1887 год

Джон Уотсон Я с невыразимым облегчением узнал от Холмса, что с Майкрофтом все в порядке. Мы покинули гостиницу и поспешили к дому, где жила их бывшая экономка. Когда мы подошли к маленькому коттеджу, увитому плющом, навстречу нам выбежала старая женщина, всплеснула руками при виде Шерлока и заплакала. Пока мой друг успокаивал ее, что-то тихо говоря на ухо, я взял на себя смелость войти в дом и бросился к Майкрофту. — Дорогой мой, вы в порядке? — воскликнул я, хватая его за плечи. На первый, беглый, взгляд он выглядел утомленным, не выспавшимся, с темными кругами под глазами. — Как ваша спина? Разве так можно было?! Всю ночь! На кладбище! Майкрофт засмеялся и обнял меня. — Я всегда в первую очередь спрашиваю Шерлока, поел ли он. А вы всегда начинаете с моей спины. Забавно, правда? Я сильнее сжал его плечи, тогда он тоже крепче прижал меня к себе. — Все в порядке, Джон, не волнуйтесь. Я три раза за сутки поменял точку зрения, но на этом твердо решил остановиться. И обратно, кстати, поеду с вами поездом. — Ну слава богу, — с облегчением выдохнул я. Вошел Шерлок, ведя под руку старушку-экономку. Даже речи быть не могло, чтобы нас отпустили обедать куда-то в другое место. Миссис Лорси была так взволнована приездом своих любимцев, что тут же уехать обратно было бы просто непорядочно. За столом мы наслушались рассказов, обращенных, конечно, ко мне — о том, какими братья были удивительными и замечательными детьми. Кажется, Шерлок несколько злорадствовал, глядя на смущение Майкрофта. Когда мы прощались с миссис Лорси, я заметил, как Шерлок положил на комод чек и записку. Кучер Майкрофта доставил нас на вокзал за десять минут до отправления последнего поезда и поехал в Лондон. Мы заняли купе первого класса, вагон тронулся, и мы наконец остались втроем. Я видел, что Майкрофту очень хочется спать, но он, видимо, решил прояснить некоторые вещи, которые и привели нас в старое имение, сразу, а не ждать приезда в Лондон. — Итак, дорогие мои, — начал он. — У нас есть две версии происходящего. Первая — та, что возникла сразу. Я лично очень и очень хотел бы, чтобы именно она соответствовала реальности. У нас есть почти два года назад вернувшийся из Индии Мейси. Он ненавидит меня за то, что я поломал ему жизнь и мечтает отомстить. Для этого он влезает ко мне в дом и ищет мой личный архив, так как знает, что мы с братом переписывались постоянно, знает, что брат был со мной очень близок, считает, что я с братом занимался непотребствами, ночуя в деревне неподалеку от школы раз в две недели, и мечтает найти в письмах Шерлока ко мне подтверждение этому, чтобы поднять скандал и сломать мою карьеру, как я сломал его. Майкрофт сделал паузу и посмотрел на меня. Я кивнул. — Перед отъездом в имение я получил от Грея досье на Мейси. У меня было время подробно изучить все материалы. Что говорит в пользу первой версии? Запонка, которую он демонстративно нам подкинул, это явный знак — «я здесь и хочу отомстить». Не говорит о большом уме, но там его и нет. Далее — удар. Казалось бы — Мейси боксер и должен был бы ударить кулаком, не применяя всяческих предметов. Но я узнал, что в Индии, на второй год своего пребывания там, Мейси, который мечтал о карьере профессионального боксера, раз уж карьера историка от него упорхнула, повредил правую руку, помогая при разгрузке чайных тюков. Повредил сильно, порвал связки. И, как я понимаю, правая кисть у него совсем слабая, он не может ударить правым кулаком в полную силу. Берта же сказала, что его левая рука была все время у нее на виду, стало быть он бил предметом, находящимся в правой руке. Далее — я успел узнать, что Мейси работает, как я уже сказал вам, Джон, на фирму-конкурента отцовской, сотрудником очень средней руки, и как вы сами заметили — нуждается в деньгах. Ни с отцом, ни с братом и его семьей он не общается. Зато... — Майкрофт вздохнул и посмотрел на Шерлока, — он общается с самыми разными людьми, которые связаны с ресторанами и чайными средней руки. Около трех месяцев назад он предлагал товар хозяину довольно приличного ресторана в Эдинбурге, и, пока они оговаривали сделку, побывал несколько раз в гостях у этого господина. В том числе на некоем семейном празднике, где познакомился с братом жены хозяина, — Майкрофт снова вздохнул, — неким Брайаном Гленстером. Через два дня после знакомства с ним Мейси взял отпуск на десять дней и куда-то уехал. Услышав имя своего университетского друга, Шерлок нахмурился, а я насторожился. Неужели этот пресловутый Брайан стал бы сплетничать или излишне откровенничать с незнакомцем, рассказывая какие-то подробности из времен своей, а тем более чужой юности? — Это приводит нас ко второй версии, — продолжал свою речь Майкрофт. — Увы. Версию эту высказал Джон, и я очень не хотел бы, чтобы она соответствовала действительности, но мы обязаны ее рассмотреть. Допустим, Мейси мечтал отомстить не мне, а тебе, Шерлок. Ну или нам обоим — как вариант, но меня ему зацепить не удавалось. Доказательств по поводу наших отношений у него не было, а явись он в какую-нибудь газету, скажем, со словами «вот в юности он, по моим сведениям, ночевал с десятилетним братом в одной постели» — его просто сочли бы ненормальным. Поскольку какая-никакая активность начала им проявляться только после встречи с твоим однокурсником, Шерлок, я могу себе представить, что разговор зашел о тебе — ты в конце концов стал довольно популярной фигурой, дорогой. И мистер Гленстер мог... произвести на Мейси определенное впечатление и навести на какие-то мысли относительно тебя. — Шерлок поморщился, и Майкрофт поспешно добавил, пытаясь заранее пресечь его возражения. — Я не говорю, что он сказал нечто определенно компрометирующее, но... он не женат и насколько я узнал... извини, дорогой, он пересмотрел некоторые свои взгляды на то, что является мерзким, а что нет. Если он похвастался тем, что был твоим близким другом в университете... это могло натолкнуть Мейси на определенные мысли. Далее... если Мейси начал действовать и искать компромат на тебя, то мог предположить, что ты откровенничал со мной в письмах и делился своими переживаниями. И еще одна мысль, тоже высказанная доктором. Куда он собирается пойти с этим компроматом? В газеты? К кому-то из твоих или моих врагов? Сам ли он придумал искать письма, или кто-то, к кому он обратился со своими догадками, захотел подтверждения? Вот вкратце. Есть возражения? Вопросы, Джон? Шерлок где-то на середине речи брата ушел в себя и сидел с закрытыми глазами, совершенно неподвижно. — Компромата, как я понимаю, как такового и нет, — сказал я. — Мейси искал какие-то письма и не нашел. С пустыми руками в газеты не пойдешь. Кроме того, уже сейчас найдутся люди, благодарные Шерлоку Холмсу, которые легко заткнут любому журналисту рот. И я не думаю, что шантажисты, которые промышляют на бумагах и частных письмах, рискнут связываться с голыми утверждениями. У потенциального покупателя информации должен быть какой-то долгосрочный интерес. — Дело Ламберте, — пробормотал Шерок, — дело с золотой булавкой, убийство правительственного чиновника в Дублине в прошлом году. Я говорил тебе, Майкрофт, что у этих дел есть нечто общее — их создатель. Мозг, который спланировал их и продал заказчикам. — Да, и ведь часы же! — воскликнул я. — Те, которые прислали нам по почте. Вы говорили, что на карточке мужской почерк. — Я бы еще проверил на всякий случай, честно говоря, вашего издателя, Джон, — сказал Майкрофт. — Не предлагали ли ему компромат... просто это первый вариант, который приходит в голову человеку, все-таки далекому от криминального мира. Ибо откуда у Мейси связи с криминальным гением? Очень бы не хотелось... но ты прав, мой мальчик. Надо проверять. Но давайте все-таки начнем со стороны Мейси? — Если бы моему издателю кто-то предлагал компромат, я бы давно знал об этом, — возразил я. — Меня печатает журнал для семейного чтения — мне бы, по крайней мере, отказали в публикации. — Начинать надо не со стороны Мейси, мне нужно поговорить с Брайаном, — неожиданно сказал Шерлок. Майкрофт уже собирался ответить мне, но тут резко обернулся к брату. — Тебе нужен предлог для встречи с ним. И не в одиночку, прошу тебя, только вдвоем. Чтобы у него не возникло даже тени сомнения, что ты можешь его опасаться. Шерлок мрачно кивнул. — Объясните мне вот что, Майкрофт, — сказал я. — Допустим, мы окажемся в Эдинбурге в связи с каким-то расследованием. Допустим, будет предлог для встречи с Гленстером. Но ему-то что за нужда будет вообще говорить о Мейси в таком случае? — Ну, это уже зависит от актерских данных Шерлока, ну и от обстоятельств, которые заранее не спрогнозируешь. Я не рискнул бы учить Шерлока добывать нужные сведения, он делает это куда лучше меня. К нашему возвращению Грей представит мне всю информацию об интересующих меня людях, и тогда составим конкретный план. — Майкрофт посмотрел на брата. — Мой мальчик, постарайся абстрагироваться. К твоему клиенту залезли в дом, ударили по голове экономку. Ты ведешь расследование. Не думай о том, что это связано с тобой, с Джоном, со мной. Это просто расследование, которое надо провести максимально корректно. Никто, кроме тебя, не сможет этого сделать, а ты сможешь. — Дело даже не в Брайане, не в Мейси. Дело в том, что я не могу вспомнить какую-то важную деталь. Ведь по какой-то причине Мейси был уверен, что я писал тебе о Брайане достаточно откровенно. — Да, это то, о чем и я думаю. Именно тут не хватает какого-то кирпичика. Но, в общем, Шерлок, он знал тебя ребенком и видел, что ты откровенен со мной. Возможно, он просто действует наудачу? Вдруг повезет? Возможно, кто-то из тех твоих соучеников, с кем он мог встретиться, говорили ему, что ты пишешь письма, и он сопоставил это с тем, что видел в школе. Уточнил у сестры моего повара, что я письма храню, и просто решил попытать счастья. Кто знает. — Нет, — Шерлок покачал головой. — Мейси мошенник со стажем, и он не полез бы наудачу грабить чужой дом, не будучи уверенным, что там его ждет добыча. — Логично, конечно... — вынужден был согласиться Майкрофт. — Но тут я пас, я не вижу причины. Возможно, мы действительно упускаем какую-то деталь. Может быть, встреча с Гленстером прояснит что-то... Не переживай заранее, Шерлок. Может быть, вообще все это совпадение, а верен первый вариант, и он просто охотится за мной. Хотел бы я, чтобы это было так, — мечтательно протянул он. — Я бы размазал эту тварь. Жалею, что не сделал этого тогда. «Что мешает сделать это сейчас?» — чуть не вырвалось у меня, но я промолчал. Размазать и мне хотелось, очень. Желательно раз и навсегда. Наш разговор зашел в тупик, и мы все трое замолчали. Братья явно обдумывали факты и предположения, а от меня толку особого не было, и я уставился в окно. Поезд как раз остановился на промежуточной станции, к составу потянулись пассажиры. Мимо прошла полная дама в шляпке по последней моде, которая ей совершенно не шла. Я отвлекся на что-то другое, а в следующую минуту мне показалось, что меня посетило дежавю, потому что мимо окна опять проплыла та самая шляпка. Присмотревшись, я увидел, что она украшала голову уже другой женщины, придавая всему ее облику изящество. Иногда я описываю своих героев совершенно не так, как они выглядели в реальности — по понятным причинам, чтобы скрыть их подлинную личность от публики. И как всякий писатель порой записываю в блокнот свои наблюдения за посторонними людьми. Я достал необходимое из кармана пиджака и сделал пару заметок. Майкрофт с любопытством взглянул на меня — пришлось пояснить, что именно я делаю. Как ни забавно это выглядело, но обе дамы внезапно оказались на перроне рядом и обменялись откровенно ревнивыми взглядами. Я указал на них Майкрофту — тот тихо рассмеялся. Тут и Шерлок вышел из задумчивости, встал и выглянул из-за моего плеча в окно. — Действительно. Неплохая деталь для рассказа, Уотсон. — Джон, вы у нас знаток женщин, — добродушно усмехнулся Майкрофт. — Это, видимо, настоящая драма для обеих: увидеть на ком-то в радиусе полумили такую же шляпку? — По меньшей мере, день у них испорчен, — рассмеялся я. — Но что поделать? Не каждая может заказывать себе туалеты в единственном экземпляре. Стройной даме остается утешать себя тем, что ей шляпка точно к лицу. Я вот лично уверен, что по Лондону где-то гуляет мое пальто. И даже не одно. — О, я слышал от своего секретаря как-то... — оживился Майкрофт. — Между нами, джентльмены? Он рассказывал мне о своей знакомой, которая приходила на свидания с сумочкой, привезенной ее мужем из Индии, бархатной такой, с причудливым вытканным орнаментом. Грея ужасно раздражала эта сумочка, поскольку дама постоянно вспоминала, что ее подарил муж... в общем — раздражала. И вот уже после того, как Алан расстался с этой дамой, через год или даже больше, я подарил ему на Пасху шелковый галстук с индийским орнаментом. Он иногда любит пофорсить... словом, мне показалось, что подарок ему понравится. Он надевает этот галстук при любом удобном случае, и я как-то сказал ему, что не обязательно все время носить галстук только чтобы сделать мне приятное. Тогда он и рассказал, что узор на галстуке полностью совпадает с узором, который был на сумочке дамы, такое удивительное совпадение... но теперь... — Но теперь, бьюсь об заклад, узор перестал раздражать мистера Грея, — усмехнулся я, но Шерлок возмущенно меня перебил: — При чем тут твой Грей, Майкрофт? Я же тебе еще раньше писал про подобное совпадение, разве ты не помнишь? Еще у Брайана... Тут он вдруг замер и чуть ли не в ужасе посмотрел на брата. — Что такое, дорогой? — спросил тот. — Но я же писал тебе! Вспомни! Про то, что у Брайана точно такие же жемчужные запонки, как у Мейси в школе. И что меня этот факт почему-то никак не задевает. Майкрофт слегка нахмурился, словно что-то припоминая, затем решительно покачал головой. — Ты ничего мне не писал о запонках, мой мальчик. Это абсолютно точно, на сто процентов. И не рассказывал о таком совпадении. Иначе бы я... Наверняка старший Холмс хотел сказать что-то вроде «Иначе бы я давно сложил два и два», но, взглянув на бледное лицо брата, промолчал. — Не переживай так, — сказал он осторожно. — Ты забыл, потому что не хотел вспоминать всю эту ситуацию. Наверное, ты хотел рассказать или написать мне, просто не успел... это не важно, дорогой, зато теперь понятнее, почему именно запонка... Шерлок нервно мотнул головой. — Не в этом дело. Я точно писал! Мне еще показалось тогда, что это излишне... что это ненужные... Господи... Это был черновик! Я потом переписал... — А куда делся этот черновик? — осторожно спросил я. — В том-то и дело, что я совершенно не помню, куда я его дел! — Ты писал письмо мне на черновик? — казалось, удивлению Майкрофта не было предела. — Зачем, дорогой? — Нет-нет, я не так выразился! Я написал письмо до половины, это я точно помню, но потом отвлекся. К тому же я подумал, что наверняка перепишу письмо. Оно вышло излишне сентиментальным — мне даже стало стыдно, что я так... «распелся соловьем». А потом я куда-то выходил из комнаты... не могу вспомнить, куда. А вернулся только вечером. — И не нашел недописанного письма? Спокойно, Шерлок, дорогой... ты писал письмо в своей комнате, так? Джон, вы не пересядете на мое место? Когда я поменялся местами с Майкрофтом, он взял руку брата в свои. — Закрой глаза, мой мальчик. Представь это письмо с фразой про запонки, словно оно открыто перед тобой. Смотри на него, будто только что написал эти строчки. Видишь? Холмс кивнул, не открывая глаз. — Хорошо, мой мальчик. Ты думаешь о том, что письмо выходит слишком сентиментальным, что надо бы его переписать. Окно в твоей комнате открыто? Какие звуки ты слышишь? — Нет, закрыто. Я отложил письмо в сторону... Потом прикрыл его книгой. Нет... я сложил листок вдвое, отложил и прикрыл сверху томом. — Почему ты ушел из комнаты? Кто-то позвал тебя? — Я хотел взять другой листок, но в дверь постучали... точно, мне принесли записку от профессора Миллигана. И я ушел к нему. И вернулся в комнату часа через полтора, полагаю. — А тот, кто принес записку, мог понять, что ты только что писал письмо? Чернильница на столе, все такое? И когда Шерлок снова кивнул, я еле удержал вопрос, который тут же задал Майкрофт: — Дорогой, а кто принес записку? — Записку принес Брайан. Ни один мускул не дрогнул на лице Шерлока. Он говорил тихо и монотонно, будто загипнотизированный. — Я вышел к нему в коридор. Дверь в комнату я точно не закрыл. Прочитал записку и заторопился к профессору. Брайан еще сказал что-то вроде «увидимся вечером» или «я зайду вечером». Я ушел. Майкрофт наконец перевел на меня, как мне показалось, извиняющийся взгляд, вздохнул и снова повернул голову к брату, который так и сидел с закрытыми глазами. Я подумал, что сейчас Майкрофт спросит, мог ли этот пресловутый Брайан зайти в комнату и прочитать или вообще забрать письмо, но он спросил другое: — Ты не нашел письмо, когда вернулся? Кивок. — И написал его заново? Кивок. Пауза. — Как скоро после этого ты приехал в Лондон? — Через два дня, — ответил Шерлок. — Тем вечером мы с Брайаном так и не встретились, но я не придал этому значения. Мы разговаривали на следующий день — после этого разговора я и сбежал к тебе в Лондон. Шерлок наконец открыл глаза. Мы трое все понимали, поэтому замолчали, хотя во мне так и кипело возмущение. — Получается, этот Брайан пошарил на вашем столе, Холмс... ну или, возможно, случайно увидел край письма, прочитал... Но какого черта он его забрал и — больше того! — какого черта он его столько лет хранил! Идиот! — не выдержал я наконец. — Возможно, из самых сентиментальных соображений. Но вот именно это письмо могло попасть в руки к Мейси, — все-таки озвучил мысль Майкрофт. — Я не говорю, что парень отдал его специально... но вряд ли он хранил его в сейфе... — Нужно ехать в Эдинбург, — сказал Шерлок. — Поезжайте, — задумчиво кивнул Майкрофт. Я понимал, что спрашивать при мне ему неловко, но ревновать к прошлогоднему снегу я не собирался: — Что было в том письме, Холмс? Только «сантименты» или... есть о чем реально беспокоиться, если оно попало в руки мстительного негодяя? Шерлок задумался. — Оно было, конечно, сентиментальным, но, если честно, понять его как-то двусмысленно можно, только если знаешь всю подоплеку. Там даже слова «любовь» не было. — В том варианте, что нашел свой конец в моем камине, слово «любовь» было, — вздохнул Майкрофт. — Человек, прочитавший все четыре письма, понял бы все что нужно. Но к счастью эти письма не читал никто, кроме меня. Будем надеяться, что этот «черновик» — единственный компромат, который Мейси смог найти. Меня сейчас волновал вовсе не Мейси и его происки. Я размышлял, что мне сказать Холмсу, когда в его руке опять окажется шприц, а судя по его мрачному молчанию, ящик стола, где хранилось все необходимое для инъекций, недолго окажется запертым, чуть только мы перешагнем порог нашей квартиры. Шерлок Холмс На следующий день после возвращения в Лондон, обдумав наше положение, я почувствовал, как меня впервые в жизни охватывает отвратительное бессилие. Искать Мейси в огромном городе — было все равно что пытаться нащупать иголку в стогу сена. Притом он сам имел вполне конкретную цель и, что особенно тревожило меня, тайную поддержку в лице людей, обладавших заметным влиянием в криминальных кругах. И даже более того — имевших связи не с банальными бандитами, а с ирландским подпольем. Я все чаще склонялся к мысли, что за моими действиями кто-то пристально наблюдает, хотя и никак не проявляет себя. Случай с часами был исключением. Коробка и карточка до сих пор хранились у меня. Почерк был просто нечеловечески четким и каллиграфическим. Соотношение высоты заглавных и строчных букв, размер завитков, соединительные линии — все выглядело таким идеальным, как будто фраза была не написана от руки, а оттиснута гравером по эскизу. Вот разве что в слове «remember» автор записки слишком прогибал сверху букву «r». Действительно ли Мейси нашел себе тайного советчика, или мне пора было лечиться от паранойи? Кто бы мог ответить на этот вопрос? Два дня я провел в плохо сдерживаемом раздражении. Бедный Уотсон, видимо, чувствовал себя как вблизи Везувия, который пока что только дымится, но в любой момент последует взрыв. Вполне возможно, что так оно и произошло бы, но на третий день, когда мы уже закончили завтрак, точнее Уотсон закончил, а я составлял ему компанию, которая плохо способствует хорошему пищеварению, миссис Хадсон внесла на подносе карточку. Я прочитал имя и присвистнул. — Клиент? — поинтересовался Уотсон с явной надеждой, что появление такового меня развлечет. — Надеюсь, что нет, — я кивнул миссис Хадсон, не делая ни малейшей попытки сменить домашнюю куртку на сюртук. — Университетский товарищ. — Этот тот, о ком я думаю? — Уотсон слегка приподнял брови. — Нет, — улыбнулся я. — Именно приятель по университету. Исключительно приятель, мой дорогой. То ли доктор не верил, что у меня были друзья в университете, то ли моя улыбка показалась ему несколько натянутой, но в сторону лестницы он смотрел настороженно. Впрочем, человек, входящий в гостиную, тоже был слегка напряжен. Я поднялся ему навстречу и протянул руку. При других обстоятельствах я сказал бы, что действительно рад его видеть, но, как и мой брат, я не верю в совпадения. Отчего Месгрейв появился впервые за столько лет именно сейчас? Он ничуть не изменился за прошедшее время: разве что длительная жизнь в родовом имении слегка стерла с него лоск, и он держался более раскованно, чем это было раньше, когда всякий считал его заносчивым гордецом. — Холмс, чертовски рад видеть вас в добром здравии, — сказал он. — Я тоже, старина. Знакомьтесь, доктор — мой сокурсник, Реджинальд Месгрейв из Харлстона. Последний раз я видел его еще до того, как переехал на Бейкер-стрит. Доктор Уотсон, мой друг и летописец, — кивнул я Месгрейву, который уже рассматривал Джона с любопытством. И то — мои вкусы ему были прекрасно известны, а доктор, надо честно признаться, полностью им соответствовал. Я приподнял бровь и слегка усмехнулся. — Что привело вас к нам, Месгрейв? Надеюсь... — Боюсь, что передо мной встала проблема самого деликатного свойства, Холмс. — Что ж, садитесь, — я указал Месгрейву на кресло, — и изложите ваше дело. Вы же понимаете, что доктор Уотсон умеет хранить тайны. Месгрейв остался стоять и озабоченно нахмурился. — Есть тайны, которые вряд ли стоит знать непосвященным, пусть даже они полны благих намерений. — Во всяком случае во все МОИ тайны доктор Уотсон посвящен полностью. Надеюсь, речь не идет о том, что корону у вас украли? Нет, я понял, еще более деликатного свойства... не стесняйтесь, Месгрейв. Мой гость посмотрел на доктора, который как раз прошел к шкафу с бутылками и доставал бокалы и бренди, перевел глаза на меня и сделал неопределенный жест рукой. — Корона цела, но, так или иначе, в разговоре с тем человеком о короне речь зашла… — С каким человеком? Уотсон как раз поставил бокалы на столик и наклонил горлышко графина, когда Месгрейв ответил: — Он назвался Адрианом Мейси. Уотсон расплескал бренди и тихо чертыхнулся. — О… вижу, это имя вам обоим известно? — Более чем. Он учился со мной в школе... несколькими классами старше. Садитесь же, Месгрейв. Что хотел от вас мистер Мейси? Интересовался мной или моим братом? Джон наполнил бокалы, протянул один гостю, второй — мне, а со своим встал позади моего кресла и облокотился на спинку. Месгрейв взглянул на нас и улыбнулся — почти одними глазами, как он всегда умел. — Видите ли, я не делал тайны из того обстоятельства, что именно вы раскрыли нашу семейную загадку и помогли обрести утерянную реликвию. Во всяком случае, несколько наших с вами знакомых об этом знали. Раз уж вы тогда решительно отказались от гонорара, я счел своим долгом при любой возможности хотя бы расхваливать ваши таланты. — Простите, а что за реликвия? — спросил Уотсон. — Как? Вы не знаете? — поразился Месгрейв. — Все подробности того давнего дела потом, — перебил я. — Но Мейси не учился с нами в университете. На кого же он сослался, кто мог рассказать ему о том давнишнем расследовании? Не мистер ли Гленстер? — Как официально. Гленстер, да. Я должен сделать лирическое отступление, — обратился Менсгрейв уже прямо к Уотсону, — Я читаю ваши рассказы, доктор, с большим интересом. Я читал бы их, даже не касайся они человека, которого я хорошо знал когда-то, и, осмелюсь сказать, с которым дружил в университете. Я обязательно расскажу вам о короне и буду рад, если вы когда-нибудь опишете это дело... одно из первых серьезных расследований Холмса, как я полагаю... но сейчас разговор действительно более... срочный. Мне кажется, Холмс, этот Мейси... не совсем морально чистоплотный господин, скажем так. Доктор мрачно кивнул. — Я встретил Гленстера года два назад в Эдинбурге, — продолжил рассказ Месгрейв, уже глядя на меня. — Встретились мы у общих знакомых, но на другой день он пригласил меня поужинать... признаться, мы изрядно выпили с ним, вспоминая alma mater, тогда я и рассказал ему об обряде дома Месгрейвов и о том, как блестяще вы провели расследование. — Угу… таким образом Гленстер узнал ту историю, — кивнул я. — Видимо, с мистером Мейси он тоже изрядно выпил. — Похоже на то. Мейси имел наглость приехать ко мне в Харлстон без предварительной договоренности, даже без телеграммы, с просьбой рассказать ему о той истории подробнее. Сказал, что хорошо знал вас в детстве, что ему… простите, доктор… что ему не нравится, как доктор Уотсон описывает вас, что вы вовсе не такой сухарь, и он хочет сам взяться за перо и описать для начала эту историю, а потом, возможно, и еще какие-то. — Вот наглец! — пробормотал Уотсон. Я усмехнулся. При всем моем, мягко скажем, неоднозначном отношении к Мейси, я не мог отказать ему в своеобразном остроумии, хотя должен был признать, что за прошедшие годы он растерял львиную долю интеллекта. — Как он выглядит сейчас? — спросил я Месгрейва. — То есть какое производит впечатление? — Когда-то мне пришлось пообщаться с журналистской братией. История с короной наделала много шума, как вы понимаете. Я видел журналистов из солидных столичных изданий и работающих на провинциальные газетенки. Этого мистера Мейси вполне можно принять за человека, пишущего для издания средней руки. Не знаю, кем он работает на самом деле и работает ли вообще. Но выглядит он вполне прилично, на мой взгляд. То есть у меня не появилось желание выставить его на улицу после первых же фраз. Сколько ему лет сейчас? — Тридцать семь… — Ну, он выглядит на свой возраст. Так-то он вполне привлекательный мужчина, глаза красивые… Но что-то в нем такое есть… настораживающее, опасное. — Сомневаюсь, что его цель столь невинна, — вздохнул я. Уотсон возмущенно фыркнул. — Вам не о чем беспокоиться, мой дорогой, никто не станет писать обо мне, кроме вас. А если кто и рискнет — он не найдет читателей. В отрочестве Мейси тоже был вполне привлекательным, отлично сложенным, спортивным парнем, — повернул я голову к Месгрейву, — но разница в возрасте не позволила мне даже задуматься на его счет — мне было одиннадцать лет. Месгрейв слегка расслабился в кресле, окончательно поняв, что говорить можно свободно. — Холмс, я не давал о вас никаких сведений, отделался общими фразами, но мне показалось, что он... заигрывает со мной. Даже не показалось, что уж тут — он явно это делал. Я даже подумал — не провокатор ли это. Мой новый управляющий рассказывал мне... предостерегал от таких. Эти люди находят подходящий «объект», провоцируют на откровенность или какие-либо действия и потом доносят на него. Возможно, он приходил ко мне по этой причине, но поскольку он пытался задавать вопросы о вас, и очень настойчиво, я решил предупредить вас лично. Кажется, до Уотсона тоже кое-что дошло. Он посмотрел на нашего гостя внимательней, потом отвел глаза и занялся бокалом с бренди. Кажется, мне еще придется доказывать, что это «просто приятель». — Я очень ценю, что вы решили предупредить меня лично, старина, — сказал я. — Мейси, несомненно, никак не связан с полицией, он не провокатор, но, боюсь, намерения у него самые враждебные. — По отношению к вам лично? — удивился Месгрейв. — Вы же оба были школьниками. Что такого могло произойти, что он пытается спустя столько лет навредить вам? — Вы ведь помните Майкрофта? Ну еще бы... когда-то мой брат приехал навестить меня в университете, и я познакомил их, — сказал я Уотсону с улыбкой, — Майкрофт очень понравился Месгрейву, но, увы... — Да полно, — добродушно усмехнулся наш гость, — понравился, не скрою, но какой смысл биться об ледяную стену. Холмс, впрочем, потом пару месяцев смеялся над моим... энтузиазмом, — повернулся гость к Джону, правильно истолковав мою «подачу». Но, кажется, доктор нашу игру понял и усмехнулся в усы: — Я не ревную к прошлому, мистер Месгрейв. — Бог мой, вы меня имеете в виду? Нет повода ревновать. Мы были с Холмсом близкими приятелями и не держали друг от друга в секрете наши вкусы, но даже при этом так и не стали любовниками. — Могу только порадоваться этому обстоятельству, — отозвался Уотсон. — Так что нужно от вас этому Мейси, Холмс? — вновь поинтересовался Месгрейв. — Я вполне могу представить, что вы успели нажить себе кучу врагов, но чтобы однокашник… — Я не случайно упомянул Майкрофта. Когда-то мой брат сурово наказал Мейси, практически поломал ему всю жизнь. — Господи, за что? — Мейси был нечист на руку, он подделывал чеки, откровенно воровал, кроме того — домогался младших. Майкрофт преподал мне тогда первый в моей жизни урок дедукции, показав истинную сущность этого типа. Брат, впрочем, не поднял скандала, но сделал так, что Мейси вынужден был бросить школу, не доучившись полгода до выпуска, забыть все свои амбиции и искать счастья в колониях. На самом деле сейчас он — мелкий торговый агент. Если Месгрейв понял, что слова о домогательствах относятся и ко мне, он не подал виду. Но на его лице промелькнула брезгливость, выдающая истинного английского аристократа. — Надеюсь, Холмс, я не напрасно приехал и смог вам как-то помочь, — только и сказал он. — Не сомневайтесь, старина. Я вам очень благодарен. Вы надолго в Лондон? — О нет. Завтра утром поеду обратно в Харлстон. Буду рад видеть вас обоих у себя. Холмс, вы просто обязаны показать корону вашему другу. Доктор Уотсон, если вы когда-нибудь захотите описать этот случай, я буду только рад. Считайте, что я передаю вам все права на создание рассказа. Мы тепло простились с Месгрейвом и обещали, что навестим его имение в начале осени. Я надеялся, что к тому времени проблема с Мейси как-то разрешится. Еще бы я представлял себе, каким образом мне удастся ее уладить. Приезд моего университетского приятеля, помимо практической пользы — рraemonitus, praemunitus(*) — позволил нам с Уотсоном как-то отвлечься от неприятных мыслей. Я рассказал ему историю родового обряда Месгрейвов, показал несколько занятных сувениров, оставленных в память о том случае. Уотсон решил не торопиться с написанием рассказа, а для начала побывать на месте событий. Между тем, у меня созрело твердое решение ехать в Эдинбург одному, несмотря на советы брата. Уотсон, оставшись в Лондоне, вел бы привычную для себя жизнь: посещал пациентов, «Диоген» — держался бы так, будто ничего не случилось. Я же, отправившись в Эдинбург один, давал понять возможным соглядатаям, что дело касается только меня и у меня есть какие-то секреты от компаньона. Если Мейси действует не один, то, возможно, за нами наблюдают и «хвост» потянется именно за мной, а я смогу его обнаружить. Дождливым июльским днем я вышел на площадь перед эдинбургским вокзалом и, махнув кэбмэну, приказал везти меня в отель поприличнее. Дорога, а еще больше — мысли, крутящиеся в голове, меня утомили, и ужасно хотелось принять горячую ванну и залезть под перину. Но я не намеревался задерживаться в городе дольше необходимого. Переодевшись, я сверился с записью в блокноте и поехал по нужному адресу — мой однокашник снимал квартиру, но, в отличие от меня, всегда один. По словам Майкрофта он пересмотрел некоторые свои взгляды... но постоянного партнера явно не имел. Пока я ехал в поезде, я не заметил ничего подозрительного, да и в городе никакая слежка не ощущалась, хотя я всегда безошибочно определял в толпе соглядатаев. У меня даже закралась в голову мысль, что я преувеличиваю степень опасности, и Мейси, возможно, действует исключительно под влиянием личной ненависти ко мне и Майкрофту. Я подъехал к дому, где на каждом этаже располагалась небольшая квартира, поднялся на второй, усмехнувшись при взгляде на перила лестницы, утыканные бронзовыми штырьками, не позволяющим мальчишкам съезжать вниз. Дверь в квартиру Брайана блестела свежим лаком. Я позвонил и услышал, как в прихожей звякает колокольчик. Потом раздались шаги. Когда-то много лет назад я, что греха таить, представлял нашу с ним встречу — первую после многих лет. Потом все прошло... а потом действительно прошло, и сейчас, когда Брайан открыл мне дверь, я вдруг понял, что, повстречайся он мне на улице, я бы прошел мимо, и вовсе не демонстративно — просто не узнал бы человека, которого когда-то хотел видеть постоянно. Но, наверное, я изменился меньше... или он видел мою фотографию в газете? Глаза Брайана расширились — он явно меня узнал. — Шерлок… — пробормотал он и замолчал. — Ты позволишь мне войти? — Да, конечно, — Брайан очнулся и отошел в сторону, пропуская меня в маленькую прихожую, — входи. Квартира оказалась небольшой, но, должен признать, уютной, а кресло в гостиной, на которое я сразу положил глаз, выглядело глубоким и мягким. Я окинул взглядом книжные полки, ковер, фотографии на каминной полке — наверняка семья сестры. Я еще раз окинул Брайана внимательным взглядом. Он по-прежнему был привлекательным, но зачем-то отпустил усы — видимо, полагал, что они придадут ему солидности. Смешно: насколько усы шли Уотсону, настолько они не подходили Брайану. — Мерзкая погода. У тебя курят? — спросил я. — Кури, пожалуйста. — Брайан поставил на стол пепельницу: хрусталь, оправленный в бронзу. Видимо, былая артистичность и любовь к красоте в нем не окончательно умерли. — Садись сюда, тут удобнее. Он предложил мне то самое кресло. Я сел, достал портсигар и закурил, пока Брайан доставал бренди и бокалы. Он не задавал мне вопросов, не выказывал нервозности, как будто я просто зашел на огонек, как делал это уже много раз. — Моя сестра считает, что ты куришь исключительно трубку, — сказал Брайан, протягивая мне бокал, и я окончательно понял, что никакой былой обиды во мне не осталось. Забавно. Но приехал я не затем, чтобы анализировать свои ощущения. — Как живешь, Брайан? Про меня ты, наверное, знаешь, а я о тебе не слышал много лет. Ко мне на днях заезжал Месгрейв. Рассказал, что видел тебя года два назад, и вы даже, по его словам, крепко выпили вместе, но это все, что он смог рассказать о тебе. — Я работаю в конторе отца, как и собирался. Уже партнер. Брайан сел в кресло напротив, сделал глоток и задумчиво посмотрел на содержимое бокала. — Респектабельный адвокат — женатый адвокат, — заметил я. — Отец не оставил попыток найти тебе невесту? — Ну, после окончания курса я ухаживал за дочерью друга семьи... но так, — Брайан замялся, — знаешь, как-то не сложилось. Я все тянул с помолвкой, в конце концов ей, слава богу, сделал предложение другой, и теперь она счастливая мать двух прелестных девочек. Моя сестра — крестная одной из малышек. Ты тоже, судя по рассказам доктора Уотсона, не женат? — Женись я — это было бы весьма странно, не находишь? К тому же моя профессия вовсе не предполагает салфеточки, рюшечки и какую-нибудь пухленькую брюнетку, разливающую чай. — Ну что тут скажешь... однако, я никогда не верил словам доктора Уотсона о том, что ты терпеть не можешь женщин. Человек вряд ли так изменится за десяток лет. Так я и сказал твоему школьному приятелю... ты ведь приехал из-за него, да? Как бы мне ни хотелось думать, что тебя привели сюда воспоминания о нашей пылкой юношеской дружбе... увы, я понимаю, что это не так. Значит, «пылкая юношеская дружба»? Ну-ну. — А ты, выходит, сохранил о нашей дружбе не только воспоминания, но и вполне материальные свидетельства. — Так ты все знаешь? — Брайан снова наполнил бокалы и выпил свой в два глотка. Я поморщился — пить бренди залпом, фи... — Шерлок, я же не знал, что ты уедешь. Думал... а потом мне просто не хватило духу уничтожить этот листок. — Как же так? Ты не боялся, что он может попасть в чужие руки? Например, твоей невесте. — Суди сам, письмо лежало у меня в шкатулке с документами, на самом дне. Я даже не доставал его последние годы, я ведь... и так его помню. Конечно, я открывал шкатулку при посторонних, но... В общем, было так: этот Мейси напросился ко мне в гости, мы говорили о тебе, я показал ему фотографию, которая хранится в этой шкатулке. Помнишь, мы с тобой снялись вдвоем? Я часто ее... ну да, с тех пор, как ты стал знаменитым, я ею хвастаюсь, это правда, — кажется, Брайан захмелел. — Он и интерес-то ко мне проявил на приеме, где мы познакомились, потому что ему сказали, что я приятель самого Шерлока Холмса... В общем, он был тут, выспрашивал про тебя, про нас... но я ничего не рассказал, клянусь. Я сказал ему, что мы дружили... Я обнаружил пропажу письма только через два дня, когда захотел взять его в руки... Я только вздохнул. — Не ты ли только что сказал, что не доставал этот листок последние годы? Но Брайан только рукой махнул. — Доставал — не доставал... какая теперь тебе разница, Шерлок? Клянусь, я не говорил о нем Адриану. — Даже Адриану? — иронично протянул я. — Вот так — не мистеру Мейси, а Адриану. — Я же не знал, что он украдет письмо и сбежит! Скажи еще, что ты ревнуешь! — вырвалось у Брайана, но тут же он сник и снова взялся за бутылку. Черт... — Знаешь, когда-то я мог обвинить тебя во многих вещах, но только не в отсутствии ума, — холодно сказал я. — В каких еще многих? — вдруг возмутился Брайан. — Я струсил тогда, не скрываю. Что уж теперь притворяться. Но чтобы во многих... И что не так с моим умом? — Я когда-нибудь рассказывал тебе о Мейси? Нет. Но ты же читал письмо и, как выясняется, не один раз. Разве ты не помнишь пассаж про запонки? Если я спустя столько лет помнил, как выглядели запонки у Мейси и даже удивлялся, что твои, точно такие же, не вызывают у меня раздражения, разве сложно было сделать вывод, что этот человек не только не является моим школьным другом, как он пытался тебя уверить, но даже наоборот? — Он сказал, что вы дружили очень близко... и когда он уехал — ты обиделся на него, — пробормотал Брайан, глядя в бокал. — Я поверил. Это было... так похоже на правду... — А он не говорил, в каком классе учился, когда мы дружили «очень близко», и в каком классе был я? — у меня уже не получалось скрыть сарказм. — Я так понял, он наш ровесник. Что ты хочешь этим сказать? У меня даже сарказм иссяк. И этот человек еще стал партнером в адвокатской конторе? Бедные его клиенты. — Мейси на четыре года нас старше. Он учился в последнем классе, а мне было всего одиннадцать лет, Брайан. И я не обиделся. Я вздохнул с облегчением, когда отец отправил его в колонии. — Как это одиннадцать? — оторопел Брайан. — Какая может быть близкая дружба в одиннадцать лет? — Да обманул он тебя, — устало вздохнул я, доставая вторую папиросу. — Он про Майкрофта рассказывал. Про бокс. Про скрипку. Спросил, не говорил ли ты мне о нем... но ты ведь никогда не упоминал даже... Господи, Шерлок, я ему ничего лишнего, поверь... даже после того, как он, как мы с ним... я ничего про тебя не говорил такого! Клянусь! У тебя теперь неприятности? Что ему надо? Хочешь я... ну хочешь, я в суде дам показания, что никогда в жизни у нас с тобой ничего такого не было! Скажу, что письмо было шуткой, что ты хотел разыграть брата, потом передумал, а листок остался! Суд? Да этот человек пропил остатки мозгов! — Из этого листка ничего не вытянешь, успокойся. И все письма, где я рассказывал о тебе Майкрофту, тот сжег сразу же по прочтении. Но Мейси об этом не знал, и он пытался выкрасть их. Вломился в квартиру Майкрофта, ранил его экономку. Он и Месгрейва уже навещал, пытался собрать обо мне информацию. — Вот почему Месгрейв приезжал к тебе. А я снова струсил. Надо было поехать в Лондон, предупредить тебя... Но я не подлец, Шерлок. Трус, но не подлец. Если понадобятся мои показания, я не предам тебя и нашу дружбу... погоди, а с чем ему идти в суд? Что он вообще хочет? Поднять шум в прессе? — Не пей столько, — вздохнул я. — Да… — Брайан отставил бокал. — Не подумай: я не пьяница. Но ты так и не ответил. Что нужно Мейси? — Он хочет отомстить, но пока что явно не представляет себе, каким образом. То есть он знает, в каком направлении «копать», но ничего конкретного, кроме того листка бумаги, у него пока что нет. Скажу больше: у него и не было бы ничего, не сохрани ты черновик моего письма. Я, собственно, приехал узнать, каким образом Мейси его заполучил. — Я бы многое отдал, клянусь, если бы время можно было повернуть вспять хоть на месяц, чтобы не допустить этого... А если бы можно было вернуть время на годы назад... я бы вообще все отдал за это. Как часто люди произносят подобную фразу. У Брайана было достаточно и времени, и возможностей, чтобы как-то исправить положение вещей. Особенно когда его невеста вышла замуж за другого. Я достаточно долго прожил в Лондоне один, Брайан, если бы захотел, мог бы найти, пусть не меня, но Майкрофта уж точно… как хорошо, что Брайан оказался трусом. И все же мне было его немного жаль. — Сожалею, что ты переживаешь по этому поводу, — сказал я, затушив папиросу. — Я имею в виду годы. — Если бы ты тогда не уехал, все могло сложиться иначе. Я тогда долго... а, впрочем, тебе это не интересно, я понимаю. Не спрашиваю ни о чем таком, чтобы не выглядело, будто я хочу получить какую-то информацию, но я рад за тебя, Шерлок. И благодарен. Я тоже на личную жизнь не жалуюсь, не подумай. Просто эти воспоминания... и то письмо, ко мне никто так не относился ни до, ни после. И если тебе понадобится моя помощь — только скажи. Любая. — Хорошо, я не забуду. Я встал. Что ж, у меня не было причин отказывать Брайану в рукопожатии. Уже у двери он вдруг остановил меня. — Подожди... Я должен тебя спросить, и, пожалуйста, не отвечай сразу сгоряча. Ты хотел бы сейчас остаться у меня? — Нет, Брайан. Все уже давно в прошлом. Но спасибо, — я похлопал его по плечу. — Будь счастлив. Прощай. Я вернулся в гостиницу. Собственно, мне больше нечего было делать в Эдинбурге, и я мог отправиться домой вечерним поездом, но вместо этого я принял ванну, заказал в номер ужин, к которому почти не притронулся, потом впрыснул себе обычную дозу… Я не помнил, когда наконец-то заснул. На другой день до самого чая я бесцельно бродил по старому городу, осмотрел замок, силясь впитать хоть какие-то впечатления, чтобы отвлечься от тревожных мыслей. Мне было стыдно возвращаться домой к Джону. Я так чудовищно подвел его. Более того — и Майкрофта тоже. Все эти годы я полагал, что тыл мой крепок, что я соблюдаю осторожность, а оказалось — дом наш стоит на песке и нас с Джоном затягивает все глубже и глубже. Я не мог найти выход, но в чем был уверен абсолютно, так это в том, что не позволю Джону тонуть вместе со мной. * Кто предупрежден, тот вооружен.