Baby, did you forget to take your meds?

Йен сидел на диване, бедром ощущая тепло прижимающегося к нему Микки. Они смотрели фильм, но он не видел того, что происходит на экране. Йен едва мог справиться со своим дыханием. Все, что его сейчас волновало - это сидящий рядом с ним парень. Микки обхватывает губами горлышко пивной бутылки, его влажные губы скользят по стеклу, и он делает глоток. Йен смотрит на него, и ему так хочется провести языком от углубления между его ключицами до самого подбородка, почувствовать как он глотает, ощутить его кожу на вкус. Вылизывать языком, покусывать, исследовать губами, ловить его выдохи и тихие стоны. И Йену было почти больно от осознания того, что он не может этого сделать. Потому что Микки никогда не позволит. Микки Милкович не сучка. Он так любил повторять эти слова. А Йен так сильно их ненавидел. Не то чтобы он был против тех отношений, которые были между ними. Он так же любил грубый секс, любил вбиваться в Микки со всей силой, не боясь причинить ему боль. Любил, как тот послушно отзывается на каждое движение. Но иногда…. Иногда Йену так хотелось нежности. Так хотелось, чтобы они могли хотя бы несколько часов побыть нормальной парой. Хотелось перебирать пальцами жесткие темные волосы, целовать его виски и веки, прижиматься носом к щеке. Когда Йен встречался с Кэшем, все это было частью их отношений. Они целовались, заботились друг о друге, дарили друг другу подарки. И Йену нравилась эта часть. Конечно, трахаться с Микки было в разы лучше, чем с мусульманином. С Микки он чувствовал себя почти счастливым, их секс всегда был ярким, насыщенным. Почти оглушающим. Но иногда Йену так не хватало нежности. А еще... Еще его душило дикое желание заботиться о Микки. — Хули ты не смотришь? — Из оцепенения его вырывает грубый голос Милковича.— Пропускаешь самое интересное. Йен послушно переводит взгляд на экран, но снова ничего не видит, потому что Микки придвигается ближе, их бедра соприкасаются, и Йен чувствует жар его кожи даже через одежду. Он изо всех сил давит в себе желание нежно провести ладонью по его бедру. Это все разрушит. Микки никогда не позволит ему. Но внезапно Йен чувствует, как тот закидывает руку за его спину, без слов позволяя придвинуться ближе. И Йен делает это. Использует этот эфемерный шанс. Он чувствует запах Микки, он проникает в его легкие, наполняет их, окутывает собой. И ему хочется дышать глубже, уткнуться носом в шею и растворяться в этом его запахе. Микки пахнет как мокрый асфальт, как прокуренные легкие, как вечерняя усталость. Он пахнет так привычно и так ново. И Йену так хорошо. Он кладет свою руку на его бедро и чертит узоры. Узоры, понятные только ему. Если сейчас он повернет голову, то уткнется носом в его щеку. И осознание такой близости так сильно пьянит Йена, почти сводит его с ума. Он проводит пальцами по внутренней поверхности бедра парня и слышит едва уловимый резкий выдох. Рыжик улыбается. И когда все-таки поворачивает голову - слегка задевает губами мочку уха Микки. Проверяет. Ждет реакции. Тот молчит и Йен позволяет себе больше. Целует его шею, обхватывает губами кожу, скользит языком. Тихий стон Микки делает его почти свободным. Йен переносит ладонь с бедра на пах и чувствует, что брюнет уже возбужден. Он усмехается ему куда-то в шею, гладит ладонью его твердеющий член, слушает его резкие выдохи и ему хочется еще больше. Он перекидывает ногу через Микки и прижимается своим членом к его, даже через ткань штанов чувствуя его твердость. Тихий стон срывается с его губ. Йен ловит взгляд Микки. В его глазах плавает страх. Осознание того, на что он решился. Недоверие к самому себе и жгучее желание, подпитываемое любопытством. И тогда Йен целует его, соединяет их губы, гладит языком его кожу, пальцами путается в темных волосах. Притягивает ближе. Он чувствует, как Микки замирает. Несколько секунд он никак не реагирует на его действия, и Йену кажется, что сейчас он оттолкнет его. Он почти готов встретить удар в челюсть. Но Микки резко выдыхает и решается. Он позволяет языку Йена проникнуть в его рот, позволяет сосать свою верхнюю губу, пока сам вцепляется в его шею, как будто ища опоры. И мир Йена сгорает, плавится, концентрируется на Микки, оставляя во всей вселенной только его губы, язык и член. Член, о который Галлагер так неистово трется. А еще пальцы, которые так сжимают его кожу, что завтра будут синяки: почти метки, которые он будет рассматривать в зеркале и улыбаться. Через несколько секунд он прерывает поцелуй, стягивает с Микки футболку и закидывает ее в угол комнаты. Совсем скоро туда летит и его собственная. Он освобождает член Микки из штанов, ласкает его, вызывает тихий стон, ловит взгляд голубых глаз и облизывает губы. Йен сползает с колен, разводит его ноги, обхватывает пальцами член и проводит языком по всей длине. — Галлагер, бля… — Голос Микки звучит глубоко и хрипло, и только от этого член Йена наливается кровью. Он посасывает головку, водит пальцами по нежной коже, чувствует, как Микки подается бедрами навстречу. И в этот момент Йен чувствует себя почти всесильным. Он позволяет члену проникнуть глубже, ласкает его языком, наслаждается каждым тихим стоном, который издает Микки. Он чувствует его пальцы в своих волосах, пальцы, которые притягивают ближе, заставляют почти давиться. Но Йену это нравится. Ему так сильно это нравится, что это почти сумасшествие. Через несколько минут он чувствует, что Микки уже близок к концу, а его собственный член, которому он не уделял внимания, уже готов взорваться. И тогда он поднимает голову, выпускает член изо рта, слышит недовольный стон и снова улыбается. — Мик, идем на кровать. — Йен решается попросить о том, о чем думал весь вечер. Микки не любит трахаться на кровати, говорит, что это слишком по-пидорски. Но сейчас, когда брюнет почти не соображает что происходит, когда хочет только чтобы Йен продолжал и позволил ему наконец кончить — сейчас он готов на все. Микки кивает, в его глазах туман, дыхание сбилось, нижняя губа припухла: он прикусывал ее, чтобы не стонать в голос. Он выглядит таким сексуальным, что Йен не сдерживается и снова целует его, легонько проводит языком по нижней губе, смешивая их дыхание. И, он уверен, Микки сейчас все равно, что он чувствует свой вкус на губах парня. Йен ведет его в спальню, и через мгновение их тела касаются прохладных простыней. Микки переворачивается на живот, призывно выставляя ягодицы, без слов давая понять, чего он хочет. Но Галлагер так долго этого ждал. Так, блять, долго. И он еще не готов дать ему все, что тот хочет. Целую минуту он скользит взглядом по бледной коже, пересчитывает позвонки, наслаждается видом круглых подтянутых ягодиц. Тело Микки кажется ему идеальным. — Блять, хули ты так долго? — Его голос звучит недовольно, почти обиженно, но в нем сквозит такая жгучая потребность, что Йен снова улыбается. Он проводит рукой по его спине, сжимает мягкую кожу ягодиц, проникает пальцами между ними и гладит узкое колечко мышц. Он видит, как по спине парня бегут мурашки, как он подается на встречу, как хочет большего. Йен чувствует свою власть над ним - и это так опьяняет. Сносит крышу. Он быстро снимает с себя штаны и белье, наклоняется над Микки, нежно проводит языком за его ухом, слегка прикусывает кожу шеи, пальцами продолжая ласкать анус. Член пачкает смазкой спину Микки, и Йен так возбужден, что ему почти больно. Он все еще не может поверить, что Микки позволил ему нежность. Сейчас эта нежность плавит его, дрожит на кончиках пальцев, вырывается тихими стонами. Сейчас эта нежность сводит его с ума. Делает таким слабым. Таким сильным. Йен проводит языком по каждому позвонку, прикусывает кожу на ягодицах, аккуратно, чтобы не потревожить рану, раздвигает руками мягкие полушария и сменяет свои пальцы — языком. Микки не ожидал этого, и он стонет почти жалобно, вцепляется пальцами в простыни так сильно, что костяшки пальцев становятся белыми. Его стон отдается где-то внутри Йена, вводит жизнь в его вены, дарит почти физическое наслаждение. Он чувствует себя таким счастливым, когда Микки хорошо. Тот обозвал бы его слащавым пидором и дал бы в морду. Но Йен ничего, блять, ничего не может с этим поделать. Это его криптонит. Это делает его слабым, стирает его эгоизм, счищает его шелуху, делает почти беззащитным. Йен проводит языком по колечку мышц, отстраняется и тихонько дует, наблюдая как оно сжимается, а затем возвращает свой рот обратно. Его язык кружит и кружит вокруг, увлажняет, пробует на вкус. А потом он проникает внутрь. Микки такой жаркий. Такой тугой. Он пытается податься назад, еще больше насадиться на язык Йена, но тот удерживает его бедра руками, без слов давая понять, кто сегодня главный. Микки стонет, почти рычит, тяжело дышит. И Йен знает, что ничто в мире не звучит для него так, как эти стоны. От них его член становится каменным и истекает смазкой. Он почти готов кончить под эти стоны, ни разу не коснувшись себя. Йен трахает его языком, вкручивается, вколачивается в него медленными глубокими толчками. Микки трется своим членом о простыни, он хочет кончить вот так, но Йен не позволяет ему этого. Он прекращает целовать его отверстие, оно выглядит таким влажным, таким готовым, и он понимает, что другая смазка им не нужна. Йен снова целует его шею, запускает пальцы в его волосы, накрывает его собой — и их синхронный стон смешивается, когда он всем телом прижимается к Микки. Это, блять, восхитительно. Йен нажимает головкой члена на его вход. Брюнет мгновенно вскидывается ему навстречу, желая насадиться полностью. Но Йен сдерживает его, позволяя привыкнуть. А затем медленно проникает полностью. — Блять, Галлагер… Просто, прошу… — Микки почти всхлипывает, подается бедрами вверх, умоляя двигаться быстрее. Но у Йена совсем другие планы. Он разводит его руки в стороны, переплетает их пальцы, зарывается носом в темные волосы, позволяет запаху Микки окутать его, впускает его в свою кровь и начинает двигаться. Его толчки медленные, глубокие, такие, что заставляют их обоих стонать от нетерпения. Микки сжимается вокруг него, он такой узкий, такой податливый, такой горячий. Это так охренительно. Так сильно. Это сводит с ума. И Йен тратит все силы на то, чтобы не начать вколачиваться в него быстрыми, грубыми толчками. Тратит все силы. Он двигается так медленно, что это почти сжигает его, почти убивает. Целует шею Микки, вбирает его сбитое дыхание, чувствует его дрожь. И Йен хочет остаться тут навсегда. Вот в этом моменте. Когда их пот смешивается, когда Микки стонет так громко, что почти рычит. В этом моменте, когда они так близки. Так, как никогда прежде. Но бедра его не слушаются, он начинает движение, погружается в брюнета долгими плавными толчками, вжимает их тела друг в друга. Ловит губами его пульс, чувствует вибрацию его стонов, переплетает их пальцы так сильно, что кажется, что от этого зависит вся жизнь. Дыхание ускоряется, сбивается. Йен чувствует, что они уже близко. Он меняет угол проникновения, каждый раз задевая простату, желая, чтобы Микки кончил, так ни разу и не прикоснувшись к своему члену. Их движения становятся резкими, хаотичными, рваными. Брюнет мечется по кровати, трется членом о простыни, подается вверх, желая чувствовать Йена еще глубже. Его стоны уже давно перешли в рычание, его слова едва можно разобрать: — Это охуенно… Да… Прошу... — он зарывается лицом в подушку и, кончая, сжимается вокруг Йена. Тот делает еще несколько быстрых толчков и кончает так, как не кончал уже несколько месяцев. Йен прячет лицо между лопаток парня и чувствует себя таким счастливым, что это почти нереально. Мир кажется слишком ярким. Слишком сияющим. Они лежат еще несколько минут вместе, тяжело дыша, а потом Йен перекатывается на спину и счастливо смеется. Он ждет, что Микки отвалит какой-то злой комментарий, но тот лишь смеется в ответ. И Йен жалеет, что не решился на это раньше. Йен хранит это воспоминание где-то глубоко в себе, позволяя ему появляться только в те моменты, когда он достаточно силен и способен выдержать. В моменты, когда он полностью контролирует свое самочувствие, когда туман защищает его от непредвиденных поступков. Но сегодня, после того как он увидел Микки, это воспоминание всплыло в его воспаленном мозгу, полное подробностей, полное красок. Он почти мог слышать стоны парня, почти чувствовать его запах, вкус кожи, ощущать капли пота на своих висках. В его жизни было мало моментов, когда счастье было таким сильным, таким пронзительным, что его можно было собирать в мешки, чтобы потом раздавать нуждающимся. И этот момент был одним из тех самых. Йену становится так больно, что он в страхе звонит Фионе, вызывает такси и едет домой. Он должен быть среди людей в такие моменты. Среди людей, чтобы не позволить себе пройти через тот ужас… Снова.