Убить бабочку

      Зинченко вернулся в спальню, лёг на так и не убранную постель и уткнулся лицом в подушку. Может, и к лучшему, что Гущин отказался говорить: такой разговор мог с равной вероятностью закончиться постелью или второй разбитой скулой. Нужно было позвонить на работу и взять короткий отпуск за свой счёт, потому что пока не спадёт отёк, а синяк не перецветёт в жёлтый, никакой грим не поможет, но не было сил встать.       Пересилив себя, Зинченко позвонил отцу и пообещал приехать на несколько дней. «Со стажёром?» – только и спросил Савва Васильевич, заставив сына крепко зажмуриться и скороговоркой попрощаться. Потом позвонил на работу и отправил сообщение Володе Азарову, чтобы для того замена командира не оказалась сюрпризом. Встал с постели, быстро принял почти ледяной душ, старательно отгоняя слишком свежие и оттого яркие воспоминания о том, с какой нежностью Лёшка ещё вчера тёрся щекой о его живот. Застелил постель, собрал вещи на дачу: спортивные штаны, старые джинсы, несколько футболок. Зашёл в комнату к Валере, снял с постели бельё, на котором спал Гущин, и как бы случайно приложил наволочку к лицу, перед тем как забросить весь комплект в стиральную машину. Нашёл на столе у сына какую-то чистую тетрадь, вырвал из неё лист и написал длинную записку для жены. Отнёс листок в кухню и положил на стол. Посмотрел на него, взял в руки, перечитал только что написанный текст и разорвал записку пополам. Как бы ни хотелось избежать необходимости смотреть жене в глаза, Ирина не заслужила того, чтобы прощаться с ней таким жалким способом. Приготовил ужин, не сомневаясь, что есть она сегодня не станет. Собравшись с духом, набрал номер сына.       – Что? – настороженно ответил Валера.       – Скоро мама придёт с работы, я с ней поговорю и уеду.       Тишина в трубке.       – На дачу к родителям, – добавил Зинченко.       – Мне домой вернуться? – спросил Валера.       – Сам решай.       – Выбрал, значит.       – Нет.       – В смысле?       – Гущин ни при чём, он не знает и знать не должен.       Валера снова помолчал, а затем уточнил:       – Ты маме совсем всё собрался рассказывать?       – Нет.       – Хорошо.       – Валер…       – У тебя всё? – перебил его сын.       – Да, – тихо подтвердил Зинченко.       – Маме скажи, что я часам к девяти приду.       – Спасибо.       Валера отключился.

***

      – Жужик, ты дома? – радостный голос из прихожей. – Тамарка говорит, на днях такой чудесный мультик про зверюшек с внучкой смотрела. Мы не дети, конечно, но, может, сходим?       – Ир… – Зинченко вышел в прихожую.       – Господи! – она всплеснула руками. – Что с лицом у тебя?       – Да ничего, пролил воду в кухне, поскользнулся – и об угол табуретки. Просто фингал.       – А холодное приложить? – не разуваясь, она подбежала к мужу и осторожно потрогала опухшую скулу кончиками пальцев.       – Прикладывал сразу овощи замороженные. Испортил их, кстати, выкинуть пришлось. Правда, ерунда это, пройдёт.       – А как же ты на работу пойдёшь?       – Не пойду, отпуск за свой счёт на пять дней взял.       – Отлично, тогда точно в кино идём, – улыбнулась она.       – Ир… – он опустил глаза.       – Что? – она перестала улыбаться. – Что случилось?       – Давай в кухню пройдём, не здесь же разговаривать.       Ирина молча пошла вслед за мужем и тяжело опустилась на табуретку.       – Не тяни, Лёнь. Что?       – Ир, да я даже не знаю, как начать. В общем, я… я ухожу, – неимоверным усилием воли он заставил себя посмотреть на жену. Та непонимающе моргнула, потом приоткрыла рот и беззвучно вдохнула.       – У тебя всё-таки другая женщина? – после небольшой паузы почти спокойно спросила она.       – Нет.       – Ну зачем ты…       – Ира, у меня нет другой женщины. Действительно нет.       – А куда… к кому ты уходишь? – её голос сорвался, но слёзы пока удавалось сдерживать.       – Сейчас – к родителям. Потом жильё найду.       – Я не понимаю.       – А я не могу объяснить, правда, не могу. Дело не в тебе, дело во мне.       – Скажи ещё, что так будет лучше для нас обоих, – она теребила пуговицу жакета, чтобы занять руки.       – Не скажу. Ир, я тебя очень люблю, ты самый близкий и дорогой человек, который у меня есть, но…       – Это из-за постели? – перебила она.       – И из-за этого тоже. Ты молодая женщина.       – Моложе не бывает, – горько усмехнулась Ирина. – А ты меня спросить не подумал, если в этом дело?       – Дело не только в этом.       – А в чём ещё?       – Я не могу объяснить.       – А ты попробуй. Я не дура вроде, – слёзы сдержать ей всё-таки не удалось.       – Я просто с ума сошёл на старости лет, – он подошёл к жене и погладил её голову. – Ира, я клянусь, что дело не в тебе. И не в других женщинах.       – Но тогда я не понимаю ничего! – выкрикнула она и неожиданно обняла его, ткнувшись лицом в живот, и расплакалась громко и горько, совсем по-детски. Он стоял рядом и гладил её по плечам, спине, волосам, не произнося ни слова.       Она подняла на него заплаканное лицо и попросила:       – Скажи, что это была глупая шутка.       Он закусил губу и покачал головой.       – И как мне теперь жить? – беспомощно моргнула она.       – Не знаю, – хрипло ответил командир.       – Но почему сегодня?       – Так получилось.       – С кем ты подрался?       – Ни с кем.       – Ну это же неправда!       – Ир… – он поцеловал её в макушку. – Я поеду. Валера должен с минуты на минуту прийти.       – А ему я что скажу?       – Скажи как есть. Он у нас взрослый парень.       – Да какой он взрослый, Лёня! Это он притворяется только взрослым, а я ему три дня назад занозу из пальца вытаскивала, так он подуть просил!       – Он поймёт.       – А что он должен понять, если я сама ничего не понимаю?       – Я не... – они резко повернулись, услышав лязг ключа в замке.       – Я дома! – нарочито бодрый голос, улыбка с порога кухни. – А что у вас происходит?       – Я ухожу, – твёрдо, но не глядя на сына, ответил Зинченко.       – Как уходишь? – возмутился Валера. – Куда?       – Вообще ухожу. К родителям.       – Ах ты… – Валера театрально бросился в его сторону, но Ирина успела встать между ним и отцом.       – Тише, сынок, тише. Ну мы же цивилизованные люди.       – Уходишь – уходи! – зло и очень искренне заорал Валера. – И не возвращайся!       – Валера! – выкрик на два голоса.       – Мам, скажешь, когда этот уйдёт, – бросил Валера и скрылся в своей комнате.       – И что теперь, развод? – тихо спросила Ирина.       – Наверное. Делить ничего не нужно, я только одежду свою заберу да книги кое-какие.       – Ты твёрдо решил?       Зинченко пожал плечами.       – Думаю, что да. Ириш, я поехал, до родителей далеко, и в магазин ещё надо.       Она рассеянно кивнула. Он взял собранную сумку и уже подошёл к двери, когда услышал в спину:       – Дай знать, как доедешь!       – Конечно, – глухо ответил он, сглотнул подступивший к горлу комок и вышел из квартиры, тихо закрыв за собой дверь.