Лишенный счастья

У меня были все шансы замерзнуть насмерть. Но жизнь решила иначе. По счастливой случайности (или все-таки несчастливой?) ноги не завели своего неразумного владельца в чащу, ограничившись узкой колеей дороги. Неудобно все же идти по бурелому. А его по краям много. Довольно высокие кусты, согнувшиеся под тяжестью снега, колючей аллеей окаймляли путь. Из них, с треском вынырнув из шипастых черных ветвей, вылез, преграждая дорогу, Идель. Младший брат Кордель возвращался с охоты. Тащил на привязи за спиной то ли медведя, то ли очень крупную рысь с уже знакомым по останкам мебели в курятнике серо-буро-малиновым окрасом. У его ног крутился юлой крупный лохматый пес, при виде чужака приостановивший мельтешение в высокой стойке. Словно дичь увидел. В черных как маслины, крупных глазах интерес и настороженность. Влажный нос подергивался, принюхиваясь. Шкура мерцала тем же оттенком серебра, что и моя коса. Пока отмечал все это без особого интереса, на автомате, удачливый зверолов поднял крупную черноволосую голову и с изумлением уставился на беглую нечисть. Так, кажется, они зовут между собой свою находку. Я же, не шелохнувшись, лениво размышлял, обогнуть ли преграду или идти напролом. - Какого Малта ты шляешься в Забытой чаще!? Ты должен быть дома! Как тебя Маркус пустил!? Малт? Аналог черта в этой Богом забытой местности? Что ж, название чащи соответствует действительности. А абориген этой самой чащи продолжал разоряться и чуть ли не причитать по-бабьи. Никогда бы не подумал, что он настолько горазд болтать. А прежде и слова из него не вытащишь. Ругался, правда, в основном. Впрочем, тому есть объяснение. Переживал за брата. Знал, что тот добровольно меня не отпустил бы. Хах, а он и не отпускал. Но наивный как ребенок Идель (и почему я раньше этого не замечал?) предположил, что мы поссорились, а Марк в сердцах выгнал строптивого домочадца. Стало даже немного стыдно, как может быть стыдно человеку, мечтающему умереть. А Ид все говорил и говорил. Я с трудом концентрировался на сказанном, вычленяя только самое основное. По его словам выходило, что Маркус очень добрый. Не хочет, чтобы гость сгинул в лесу. Поэтому не пускает, следит, бдит как над неразумным ребенком. Хотя я лично сомневаюсь, что его выходки вызваны беспокойством. Особенно последняя. А Идель должен знать своего родственника как облупленного, так что все это лишь попытка оправдать деспотизм Марка. Сказка, но и в ней есть доля правды. Дело в том, что поблизости жилья не было. И чуть дальше тоже. Ближайшее селение находилось в неделе пути. Одетый во что попало путник, без еды, окончательно не выздоровевший, ни за что не добрался бы до него. Да и люди там простые. Прознают, что Андрюша не человек, изведут. Мне не обидно слышать прозвище. От того, что часто называют нечистью, я ею не стану. Но верю, что в селениях будут считать также. Хозяева одинокого домика в лесной глуши знают своих соседей всяко лучше поселенца, свалившегося им снегом на головы. Значит, меня примут в ближайших населенных пунктах в штыки. А выжить, не заходя в деревеньки, вряд ли смогу. По крайней мере, сейчас. Так что придется на время укротить желание бежать без оглядки и вернуться в не слишком гостеприимный дом. Вообще я этим двоим не доверяю. Подозреваю, что не жалость послужила открытию приюта незнакомцу, но корысть. Как понял, у них не то, чтобы человеколюбие великое проснулось, просто выхоженный больной еще не окупил затрат. Одежду знатную, если еще не продали, даже словом не обмолвились, что вернут. Со мной что делать собираются, тоже не говорят. Возможно, родственников искать будут. Они же не знают, что я тут проездом. Всего лишь турист. Говорить о вернувшейся памяти не стал. Кто знает, может, ситуация станет только хуже? От долгого недовольного бурчания Иделя клонило в сон. Раздражал слух всю дорогу до жилища, несмотря на то, что ему ни разу не ответили. Сам же он, в свою очередь, проигнорировал безмолвное предложение помощи. Протянутую руку не принял, так и тащил свою ношу в одиночку. Седой пес трусцой бежал впереди. Только когда беженец, пес и крупная дохлая зверюга были размещены по приличествующим им местам, до него дошло, что кого-то не хватает. Я бесчувственной статуей наблюдал за метаниями мужчины. Наконец, тот остановился и уставился в мои глаза. - Ты! Куда дел Марка!? – страшным голосом орал он, схватив меня за ворот полушубка. О! Неужто догадался, кто мог быть причастен к исчезновению старшего братца? Ничего не сказал ему, как тот не бился. Даже не поморщился, когда Ид кулаком врезал по бревенчатой стене в опасной близости от моей головы. Честно говоря, было все равно убьет или нет. Первое даже казалось заманчивым. - Сиди здесь! – приказал, закинув мое безропотное тельце на кровать с колючим матрасом, и ушел в сени. Там сначала шумно топал, что-то выискивая, а потом вышел в метель. Я же откинулся на набитый сухой травой матрас и бездумно рассматривал трещинки и круги в дощатом потолке. Мыслей не было, желаний тоже. Братья зашли довольно скоро. По присмиревшему виду Маркуса понятно, что Ид уже в курсе дел. Но ожидаемого осуждения моих действий не последовало. В принципе, во многом брат Иделя виноват был сам. Наверно, поэтому и вел себя тише мышки под носом у кошки. Прошло месяца два, с тех пор как мы трое негласно разделили обязанности и определились с отношением к друг другу. Жилось мне вполне сносно. В готовку и уборку больше никто не лез, приказным тоном указаний не выдавал. Идель с другом человека по кличке Парс раз в три-четыре дня пропадали в лесу, добывая зверя. Маркус же отлучался на недели, сбывая шкуры, лапы, копченое мясо и поделки из дерева в таких же Богом забытых местах. Он же занимался заготовкой дров и починкой домашней утвари. Меня, естественно, с собой брать не собирался, но обещал осторожненько поспрашивать обо мне миролюбиво настроенных по отношению к нечисти селян. Насчет клубней Марк объяснился тем же вечером, когда я сбежал. Сказал, что тело нимфы – лучший перегной и еще что-то в этом роде. Мрачный взгляд доходчиво разъяснил ему мое отношение к подобной точке зрения. С тех пор «овощи» готовил и ел только он сам. Ид даже не пробовал их, предпочитая мясо любой другой пище. Встречающиеся странности долго смущали. Однако чуждость этого мира я осознал лишь после того, как второй раз спустился в погреб. Привело меня туда не праздное любопытство, а необходимость. За день до похода в земные недра заметил, что Маркус перестал есть клубни, вид которых надолго отбивал мой аппетит. Поинтересовался отчего он сменил рацион. Оказалось, что трава закончилась. Тогда и возникла у меня идея похоронить нимфу. Так, собственно, возникла надобность посетить подземелье. Впервые за много недель, погода установилась ясная. До этого тучи помогали оставаться в неведении, что это не Земля. Но в тот день неяркая, но крупная белая звезда Селен (как я узнал позже, хоть и до последнего считал её Солнцем) на темно сиреневом небе ровным светом заливала светло-розовый снег. И даже несколько непривычный пейзаж не казался мне необычным. Больше волновал спуск в погреб. Меня дрожь брала от воспоминаний. Суетливый ум рисовал жуткие картины в воображении, зашкаливающие в своем гротеске. Но я шел. Должен был. Снова темнота. Настолько плотная, что, кажется, находишься в бездонном желудке какого-нибудь огромного чудовища. Но в этот раз не так страшно, ведь я вооружился лампой - железным горшочком с фитильком пеньки, заправленной в жир. Она светила кое-как, то и дело угрожая погаснуть от резкого движения. И все равно это было лучше, чем ничего. Марк предупредил, что «почва» больше не светится. И сам вручил фонарь, втолковывая мне, что иначе придется на ощупь искать. Меня в тот момент аж передернуло. Фантазия сослужила плохую службу. Представил, как вмажусь рукой в гниющие останки. Так, кажется сюда и вправо. Вот здесь я упал в прошлый раз. Торчит старый и сухой отросток древесного корня. А вот и она… Чуть не уронив единственный источник света, я протер глаза. Не верю. Такого просто быть не может! Как от неё могло остаться только это? Белая зола пухом разлеталась от легких дуновений ветра, возникающего от моих порывистых шагов. Синие жухлые корневища тех непонятных овощей ясно указывали, что я не ошибся. Марк вряд ли смог бы сжечь тело в затхлом подвале. За разработкой химических препаратов я его не заставал, значит, воздействовать кислотой, щелочью или еще чем-то подобным, он тоже не мог. Трупы людей не разлетаются пухом. Из них не растут зеленые побеги... В легкой прострации выбравшись наружу, я будто заново взглянул на этот мир. И осознал, сложил все кусочки паззла в голове. Пытался оставить себе малейшую надежду на то, что все это недоразумение или дурной сон, но факты говорили сами за себя. Слишком много предпосылок вели к единственному выводу. Это не Земля. Теперь я мог себе позволить рассмотреть пейзаж тщательнее. Даже небо не наше. Насыщенный фиолетовый цвет небосклона расцвечен крупными кругами планет, отражающих свет здешнего солнца. Из-за них не видно других звезд. А ведь уже поздний вечер. Размер звезды и цвет неба дает представление об очень толстом слое атмосферы, не чета нашему. Иначе бы жизни тут не было. Только вот, разве сейчас мы дышим воздухом? Мы можем называться людьми? Я не знаю, НИЧЕГО не знаю об этой реальности. Лишь уверен, что та синяя бездна – что-то вроде пространственной дыры. Выжил, да? Чтобы немного успокоиться, стал искать доказательства. Хотя, в принципе, все и так было ясно, ведь этот мир совсем не похож на земной. Но они нужны мне, чтобы смириться со своим положением, прижиться. Братья Кордель не замечали изменений во мне, так как их повар не отличался словоохотливостью и открытостью. Меня же ждало еще одно шокирующее открытие. Понял, что все это время говорил с ними на одном языке, а значит… Нет, пришельцы не могут быть русскими. Вероятность слишком мала. Тем более, язык давно бы переврали. Тогда почему я понимаю Марка и Ида? Стоп! Тело! В этот раз решил внимательно рассмотреть свое отражение на поверхности воды. Специально вышел утром к ручью. В это время, да еще и под открытым небом, света больше. В голове не укладывается! Там, в отражении, не я! Серебро волос, слегка угловатые полоски бровей, выдающиеся вперед скулы, тонкая перегородка носа с аккуратным кончиком, чуть заостренный подбородок. Кожа бледная и нежная на вид, по гладкости, цвету и структуре может соперничать с белым фарфором, разве что более упруга, чем керамика. Как я всего этого не замечал? Хотя почему не замечал? Я видел, но не хотел принять правду. Не хотел верить, что на Землю, к Маше мне уже не вернуться. Надеялся, что придет весна, и смогу уйти. Дойти перелесками до железной дороги, доехать к родным местам. Хотелось плакать от отчаяния, от обиды на то, что ничего нельзя исправить. Я (а разве это все еще я?) здесь, а она там, далеко. И мне не вернуться назад. Тоска навалилась на сердце, камнем придавила его. Надолго. Возможно, навсегда. Придется привыкать ко всему этому. К небу цвета сирени, розовому снегу, снежинкам, напоминающим скорее кристаллы или ежики, чем наши геометрически правильные лишь в одной плоскости шестигранники. А скоро весна и вокруг прорастут никогда невиданные человеком растения. И ничего уже не будет прежним. Пару дней ходил сам не свой, чудом передвигая конечности по пятистенке, которая казалась частью прошлого мира. А потом ничего, оправился. Осознал, что не один. Поддерживал привыкший к сытной подкормке лохматый вислоухий Парс, тактичный Ид умудрялся сглаживать любые оплошности Марка. А старший Кордель веселил шутками и скрашивал вечера историями. Мы даже умудрялись не ссориться. Ну как, ссориться. Марк ляпал что-нибудь про нечисть, а я смотрел на него взглядом, а-ля «думаешь, что сейчас что-то умное сказал?». Даже этого со временем не стало. Идиллия прямо. Особенно, если с началом совместного проживания сравнить. Но, как известно, все хорошее когда-нибудь заканчивается. Нашу светлую семейку разбавил неприятный посетитель. Началось все с суматохи. Рано утром на ездовом животном неизвестного вида (похожем на волосатого бегемота с когтями и клыками, морж сухопутный?) примчался запыхавшийся Маркус. Соскочил с взмыленного зверя и тут же стал распоряжаться домочадцами. Меня заставили спрятать косу, натянуть закрытую одежду, и отправили стряпать. Вот ведь. Чувствую себя дочерью Кордель. Но Иделю тоже несладко пришлось. Его Марк не пустил на охоту (уже это способно повергнуть обычно угрюмого мужчину в отчаяние) и возложил почетную обязанность устраивать в сенях «коня» Гунко, а также сажать Парса на цепь. К слову сказать, пес цепь не просто не любил. Хитрец предпочитал убегать в лес, нежели изображать сторожа. И в этот раз почуяв неладное, он тут же скрылся в кустах. На Иделя жалко было смотреть. Неизвестно еще, кому больше повезло. Мне, изображающему девушку-мусульманку, либо ему, лишенному единственного удовольствия в жизни. Но и на этих лишениях, наши треволнения не закончились. Братья зачем-то отправились осматривать пристройку перед встречей гостя. Я же жалел, что не ушел бродить по округе вместе с Парсом. Сердце билось неспокойно, предчувствуя неприятности. И те не замедлили появиться в виде высокого наездника в плаще с откинутым капюшоном, не скрывающим длинных темно-красных волос. Пряди лентами развевались за незнакомцем, пока он скакал к нам. Хищное лицо с тонкими бровями вразлет, вытянутым прищуром глаз и тонкой перегородкой носа немного смягчали по-девичьи полные губы. Плечи широкие, под стать воину, вызывали нехорошие подозрения. Но вряд ли у братьев есть, что взять. Пробуй хоть силой, хоть хитростью, а с бедняков взятки гладки. Тогда зачем он приехал? Я, поймав наглый взгляд вишневых глаз, предпочел юркнуть обратно в дом. Знакомая расцветка радужек наталкивала на мысль. Родственник? Тесто как раз подошло. Испек мясной пирог из муки неизвестного происхождения, вытащил кровяную колбасу из сеней. Хватит, наверно. Бульон ждет, хлеб есть. Квашенное нечто (по словам Иделя, произрастает на земле, а не на телах нимф) с бочонка выскоблил в большую деревянную миску. На кухне даже убираться не надо, тут у меня всегда порядок. В комнате тоже все на своих местах. Хозяевам избушки краснеть за приживальца не придется. Снова вышел на крыльцо и услышал звук раздвигающихся граней на крыше пристройки. Там, по-видимому, проводил экскурсию Маркус. Завел бы гостя в погреб, я бы порадовался. - Зайди в дом, замерзнешь. – Устало велел мне Идель, ведя за собой чужое животное под уздой. - А что там Марк задумал? – полюбопытствовал я, помогая ему завести мохнатого в сени. Там, в углу, есть отделения под стойла. - Поймать птицу Рух. Слышал о такой? Помотал головой, отрицая. Где я мог о ней услышать? - А, это большая такая тварь, величиной с наш сарай. – Скривив губы, проинформировал Ид. И я понял, что идея поймать Рух ему совсем не нравится. – Ты правильно понял, она очень опасна, есть риск лишиться всего. Но Хорксу нет дела до этого. Не его же жилье под угрозой уничтожения. - Так сарай – ловушка? – догадался я. - Умный мальчик. – Похвалил он и тут же предостерег. – Берегись этого Хоркса, тот еще пройдоха. Таким доверять не стоит. - Я понял. - уверил парня, а сам задумался. Когда воодушевленный Маркус с незнакомцем зашли обедать, скрылся на кухне. Там дверей нет, но перегородки сужают обзор тех, кто сидит в общей зале. Мне так спокойнее. Уселся подальше, к окну. Рассматривая неровные узоры на слюде, думал, почему я до сих пор не ушел от братьев Кордель. Наверно, потому что мне некуда идти. Чиркая по тонкой ледяной корочке ногтями, больше похожими на небольшие коготки из-за их заостренной формы, не услышал, как сзади кто-то подошел. - Что такая лапочка делает с моими кузенами? – хриплый глубокий голос заставил вздрогнуть. Я встал, пытаясь повернуться к шутнику лицом, но он прижал меня к подоконнику своим телом. А руки придавил к стене. Что за?! - Пусти. Отвали от меня. – вполголоса возмущался я, пытаясь выбраться из плена. Особенно бесило то, что мужчина оказался нетрадиционной ориентации, или… перепутал? - придурок, я парень. - А мне как раз больше нравятся парни. – Довольно заявил наглец и прошептал в ухо. - Мы идеально друг другу подходим. Это было последней каплей. Со всей силы треснув его по носу затылком, я вывернулся из захвата и метнулся в другой угол, схватив тесак со стола. - Только попробуй подойти ко мне. – всерьез предупредил слишком много позволяющего себе Хоркса. - Ну, раз ты так просишь, малыш… - угрожающе прошипел он и напал. В мгновение ока оказавшись рядом, ударил по запястью. Нож, жалобно звякнув, отлетел в сторону. Вывернув руку за спину, дернул меня к себе. От драки или чего похуже спасло появление Марка. Хоркс тут же притворился паинькой и ослабил хватку, показательно пригладив мои серебристые прядки. А я сжался, морщась от неприятных прикосновений. Вот же лицемерное существо! - Какой у вас милый питомец. Давно завели? – ехидно осведомился у Марка, шепнув мне напоследок, что мы еще обязательно увидимся. А я надеялся, что даже в следующей жизни разминемся. - Ты про Парса? Давненько. Тебя же лет двадцать в округе не видно было. – Маркус не понял ситуации, и это даже порадовало. По крайней мере, братья не будут сильно волноваться или, напротив зубоскалить по этому поводу. Все зависит от степени опасности, которую представляет их противный кузен. Вырвав свою конечность из рук узурпатора, я поспешил выйти наружу. Лучше находиться рядом с одним из братьев, дабы избежать посягательств на мою честь. Однако мне даже в одном помещении с ним дышать тяжело. Напряжение висит в воздухе, того и гляди сорвусь и добром это не кончится. Потому что я предпочел бы смерть позору. Неважно, даже если никто не узнает. Главное, что я буду в курсе случившегося. Поэтому не сдамся. Ни за что. - Занятная у тебя приживалка. Твоя? – облизнувшись вслед Андрею поинтересовался Хоркс. - Даже не смей! Он часть нашей семьи! – зло вскрикнул Маркус. – Иначе помощи не дождешься. - А ты денег. – парировал Хоркс. - Мы и без них проживем. А ты вторую клетку во всем Астголе не найдешь. - Ладно, чего кипятишься? Оставлю я твою лапочку в покое. Пошли лучше прикормим птенчиков. - Ну, смотри у меня! - Смотрю, смотрю… Жесткая усмешка легла на пухлые губы, делая лицо еще более хищным.