Дар Беллоны

Вся сложность заключалась в том, что Нико понимал и греков, и римлян. Как бы он ни отрицал свою принадлежность к Лагерю Полукровок – и прошлой осенью перед Рейной, и сейчас перед Октавианом, и даже в своих собственных мыслях – его многое связывало с его обитателями. Нико сражался вместе с греческими полубогами в битве за Лабиринт два года назад и защищал Эмпайр-Стейт-Билдинг. Совместно пережитые испытания не скоро забудутся, как бы этого ни хотелось, и люди, с которыми ты их прошел, никогда не станут тебе полностью чужими, что бы ты ни утверждал. Сын Аида также помнил рассказ Хирона о Гражданской войне XIX века – кентавр поведал всем грекам о прошлом, после того как минувшей зимой они обнаружили Бункер №9. Помимо противостояния Севера и Юга, постоянно шли схватки между Лагерем Юпитера и Лагерем Полукровок. Среди греков были те, которые поддерживали войска конфедератов и сражались в войсках смертных, но больше всего сторонников южан было среди римлян. Две войны шли одновременно, и пусть потери среди полубогов не исчислялись тысячами, а всего лишь десятками, более кровопролитной войны за последнюю тысячу лет Хирон не помнил. Римляне двигались на восток, преодолевая сопротивление греков – и в это же самое время южане одерживали свои победы. Вот почему был построен Бункер №9 – враг был совсем рядом. Римские полукровки действовали жестоко, сравнивая с землей все поселения противника – до войны у греков были еще два небольших лагеря, теперь от них остались одни руины. Впрочем, новые данайцы в ответ тоже не церемонились – они не брали пленных. Неизвестно, что было бы, случись у Холма Полукровок битва армий двух ветвей Олимпа… но тут в Гражданской войне смертных произошел перелом. Северяне начали одерживать вверх – и это повлияло на противостояние в мире полубогов. Бункер №9 так никогда и не понадобился – римляне, тщетно пытаясь поддержать южан, в конце концов отступили к себе на запад, затаив в душе желание однажды вернуться – и закончить начатое. Боги заставили обе стороны забыть о той войне, забыть о существовании друг друга. Лары Рима вынуждены были поклясться на реке Стикс, что будут молчать. Сменялись поколения римлян и греков, давно уже умерли участники той жуткой бойни, им на смену пришли новые полукровки. Казалось, всё уже забыто – но нет, извечная вражда породила призрак-манию, что затаилась в глубине Лагеря Полукровок. И когда прошлое вновь заявило о себе, она начала петь грекам свою песню о необходимости воздаяния. Нико это видел, даже более того – в глубине души и сам испытывал похожие желания. Отомстить римлянам за унижение, за то, что гнали их через всю страну. За то, что уничтожили их поселения, за то, что поддерживали рабовладельцев… Отомстить, отомстить, отомстить – он слышал это, стоило ему появиться рядом с Бункером №9. И если сын Аида однажды понял, в чем дело, то другие – вряд ли. Та же мания жила среди римлян, правда, здесь было всё гораздо серьезнее. Если греки и знать не знали о существовании соперников и вообще о той вражде, то обитателей Лагеря Юпитера с первого появления там настраивали против «грекусов». Врага, которого вроде бы уже давно не существовало, но к внезапному появлению которого всегда нужно было быть готовым. В неприятии греков воспитывали детей семьи молодых римлян, в легионе прививалось отвращению ко всему греческому. В итоге у молодых полубогов не оставалось выбора: они просто уже не воспринимали своих собратьев по крови как не врагов. Но вместе с тем римляне отнюдь не были негодяями. Среди них попадались и герои, и мерзавцы, среди них были отважные и чуткие сердцем полубоги – и бездушные властолюбцы. Ведь Рейна, Фрэнк, Дакота, Лейла и Гвен были римлянами до кончиков ногтей – но они разительно отличались от того же Октавиана или Брайса Лоуренса тем, что для них существовало такое понятие, как честь, и они были достойны именоваться детьми Олимпа. Нико понимал, что и на них влияет призрак-мания тысячелетнего противостояния, начавшегося с гибели Трои. Они тоже подспудно помнили, как греки убивали их пленных в ходе Гражданской войны. Помнили, что так и не отомстили за них… А сейчас к этому прибавились новые обиды. Греки отправили к римлянам посольство в лице экипажа «Арго-2», пришли с миром – а теперь были вынуждены готовиться к обороне своего дома. Римляне были оскорблены не меньше. Они приняли грекусов, пустили к себе – и что в итоге? «Арго-2» стал стрелять по их форуму, чудом никого не убив. Их гостеприимство вероломно презрели. Достаточно было этой искры – и вспыхнул пожар. Всё это Нико осознавал. Он сочувствовал обеим сторонам – и видел прегрешения каждой из них. Он уважал многих полубогов из обоих Лагерей, восхищался доблестью греков в битве на Манхеттене – и мужеством римлян на горе Отрис. Но тем горше для него было видеть, как полукровки с обеих сторон готовы схватиться насмерть – даже перед лицом общей угрозы. Мания делала их невменяемыми, месть значила всё. Перед ней отступало даже чувство самосохранения. Нико мог даже видеть ее – багровое облако, нависающее над обеими армиями, распускающее всюду свои лучи. Он не мог винить рвущихся в бой греков. Но не мог также и закрыть глаза на легионеров, которые вынуждены были разрываться надвое – за кем следовать? Нико не хотел и не мог выбирать – оба Лагеря были ему теперь не чужие. Стоп. Он только что подумал про себя «не чужие»? Лицо сына Аида прояснилось – он наконец-то понял, зачем отец послал его в Лагерь Юпитера, наказав молчать о существовании греков. Он хотел, чтобы Нико сумел понять обе стороны! Как и Гера, которая закинула Джейсона в Лагерь Полукровок, а Перси – к римлянам, Аид затеял свою игру. Как всегда, скрытно от Олимпа. Но он добился своего – Нико помогал обеим сторонам, ведя экипаж «Арго-2» в Эпир, а затем вместе с Рейной доставляя статую Афины Парфенос назад, к грекам. И сейчас он старался как спасти одних, так и другим не дать стать убийцами. Но этого оказалось мало. Слишком мало. Легион смешался – он мог поверить Октавиану. Стоит римлянам начать строиться – и греки воспримут это как угрозу. И начавшуюся бойню остановить уже будет невозможно. Что же Нико мог сделать еще? Какую роль уготовил ему отец? Чем могло помочь знание обеих сторон? «Голос», – вспомнил сын Аида собственный совет, данный Рейне. Нужно обрести голос. Он же посол Плутона – бога, перед которым равны все, потому что и греки, и римляне смертны и будут однажды держать ответ перед повелителем подземных недр. – Стойте! Погодите! – закричал Нико, стараясь, чтобы его услышали также находящиеся на холме греки. – Я прошу только пять минут! – он обернулся к Дакоте и его легионерам, затем к солдатам из первой когорты. – Ровно пять минут! – И что ты сделаешь? – усмехнулся Октавиан. – Ты лишь тратишь время, пытаясь отстрочить неотвратимое. Схватите мальчишку! – велел он своим парням, и один из них, настоящий громила, рванулся было вперед – но перед ним внезапно вырос Майкл Кахале. Его голова была перевязана, лицо было мрачнее тучи. Однако он сделал знак Нико: – Ступай, парень. Нико, не дожидаясь повторного приглашения, побежал к Холму полукровок прямо через расступающийся перед ним строй легионеров, немало не заботясь о том, что его в любой момент могли ударить в спину. В его голове были всего две мысли – только бы успеть, только бы греки не бросились вперед! А вторая – что им сказать? Нужно было подобрать нужные слова, а времени на репетиции у него не было. Конечно, это глупый, сумасбродный поступок. Какой из него оратор? Из мальчишки, который не то что говорить перед толпой, просто оказаться на видном месте боится! Худшего посла Аиду было не найти. Вот была бы здесь Рейна – она бы вмиг нашла нужные слова… Но так уж получилось, что выступить перед двумя армиями должен был он. Прятаться больше было нельзя – ему нужно было выйти из угла, из теней – и заговорить. Потому что Нико знал, о чем говорить, он это чувствовал. Осталось теперь преодолеть страхи. И тогда, он верил, слова найдутся сами собой. Он бежал вперед, то и дело ловя на себе то одобрительные, то откровенно враждебные взгляды. Он чувствовал исходящее недоверие и от греков. Действительно, с чего бы им откликаться на зов сына Аида? Нико ощущал витающее в воздухе напряжение, которое нарастало с каждым мгновением. Так между двумя противоположными полюсами вот-вот должна проскочить искра. И его эта искра испепелит в первую очередь – если он не сможет найти слов, которые дойдут до сердца каждого из воинов. Но Нико за себя не боялся. Важнее всего было выполнить миссию, данную отцом – миссию посла Плутона, посла мира в оба лагеря. «А нужно ли это тебе?» – вдруг послышался чей-то вкрадчивый голос. Нико продолжал бежать, но сердце его замерло – и вместе с ним замер и мир вокруг. Всё теперь происходило, будто в замедленной съемке – каждый шаг занимал долгие секунды, лица римлян вокруг сменялись так же медленно. А еще вдруг исчезли все звуки, оставив Нико наедине с голосом. Он узнал его. Еще бы не узнать голос пленившей его древней богини! Голос Геи. «Еще как нужно! – ему не обязательно было говорить, чтобы она понимала его. – Это – моя задача. Я был вне этих лагерей – и это позволило мне оказаться вне их мании! Позволило не стать пешкой!» Еще шаг вперед, еще пару сменившихся лиц… «Маленький герой, ты так смел и отважен. Но зачем ты рискуешь собой? Да, ты понимаешь греков и римлян. Но тот, кто пытается понять две стороны – оказывается ненавидим обоими. Полубогам не нужен мир, который ты пытаешься им принести. Им нужна война. Они ждали полтора века. Пусть же получат то, чего так хотели». Сын Аида нахмурился и сжал кулаки. Еще шаг, еще один… «Никогда! Ни за что! Я прошел из-за тебя через Тартар! Я потерял дорогих мне людей! Меня больше ничем уже не испугать!» «А я и не пугаю тебя, Нико. Но я хочу предложить. Скажи, дитя, ты хотел бы вновь оказаться вместе с матерью? И Бьянкой? Я могу их вернуть». Шаг… слегка неуверенный. Он ожидал ее угроз и проклятий, но вместо этого она нашла его самую болезненную точку. Ахиллесову пяту. «Если хочешь, в твоей жизни также будет Рейна. Она ведь полюбила тебя, Нико». «Что?!» Он споткнулся и едва не упал – земля медленно приближалась к нему, но Нико удалось удержаться на ногах. «Ты лжешь, Гея!» «Нет, дитя. Если ты взглянешь сердцем на всё то, через что вы вместе прошли, ты поймешь, что я права. Твоя любовь была совсем рядом. Умирая, Рейна думала о тебе. Она переживала, что ее смерть причинит тебе боль». Впервые Нико было нечего ответить. Последние две недели пронеслись перед ним за пару секунд. И он почувствовал, что Гея была права. Он был слеп – он так привык видеть одни страдания, что не увидел надежду на то, что в его жизни всё может измениться. Что оно уже изменяется. Еще никогда мальчика не охватывали столь противоречивые чувства: на сердце сделалось так легко, что казалось, он вот-вот взлетит – и в то же время на него будто повесили свинцовые гири, которые неумолимо тянули его вниз, впечатывая в землю. «Но ты… как ты их вернешь? – сомнение начало пробивать бреши в его обороне. – Бьянка выбрала родиться вновь, она даже не вспомнит меня. Моя мама… она умерла, она в царстве отца. Рейна тоже теперь там… или скоро будет…». «Не обязательно воскрешать умерших, чтобы вернуть их, Нико. В моей власти создавать миры из мечтаний. Ты можешь прожить целую жизнь с любимыми людьми. Рядом с тобой будет мать и даже отец. Таким, каким он был в твоем детстве. Зевс не заберет у тебя мать, а Бьянка не погибнет из-за охотниц Артемиды, заставивших ее пойти в смертельный поиск. Вы будете вместе расти. И Рейна тоже будет с тобой, ей не придется пройти через страдания детства, едва не сломавшие ее. У вас будет целая жизнь!» Шаг, второй, третий… Почему-то они стали даваться с трудом. Искушение… Гея пыталась сломать его искушением… Но каким сладостным искушением! А древняя богиня всё продолжала свои чарующие речи. «Зачем ты так заботишься об олимпийцах, которые никогда не принимали твоего отца как равного себе? Которые никогда не будут относиться к тебе так же, как к остальным своим детям, потому что ты – его сын? Греки и римляне могут в любую минуту убить тебя, потому что каждый вправе обвинить тебя в сотрудничестве с врагом. Твоя борьба приведет лишь к смерти. Я же подарю тебе жизнь… Подумай. Мать, отец, сестра. Любимая девушка. Ты сможешь стать наконец счастливым сыном и братом. Счастливым возлюбленным. У тебя будет всё то, чего ты лишен в этой жизни…» «Но… – Нико колебался. – Это же будет иллюзия… не настоящая жизнь!» Неужели этот строй римлян бесконечен? Кажется, всего-то полсотни человек… «Мой мальчик, а что есть настоящее? Геката и ее дети могут создавать иллюзии, не отличимые от реальности. Смертные верят в то, что видят, тогда как на деле всё не то, чем кажется. Ты жил в прошлом веке – где те люди, которые тебя окружали? Соседские дети, с которыми ты играл? Товарищи по школьной скамье? Многие из них уже ушли из жизни, сороковые годы – ныне далекое прошлое. Было оно или нет, Нико? Может, это тоже иллюзия?» Поворот головы – сын Аида увидел, что строй римлян, через который он так медленно двигался, и далекую армию греков будто окружил туман. Лица сделались далекими, силуэты – размытыми. Точно этих людей и не существовало. «Пройдет время – и эта битва тоже станет историей. Кто победит в ней, а кто проиграет – разве это будет так важно? Всем этим полукровкам суждено однажды сделаться иллюзией прошлого. Они были – и их словно и не было. И твоя жизнь с ними – такая же иллюзия. Но только в ней ты страдаешь. Так чем же плохо мое предложение создать новую иллюзию для тебя? Только на этот раз – счастливую?» Искушение… Нико и не думал, что оно будет так велико. Сильнее страха, сильнее угроз… Намного сильнее. В конце концов, он так устал… ему нужно совсем немного! Но жизнь лишает его этого. Отнимает всех, кто ему дорог. Он борется уже несколько лет – но получается, что ради счастья других. Неужели он не заслужил толики его для себя? «Подумай, Нико, подумай… Я не прошу тебя о многом. Просто дай свершиться тому, что должно…» Разве не заслужил? «Нет!» В глазах защипало, дышать сделалось тяжело. Ничего, он вытерпит – он и не через такое проходил! Он не позволит искушению победить себя! «Я не предам тех, кто мне доверился. Иллюзия или нет – но важно то, что ты делаешь в ней! Как проживаешь эту жизнь. Пусть даже она длится всего ничего – и исчезает, будто туман на полях». «Кому важно то, что ты делаешь? Богам, которые поступают так, как лучше им? Или людям – эгоистичным, заботящимся лишь о себе? Твои идеалы, мой мальчик, самая большая иллюзия из всех». «Пусть так… но пусть мне самому не будет противно за то, как я прожил эту иллюзию. И не будет противно тем, кто верил в меня, кто меня любил!» «А верил ли кто-нибудь?» «Да! Верили! Мать. Сестра. Рейна… Пусть их сейчас нет – но они были! И это не иллюзия. Только не для меня…» «Ты отказываешься от такой возможности, Нико…» «Я рад разочаровывать тебя, Гея!» Внезапно лица сделались четче – мир завертелся с обычной скоростью, строй римлян закончился – и Нико вылетел на кусочек поля между двумя армиями, которых перестала окутывать туманная дымка. Однако кроваво-красные отсветы мании вражды по-прежнему играли на их лицах. Два войска замерли в ожидании того, что он скажет им. И теперь Нико знал, что должен говорить. Да, ему было очень страшно. И всё-таки была уверенность в том, что он справится. *** – Греки и римляне! – закричал Нико. Он поднял вверх обе руки и показал пустые ладони. Извечный знак – я пришел с миром. – Год назад мой отец, Плутон – или Аид, называйте его, как вам ближе, – отправил меня в Лагерь Юпитера. Он запретил мне говорить о Лагере Полукровок. Я долго не понимал – зачем всё это. Теперь я знаю. – Чтобы предать нас? – послышался ядовитый голос Октавиана. Он, как оказалось, шел следом за Нико, окруженный несколькими легионерами. – Я так и знал! Ты был лазутчиком. Если бы Рейна не встала тогда на моем пути, ты был бы уже мертв! Нико не уставал удивляться – сколько ненависти было в авгуре! Если бы Октавиан мог убивать взглядом – он уже не стоял бы здесь. Однако сын Аида не позволил себя смутить. Он увидел, что рядом с ним встали его товарищи по диверсии – Лу Эллен, Уилл Солас и даже Цесил, хотя в начавшейся суматохе ловкий сын Гермеса спокойно мог скрыться. Однако все они пришли сюда вместе с Нико и, судя по их решительным лицам, готовы были в любой момент защитить его. Может, он был неправ, ополчившись на греческий Лагерь? Может, отнюдь не все желали его оттолкнуть и прогнать? Окрыленный такими мыслями, сын Аида продолжил. – Греки, вы приняли меня, когда я был ребенком. Хотя я не прижился у вас… – он на мгновенье запнулся, но тут же продолжил: – Я сражался бок о бок с вами. И видел ваше мужество, ваш героизм! – Нико повернулся к первой когорте. – Но вы, римляне, приняли меня к себе тоже. Приняли в сенат, прислушивались ко мне, когда речь зашла о Вратах Смерти. И я узнал, что вы тоже храбро бились с титанами. Гора Отрис – без разрушения замка титанов победа над Кроносом не состоялась бы. Не ведая, вы сражались вместе – и одержали эту победу. Вы уже действовали заодно! Значит, вы это можете! – Да не слушайте его! – вскричал Октавиан. – Этот грекус дурит вас! Вы… Но внезапно солдаты из первой когорты навели на него свои пилумы. – Пусть парень говорит, – бросил Майкл Кахале. Он тоже пришел сюда. – Мы и без тебя, авгур, разберемся, кому верить. Когорта согласно загудела. Нико видел, что греки смотрят на римлян настороженно, но не спешат браться за оружие. Лицо Клариссы было хмурым, она словно взвешивала каждое слово Нико на весах. Крис Родригес, наклонившись к ней, что-то зашептал. Миновав ряды греков, которые почтительно расступались перед ним, к колесницам подошел Хирон. Присутствие мудрого кентавра несколько успокоило Нико, и он снова заговорил. – Что же вас настраивает друг против друга? Тысячелетняя вражда? Да, каждый лагерь может предъявить друг другу смертельные счеты. В гражданской войне нет правых, все только виноватые. Каждый в своем. Но, может, стоит подумать не о том, что вас разъединяет, а о том, в чем вы едины? Нико, опустив руку, стал загибать пальцы. – Победа над Кроносом – раз. Борьба с гигантами – два. И если с титанами вы бились порознь, то с гигантами – уже вместе во всех отношениях! Римляне, ваш лидер Джейсон прошлой зимой освободил Геру из заточения вместе с двумя греками! Из них получилась отличная команда! – Джейсон нас предал! – снова вмешался Октавиан. Но Нико старался не обращать на него внимания. – А что было в этом июне? Лидер греков Перси Джексон вместе с двумя вашими товарищами дошел до Аляски и освободил Танатоса. Благодаря этому монстры стали умирать! Грек и римляне снова замечательно сработались. – Случайность! – неистовствовал авгур. – Просто совпадение! – А сейчас в далекой Греции греки и римляне вместе борются с Геей и ее детьми! Потому что лишь заодно можно победить гигантов! – Греки и чертовы предатели обстреляли наш форум и трусливо убежали! – вскричал Октавиан. – Вспомните про этот вероломный поступок! Они нас унизили! – А разобрались ли вы в случившемся? – Нико встретил его выпад встречным вопросом. – Лео Вальдесом правили эйдолоны, духи, вселяющиеся в живых существ. Потому что Гее важно поддерживать вражду между вами! – Чушь! – Октавиан истерически рассмеялся, но, кажется, остальным его смех не был понятен. – Да заткнись ты! – рявкнул Майкл, и оторопелый Октавиан замолчал. – И самое главное, – Нико вновь обвел взглядом обе армии, остановив его на греках. Ему было жарко, пот градом катился по его спине, лоб взмок, длинные волосы липли сзади к шее. Он очень надеялся, что руки не трясутся. Но – во имя Аида – у него получалось говорить. И еще как получалось! Понимая его волнение, Хирон ободряюще кивнул ему. – Одним из символов вашей вражды стала статуя Афины Парфенос, богини мудрости и войны у греков, украденная римлянами давным-давно. И чтобы избавиться от этого проклятия, Аннабет Чейз шла за меткой Афины. Она рисковала жизнью, греки, и сделала то, что не удавалось ее братьям на протяжении многих веков! Аннабет вместе с Перси прошли через сам Тартар – и всё из-за статуи! – Нико снова повернулся к строю легионеров. – Но ваш лидер сделала не меньше, римляне. Рейна, ваш претор, преданная вам всей душой, отправилась в Запретные земли. Они запретны не потому, что священны. А потому что в них сущий ад! – руки дрогнули, но усилием воли сын Аида совладал с собой. – Там, где команда «Арго-2» продиралась всемером, Рейна шла вперед одна. И она это выдержала. Она доказала, что римлянам доступно невозможное. А потом она доставляла эту статую назад, ежечасно рискуя собой. Всё для того, чтобы вернуть ее в знак мира. Чтобы между нашими Лагерями был мир, а Гея – потерпела поражение! Нико перевел дух. У него было ощущение, что он тащил Афину Парфенос на себе – причем в гору. Ноги были слабыми, все силы будто выкачали. Но, собравшись, он всё-таки закончил свою речь: – Вот и подумайте, греки, подумайте, римляне. Не больше ли вещей вас сближает? Доблесть, отвага, самопожертвование. Я не знаю, кем из вас восхищаться больше, потому что вы в равной степени этого достойны. Вы – истинные потомки Олимпа. Вы – братья и сестры! И вы и только вы можете бороться против Геи. Ваша сила – в вашем единстве. Я рад, что мой отец позволил мне лучше узнать вас, чтобы теперь сказать эти слова. На долгие несколько мгновений воцарилась тишина… Молчало войско греков, молчали римляне, давая словам Нико дойти до глубин души… Но торжественное молчание прервал голос Октавиана. – Мы лишь теряем время, слушая этого выскочку! Где та статуя, о которой он болтает? Где этот символ единства? «Если бы я только знал, – с горечью подумал Нико. – Смогут ли пегасы донести ее без Рейны? Ведь уже самая пора…» Неожиданно рядом с ним раздался оглушительный свист, из-за которого сын Аида едва не оглох на левое ухо – это опять надрывался Уилл Солас. – Смотрите! Смотрите! – заорал он. – Они летят! Нико дал себе мысленное обещание пришибить свистуна, когда всё закончится, и поднял глаза на небо. И на его губах заиграла улыбка. К Холму Полукровок приближалась шестерка пегасов, несущих огромную статую Афины Парфенос. С нее была снята камуфляжная сетка, и ее золотые наряды сверкали в лучах утреннего солнца – казалось, что фигуру богини окутывает сияние. Афина словно протягивала руку ко всем – и к грекам, и к римлянам – отчего казалось, что вот-вот стоящая на ее ладони Ника взмахнет крыльями – и полетит навстречу полукровкам обеих армий, неся им победу. Пегасов сопровождали римские орлы, но они и не думали как-то мешать им. Наоборот – многие птицы ухватили клювами веревки и помогали нести статую. Пока хозяева дискутировали о войне и мире, их питомцы уже сделали свой выбор. Нико не увидел черной фигуры Пирата, рядом с запряженными пегасами летел только Гвидо. Но вот из-за статуи показался еще один крылатый конь – белоснежный, настоящий красавец. А на нем… «Нет… Этого не может быть! Но как же…» – сын Аида не верил своим глазам. На белом пегасе летела Рейна! Ее пурпурный преторский плащ развевался на ветру, в руках девушка держала спату из имперского золота. Она сейчас выглядела поистине величественно, оправдывая свое имя. – Греческие полубоги! – заговорила Рейна, и, хотя она не кричала, ее голос разнесся над полем и холмами так, что ее услышали все. Статуя Афины словно усиливала его. – Много веков назад эта статуя была украдена моим народом, что привело к непрекращающейся вражде. Она стала яблоком раздора между нами, детьми Олимпа. От имени Рима я возвращаю ее вам как новый символ – мира! – Смотрите внимательно, – раздался из греческих рядов голос Хирона. – Это исторический момент! Нико с трудом мог различить его лицо, но он был готов поклясться, что на нем было написано облегчение. Сын Аида помнил, как кентавр страдал из-за вражды двух ветвей Олимпа. – Не слушайте ее! – вопил Октавиан. Казалось, еще немного – и он сойдет с ума. – Она изменница! Она заодно с греками! Но никто даже не оглядывался на него. Все легионеры, как один, смотрели на своего претора, ловя каждое ее слово. Рейна сделала круг над полем и обратилась уже к своим солдатам. – Римские полубоги! Помните, что слава Рима состояла не только в том, чтобы воевать, но и чтобы заключать мирные соглашения. Мудрость воевать и мудрость сотрудничать идут рука об руку. И сейчас нам угрожает общий враг – Гея. Так подайте же руку грекам! Пришла пора! И пусть возвращение Афины Парфенос станет печатью, что скрепит этот договор! Нико всё еще стоял посреди поля, между двумя армиями. Он любовался тем, как держалась Рейна, и в этот самый миг полностью признался себе: да, он полюбил. Это чувство было глубоким, проникающим до самого сердца, до самых потаенных частичек души. И охватывало целиком, даря слабость и одновременно силу, радость и… …боль. Потому что внезапно Нико понял, что Рейна не воскресла чудесным образом. И что видения его не обманули. Она была призраком. Он это чувствовал, сын Аида не мог подобное не почувствовать. Рейна получила возможность быть материальной – и это могло обмануть всех. Но только не его. Это были минуты, когда он ненавидел быть тем, кем являлся. Потому что ему хотелось поверить в сладостную ложь. Но для него она продлилась не более полуминуты… Пегасы осторожно опустили статую на Холм Полукровок – неподалеку от дерева Талии. Стоящие там лучники вовремя освободили место. Рейна подлетела к сосне и соскочила на землю. Она что-то достала из сумки на поясе и, удерживая пальцами, показала сначала грекам, потом – римлянам. Нико не смог рассмотреть, но догадался, что это было. Старинная монета. – Это – метка Афины, – голос Рейны по-прежнему слышался на всем поле. – Ее дала Аннабет ее мать, богиня Афина, Минерва по-нашему. Метка помогла дочери Греции найти статую. Меня же, дочь Рима, метка привела сюда. Теперь путь окончен. Статуя наконец у себя дома. И, поклонившись фигуре богини, Рейна положила монету на пьедестал. И тут же от него в обе стороны – и к греческому лагерю, и к римским рядам – понеслась золотистая волна, будто Афина Парфенос отдавала полукровкам свою силу. Нико ощутил, как всё тело наполнилось теплом, прогрев его до самых костей. Какой-то добрый голос нежно сказал ему: «Ты – не одинок, ты – часть общей семьи Олимпа, боги с тобой. И все, кого ты любил, – рядом…» Перед сыном Аида пронеслись самые дорогие воспоминания… …Он совсем маленький, ему года три. Они с семьей в Венеции, в солнечной Италии. Нико засыпает, а мать нежно напевает ему колыбельную. Глаза сами собой закрываются, и сон заключает его в свои объятия… …Нико семь лет, и они недавно переехали в Америку. К ним приходит отец, и мальчик видит, каким счастьем озаряется лицо матери. Вместе с Бьянкой он бежит вниз по ступеням, в холл, и с размаху прыгает прямо в руки отца. И суровый Аид улыбается и поднимает высоко вверх успевшего подрасти сына. Он опускает Нико на пол и достает два свертка. Подарки. Бьянке вручает новенький кинжал из небесной бронзы – она в свои девять лет уже умеет им владеть, и учил ее лично Аид. – Ну-ка, давай проверим, угадал ли я с размером, – кивает он Нико и достает из свертка… маленькую, сшитую на ребенка, но в остальном самую настоящую летную куртку! Из бычьей кожи, с высоким воротником и подкладкой из овчины. Такая убережет от дождя, ветра и снега и способна защитить от огня. За ней следует миниатюрная синяя пилотка английского летчика, которыми Нико в то время восхищался и мечтал быть похожими на них. Летать на самолетах – и сбивать плохих фашистов. И куртка, и пилотка впору – отец угадал. Нет, не угадал – он следил за тем, как Нико растет, он заботился о своей смертной семье… Вместе с Бьянкой мальчик прижимается к ногам отца, который гладит их обоих по головам. А рядом стоит мать и с нежностью глядит то на них, то на своего возлюбленного. Они семья – настоящая, счастливая семья… …Нико и Бьянка уже подростки. Они удрали от занудного адвоката и катаются на метро. Целый день катаются, объедаясь мороженым, которое покупают на станциях, пока не заканчиваются деньги… …Отец треплет Нико по плечу, сидя в тронном зале Олимпа после победы над Кроносом. И его взгляд говорит: «Молодец, сын, я горжусь тобой!»… …«Мои дети редко бывает счастливыми. Мне хотелось бы, чтобы ты стал исключением», – просит он его в маленькой Капелле Костей в Португалии, и его руки, касаясь плеч Нико, дарят ему поддержку. Суровую, как холодные пространства Царства Мертвых, но вместе с тем обнадеживающую, истинно отцовскую… ...Рейна терпеливо, невзирая на хмурые взгляды Нико, обрабатывает ему раны, полученные от оборотней. Он не любит лишнего контакта, но почему-то ему приятно, когда его предплечья касаются ее пальцы. Они на удивление мягкие, несмотря на то, что ее руки загрубели от постоянного обращения с оружием. И хотя приходится накладывать ему швы практически без обезболивания, он не жалуется. И дело не только в том, что он привык терпеть боль. Но в том, как осторожно и бережно обрабатывает и перевязывает его раны Рейна… …Нико прощается с ней, и они крепко держатся за руки на борту яхты. Она говорит, что совместный с ним поиск был честью для нее, и он верит. Он знает, что это не просто вежливые слова, которые у римского претора есть почти на все случаи жизни. И теперь Нико понимает, как много скрывалось за ними… От теплого чувства, заполонившего душу, хотелось и улыбаться, и плакать. Нико не удивился, что по его щекам прокатились две крохотных слезинки. Он бросил взгляд сначала на римских солдат, потом на греков. Все они замерли в задумчивости и какой-то растерянности. Он готов был поклясться – каждый из них ощущал нечто похожее на то, что испытал он. Счастливые моменты жизни – и чувство всеобщего единения. Нико поднял голову – и улыбнулся второй раз за последние пять минут, побив собственный рекорд. Небо было ослепительно чистым, красные облака мании, нависавшие над обеими армиями, исчезли, растворенные той живительной энергией, которая посылала их солдатам Афина Парфенос. Кажется, это был конец тысячелетней, непрекращающейся вражды. Сыну Аида хотелось верить, что и греки, и римляне навсегда запомнят этот момент и будут воскрешать его каждый раз, когда между ними будут возникать разногласия. Чтобы больше никогда, ни при каких условиях между двумя ветвями Олимпа не возникло новой войны! Про себя же он знал, что в его памяти это чувство отпечатается навсегда… Нико посмотрел на холм – и пересекся взглядом с Рейной. Что видела она? Наверное, радостные моменты из детства, пока ее отец еще не стал манией, свою сестру, своих товарищей из Нового Рима. А был ли он в тех дорогих для нее воспоминаниях? «Да», – сам же ответил Нико на свой вопрос. Рейна пристально смотрела на него, ухватившись рукой за седло, и между ними вновь, как и тогда на яхте, начался безмолвный диалог. Слова были не нужны, они и так понимали друг друга. «Рейна… ну, как же ты так?» «Так получилось… Поверь, мне очень жаль. Но так было нужно». «Неужели ничего нельзя поделать? Ты – призрак и принадлежишь теперь Аиду?» «Кому, как не тебе, его сыну, знать, что я здесь лишь временно и должна буду вернуться». «Я ждал тебя на Холме Полукровок…» «Знаю. И я сдержу свое обещание. Мы сразимся с армией Геи. Вместе!» «Да… вместе!» Идиллию прервал донесшийся сзади рык монстров. В отличие от полубогов, им магия статуи совершенно не понравилась. Нико видел, как они вынужденно отошли назад – так, что между их рядами и тремя когортами образовалась брешь футов в шестьсот. Но они в любой момент могли ринуться вперед, а также ударить во фланги. Значительное численное преимущество им это вполне позволяло. Это поняли и лидеры обоих Лагерей – у них оставались считанные минуты на спасительные маневры. Бросив на Нико последний взгляд, Рейна вскочила на своего пегаса и подлетела к колеснице Клариссы, возле которой стоял Хирон. До сына Аида донеслись лишь обрывки их разговора, но суть он понял. Третья и вторая когорта должны были сформировать защитные построения на флангах, где как раз располагались небольшие холмы. Четвертая, находящаяся ближе всех к монстрам, отойдет назад, чтобы соединиться с первой и пятой. Едва это случится, как римляне должны были расступиться, дав дорогу колесницам и лучникам греков. Стрелки намеревались дать несколько прямых залпов – и отойти за ряды легионеров, вооруженных щитами, пилумами и гладиусами, поддерживая их уже навесным огнем. Одновременно даст залп римская артиллерия – десять карробаллист, мечущих смертоносные стрелы с наконечниками из имперского золота длиною в 7 сантиметров, а также три катапульты. Рейна отдала Дакоте, чьи люди контролировали онагры, приказ развернуть их так, чтобы вести обстрел рядов монстров, а также как можно скорее обеспечить орудия артиллерийским расчетом, поскольку кое-кого из обслуживающих их солдат диверсанты вынужденно вывели из строя. Сейчас снаряды этих камнеметов, содержащие имперское золото, могли очень помочь армиям союзников против их общего врага. Колесницы, скатившись с холма и набрав огромную скорость, протаранят первые ряды монстров, внеся дополнительную сумятицу греческим огнем, сетями и прочими неприятными штуками, а затем, оказавшись позади противника, ударят с тыла. Им должны будут помочь легионеры, оставшиеся в лагере-крепости римлян – Рейна послала туда гонца на орле. Затем придет черед пехоты. Двинувшийся вслед за колесницами ровный строй трех когорт постарается расстроить ряды противника, разбив их армию на отдельные островки и дав возможность греческим воинам разобраться с ними. Два римских фланга ударят слева и справа, чтобы завершить разгром врага. Было также решено перенести палатки медиков к подножию Холма: место, где они были установлены сейчас, располагалось в опасной близости от монстров. Греки обещали оказать поддержку, прислав своих целителей. Кларисса была дочерью Ареса, матерью Рейны была Беллона, Хирону же было несколько тысяч лет, и он повидал разные битвы. Они мгновенно нашли общий язык, договорившись о единой стратегии. Как будто так было всегда. Как будто так и должно было быть. Согласно кивнув друг другу, лидеры двух войск начали приводить замысел в действие. На Холме Полукровок заиграл рожок, призывающий пехоту пропустить лучников. Хирон поспешил к ним. Повернувшись к ряду колесниц, Кларисса что-то выкрикивала возничим и стоявшим на них воинам. На них ложилась сейчас самая опасная задача – задача живого тарана. Рейна, вернувшись к своим, летала на пегасе туда и сюда, отдавая приказы. Тут и там заиграли горны, когорты начали перестраиваться, артиллеристы – разворачивать повозки с баллистами и катапульты. Знаменосец Джейкоб отнес штандарт с золотым орлом в центр первой когорты. Когда привет нужный момент – его молнии тоже сыграют свою роль. Октавиан пытался еще что-то кричать – но его никто уже не слушал. Было ясно – к римлянам вернулся их лидер. Настоящий лидер. Авгур же в мгновение ока стал никем. И, возможно, такое унижение было для него самым страшным наказанием. Нико намеревался примкнуть к греческой пехоте, поскольку не умел сражаться в римском строю. А потому он последовал за Цесилом и Лу, которые карабкались на Холм Полукровок – к своим. Уилл Солас уже суетился вместе с греческими и римскими лекарями, которые спешно устанавливали первые палатки. Где-то на середине холма Нико обернулся и снова нашел взглядом Рейну, сейчас выкрикивающую какие-то приказы артиллеристам, и опять поймал себя на мысли, что восхищается ей. Пусть римлянка была уже одной ногой в Царстве Аида, пусть пребывала в призрачном состоянии – она продолжала отдавать своим войскам четкие и грамотные команды и более того – вселяла в них уверенность. Нико не удивился бы, если выяснилось, что она могла даже подарить им силу – возможно, ее способности оставались при ней. И в голове само собой пронеслось воспоминание… Океанический лайнер «Королева Азорских островов» – в коем-то веке это была спокойная остановка. Правда, почти весь день Нико проспал, потому что вымотался после прыжка через тени, вдобавок поединок с главарем оборотней Ликаоном оставил на его предплечьях раны, которые откровенно плохо заживали. Даже амброзия и напиток из рога единорога и воды малого Тибра помогал не очень. Поначалу Нико просто вырубился – он даже не помнил, как Рейна заканчивала его перевязывать. Но ближе к вечеру он проснулся и обнаружил, что лежит на шезлонге у бассейна, куда приземлилась (или, лучше сказать, «приводнилась») Афина Парфенос, прикрытый преторским плащом. Опять Рейна его укутывает без разрешения! Однако в этот раз Нико не стал сбрасывать плащ. Слишком устал, к тому же его слегка знобило, даже несмотря на теплый летний вечер посреди Атлантики. Его авиаторская куртка могла выдерживать жар и холод, но при ее создании явно не предполагалось, что ее будет драть когтями разъяренный оборотень. Футболка с черепом была вся в крови, а потому было решено избавиться от этих вещей, банально выбросив их за борт. А то еще привлекут ненужное внимание, хватит и того, что двое полубогов и сатир ехали на лайнере «зайцами». И тут выяснилось, что сменной одежды у сына Аида не оказалось. Тренер Хедж, правда, предложил дать ему свою футболку. Проблема состояла в том, что в нее можно было засунуть двух Нико, вдобавок она вся пропахла козлиной шерстью. – И что такого? – слегка обиделся сатир. – Что плохого в том, что мальчик будет пахнуть, как молодой козленок? У Нико было свое мнение на этот счет, а потому он всё же вежливо отказался. Полагал, что на лайнере будет тепло, а с прибытием в Штаты найдет себе какую-нибудь замену. Но он не учел озноба, к тому же к вечеру начало холодать. Преторский плащ был на удивление теплым, Нико согрелся и… впервые за долгое время ощутил некое подобие уюта. Они были в относительной безопасности, его раны были надежно обработаны. И тот факт, что о нем позаботились, поневоле затронул его за живое. Вот почему Нико промолчал и, прикрыв глаза, снова стал погружаться в дрему… …Из которой его вывел крик Рейны: – Эй-эй, стой, малыш! Нельзя туда лазать, нельзя! Где твоя мама? Послышалось недовольное сопение ребенка, которому не дали скатиться со статуи в воду. – Это один из самых необычных моих поисков, – пожаловалась минутой позже Рейна, когда сдала дитё с рук на руки родителям. – И попробуй-ка закрой на это глаза? Афина еще обидится… – Она может, – согласился тренер Хедж. – Лицо у нее недовольное. Последовала пауза, в течение которой сатир тарабанил пальцами по какой-то твердой поверхности. Вероятно, столу. – Там, в кают-кампании на верхней палубе, показывают фильм с Чаком Норрисом, – проговорил он. Тон его был почти умоляющим. Было ясно – сейчас сатир будет пытаться отпроситься у Рейны посмотреть фильм. Нико навострил уши – чем всё закончится? – Любите Чака Норриса? – поинтересовалась Рейна. Тренер едва не заблеял от восторга. – Я его обожаю! Один из лучших мастеров рукопашного боя. Уложит на раз-два целую толпу. Вот бы его к нам в поиск, так он бы расшвырял этих оборотней, как слепых волчат! Дай-ка, девочка, я покажу пару его приемчиков… Далее послышался грохот и треск. А после этого еще и всплеск. Кажется, что-то опрокинулось и плюхнулось в воду. Нико догадывался, что это был стол. – Тренер, давайте не будем ломать имущество этого гостеприимного лайнера? – Рейна говорила спокойно, но в ее голосе послышались стальные нотки. На месте сатира сын Аида приостановил бы демонстрацию приемов. Тренер Хедж дураком явно не был, а потому раздалось его виноватое сопение. Затем плеск – видимо, он вылавливал стол из бассейна. Наконец, спустя пару минут, по деревянной поверхности вновь затарабанили. – Ну, вот доберемся до Лагеря, там не будет вокруг этих хлипких столиков. И тогда я покажу тебе, как бы Чак действовал против оборотней! Похоже, тренер полагал, что Чак Норрис справился бы с Ликаоном и его псами одной левой – даже без серебряного оружия. Как говорится, «блаженны верующие», – даже если они сатиры. – Непременно, – вежливо ответила Рейна. Хедж вздохнул, но спустя минуту заговорил снова: – У тебя-то, римлянка, есть какие-нибудь кумиры? Не поверю, что нет. – Я бы не стала говорить «кумиры», – Нико догадался, что, говоря это, девушка поморщилась. – Но есть полководцы прошлого, которыми я восхищаюсь, которые мне служат примером. Потому, когда я оказываюсь в крайне затруднительной ситуации, то спрашиваю себя: а как бы такой-то полководец поступил на моем месте? Он ведь нашел бы выход, правильно? А потому – нужно искать и действовать. – Наверное, Юлий Цезарь какой-нибудь. Я прав? – осведомился тренер Хедж. – Или как его… Александр Македонский? Правда, он был греком, а вы же, римляне, их недолюбливаете, как я понял. – Это не повод не уважать чужих полководцев и не учиться у них чему-нибудь, – возразила девушка. – А потому да, я восхищаюсь личностью Александра. И очень уважаю также Ганнибала, хотя он воевал против римлян. Но то, как он сумел разгромить их в битве при Каннах, хотя его войско было почти вдвое меньше! Он разработал поистине гениальный план и не менее гениально воплотил его в жизнь! – в голосе Рейны прозвучало неподдельное восхищение. – Цезарь для меня спорная фигура, всё-таки он пришел к власти силой, через гражданскую войну. Мне не нравится, когда римляне воюют друг с другом, хотя зачастую они именно этим и занимались. – Да уж, – проговорил сатир. – Что римляне, что греки – горазды были подубасить друг дружку. – Вдобавок и другие дела Цезаря, к примеру, его методы завоевания Галлии, вызывают много вопросов… Впрочем, не будем об этом. Для меня одним из любимых полководцев был и остается Эль Сид. – Есть какие-нибудь фильмы с его участием? – тут же встрепенулся тренер Хедж. Нико услышал, как Рейна рассмеялась, и удивился. Он редко слышал ее смех. – Нет, тренер, он не актер вроде Чака Норриса или Джеки Чана. Это реальная историческая личность, и жил он в XI веке нашей эры. Полное его имя Родриго Диас де Вивар. – Эм… лучше Эль Сид, – честно признался сатир. – А то длинновато слишком. – «Эль Сид» в переводе с арабского означает «Господин», также его называют Кампеадор – мастер полевых сражений. Это герой испанской Реконкисты – освобождения от арабского завоевания. Он одержал много славных побед и был яркой личностью. О нем можно многое рассказать… Последовала пауза, из которой было понятно, что вряд ли тренера интересовал Эль Сид, раз он не был актером. – Но мне больше всего запомнилась одна деталь из его жизни. Никто не знает, правда это или нет, с течением времени биографии многих героев прошлого обрастают легендами. Говорят, что жизнь Сида оборвала отравленная стрела – он получил это ранение в последнем бою и умер вскоре после битвы. Но победа была еще не одержана. И вот, жена велела облечь его тело в доспехи и посадить на коня. И Сид, будучи уже мертвым, повел свои войска в бой. Его солдаты верили, что он жив, и воодушевленно шли за ним, а враги ужасались страшному всаднику, который грозно мчался на них, и его не могли остановить ни стрелы, ни копья… Так Сид одержал свою последнюю победу, даже после смерти оставшись Кампеадором. Такова легенда. В том, как Рейна рассказывала о нем, чувствовалось ее искреннее уважение. В ее понимании Эль Сид явно был героем, достойным римской славы. – Впечатляет, – заметил тренер Хедж. – Судя по всему, этот Эль Сид был суровым парнем. А каратэ или дзюдо он не владел? Было ясно, что если испанский герой вдобавок ко всем своим заслугам окажется мастером восточных единоборств, то к кумирам воинственного сатира прибавится еще один. – Нет, тренер, – разочаровала его Рейна. – Боюсь, в то время эти виды борьбы в Европе были неизвестны. Но Эль Сид был отличным мечником. Как и многие полководцы того времени, он сам вел своих людей вперед. – Жаль, – вздохнул тренер Хедж. – Хороший хук справа еще никому не мешал. Разговор сам собой заглох, но буквально через минуты три Рейна сказала: – Ладно, тренер, ступайте в кают-компанию. Фильм, наверное, еще не закончился, – Нико подумалось, что, говоря это, она улыбается. – Правда? – послышался глухой удар, вероятно, сатир подскочил с места так резво, что опрокинул стул. – Справишься без меня? – Да как-то монстров пока не предвидится. А с любителями покататься на статуе я уж как-нибудь совладаю. Только будьте осторожны с камуфляжем: я думаю, посетители кают-компании весьма удивятся, если среди них обнаружится парнокопытный поклонник Чака Норриса. – Девочка, я пробыл тренером почти столько же, сколько тебе лет! И еще ни один ученик не заподозрил, что со мной что-то не так. И он помчался на верхнюю палубу так, что казалось, будто около бассейна проскакал большой горный козел. Впрочем, так он и было… – А чего тут заподазривать, – услышал Нико слова девушки, сказанные, видимо, вслед сатиру. – Это и так понятно… Сына Аида невольно улыбнулся. Он опустил голову и уже был готов снова уснуть, когда Рейна снова закричала. – Ой, нет-нет-нет! Мальчик, это не водная горка, спускайся. Ох, когда же он успел… – добавила она с досадой. По всей видимости, пока они с тренером рассуждали о кумирах, какой-то наиболее находчивый детеныш таки оседлал статую. Приоткрыв глаза, Нико увидел, как Рейна скинула свои солдатские ботинки, оставшись в легких спортивных штанах чуть ниже колен и форменной пурпурной футболке с эмблемой SPQR, и полезла в бассейн. – Давай, скатывайся ко мне… – закричала она мальчугану. – Давай, я поймаю! Нико, сам того же желая, отметил, что сейчас Рейна выглядела не как суровый римский лидер, а как обычная девушка шестнадцати лет, проводящая на этом лайнере каникулы со своей семьей. И если бы не слегка ноющие раны, он бы тоже почти поверил, что и он отдыхает здесь. И нет войны, и не надо завтра путешествовать через тени, вытягивающие мало-помалу из него жизнь, и нет преследующего их Ориона… А может, даже больше: вся его боль – не более, нежели кошмарный сон. Вот проснется – и всё будет иначе. Сын Аида вздохнул: он знал, что это не так. Прикрыв глаза, он снова провалился в сон и последнее, что он слышал – плеск воды и полный счастья визг ребенка, который всё-таки съехал с «горки» вниз… И вот сейчас Нико вспомнил этот вечер, свои ощущения и, самое главное, разговор Рейны и тренера Хеджа. Глядя на девушку, которую не сломила даже смерть, которая даже теперь, будучи призраком, выполняла свой долг и настраивала когорты на бой и которой римляне внимали, не догадываясь о том, что они уже потеряли своего претора, сын Аида подумал о полководце, о котором она рассказывала. Сид Кампеадор, испанский воитель, который, даже будучи мертвым, вел солдат вперед и вызывал трепет в строю врагов. – Ты была истинным лидером при жизни, Рейна, – ты осталась им и после смерти, – прошептал Нико. – Как и герой, которым ты так восхищалась… И снова его закружил вихрь противоречивых чувств: гордость за подругу – и ощущение невозвратимой потери. Наверное, нечто подобное испытывала верная жена Сида, отправив его, уже мертвого, в последний бой, из которого он снова вышел победителем. Стиснув рукоять меча так, что побелели костяшки пальцев, Нико заставил себя собраться. Его ждет битва, оплакать случившееся он успеет потом. Пусть сын Аида не был римлянином – но он понимал, когда следует забыть о личном и помнить лишь о долге. Он продолжил свой путь вверх по Холму и почти уже добрался до статуи Афины, близ которой один из греков освобождал пегасов из упряжи, когда… – Какое трогательное воссоединение, отпрыски Олимпа, – послышался чей-то голос, доносившийся из самых недр земли. – Глупцы! Вы готовитесь к бою, который станет последний для вас. Но, если вам так хочется, вы погибнете вместе. Потому что кровь была пролита – и Я пробудилась! От серии мощных толчков закачался, казалось, весь холм. Пегасы в ужасе заржали и встали на дыбы, миссис О’Лири полузарычала-полузавыла, а дракон Пелей, будто защищаясь от врага-невидимки, выдохнул несколько струек пламени, чудом не поджарив своих же союзников. Возничим, у которых были обычные лошади, пришлось приложить усилия, чтобы совладать с ними. Колесница Клариссы едва не съехала вниз, Крис, выкрикивая смачные ругательства на латиноамериканском, кое-как остановил железных жеребцов и заставил их медленно пятиться назад, заталкивая повозку обратно на холм. Многие, в том числе кентавры, упали, Нико сам едва устоял на ногах. Ему казалось, что почва под ногами превращается в болото, а он стоит на шатких кочках, которые вот-вот опрокинут его в бездну. Греки растерялись, лучники и пехота смешались, и на Холме Полукровок воцарился полный хаос… У римлян дела обстояли не лучше. Позади слышались вопли и ругательства. Обернувшись, Нико увидел, что на флангах успела перестроиться только третья когорта, укрепившись на небольшом холме, а вот вторая, стоявшая на левом, была еще очень уязвима. В центре картина тоже была не радужной. Многие из легионеров увязли по щиколотку в земле, которая начала напоминать зыбучие пески, их тяжелые щиты и броня утягивали их вниз. Заканчивать перестроение в таких условиях было крайне тяжело. Пострадали и орудия обстрела, стоящие на возвышениях. Один из онагров опрокинулся набок, две карробаллисты съехали вниз по склону, едва не сшибив по пути нескольких артиллеристов. Еще две повозки с располагающимися на них стрелометами угрожающе накренились – их колеса утопали в земле. Солдаты из расчета пытались их выровнять, но их ноги проваливались в трясину, не находя опоры. В таком виде от артиллерии было ноль толку, даже Нико это понимал. И, будто этого было мало, Холм Полукровок и поле около него накрыла волна безотчетного страха – она точно пришла из глубин самого Тартара. Вместо приятных воспоминаний в голову вонзились стальные жала боли, печали и сомнений. «Не получится… у тебя ничего не получится, Нико ди Анджело… – он снова слышал шепот реки Кокитос – Вод Скорби. – Ты потеряешь всех, кто еще у тебя остался… и тебе самому осталось жить недолго… Смирись же… и кончина будет быстрой и безболезненной… просто брось оружие… и дай земле обнять тебя…» Нико готов был поклясться, что то же самое чувствовали сейчас все. Он балансировал на зыбкой почве – и одновременно сражался с нашептывающими демонами в своей голове. Ни за что он не сдастся! Он прошел через сам Тартар! – Пошли вон! – выкрикнул он и, выхватив из ножен меч из стигийской стали, повернулся кругом, будто разрубая клинком незримого противника. – Я не для того вытерпел всё это, чтобы сдаться на последнем рубеже! Меч рассекал воздух, и от него тянулся темный дым – он впитывал в себя чью-то злую силу. Внезапно догадавшись о чем-то, сын Аида вонзил его в землю – и прочертил круг вокруг себя. – Убирайтесь! – шептал он сквозь зубы. Кажется, невидимый враг отступил, стоять на небольшом островке, очерченном мечом, сделалось легче, голоса в голове стихли. Но Нико понимал, что Гея так просто не отступится. И справиться с внутренней скорбью смогут не все. Это похлеще битвы с монстрами! Нико поднял глаза и снова взглянул на поле перед холмом. Боги, монстров стало почти вдвое больше! Они прибывали, словно Гея отправляла каждую минуту подкрепление! Но самое ужасное, что они медленно начали приближаться к римским когортам. Основной их удар должен был прийтись по центру, но две отделившиеся группы явно намеревались штурмовать фланги. Что могли противопоставить им легионеры, увязающие уже почти по колено в трясине и борющиеся с голосами скорби в своей голове? Третья когорта с трудом удерживала строй, вторая отчаянно пыталась его сформировать, однако холм сотрясался от толчков, усложняя эту задачу. Те римляне, что оставались в середине, с трудом сами заканчивали перестроение, и было ясно, что пока они ничем не могут помочь товарищам, которые вот-вот окажутся в окружении. Греки на Холме Полукровок были пока в относительной безопасности, а вот второй когорте на левом фланге и четвертой, очутившейся на передовой, грозило полное истребление. Колесницы в таких условиях были бесполезны, лучники Аполлона бросились вперед, чтобы поддержать римлян хотя бы стрелковым огнем, но передвигались они крайне медленно. Кентавры, с трудом держащиеся на ногах, не могли им помочь. Армия чудищ неспешно двигалась вперед, уже предвкушая свою победу. Если подземные толчки слегка и смешали ряды монстров, то они быстро навели в них порядок. Земля же под их ногами оставалась твердой, позволяя передвигаться без проблем. Гея защищала их! Нико понял, что ситуация близка к критической. – Афина! – повернувшись к статуе, он с отчаянием воззрился на нее. – Сделай же что-нибудь! Я рисковал из-за тебя жизнью! Рейна погибла, чтобы доставить тебя сюда! Ну же, богиня! Помоги нам! Статуя молчала, словно отгородившись от бед двух армий, которые объединились, казалось, для того, чтобы быть уничтоженными Геей. Она точно решила стать безмолвным свидетелем происходящего. А может, в обычной для богов манере вначале оценить, а заслуживают ли полукровки помощи. – Что тебе еще надо? Какие еще жертвы? – Нико готов был заплакать от бессилия – и одновременно он был на грани того, чтобы сорваться и начать проклинать статую. – Где твоя магия? Где твоя сила? Афина Парфенос продолжала молчать, не удостаивая его вниманием. Кем он был для нее? Жалким полубогом, мальчишкой, который и без того удостоился чести тащить ее через полземли. Нико понял, что ждать от нее милости бесполезно. Оглянувшись, он увидел то, что заставило его сердце замереть. Над рядами легионеров летела на своем пегасе Рейна, спеша на ту узенькую полоску, что отделяла ее солдат от полчищ монстров. «Она самоубийца? Что она творит?» Нико даже не подумал о том, что Рейна и так уже умерла – и бояться ей, пожалуй, ничего. Он действовал без раздумий, на порыве. Сжав в руке меч, он ринулся к пегасам. Будь что будет – если ему суждено погибнуть, он погибнет рядом с Рейной, сражаясь плечом к плечу, как они и обещали друг другу. И плевать, что он живой, а она призрак. Их связывает нечто большее, чем жизнь. А еще он подтвердит на деле, что его слова о взаимопомощи не были пустой болтовней. Римляне в опасности – и он сразится за них. Пусть его помощь против такой орды будет как капля в море… но, черт побери, море состоит из этих капель! Нико не без труда добрался до Гвидо, который нервно взбрыкивал около статуи. Сын Аида даже не был уверен, что пегас его послушается, а не вырубит ударом копыта. – Пожалуйста, Гвидо, мне нужно помочь римлянам! – взмолился Нико, зная, что крылатый конь поймет его. Пегас сердито заржал. Сыну Аида показалось, что тот раскусил его и будто спрашивает: «И только?» – Хорошо-хорошо, – сдался Нико. Аид бы побрал этих пегасов-телепатов! – Мне нужно быть рядом с Рейной! Доволен? Гвидо снова заржал, на этот раз удовлетворенно, и встал спокойно, позволяя мальчику вскарабкаться в седло. Нико тронул поводья. – Давай! За Рейной! Пролетая через поле, он наблюдал за тем, как центурионы надрывают свое горло, выкрикивая команды, как тревожно звучат горны, как натренированные легионеры силятся преодолеть обоюдную атаку Геи и Тартара. Но земля, будто трясина, продолжала затягивать солдат, на лицах многих из них уже отражалось отчаяние, руки некоторых безвольно разжимались, роняя щиты и пилумы. Нико пригнулся к самой шее Гвидо – и пегас понесся вперед. В воздухе, в чуждой для Геи стихии, ее влияние почти не чувствовалось. Сын Аида видел, как Рейна замерла на середине полосы между римлянами и приближающимися монстрами, ближе к левому флангу. Она что-то держала в высоко поднятой руке – но это был не меч. Нико вгляделся и понял, что это был жезл. Красивый жезл с черным камнем в набалдашнике, от которого исходило зеленое сияние. Нико сразу определил, откуда он – из Царства Мертвых. Гвидо взмахнул крыльями, рванувшись вперед, и в тот момент, когда он поравнялся с пегасом Рейны, она взмахнула жезлом и что-то закричала на латыни… Это был не древнегреческий, и понимал ее Нико плоховато. Но он был сыном Аида, а потому без особого труда расшифровал, что она произносила слова призыва. – Восстаньте, мертвые воины Рима! Я, призрак, зову призраков, что сохранили при смерти мужество и честь, принять последний бой – и подарить живым жизнь! ------------------------- От автора: снова прошу прощения за то, что долго не было новой главы, однако грипп посреди лета вдохновению не очень способствует. Зато глава получилась большая - как компенсация за ожидание. :)