Дайте отрады, дайте покоя, Дайте мне крепко заснуть. Думы за думами смутного роя, Вы мне разбили мой путь. — Сергей Есенин
Удары размеренных шагов о каменный пол отлетали от стен, отправляясь дальше по коридору. Вдруг они стали медленнее и скоро затихли совсем. Юноша повернул голову и прислушался: в конце коридора ворон в исступлении бился в закрытое окно. Он завернул за угол и приблизился к одной из дверей, дёрнул за ручку, но тщетно — механизм промёрз совершенно. Под напором силы дверь скоро распахнулась, лязгнув петлями, но замок повредился — больше не замкнёшь. Темноволосый юноша зашёл во внутрь и прикрыл за собой дверь. Джон сразу прищурился — ставни были заперты, и спальню окутал мрак. Привыкнув к темноте, скоро его глаза различили высокую кровать, чьё белье совсем обесцветилось и впитало в себя, кажется, не меньше тоны пыли, деревянный комод и другое убранство спальни. Он тихо прошёлся к громоздкому сундуку и открыл его: на дне валялись детские игрушки. Он достал деревянный меч и принялся его ощупывать: вот насечки на рукоятке за каждую победу в «поединке», царапины на лезвии, когда брат попытался подточить свой меч самостоятельно, и эти ямки от отколотых частей. Сноу положил меч Рикона на постель и сам сел рядом, спрятав лицо в ладонях. Он чертовски устал. Устал от всего, а особенно — терять людей. Для лидера люди — это ценнейший ресурс, а для Джона — это ещё и личное. Он никогда не рвался вести за собой людей, но обстоятельства сложились таким образом, что ему пришлось. Точный расчет и минимум чувств — вот чем должен руководствоваться истинный лидер, он обязан просчитывать всё наперед, не рискуя людьми понапрасну. Что ж, в этом пункте Джон облажался просто колоссально. И почему? Потому что поддался эмоциям, а сперва и тщеславию. Он был чересчур самонадеян и горд, чтобы прислушаться к сестре, и что сотворил в итоге? Массу ошибок, цена которых измерялась людскими жизнями. Его глупость стоила ему новых смертей на совести и почти стоила провала. Если бы не Санса... Она смолчала о войске Долины и, может, даже правильно сделала. Кто знает, что бы он сделал, снова поддавшись эмоциям? Впрочем, Сноу знает. Сперва он бы хорошенько прошёлся кулаками по ухмыляющейся физиономии Петира Бейлиша, а потом ещё раз и ещё — десяток ударов по лицу мерзавца за каждый шрам, выжженный на коже сестры, и каждый день, который она провела с безумцем — но даже этого будет мало. Никакие ссадины и синяки Мизинца, добродушно подаренные Джоном, не сравнятся с теми мучениями, что перенесла Санса. Сестра встретила его после долгих лет разлуки уже покалеченная, и отпечаток пережитого никогда не сойдет с неё — это Джон знал наверняка. От одной мысли о мести сестры своему тирану его бросало в холод. Мог ли он когда-нибудь вообразить себе, что Санса сможет кого-то совершенно хладнокровно убить, считая это истинным правосудием? Никогда в жизни. А она смогла и, кажется, сделала это с неожиданной лёгкостью. Он ужасался этой правде, хоть и понимал причину данного поступка, более чем понимал. Рамси Болтон мучил и истязал её долгие месяцы, физически, эмоционально, но всё же... Наверное, он и вправду мало, что понимал. Джон глубоко вздохнул и протёр больные глаза. Он провёл почти всю ночь без сна — кошмары снова преследовали его до самого утра. Последние ночи он часто просыпался в поту и сразу глох от бешеного ритма ударов собственного сердца, долбящих по ушам. И каждый раз его попытки уснуть после этого не заканчивались успехом до тех пор, пока он не выпивал пару стаканов вина — хотя и это не сразу помогало. Но если после пропуска пары стаканчиков Джон всё-таки засыпал, то через несколько часов просыпался вновь от повторяющихся кошмаров. Кошмары его терзали всегда одни: о семье, о Сансе, теперь — ещё и о Риконе. Ему снилось, как всех их Рамси хладнокровно убивает раз за разом. Сначала Робба и Кейтлин Старк, затем — Рикона, и лишь под конец он приходит за Сансой. Сперва Рамси долго мучает её, используя всевозможные способы. Он уродует её тело с особым старанием, таким, с каким скульпторы выдалбливают из холодного мёртвого куска камня живое изваяние, а Санса, будто бы именно такое изваяние, парализованно лежит, в начале пытки крича от боли, а ближе к концу — лишь слабо шевеля губами. В конце концов, вдоволь растянув пытку, Болтон медленно достаёт кинжал, проводит лезвием по единственно остававшейся области нетронутой кожи, давит сильнее, оставляя на стали тонкую линию крови, и ждёт: когда минуту, когда две, Рамси внимательно смотрит в её пустые глаза и ждёт; а после, видимо увидев желаемое в глазах жены, он вонзает кинжал глубоко в живот и, не вынимая его, оставляет её, исчезая. Во снах Джона, Санса всегда умирает долго и крайне болезненно. Она обездвижено лежит на каменном полу какой-то комнаты, в абсолютной тьме, и смотрит куда-то во мрак глазами, мокрыми от слёз. Джон понимает, что всё кончено, когда грудь её вдруг высоко поднимается, захватывая воздух, пальцы бледной левой руки, растянувшейся в луже крови на полу, содрогаются и сразу замирают, расслабляясь, а её открытые голубые глаза совсем стекленеют. Сноу снова взглянул на деревянный меч, лежащий рядом. Он устало поднялся на ноги и направился на выход. Он схватился за холодную ручку и, осмотрев комнату ещё раз, осторожно закрыл дверь с другой стороны. Возвращаясь обратно, он остановился у высокой рамы и открыл одно из окон — чёрный ворон ворвался в коридор, скрипуче каркнув. Джон недолго стоял у раскрытого окна, наблюдая за падающим снегом, и скоро тяжелыми шагами пошёл к центральному залу — он не хотел заставлять ждать Лордов Севера.* * *
— Король Севера! Король Севера! Король Севера! Джон медленно встал из-за стола. Недоверчивая улыбка коснулась его губ, когда он обернулся на сестру — Санса мягко улыбнулась в ответ. Громогласный клич лордов ритмично отбивался в ушах, а сталь поднятых мечей ослепляла. Старк внимательно оглядела скандирующих — он сидел у стены подальше ото всех и молчал — быть может, так он демонстрировал свою верность только ей? Санса усмехнулась этой мысли — единственный, кому этот человек может быть верным, так только себе самому. Разве нет? Петир Бейлиш признался ей в собственных чувствах, раскрыл цель всей своей игры, и — как бы ей не верилось в это — он был с ней полностью откровенен. Откуда она знала? Видела, причём абсолютно ясно и без помех. Те чувства мужчины, что до этого она называла «непонятными» или «неясными», теперь имели вполне подходящее название — ну как подходящее, если проявлением любви считать предательство и обман «объекта любви», то тогда да, лорд Бейлиш был в неё невероятно влюблён. Впрочем, может, любовь её родителей — исключение, а большинство любят именно так? Откуда ей знать: её первая влюблённость и второй брак были с исключительными деспотами, наслаждавшимися её страданиями. Но справедливости ради, Петир сделал для неё также много положительного. Вспомнить хотя бы тётушку Лизу, — будь она не ладна — он спас её, как бы там ни было; он вывез её из Королевской Гавани, убил Джоффри, а ведь всё это он сделал до того, как... увлёкся ею. Он предал её, но ту боль, которую Санса видела в его глазах при встрече в Кротовом Городке — её не подделать. Он сожалел, и хоть его сожалений ей всегда будет недостаточно, она верила, что этот промах он больше не допустит, даже если у него был бы шанс — но она, конечно, не собиралась предоставлять ему новый, даже гипотетический. Даже если Петир Бейлиш действительно дорожил ею, доверять ему свою защиту без веской на то причины было слишком опасно — к тому же у неё всегда должны быть пути отступления, это Санса уяснила совершенно чётко. Глаза Петира отливали сталью в этом полумраке. И вдруг Старк показалось, что здесь совсем темно, и в зале они наедине. Лорд самодовольно ухмыльнулся, что-то уловив в её взгляде. Он вёл долгую и сложную игру в погоне за троном, на что, интересно, он был готов пойти в погоне за ней? Санса не сразу заметила, как на её собственных губах появилась ухмылка. И всё-таки она была рада, что он не стоял рядом с другими лордами, скандируя имя брата.