Чем сильнее желание, тем страшнее расплата за него.
Дождь часто приходит неожиданно, как нагрянувший гость посреди ночи, и рушит все твои планы на сегодняшний день. Именно так не намечавшиеся минуты похоти обхватили Пака с головы до ног и разрушили его ночной сон. Капли чётко отбивали ритм по окну, так же, как жажда била по лицу. Хотелось выть от собственного непонимания и прятаться в своей тёмной и унылой квартирке всю оставшуюся жизнь. Воспоминания о колющих прикосновениях со всей силой ударяли под дых, но отзывались приятной волной наслаждения в паху. Запутавшись в одеяле и мыслях, Чимин не знал, что ему делать. Всплывающие в голове вечные правила и указания матери заставляли гнобить себя, а тело упрямо следовало за этим Мин Юнги. Хотелось быть впечатанным в стенку снова, почувствовать горячее дыхание, расплавиться в умелых руках, матеря весь чёртов мир за то, что не испытал такого раньше. Пака тошнило от самого себя, и он рвал волосы от своего бездействия. На прикроватной тумбочке не умолкал телефон: непринятые звонки Чонгука увеличивались с каждой минутой; вечно повторяющаяся мелодия уже несколько десятков раз проиграла по кругу, и от этого становилось тошно. Чимин не собирался брать эту чёртову трубку, ему нечего было сказать. Только что он впустил в свою квартиру незнакомого человека, позволил тому изнасиловать себя взглядом и что не смог сдержаться, от леденящих пальцев, скользящих по всему телу. Это ему сказать своему другу? То, что Пак слабохарактерный известно всему его окружению, но чтоб настолько быть очарованным и прогнуться под столь нелепую и противную ситуацию. В жизни было много стыдливых ситуации, о которых было лучше не вспоминать. Чимин был наивен и верил каждому встречному, отдавал всего себя так называемым «друзьям» и являлся главной мишенью хулиганья. Он вырос в окружении женщин: мать, тётя и кузина. Женщины с сильным характером всегда командовали парнем, делая из него мокрую тряпку, но зато достаточно умную тряпку. Где-то после двадцати непрерывных звонков, телефон утих и в комнате наконец-таки воцарилась тишина. Только редкие капли, утихающего дождя, гремели по закрытому окну. За стенкой была тишина, и это радовало Пака.* * *
Захлопнув дверь, Юнги только ухмыльнулся. Поступки этого парня всегда были за рамки вон выходящие и никому непонятные. Его не волновало мнение других, он не испытывал чувств и вообще хер клал на остальных. Отличительная жестокость и закрытость в себе не всегда была его верным спутником. Некогда приветливый и дружелюбный молодой человек, превратился в типичного подростка со своими комплексами и решил, что это самое то его состояние. Понятие «любовь» и «сожаление» больше не присутствовали в его словаре и давно потеряли всякий смысл. Никто, кроме самого Юнги, не знал, что или кто послужили причиной таких изменений. Всё что горело в парне, какие-то мечты и надежды были утеряны и похоронены, превратившись лишь в воспоминания, последний кусочек нитки потерялся, и больше нечего было держать. Боль, подаренная в раннем детстве, зародила трещину раскола, которая по каким-то обстоятельствам превратилась в огромное ущелье, утянувшее за собой Мин Юнги. Когда-то его картины были яркими и цветными, выражали желание жить, веру в будущее. Родители почти не звонят, только изредка: узнать, жив ли их сын вообще и поинтересоваться (чисто ради приличия), надо ли ему чего. Нет, Юнги не обижается, он привык. В окружении, в котором он живёт, нет белых и пушистых, каждый погряз в своём болоте. Но даже среди этого хлама, Мин смог откопать таких как Намджун. Иногда попадалось истинное говно, которое Шуга пытался выкинуть в тот же момент, но не всегда получалось. В квартире было холодно. Юнги всегда держал окна открытыми, потому что не любил духоту в помещении, даже если оставался здесь только на ночь. У него всегда был тот, кто согреет его. Не всегда это был один и тот же человек, долго тут никто не задерживался, но даже если был счастливчик, то не один. Мин ни к кому не был привязан, никогда не отдавался полностью. Понимание того, что близость губит, давно поглотило его сознание, не давая никому протиснуться сквозь колючий терновник к сердцу парня. Огромная крепость была возложена вокруг чувств Юнги и строго оборонялась, поэтому являлась лучшей защитой от всех потерь и невзгод. Пусть Шуга и являлся одиноким странником, но ночи старался проводить не один. Сексом он насыщался, считая, что это лучше всяких соплей и мелодрам. Никто никому ничего не должен, потребности удовлетворены — все свободны, ступайте по своим делам. Хотя этот милый парнишка на кровати всё никак не хотел отлипнуть от бедного художника. Пусть сейчас он спит в лихорадочном сне из-за очередного передоза, зато рядом. Тэхён просто вынуждает обратить на него внимание и присматривать за ним. Юнги не любил этого, но уже вошедшие в жизнь привычки было сложно изменить. Мин тоже привязался к парню и был не против его вечного пребывания рядом. Мысли о том, что он влюбился, не редко приходили в голову, но каждый раз были насильно вытолкнуты оттуда. Просто задатки милого парня ещё остались, поэтому забота о младшем проявлялась сама собой. Тэхён никак не влиял на жизнь своего хёна, только удовлетворял сексуальные потребности как свои, так и Юнги, и это всех устраивало. По крайней мере, так считал старший. Укладываясь рядом с Тэхёном, Шуга прильнул к нему, притягивая немного трясущегося младшего к себе. Слегка поглаживая по спине и целуя в мокрый от пота лоб, Мин вдохнул запах мягких волос. Запах вишни, совсем как у ребёнка, ничуть не старше. В руках хёна Тэхёну хорошо. Он успокоился, почувствовав тепло родных рук, и упёрся в медленно вздымающую грудь. Юнги пытался дышать медленно и осторожно, чтобы не нарушить неспокойный сон младшего. — Тэхён-а, давай заканчивать с этими играми. Двое молодых людей сегодня уснули в сопровождении звуков своего собственного дыхания.* * *
— Блять, — незакрытая на ключ дверь впустила утреннего гостя в квартиру Пака, — что произошло? Почему не брал трубку, и почему дверь открыта? Я хотел ночью приехать, но неведомая сила сказала оставить свой зад дома. — Скажи спасибо этой силе, — буркнул из-под одеяла Чимин. — У меня нет сегодня настроения общаться, прости. Всё хорошо, можешь идти. — Ты ахуел? Вылезай из-под своего долбанного одеяла и объясняйся, — Чон схватился за комок, располагавшийся на кровати, и пытался выпутать из него своего упрямого хёна. Хватка Чимина была крепкой, поэтому сопротивление было слишком сильным, как раз для драки. Взобравшись на Пака, Чонгук стал упрямо щекотать хёна, дабы ослабить его. Уязвимость была быстро обнаружена, и спустя несколько манёвров одеяло успешно нашло своё место на полу. Из-за упорной битвы, Чимин не заметил, как мелкий занял позицию сверху и навис над ним. — Всё-всё. Я понял, слезай с меня. Но действий не последовало. Чонгук просто пялился на Пака и будто, молча, спрашивал о чём-то. Или чего-то требовал? -Чонгук? — Безответность друга настораживала, и только сейчас Пак заметил, насколько требовательно Чонгук смотрел на его губы. Чёрные глаза, словно дёготь, погружали куда-то в другую вселенную, что непременно волновало. Крепкие руки вжали обессиленного от ночной бессонницы Пака в кровать. Угроза нарастала с каждой секундой, как и паника. Вчерашние воспоминания молниеносно заполняли пустые рамки моментов прошлого вечера. — Чонгук, блять! — страх переваливался через край, снова тяжёлый камень бил по голове и хотелось выть. — Купился? — задыхаясь от смеха младший упал рядом с хёном, похлопывая того по плечу. — Видел бы ты своё лицо! Но никакого ответа или даже маленького смешка. Тишина. Чон перевернулся на бок, наблюдая за реакцией Пака. — Хён? — Да пошёл ты, шутник, — перевернувшись на другую сторону, Пак поднял одеяло и снова спрятался в многочисленных складках. — Я ожидал другой реакции на простую шутку. Что случилось? Опять молчание. Это стало подбешивать Чона. Что случилось вчера такое, о чем хён упорно молчит? Почему бросил трубку и не отвечал на звонки? Почему дверь не закрыта, хотя Чимин всегда был внимателен к таким вещам, боясь, что ночью кто-то заползёт к нему в квартиру. И опухшие глаза, которые задрожали перед его лицом, были слишком мутными. — Хён, не вынуждай меня орать. — Ничего такого, что могло бы поменять кардинально мою или твою жизни. Прошу оставь эту тему. Ответ ни о чём, который не отвечал ни на один вопрос, был не удовлетворительным, но почему-то именно сейчас спорить не хотелось. Если захочет поделиться своими проблемами, то сделает это тогда, когда понадобится. Чонгук не такой добренький, чтобы бегать по пятам и просить излить ему душу. У каждого свои страхи и неприязни. Если не хочет говорить, значит есть что-то, за что стыдно. Но терпение друга не вечно. — Окей. Тогда хочу позвать тебя в клуб, чтобы расслабиться. Думаю, что у тебя именно такое настроение. — Уж точно не по клубам шастать. Я не люблю это. — Выпить. Тебе надо выпить. Я всё вижу. Чонгук уже давно знает Чимина, поэтому любые изменения в настроении бросаются в глаза. Если в разговоре Чимин сказал не то слово, которое обычно пролетает в его речи, Чон сразу замечал это и интересовался, что не так. А такие изменения заметили даже бы малознакомые люди, но у друга зажёгся огонёк, на котором ярко горело: «ТВОЕМУ ХЁНУ НАДО ВЫПИТЬ! ДА, НЕ УДИВЛЯЙСЯ И ВЕДИ ЕГО БУХАТЬ!». Всего в жизни такое было раза три, явление редкое, но возможное. Тяжёлый выдох и Чимин развернулся лицом к другу. — Ладно. Сегодня можно. — Я знал. Зайду за тобой в десять, будь готов, — соскользнув с кровати, Чон направился на выход. — Мне нужно кое-куда зайти. Жди вечером, зайду за тобой, чтобы не потерялся. — А чай или кофе? Куда заспешил? — В другой раз. Чонгук оставил друга в квартире, чтобы тот привёл себя в порядок самостоятельно. Он не любил эти нежности и ненужные переживания. Он уважал Чимина и всегда был готов помочь, но друг сам отказался поделиться своими проблемами, и потому лучше оставить его одного. Пусть очухается, а потом можно узнать, что да как. Именно так и вырос Чон, всегда полагаясь только на себя и свои силы. Дашь слабинку — и тебя разберут по частям, переламывая словно груду металлолома, угодившую на свалку. На собственном опыте, Чонгук пытался сделать крепким и хёна, который всегда подстилался под всех, открываясь каждому. Ему не хотелось наблюдать свои ошибки, несмотря на то, как сильно любил Чимина, даже не просто как друга. Смотреть на страдающего хёна было не впервой, поэтому держать себя в руках и просто жалеть друга было легче, но желание не пропадало. Зайдя в кабинку лифта, Чону потребовалось нажать кнопку, удерживающую двери открытыми: — Ох, спасибо. Думал, что не услышишь. Длинноногий парень забежал в кабинку и улыбнулся так, будто ему только что ответила на предложение «руки и сердца» согласием. — Пожалуйста, — фыркнул Чон и отвёл взгляд. Лифт медленно спускался вниз, будто прогуливался по парку. Медленно тянущиеся секунды всё сильнее давили на Гука, и ему хотелось кричать. — Не нервничай, морщинки появятся, — Незнакомец по-прежнему лыбился, давя такую тупую лыбу, что хотелось кричать и ржать одновременно. — Отвали. — Э, плохое настроение с утра? А вдруг я старше тебя? Хамить взрослым не хорошо. Блять, серьезно? Что за лепет маленького ребёнка? Чонгук хотел выть и придушить этого парня, чтобы хоть как-то успокоится. — Игнорировать тоже не хорошо. А ну улыбнись, а то силу применю. — Отъебись, блин. — Воу-воу, грубиян. Я обиделся. Парень надул губы, скрестил руки на груди и демонстративно отвернулся. «Что за пиздец происходит? Он больной или что?». — Тэхён, — незнакомец протянул руку. Теперь знакомится? Да он в своём уме? — Ну не хочешь, как хочешь. Увидимся. Лифт распахнулся на спасительном первом этаже, открывая путь к спасению. Но первый покинул лифт этот самый Тэхён, оставил Чонгука осмыслить произошедшее. — Больше никогда не поеду в лифте с незнакомцами. Нахер.