Saint porn

Намджун несётся босыми ногами по вечерней фосфоресцирующей воде, точно напроказивший ребёнок. Смеётся, задыхаясь, но не останавливается и мчится уже с последних сил. Сокджин удивительно быстро бегает, если учесть, что спорт ему совсем не близкая тема. Вода омывает песок, забрызгивает ноги до самых бедёр. Он смеётся, задыхаясь, просит пощады громко, а Джун резко меняет направление и летит в обратную сторону, как надвигающаяся штормовая волна. Нагоняет напуганного Сокджина и валит в воду. Та затягивает в пьянящую прохладу. Солёная жидкость в громаде распростертой косы берега накрывает с головой буквально с первого раза. Заходит беспощадно в уши и едва не топит, но тут же отпускает наплыв, оставляя за собой только неоновый планктон, что купелью роится вокруг них. Дрожь от контраста. Джун быстро утягивает его выше, буквально за несколько секунд до того, как вода зальёт снова. Он хрипит, смеётся сквозь пробивной кашель, а остановиться не может. Сокджин бьёт его, что есть сил, сам не может отдышаться; жмурится и наносит серьезные удары в напряженный живот. У Нама перед глазами звёздная колесница, что тянется где-то на гранях соединения бесконечного планктона, совсем светлой воды и ярдов вечерних звуков воцаряющихся шелестом листьев пальм и прибоем. Ким бережно держит в объятиях Джина, жмётся к нему мокрым телом, успокаиваясь. Глубокой ночью, придя обратно в отель, Намджун заверяет, что снова хочет попробовать нечто новое. Он пьяный им до краёв и это чувство оглушает обоих. Отделяет от всего, что есть вне их совместной капсулы. Джун ведёт Сокджина к огромной постели, тот податливо плетётся, в сонмах ловя его очертания, что до сих пор кажутся идеальными внутри того видимого и невероятно притягательного неонового цвета. Ким, возможно, не догадывается, но и он спасал Намджуна. Это он скрашивал серость пастелью, заглаживал шероховатости мягкими ладонями, отдавал спокойствие вечерами, читая книги вслух голосом, что стал любимым; дарил множество новых черт и менял его, вылепляя новую скульптуру, заточенную под идеальные размеры скульптора. Он незадачливо ловил каждое слово, так же сильно проникаясь атмосферой, как и Нам. Молча подытоживал и сохранял в душевной гавани, которую делил на двоих. — Главная составляющая отношений – равноправие, — декламирует Намджун, притягивая Сокджина теснее к телу. Он целует его шею, проводит кончиком носа по изгибу, вдыхая запах. Не надышаться. Невозможно перестать наслаждаться этим существом, что улыбается искренне лишь ему, завещает себя. Джин, уложив, взбирается над ним, раздевает и наслаждается, трогая везде. Он заглатывает, царапая кожу на бедре, когда Намджун подается вперед слишком резко. Вновь эти губы заставляют выходить за рамки человеческого сознания. Джун ненавидит и одновременно обожествляет такую власть Джина над ним. Тот вылизывает вставший член и поднимается выше, целуя коротко в грудную клетку. Нам шёпотом просит отсесть недоумевающего Джина. Достает смазку, наливает быстро и начинает немыслимое. Он вводит пальцы, а Ким застывает, совсем не восполняя дыхательный процесс. Больно. И Джун, наклонившись ближе, целует. Растягивает себя, всматривается в тот интерес в лице Сокджина. Глаза в изумленном непонимании и совсем детский взгляд. Тот осматривает его, а затем вытягивает пальцы и перекладывает на свою ногу. — Я помогу. Я умею, — шепчет Джин, едва улыбаясь уголком рта. — Расслабься. И Намджун принимает его пальцы, вкушая совсем новую теплоту. Сокджин проделывает с ним то, что привык делать только с собой. Рассматривает млеющее лицо и проникает глубже. Тает сахаром прямо внутри, а внешне боязно обхватывает член, двигая вверх-вниз. — Надавливай вот тут. — Нам вновь приподнимается укладывая поверх его ладони свою. — И не бойся целоваться. Иди ко мне. — Тянется, обвивает собою и затягивает в губы, лишая воздуха. Джун прикусил ему губу совсем случайно, когда тот всё-таки задел чувственный нерв. — Тише... — шёпот в губы опьяняет, и Ким вновь застывает в моменте, слушая судорожные выдохи, которые провоцирует он сам. — Всё хорошо. Я такой же, как ты, поверь мне. Нам мычит сквозь сжатые зубы, когда Сокджин прикусывает подбородок и врывается сильнее прежнего, будто развязал свою слабость. Он просит его подняться и, когда они укладываются на постель, то Джун садится сверху и сам наливает смазки на ладонь, растирает в пальцах, целуя ключицы. Приподнимается, открывая вид, смазывает проход, опираясь на его грудь. Пытаться скомпоновать такую непонятную штуку, как абсолютное равенство – сложно. Эмоциональное лезвие затачивает кандалы, сжимая шею, как Джин запомнил кожей. Нам медленно насаживается и готовит себя к прощанию с ненужным кислородом. Ким вторит движениям Намджуна: сначала царапает и притягивает, после покусывает и раздирает, наполняя изнутри своим телом. Ломается сам и замывает новое, даря себе смелость на попытку. Но силы быстро иссякают, испаряются накожными линиями, когда Джун начинает быстро двигаться прямо на нём. У того живот затертый и напряженный, потому что принимать так – он тоже учится впервые. Пальцами по губам, а выдохи наружу. Когда Джин так смотрит, то Намджун и сам готов поверить, что есть шанс на обоюдное спасение. Эта дымка накрывает пластом, заставляя наклониться и целовать мокрые губы своими. Он движется размеренно, зажимая колени на боках. Шепчет непозволительное, пальцами нажимая на его низ живота. Тот скулит, мажет руками по бёдрам, вгоняя себя вовнутрь. Дрожащими пальцами сжимает кожу до побелевших костяшек. Чувство единения растягивает, как тягучая патока. Намджуну нравится так, ему нравится отдавать то, о чём никогда прежде не задумывался. Он басит на ухо, когда Ким хватается за пенис и вколачивает в свою руку, другой царапая лопатки. Оставляет отметину на ключице и выравнивается, глазами прося пика. Отнимает горечь и добавляет забвение, заливает, обвивает и удушает руками, так быстро скача на нём. Тот опять краснеет, а когда губы распахиваются в неслышимой мольбе, Джун дарит завершающий жест – укус. Кровь мешается с мягкостью и гарью от тления двух тел. Нам чувствует, как Сокджин заполняет его изнутри. Рассматривает бессознательное лицо и хрусталики в глазах. Мальчишка в такие моменты находит свои изъяны и изгоняет их ритуальной хваткой. Джина отпускает. А Намджун пылает в тряске, заставляя того закашляться от внезапно отпустивших рук. Нам выгрызает на красной шее границы своего чувства, заслушивается раздирающейся гортанью и улыбается в скулу убийственно. Ким тянет намджуновы бёдра на себя, собственнически насаживает и непослушно поднимается на локтях, засматриваясь, как тот кончает, быстро надрачивая себе. У него свои взлёты и посадки – на бёдра в виде осадков. В упор и по основание – так, вовнутрь, открывая венозные течения. Выгибается и низко басит в последний раз, бесстыдно слизывая с пальца свой вкус. Улыбка – памятка, а руками до крови под лавой чувственности. Намджун приподнимается, давая Киму выйти. Смеётся от абсурдной и непонятной ситуации, а затем обваливается рядом. У Джина возбуждение ещё долго не спадает, головка набухла и на ней виднеются следы своей спермы. На шеях красные полосы – те самые метки и печати собственности.