Колыбельная

В комнате пахнет белыми лилиями и сигаретным дымом, заставляя его каждый раз вспоминать, кто он такой и где находится. Хочется вдыхать этот чертов воздух до тех пор, пока он не станет ядом и не убьет изнутри, как его ежесекундно уничтожают его же мысли, чувства и чей-то голос на задворках сознания. Иногда ему кажется, что он просто спит. В мире мафии нет места эмоциям, собственным желаниям и личной жизни. В треклятой судьбе самое главное — это приказ босса. И не стоит забывать про омерту, друг, иначе тебе не задумываясь прострелят голову, пока ты выпиваешь с "друзьями" в баре или решаешь уединиться с кем-то более сговорчивым, чем правая рука Десятого Вонголы. — Я не сплю ни с кем, — мило улыбается он, когда Гокудера в очередной раз срывается после миссии (от этого слова одно название, так, переговоры). Он привык сносить его агрессию, как и лгать, растягивая губы в добродушной улыбке. Мальчик-щенок, увлекающийся бейсболом и мечтающий стать звездой стадионов, бережно вытирает лезвие меча перед каждым заданием, надеясь больше никогда не обнажать свое оружие. Самый лучший сенпай и душа любой компании успокаивающе улыбается своей цели, легко приобнимает, шепчет "все будет хорошо" и стреляет в упор. Любящий сын и прекрасный друг, который всегда выслушает, смывает кровь с рук и лица, думая, что от выстрелов всегда становится так грязно. Он помогает хранителям и ходит на переговоры днем, убеждая всех своей улыбкой, что он здесь, помимо Савады, единственный добродушный завсегдатай. Он же сидит в кабинете босса вечером, слушает чей-то приговор и становится личным палачом какого-нибудь идиота или всей семьи. Из мальчика-щенка вырос отличный цербер на привязи. Особенно, когда человек, готовый приласкать вонгольского пса, обещан остаться не при делах с кровавыми разборками. Такеши пахнет летним полем после дождя, которое было по соседству от его дома. Его владельцы часто заходили к его старику в гости, пока не сгорели. С полем и с домом, заодно и с ресторанчиком отца. Такеши пахнет кровью, от которой его Шигурэ Кинтоки поет колыбельную его сердцу так же, как пела когда-то и его отцу. И он начинает понимать, почему брать в руки этот меч иногда страшно. Хочется смеяться и кружить под его песнь в танце смерти, прихватив с собой пару десятков жизней. А может, и не пару, может, и не десятков вовсе. Вечеринка ведь только начинается, правда? Он цинично смотрит на каждый новый труп и со вздохом оценивает, насколько ровный надрез сделал в этот раз, пока в ушах звенит чистая мелодия. Гокудера пахнет белыми лилиями, которые так любила его мать, и сигаретами, пристрастие к которым он перенял у отца. У него светлая голова, полная стратегий и колких фразочек, заставляющих даже самых грозных представителей мира мафии засунуть свой язык куда подальше. В его запахе все еще есть горькая нотка пороха, который так и не отправил ничью душу на тот свет. Хаято тоже играет колыбельную. Колыбельную его жизни, от которой хочется вскрыться самому, заставив петь Шигурэ Кинтоки в последний раз. Вышел бы, пожалуй, прекрасный дуэт. А пока он просто сидит рядом и наблюдает за тем, как длинные тонкие пальцы плавно танцуют по клавишам фортепиано. Он смотрит на сосредоточенное лицо, гордо поднятый подбородок, пепельного цвета волосы, худые плечи и изящные руки. Бледные, почти белоснежные, не запятнанные ничьей кровью. И ради этих рук он готов еще пожить и послушать чужое пение среди своих мыслей.