***
На миссис Форестер был темно-бордовый костюм для верховой езды. Шерлок и Джон тоже подготовились к прогулке. Только я и мисс Морстен выглядели на их фоне скромными пешеходами. Пока наши всадники немного проехались, я беседовал с Сесилом, а потом компания вернулась и Шерлок усадил мальчика впереди себя в седло. Расположившись на скамейке, мы с мисс Морстен приготовились ждать. — Красивые животные, — сказал я, — и всадники им под стать. В детстве мне всегда было интересно, не против ли лошади, что мы их седлаем и громоздимся на спины... — Смотря как обращаться с лошадью, — ответила мисс Морстен скорее машинально. От свежего воздуха ее явно клонило в сон. — У вас усталый вид, — посочувствовал я. — Простите, мы всю ночь не спали... Она крепко зажмурилась и сжала кулаки, чтобы немного взбодриться. — Я тоже почти не спал, — признался я. — Я ведь даже не сказал Шерлоку, что был вчера у вас. Он догадывается, я думаю... А доктор вообще не в курсе. Могу я спросить, мисс Морстен, вы решили что-то? — Я боюсь, мистер Холмс, — призналась она. — Нет, я уверена в порядочности доктора и надеюсь стать ему хорошим другом. Я просто не имею опыта... ведения домашнего хозяйства. Конечно, вы скажете: экономка. Но мне бы не хотелось быть в доме просто... мебелью. — Вы удивительные женщины — вы обе, я хочу сказать. Мисс Морстен, пусть вас ничего не беспокоит; я уверен, что вы научитесь всему необходимому, и в будущем это может пригодиться вам в путешествиях или когда вы совьете заново свое семейное гнездо на новом месте. Я познакомлю вас с миссис Зисманд, это моя экономка. Она служит у меня много лет, и она хороший человек. С тех пор, как ее муж умер, она живет у меня. Не смущайтесь, спрашивайте ее обо всем, она многому может научить. Она будет вам не только помощницей, но и другом. Ей можно полностью доверять. — Удивительные... удивительные, — пробормотала мисс Мэри и полезла в мешочек за платком. — Извините... — пролепетала она, вытирая глаза. — Вы боитесь оставить свою подругу? Вы о ней думаете? — И о ней, и о вашем брате. И еще мне не хочется, чтобы по каким-то причинам мы перестали встречаться все вместе — как сейчас. Я взял ее руку и ласково пожал. — Не могу даже представить себе таких причин. Думаю, наоборот, брак поможет нам встречаться чаще, ведь мы все станем в общем-то одной семьей. Всегда хотел иметь большую семью... братья, сестры... племянники... Я не допущу, чтобы кто-то — любой из вас — почувствовал себя одиноким. Слово человека, который провел в одиночестве бОльшую часть жизни. — Племянник у вас точно есть, — мисс Мэри тихонько тронула меня за рукав. — Сесил только о вас и говорит. Я немного смутился. — Знаете, мисс Морстен, я удивлен этому, честно говоря. Нет, не в том смысле, что меня удивляет Сесил. Разумеется, как бы сильно ни любили его вы и миссис Форестер, любому мальчику в этом возрасте хочется и мужского общения. Я удивляюсь сам себе. Никогда не думал, что мне вообще будет интересно с ребенком. И он ведь совсем не похож на Шерлока. — Ну и что, что не похож? Если вы относились, будучи взрослым, к брату не просто как к брату, а почти как к сыну, то и ваше отношение к Сесилу вполне естественно. Да и Шерлок уже очень большой мальчик, — прибавила мисс Мэри с улыбкой. — О да, совсем большой. А нереализованных воспитательских амбиций, видимо, во мне осталось много. Воспитывать же подчиненных совсем не интересно, они слишком послушны. — Да, подчиненных не побалуешь и корову им не купишь, — рассмеялась мисс Морстен. Бедная корова уже стала притчей во языцех. — Думаю, есть вещи, которые просто не требуют объяснений. Ребенок никогда не видел корову — ему ее показали, вот и все. Разве так не должно быть со всеми детьми? — Дело не в самой корове, а в том, что вы ее купили. Но думаю, я не первая об этом говорю. А если бы Сесил сказал, что никогда не видел... ламу или верблюда. Вы бы купили ему верблюда? — Купил бы, — рассмеялся я. — Если бы его продавали где-то в пределах досягаемости, почему нет. — Мне кажется, это непедагогично, — мисс Морстен покраснела. — Не всякие желания должны обязательно удовлетворяться. — Может быть. Но это так приятно, когда твои желания исполняются... Мисс Морстен, спокойно можно относиться с неисполнившимся желаниям исключительно в силу характера, я думаю. Ну и воспитания, конечно, я не спорю. Человек должен понимать, что не все в жизни упадет к нему в руки с легкостью... коровы. Но в жизни любого человека должна быть вера в чудо, в то, что в любой момент может произойти что-то необыкновенное и хорошее, и не потому, что ты добиваешься этого целенаправленно, а просто потому, что в жизни бывают чудеса. Уверенность в этом, так же как уверенность в том, что окружающие тебя взрослые хотят исполнить твои желания, — это тоже нужно, особенно в столь юном возрасте, я думаю. — Главное, чтобы уверенность не перешла в другое качество и из веры в чудо не превратилась в капризы. Всадники проехали мимо нас, и я залюбовался братом, перед которым сидел малыш. Шерлок держал мальчика и что-то говорил ему с таким счастливым лицом... давно его таким не видел. Глядя на них, я и сам заулыбался. — Посмотрите на них. Как они оба довольны, а? Мужчины проехали мимо, а вот миссис Форестер остановила лошадь около и протянула мне руку. Я поспешно встал и помог ей спешиться и привязать лошадь. — Чего не сделаешь, чтобы произвести впечатление на сильный пол, — рассмеялась миссис Форестер. — Чуть из седла не выпала. — Это моя вина, — вздохнул я. — Не подумал, что вы будете уставшей, когда звал вас в парк. Посидите с нами, Шерлок и Джон уследят за мальчиком, не волнуйтесь. Мы тут снова спорим о воспитании. Поучаствуйте? — Зачем о нем спорить? — улыбнулась миссис Форестер, садясь рядом с подругой. — Лучше поедем после прогулки к нам. Пора нам обсудить наши планы, я думаю?***
Так мы и сделали. Снова чай, в этот раз под пристальным взглядом доктора и брата. Но когда миссис Форестер начала разговор, бедному Джону стало не до пирожных... Шерлок, впрочем, тоже пил пустой чай. Да и мисс Морстен едва притронулась к выпечке. Жаль, что меня никакие переживания никогда не лишали аппетита. Сесила же на этот раз отправили пить чай в детскую под присмотром экономки. Сказали, что у взрослых будет серьезный разговор, но позже его позовут. — Что ж, доктор Уотсон... теперь вы все знаете, — сказала миссис Форестер, — и услышанное для вас, думаю, не новость. — Вы правы, — кивнул Джон. — Дорогая мисс Морстен, я прошу у вас прощения особо. Вы буквально спасли нас, но все же я понимаю, как вам было трудно принять это решение. — Не стоит просить прощения, доктор. — сказала мисс Мэри. — Мы с Айрин будем рады помочь вам с мистером Холмсом. — Давайте перейдем к обсуждению конкретных вопросов. Их ведь множество? С чего мы начнем? — решительно перевел я разговор в практическое русло. — Прежде всего доктору нужна будет практика в хорошем районе, — поддержала меня миссис Форестер. — Что касается обстановки дома — пусть мужчины в это не вмешиваются, мы уж с Мэри как-нибудь сами разберемся. Есть еще один важный вопрос, господа. Среди вас есть люди верующие? В печати, как вы понимаете, должно появиться объявление о помолвке, потом о времени и месте венчания. Мне кажется, если мы ограничимся регистрацией, это вызовет толки среди... наблюдателей. Но если фиктивность церковной церемонии у кого-то вызывает внутреннее отторжение, тогда — контора. — Это вопрос только к вам, Джон, — сказал я. — Во всяком случае, точно не ко мне. Помолвку можно даже провести по-настоящему. У меня? Мой повар постарается. А лишней публичности избежим. Как вы? Ну а практику мы купим. — Я не настолько религиозен, чтобы беспокоиться о таких вещах, — пожал плечами доктор. Мы с ним устали переглядываться — нас явно волновало одно и то же. Хорошее настроение, которое было у Шерлока днем в парке, куда-то испарилось. Но и хмурым я бы его не назвал. Не походило это и на его привычный, увы, перепад настроения из-за кокаина. Он просто вдруг замолчал, изредка кивая, как будто думал о чем-то своем. Даже когда я предложил Джону начать работать над повестью о знакомстве с будущей миссис Уотсон, мой брат не отреагировал толком. Зато оживилась миссис Форестер, которая заявила, что они с Мэри обязательно поучаствуют в создании сюжета и "это будет весело". Раз такое дело, и я не удержался и предложил свои услуги — давно хотел сочинить что-то забавное. Мы наперебой стали предлагать Джону варианты с поисками сокровищ, благородными разбойниками, отравленными стрелами, пигмеями и погонями. И я, и тем более Джон, ждали, что Шерлок наконец возмутится этой белибердой, но тот молча кивал. — Вам понадобится ищейка, — сказал он. — Зайдите в повести к Шерману за Тоби. Шерлок посмотрел на миссис Форестер. — Можно я поднимусь к мальчику? — Да, конечно. В ее голосе не было удивления, она ответила без малейшей заминки. Я подумал, что среди нас сейчас, видимо, только она понимает, что чувствует мой брат. И удивительно, насколько спокойно она держалась. Шерлок встал и вышел из гостиной. Повисла пауза. Надо было что-то сказать, но только что? Джон уставился в стол, Айрин смотрела в окно, только Мэри смотрела то на меня, то на Джона, то на дверь. — Ничего, — сказал я. — Сейчас это просто... настроение. Лучше его не трогать, пока он не справится сам. Миссис Форестер, чуть не забыл, что у нас с горничной? — Горничную я подыщу. Но вот как вы обойдетесь без вашей экономки? — Я заберу ее обратно, когда все это закончится. Это же не на всю жизнь. Берта ведет дом, но по большому счету я могу обойтись и без экономки. Я практически живу на работе. Просто Берта у меня очень давно и пользуется полным доверием. Джон попросил разрешения и закурил. Как только Шерлок вышел, он тут же замолчал и ушел в себя. Мы с дамами как-то пытались поддерживать разговор, хотя я заметил по взглядам, которые бросала мисс Морстен в сторону двери, что она порывается подняться наверх, в детскую. Шерлок Холмс Я понимал, что своим уходом испорчу всем настроение, но еще больше я бы испортил его, если бы еще хоть несколько минут просидел в гостиной. При всех моих актерских талантах я никогда не умел играть, когда дело касалось лично меня или моих близких. Уотсон хотя бы получил возможность как-то отвлечься на сочинение того кошмарного сюжета, который ему предлагали. Ведь совершенно очевидно, что, появись в деле полиция, не видать бы мисс Морстен сокровищ как своих ушей. Впрочем, оставались еще четки. Хороший способ объяснить читателям, каким образом Уотсон смог бы купить практику. Ведь они были совершенно уверены, что мой компаньон все свое время тратит на то, что помогает мне в расследованиях и пишет рассказы. Слушая, как фантазия уводит сидящих за столом все дальше, в такие дебри, в которых только Уотсон потом смог бы разобраться, я подмечал исподволь некоторые вещи, которые, боюсь, не замечали остальные. Я видел, что Айрин по большей части смотрит на Майкрофта, а тот, взволнованный другим, слишком нарочито переглядывается с Уотсоном. Я устал следить за тем, как все больше возрастает их паника, и поднялся наверх, в детскую. Когда я вошел, Сесил был занят важным делом — он что-то сосредоточенно рисовал, так что даже не сразу меня заметил. — К тебе можно? — спросил я. — Конечно! — обрадовался мальчик. — Смотри, я рисую про тогда и про сегодня. Это лошади, это мама, это доктор, это мы с тобой. А это про тогда: тут вот две кошки — это мама и Мэри, а это ты и доктор, и мистер Майки. А это я. И сейчас еще я тут себе двух братьев дорисую. Лошади напоминали огурцы на ножках, но, в общем, были узнаваемые. Сесил впереди меня на лошади сидел так, что, будь это в реальности, Айрин меня бы четвертовала: я ж подвергал жизнь ребенка такой опасности. — Это жираф? — спросил я про пятнистый огурец с длинной шеей. — Ты мне хвост забыл пририсовать. — Это потому что он стоял ко мне лицом. То есть мордой. И я не знаю, какой у него хвост. Как у льва? — Немного похож, да. И на конце кисточка. Я поставил рядом второй стул. — Это ты? — спросил я, указывая на человечка. — А почему у тебя два брата? — Так у тебя же два? Я тоже хочу двух. Втроем можно играть, догонять, например. Вдвоем догонять не интересно, а если один догоняет сразу двух — интересно. — Почему у меня два брата? — не понял я. — У меня один брат — Майкрофт. — А доктор Уотсон? — Доктор — мой самый большой друг. — А я думал, тоже брат. Ну и у меня тогда пусть будет один брат и один друг. А мистеру Майки он тоже не брат, значит? — Как он может быть братом Майки? У нас с Майкрофтом были свои родители, а у Джона — свои. — Жалко. То есть доктора. Ну то есть у него, значит, вовсе нет братьев? Как у меня? — У него был старший брат, но он много болел и умер. — Как это? Зачем? — всполошился Сесил. — Его, к сожалению, нельзя было вылечить. Доктора не все умеют лечить. Предвижу твой вопрос: доктор Уотсон тогда был очень далеко, в Афганистане. — Но ведь не все, кто болеет, умрут? — Конечно, нет, не волнуйся. — Я погладил Сесила по спине. — Я понял. Вы только с мистером Майки братья, и поэтому у вас хвосты одинаковые. А доктор Уотсон даже цвета другого. А я буду как мистер Майки. Раз мама у меня кошка, и Мэри тоже кошка, то из меня тоже получится лев, правильно? — Львенок. Но почему я тогда жираф, если мой брат — лев? — Не знаю... Но ты не переживай, — утешил меня Сесил, — жираф же красивый. И видит все самый первый. Ой, а может, у тебя папа был жираф? Или мама. Ты на кого похож больше? — На обоих сразу. Но отец тогда был точно лев, потому что Майкрофт на него очень похож. Мама не знаю на кого была похожа, но она не была высокой. Откровенно говоря, в этой компании жираф выглядел белой вороной, что, собственно, было правдой. Сесил продолжал философствовать. У него это получалось очень мило, как у всех детей в подобной ситуации. — А я не знаю, на кого похож, — рассуждал он. — Я бы хотел тоже быть похож на мистера Майки. Он добрый. И ему мой слон понравился. Ой, точно, у меня будет брат — слон. Хоть один брат должен быть. А то совсем играть не с кем. — Мне тоже не с кем было играть в твоем возрасте, хотя брат у меня был. Но разница в годах такая — не для игр. Ты скоро пойдешь в школу, так что, даже появись у тебя брат, он бы еще лежал в колыбели, а ты уже учился. — Мама сказала, что у меня брат не появится. Я просил, но она сказала, что точно не получится. А как же мистер Майки сказал, что ты его лучший друг? Если вы даже вместе и не играли? — Зато он помогал мне во всем, заботился обо мне, утешал, когда мне бывало грустно. Но для тебя это, наверное, делают мама и Мэри. — Ну... да. Получается, они мои друзья. Хотя это все-таки немножко не то. Но все равно они очень хорошие! А как ты нашел себе друга? Ну, доктора Уотсона? — Мне нужен был сосед, чтобы снимать квартиру, и ему тоже. Мы стали жить вместе, а потом подружились. — Здорово. То есть он пришел и говорит: давай жить вместе? Я тоже так хочу. — Нет, так джентльмены не делают, — рассмеялся я. — Нас представил друг другу один общий знакомый. — А я, когда вырасту, все равно буду жить вместе с мамой и с Мэри. — Все может быть, — кивнул я. — Но, допустим, не в одном доме, а рядом. — Лучше в одном. Чтобы можно было всегда на ночь говорить спокойной ночи. А с кем живет мистер Майки? — Майкрофт живет один. Но мы с Уотсоном ходим к нему в гости, а иногда остаемся ночевать у него. Сесил задумался. — Майкрофт много работает, — добавил я. — Мы с Уотсоном тоже. Мы трое очень любим друг друга, но порой взрослые люди не могут ужиться вместе. Так бывает. — Что-то я не хочу быть взрослым. Я немного подвинул стул — вдруг мне немного повезет и у меня посидят на коленях. — Если мы не живем все втроем, это же вовсе не значит, что ты так не сможешь. — А хорошо бы, чтобы все, кто хочет, жили вместе. Чтобы никто не один. Ну или хотя бы ходить в гости каждый день. А к вам можно будет прийти в гости? — Конечно можно. — Я подмигнул Сесилу. — Только пусть мама предупредит. А то у нас в гостиной… страшный беспорядок иногда. — Ха, а я знаю, доктор Уотсон говорил Мэри, что ты прикалываешь письма ножом. Я потом попробовал, но у меня не прикололись, потому что нож на конце круглый. Хочешь, я помогу вам убирать? Я сам убираю свои игрушки всегда. Мэри говорит, что надо уметь все делать самому. Чудесные существа — дети. Рядом с ними все тяготы мира кажутся пустяком. — Я тоже убираю за собой сам, — признался я, — особенно когда доктор на меня начинает сердиться. — Мэри не сердится. Но она расстраивается, если я делаю что-то не так. А я не хочу, чтобы она расстраивалась. Доктор, наверное, тоже не по-настоящему сердится, он веселый. А ты умный. А мистер Майки добрый. Здорово, вас трое — и нас трое. Хорошо, что мы все встретились, правда? Знаешь что, я буду немного иногда и жирафом тоже. — Доктор тоже добрый и тоже умный. А Майкрофт даже умнее меня. Нет, не повезло мне. Сесил вел беседу «прямо как взрослый», без сантиментов, а предложить ему сесть ко мне на колени я не решался. Майкрофт вот не просит, ребенок сам лезет к нему на руки. — Умнее даже тебя? — мое последнее замечание удивило Сесила. — Так не бывает. — Пойдем вниз, к остальным? — предложил я. — Возьмем рисунок, чтобы показать всем? А ты меня еще покатаешь разок на лошади, ладно? С тобой не страшно совсем. — Тут он все-таки обнял меня за шею. Мне все-таки повезло. Частично, я бы сказал, но повезло. — Уверен, что рисунок понравится всем . Надеюсь, твоя мама... «Понимает абстрактную живопись», — подумал я. — ...разрешит нам еще прокатиться. — А почему ты такой грустный? У тебя что-то болит? — Разве я грустный? Сказал бы я, как это называется, но ребенку пока такие слова лучше видеть только в книжках. — Грустный. А когда катались, был веселый. Ты не грусти, поболит и пройдет. Так всегда бывает. Я поцеловал Сесила в щеку. — Спасибо, ты настоящий друг. Пойдем, покажем остальным твой рисунок. — Пойдем. Когда мы вошли в гостиную, оказалось, что мизансцена сменилась: Майкрофт с Айрин сидели на диване и о чем-то разговаривали, а Мэри с Уотсоном оставались за столом. Уотсон что-то писал в блокноте — так, чтобы его собеседница видела, — делал паузы между строчками, а та читала и, улыбаясь, кивала. Кажется, они всерьез составляли план будущего рассказа. Во мне против воли шевельнулась ревность: слишком уж близко эти двое сидели друг к другу. Сесил тут же бросился, конечно, к дивану. — Мистер Майки, смотрите, у вас с жирафом хвосты одинаковые. Это потому, что вы братья. Мы так решили. А вот лошадь. Майкрофт посмотрел на рисунок и передал его Айрин. Сесил тут же залез к моему брату на колени. Айрин подвинулась к ним ближе, чтобы удобнее было смотреть рисунок. — Да, хвосты и правда похожи, — сказала она. — А это кто? Вы с Шерлоком? — Это мы с ми... мистер Майки, а почему... нет, а можно я тоже буду говорить «Шерлок»? Я же говорю «Мэри»... Мама, Мэри, можно? — спросил мальчик. Я почувствовал, что меня будто погладили. — Это ты не у нас спрашивай разрешения, а у мистера Холмса, — заметила Айрин. — Конечно можно, дорогой, — сказал я. Мэри наконец-то отвлеклась от сочинения детектива и подошла к дивану. Айрин протянула ей рисунок, встала и подошла ко мне. — О, какие все милые! — воскликнула Мэри. — А почему бы тебе и меня не называть по имени? — спросил у мальчика Уотсон. — И раз уж у тебя такие привилегии... — В самом деле, — сказал я, против воли улыбнувшись, когда Айрин ободряюще тронула меня за руку, — почему бы нам не избавиться от «мистеров», «миссис» и «мисс». Не соблаговолят ли наши дамы согласиться? Дамы соблаговолили. Пока Майкрофт раздумывал, не должен ли участвовать во всеобщем братании, мальчик решил вопрос самостоятельно, отбросив «мистера», и зашептал ему на ухо: — Майки, знаешь что, я этот рисунок сделал тебе на память, но я его можно подарю Шерлоку, а тебе я потом нарисую другой. Хорошо? Мне было прекрасно слышно, о чем мальчик говорит. Кроме того, я читал по губам, и разобрал ответ брата. — Конечно. А почему ты шепчешь? — спросил он тоже шепотом. — Чтобы был секрет. Не говори никому. — Не скажу. Но ведь невежливо шептаться при всех. Сейчас нам попадет от мисс Морстен. — Не от мисс Морстен, а от Мэри, — тут же громко возмутился Сесил. Все засмеялись. — Когда мы продолжим репетиции? — спросила меня Айрин. — Да хоть завтра. Завтра ведь среда. Джон навещает моего брата в клубе в качестве его врача. И, думаю, останется на ланч. А потом они с Мэри могли бы прогуляться, если погода будет хорошей. Им же нужно лучше узнать друг друга. — Шерлок... Айрин нахмурилась, а «обрученные» с удивлением и упреком посмотрели на меня. — Но ведь это вполне естественно, — сказал я. — К тому же их могут увидеть вдвоем. — Ах, ну да... конечно, — кивнула Айрин, успокоившись. Майкрофт погладил Сесила по голове и спустил на пол. — Думаю, нам пора, дорогой. — Уже? Ну вот... — Сесил подбежал ко мне. — Шерлок, возьми на память! Только не прикалывай его ножом! — Спасибо, — я наклонился и поцеловал мальчика в макушку. — И не волнуйся, рисунки я вешаю на стену. Как ни безобразно я себя чувствовал, всё-таки улыбнулся, представив себе шедевр Сесила рядом с «Антиноем» Питерса. Попрощавшись с дамами и мальчиком, мы вышли на улицу. — Я подвезу вас, мне еще надо поработать сегодня, — сказал Майкрофт. Всю дорогу до Бейкер-стрит мы молчали — разумеется, из-за меня. Я держался из последних сил и поэтому лишь пожал брату руку, первым выходя из экипажа. Не дожидаясь Уотсона, я отпер дверь и бегом бросился вверх по лестнице. Ворвавшись к себе в спальню, я заперся и достал из ящика прикроватной тумбочки шприц и склянку с раствором. Впрыснув себе обычную дозу, я лег, не разуваясь, на кровать и стал смотреть в потолок, ожидая, когда он станет белым, как альпийский снег, а окружающие меня цвета не обретут свежесть. Я слышал, как в гостиную вошел Уотсон, подергал ручку двери в мою спальню, но стучать не стал. Скрипнуло кресло, потом запахло табаком. Звякнула пробка графина. Ее звон отозвался дробящимся эхом, напоминая челесту. Действительность переставала казаться такой уж ужасной, и вскоре я вышел в гостиную. — Так что вы там придумали вместе с мисс Морстен, дорогой? — спросил я, садясь в кресло. — Я пропустил все самое интересное. Наверное, этот мгновенный страдальческий взгляд, которым мне ответил Уотсон, просто померещился. И мне не нравились эти две намечавшиеся морщинки на его лбу. Я вскочил на ноги и быстро запер дверь в гостиную. Подошел к Уотсону, погладил пальцами его лоб и поцеловал между бровями. Потом уселся на шкуру и прислонился к его коленям. — Рассказывайте же, рассказывайте! — потребовал я, завладевая его левой рукой. — Все началось с того, что я спросил вас: «Морфий или кокаин?», — последовал ответ. Это показалось мне ужасно забавным, и я рассмеялся, поглаживая правой ладонью медвежий мех. От каждого волоска, задевавшего кожу, вверх по руке пробегали мурашки.