Есть такая вселенная

На улице Бейкер-стрит, в квартире 221б жил да был в определенное время один очень странный мистер по имени Спок Уильям Шатнер Скотти ТʼХолмс. Люди, услышав только его имя, сразу понимали, что человек это не совсем обычный, а уж если знакомились поближе… О, многие были просто в шоке о того, кем является мистер Спок, как он сам себя просил называть. И дело не в том, что Спок был частным детективом, помогающим полиции. Дело не в том, что, попав под рисосборочный комбайн в Китае, он имел уши очень странной формы — острые, как у эльфа. Дело даже не в том, что он был холоден и так талантливо скрывал свои эмоции, словно у него их не было. Нет. Это, все, конечно, странности, но для людей, знакомых со Споком достаточно близко — пустяки. Самое главное заключалось к том, что Спок был гением, а как и все гении, с рождения обзавелся черепом и социопатией и другими необходимыми атрибутами, и, что нужно выделить, совершенно бесплатно. Поэтому жить и общаться с ним долгое время было трудно. Мало того, что он напоминал холодного, логичного робота, мало того, что был так умен, так дьявольски умен, что иногда бесил этим вкупе с пресловутой логикой абсолютно всех вокруг, мало того, что он носил одну и ту же синюю рубаху, кажется, всю свою жизнь и стригся под горшок, так он еще и был неполноценным частным детективом, помогающим полиции, потому что, по воле рокового случая, ему не досталось милого помощника военного, готового прыгать с ним и в огонь, и в воду, и в бассейн с цветными шариками. Ну не нашел себе Спок такого и все. Даже самого маленького и самого недоброго. Некому было сказать, что он консультирующий детектив. Некому было показать свои навыки дедукции. Не на ком было ставить эксперименты. Некому было достать чаек с верхней полки, некому было испортить свитер, некого было любить и обнимать. И поэтому Спок только казался холодным и неприступным, но на самом деле его изнутри раздирала неизмеримая печаль. И единственный, кто об этом знал, это брат мистера ТʼХолмса, Сайбок Холмс. Это был не менее уникальный экземпляр в роду человеческом. По воле случая у него тоже были острые эльфийские уши, но, говоря всем, что это результат действия одного неосторожного пластического хирурга, он на самом деле являлся косплейщиком. Но об этом никто не знал. Зато он знал обо всех все: Сайбок Холмс был практически британским правительством, а по совместительству маленьким ФСБ в единственном лице, так что он сразу заприметил некого Джима Кирктсона, недавно с треском и скрипом отправленого в отставку по причине серьезной травмы. Джим не считал травму серьезной и очень возмущался, но делать было нечего. Это Сайбок тоже знал, и, конечно, он был осведомлен так же о том, что Кирктсон солнышко и носит уютные вязанные бежевые свитера. Посему мудрый старший брат решил действовать. А Спок ничего не знал. *** Джеймс грустил. Поводов для грусти было много. Он жил в маленькой однокомнатной квартирке, по которой ночами бегали мыши. Он получил пулю в плечо, плечо вроде и не болело, зато болела нога. Навязанный ему психолог, доктор Мʼбенга, втирал ему что-то про психосоматику и советовал завести блог в интернете; Джим откровенно не находил связи, но спорить не имел права, поскольку не горел желанием проводить месяца на курсах «реабилитации». Он честно завел себе страницу в тумблере и репостил туда котиков, гороскопы и смешные картиночки. Все вокруг тщательно старались вывести бедного Джима Тибериша из себя!.., но поскольку он был капитаном и имел железную выдержку, он не кричал на тумбочку и не спорил с кассовым автоматом. Пока это были все его достижения на почве самоконтроля. И вот однажды, решив в который раз попробовать завести отношения на длительное время (или хоть какие-нибудь отношения) Джим надел свой милейший свитер, сверху накинул кожанку и пошел пешком в ближайший бар. Тот был не слишком близко. Идти пришлось в темноте и под мелким, но противным дождем. Маленькие капельки с тихим шелестом стукались об асфальт, редкие витрины горели желтым светом, воздух был холоден и свеж. Джим шел, опираясь на трость и легко улыбаясь к темноте. Он ощущал даже некоторое довольство от пустой, спокойной улицы. Но длилось это недолго. Из-за очередной телефонной будки на него с дикими глазами вылетел маньяк. Он был в старомодном костюме тройке и щеголял лохматой белой бородкой и густыми бровями того же цвета. — Добрый день, — вежливо поздоровался маньяк. — Добрый, — ответил Джим и приготовился огреть незнакомца тростью, но тот вдруг схватил Кирксона за руку и задушевно так сказал: — Вам, мой друг, не надоело жить в вашей конуре? — Ох, — вздохнул Джим, вспомнил мышей и забыл на минуту обо всем. — Еще как надоело! — Тогда, — незнакомец хитро сверкнул глазами, — я предлагаю вам вот что. За ту же плату вы можете получить неплохую квартирку в центре. Там один порядочный и милый человек ищет себе соседа, — и он с силой подмигнул. — Адрес: 221б по Бейкер-Стрит. — Вот как. А вы так ко всем выскакиваете? — Нет, — серьезно ответил Сайбок, — вы особенный. И нырнул обратно за телефонную будку. Когда Кирксон осторожно туда заглянул, незнакомца и след простыл. — Ну и дела, — сказал себе Джим. Все происходящее выглядело загадочным и опасным. Возможно, очень опасным. Может, в этой квартире маньяк, охотящийся на бедных военных докторов. Или насильник. Секунду подумав, Джим, постукивая тростью, помчался на Бейкер-Стрит. *** Дверь ему открыл вполне приличный человек. Спокойный и немного встрепанный — видно, лег спать пораньше. Конечно, были еще престранные уши, но все-таки Джим зависал на тумблере, так что такому не особо удивлялся. Тем более хозяин явно был отпрятен, чист, красив и мил. «Эх, так и тянет поближе познакомиться» — подумал Джим и протянул руку. — Я — Джим Кирксон. Слышал, вы ищите соседа? — Здравствуйте. Вас прислал мой брат? Тогда уходите и скажите ему, чтобы он перестал. Джим натурально удивился и руку не убрал. — Не имею чести быть с ним знакомым, — ответил он, внимательно рассматривая кончики ушей человека. — Хорошо, — сказал Спок, не менее внимательно разглядывая бежевый вязаный свитер, кожанку и поглядывая признаки отставного военного. И думал: «По первым признакам он удивительно подходит на роль компаньона и друга» «И любовника» — добавил внутренний чувствительный Спок, но Спок обычный его проигнорировал и совсем без трепета пожал руку новому знакомому. — Так я могу зайти? — спросил Джим с надеждой. В его светлой каштановой голове уже роились мысли, как бы развести красавчика загадочную персону на шахматы. Но Спок не мог этого надедуктировать — он был очень занят созерцанием глаз собеседника. «Идеально подходит» — думал он. — Заходите, — сказал Т, Холмс. — Вас как зовут? — Спок ТʼХолмс. — Даже имя классное… — Простите, что? — Не прощаю. Ничего. Ух, ну тут и чистота! И примерно через месяц Споку уже было, кому доставать чай с верхней полки. *** Джим жил со Споком целую неделю, и уже понял, какой подарочек подкинула ему судьба. За всю неделю они уже дважды успели побывать в переделках, относительно опасных для жизни. Три раза Джим отмывал свою чашку от чьей -то крови, один раз нашел в холодильнике чью-то голову. — Ты собираешься ее оживлять? — поинтересовался Джим. — Нет, — ответил Спок и продолжил читать что-то на латыни. Джим взгрустнул, но решил, что даже мертвая голова в холодильнике это уже очень необычно. Не считая того, что Спок иногда был очень неразговорчивый, что Кирксону не нравилось, в остальном его новый сосед был идеальным. Он делал все дела по дому (удивительно быстро), готовил еду (удивительно вкусно, пусть и без мяса), подписывал контейнеры с конечностями и застилал Джимову постель. Первые два дня. Потом Джиму стало очень стыдно и он решил стать аккуратнее. Еще Спок был спокойным и терпеливым. Он не показывал никаких эмоций, что смущало, однако не относился к Джиму с презрением или снисходительством по поводу того, что доктор был не так умен и гораздо более эмоционален. Наоборот, ТʼХолмс очень его уважал и даже отказывался от разговоров с черепом в пользу разговоров с Кирксоном. Тому это очень льстило. Потому он быстро привязался к детективу, познакомился поближе с его братом (который ожидаемо оказался маньяком из-за телефонной будки), выбросил трость (нога перестала болеть) и не заходил на тумблер аж четыре дня, такой интересной стала его реальная жизнь. Если бы Джим был обычным сломанным войной военным, он бы старался держаться подальше от такого человека, как Спок, выбрал бы себе спокойную жизнь вместо жизни, где за неделю происходит больше интересного и пугающего, чем за целый год. Но Джим вообще не был сломан войной, да и военным толком не был. Он был капитаном, тактиком и полевым доктором. И славился среди своих товарищей бесконечной любовью к приключениям. Поэтому он не только не собирался уходить от Спока, как тот в душе подозревал, но решил вцепиться с него и не отпускать. «А чтобы не ушел, надо показать, что я тоже чего-то стою. Он, конечно, меня уважает, но и все остальные тоже. А надо чтобы меня больше всего» — думал Джим и показывал себя во всей своей красе. А то есть милым, дружелюбным солнышком, готовым и в огонь, и в воду, и в бассейн с шариками. А когда надо — военным и тактиком. И немножко доктором: Спок был предельно аккуратен только тогда, когда не носился со скоростью света за каким-то странным кудрявым мужиком или за другими подозрительными субъектами. Он не обжигал себе руки химикатами и почти не допускал взрывов. Зато он день назад споткнулся о клумбу и вывихнул себе руку. Конечно, Джим даже не думал показывать себя умным. Во-первых, он так не считал, а во-вторых, Спок все равно был не в пример умнее. Однако, Кирксон не знал, что на самом деле думал о нем его новый странный сосед. А новый сосед думал, что Кирксон человек просто замечательный, да еще и терпеливый, и толерантный, и с пистолетом. И потому тоже в тайне от Джима решил того не отпускать ни за что на свете. Спок показывал себя во всей красоте. Он не считал себя ни милым, ни красивым, зато был умным. Как удачно получилось, что Джим просто обожал умных. Так прошло еще три дня, и на десятый у Спока закончились конечности. Все утро он был на одну десятую тона менее спокойным, чем обычно. Кирксон это заметил и все думал, почему же. Причина открылась довольно скоро. *** По неизвестным причинам в Лондоне в то время жил да был еще один врач. Правда, он так не любил людей, что решил не контактировать с ними и пойти в паталогоанатомы. И успешно преуспел на этом поприще. Звали этого человека Леонардом Макк-Хупер-Пупером. Но из-за особой нелюбви к своей фамилии он всем представлялся Боунсом, за что его все считали черным шутником. А Леонард вообще шутить не любил, он почти обо всем говорил очень серьезно. Боунс был глубоко несчатным человеком. У него не было ни семьи, ни друзей, только достающие молчанием трупы и не менее достающая любовь всей жизни, которая нагло его использовала ради получения своей выгоды. Раза два. Далее Боунс, как и всегда, абсолютно серьезно сказал, что если любовь всей его жизни еще раз явится в морг, тот из дверей его больше не выйдет. Он не Чепел, которая была и в самом деле без ума от этого парня, он не станет терпеть нагоняи от начальства. Так то! Любовь всей жизни оказалась очень глупой при всей своей гениальности. Через две недели она снова просунула свою ушастую голову ему в дверь. — Доктор? — Развернулся и уебал, — сказал Леонард и убрал бутылку за спину. И вдруг из-за спины Спока ТʼХолмса (ну и имечко!) послышалось радостное: — Доктор! Голос был удивительно знакомым. Леонард изумленно приподнял брови. Из-за широкой спины Спока выглянул Джим. — А ты совсем не изменился, все такой же ворчун, — улыбнулся давний друг. — Что это у тебя, бурбон? И трупы? Я всегда знал, что ты не любишь людей. Как жизнь? Как семья? Как жена? И он уселся рядом с доктором, прямо на лабораторный стол, продолжая болтать. — Вот так встреча, — удивился Боунс и с размаху стукнул Джима по голове. — Че, наигрался в войну? — Наигрался, — кивнул Джеймс. — Теперь со всякими подозрительными болтаешься. Я сказал выметайся! — Эй, ну зачем ты с ним так, — нахмурился Кирксон и улыбнулся. — Он к тебе по делу пришел. — Мне нужны руки, — удивительно чопорно вставил Спок. — Ему для эксперимента, — добавил Джим. — И ты давай рассказывай про себя. Столько лет не виделись. — Год не виделись. — Так это много. — Много, — согласился Леонард. — Давай как-нибудь в другом месте только. И без этого. — С этим, — воспротивился Джеймс. — Друг ты мне или нет. Посмотри на него, чем он тебе не угодил? И тогда Боунс смерил Спока тяжелым взглядом. Спок стоял спокойно, равнодушно глядя в сторону и делал вид, что его не обсуждают, и вообще он часть интерьера. — Не знаю, — признался доктор. — Была тут до меня одна, любила его до смерти, а он этим пользовался и допользовался так, что ее уволили. Не хочу повторять ее судьбу. — Он, наверное, не специально, — уверенно сказал Кирксон. — Не сердись. И Боунс вдруг перестал сердиться. В конце концов, что он тут, не баба же. Как-нибудь с чувствами, если возникнут, справиться. — Пусть берет свои руки, да и приходит, если хочет, с тобой, но теплого приема не будет! — Разумеется, доктор, — быстро согласился Спок и пошел выбирать себе руки. А Джим и Бонус разговорились, ибо были между ними отношения теплющие и рассказывать было много. И потом условились встретится. И с тех пор у Леонарда Мак-Хупера-Пупера со скрипом и руганью появилось аж два друга, да не абы каких, а два друга-гея. Амба! Конец.