. Мне стало как-то не по себе. Живут они тут, как нелюди какие-то. А сироты с давних пор. В любом возрасте тяжело терять близких. Поэтому обнял его, положив кудрявую голову себе на грудь. И сам к его волосам склонился. Мне тоже больно. Вчера я ничего не помнил, но сегодня последствия сотрясения сошли, и нахлынула душевные терзания. От неуверенности в том, что Макс и Маша выжили. Да еще и скорбь по юной особе, которая попалась мне на пути. Раньше не видел, как умирают люди. Особенно от каких-то темных тварей в сутанах. Вот на них я зол неимоверно. Даже не представлял, что могу так кипеть от ярости. - Эй! Ты чего? – Кажется, заметил смену моего настроения. - Нет, ничего. – Отмахнулся я и задумался. – Слушай, вы же меня в одежде нашли и с девушкой, да? - Да… - он не понимал, к чему я клоню. - Девушка… она мертва, да? – Надежды почти не было, но вдруг? - Да. – Не дав ему больше повода спрашивать о покойной, тут же продолжил опрос. - Ясно. А одежда, в которой я был, тебе ни о чем не напоминает? – Спросил в надежде на прояснение смены моего имиджа. – Просто не припомню, чтобы такое до этого носил. Он немного подумал, даже сполз с груди, пристроившись спиной на моем боку. - Ну-у, богатая. Бархат не дешев. Доспехи опять же,… как знать носит. – Тут он ухватился за серебристую косу, выглядывающую из горловины рубашки в рюшечку. - - А еще у тебя было что-то типа тиары из стали. Украшение не часто встречается… Э-э-э… - Что? – Мне показалось, что он вспомнил что-то важное. - Какой длины твоя коса? – Эх, как будто это важно. – Она до пояса, да? - Не знаю. Не смотрел. – С легкой досадой молвил я, но родственную душу Макса понесло. Вытащил сплетенные в жгут серебристые пряди из-за шиворота. Прежде я заткнул их туда повторно, чтобы не мешали. Вытянул вдоль моего тела. Я не стал препятствовать. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. А в моем случае, на меня не обижалось. - Ты глянь! Она же длиннее колен! – Энтузиазм моего нового товарища зашкаливал, а я не понимал, в чем дело. Ему нравятся длинные волосы? - Ну, хочешь, отрежу и тебе подарю. – Мне больше хотелось узнать поподробнее о месте, в котором я нахожусь, чем беседовать о недавно приобретенной шевелюре. - Ты что? – Бурые радужки засветились кровавыми разводами. В них был написан священный ужас. – Это невозможно! - Почему? У тебя вот по плечо, а у твоего брата вообще короткие. – Недоумение поселилось во мне с момента начала темы о волосах. - Мы люди. – Мой собеседник внезапно повел себя как-то скомкано, как будто вдруг узнал, что я миллиардер какой-нибудь. Так вроде даже одежка со знатного плеча его не смущала. - А я кто тогда? – Ухмыльнулся на странное высказывание. В голове пробежали табуном различные образы, кем меня могли бы посчитать. Сереброволосой девой Эльбруса? Хах. Ангелом? Так, вроде не из-за цвета всполошился. Поздно ассоциация возникла? - Нечисть! – Это меня напугало, аж подобрался весь. Глаза у Маркуса чуть ли не светились завораживающими сверкающими рубинами. Может они как старообрядцы, только наоборот? Фанатики какие-нибудь, язычники. Потому и беглые… Поспешно, но тихо я отполз от края кровати, где находился буйный товарищ. И только врезавшись в стенку спиной, понял, что куда-то не туда отодвинулся. Отступать больше некуда. - Вот почему Ид прогнал егерей! – Кажется, Марк на своей волне, потому что я его понимать перестал. – Хотя судя по цвету волос и нимфе в руках, ты не темный. Не убийца. Не пытаясь даже понять тот бред, что нес мой новый знакомый, я проскользнул мимо него и понесся к выходу. - Стой! – Очнулся-таки из мира фантазий? Ну, мне все равно уже, я в сенях! Обуваю чьи-то мягкие коричневые сапожки из кожи на белом меху. Себе дороже рядом с такими, как Маркус, находиться в одном помещении. Он напоминал мультяшных злодеев, пытающихся захватить мир. Но, накидывая сшитую из шкур верхнюю одежду, я почувствовал сильную хватку сзади. Там же не было никого! Ну, в смысле, была одна темнота. - Так и знал! – Смутно знакомый голос шепнул и исчез вместе с проблесками света, когда на затылок обрушился удар.