Холодный расчет

      Мама десятки раз мне говорила, что не стоит спать вечером. Все тело болит, ломит, да и объятия Эрика оставили свой след — сон под тяжестью его руки не был спокойным. Сейчас меня никто не спрашивает, хочу я готовить ужин или нет. Я бы с удовольствием проспала до утра, ведь завтра снова тренировка, а Фор предупредил, что она будет в разы сложнее. Такое впечатление, что они хотят убить неофитов. Мое мирное приготовление «семейного» ужина прерывает громкий стук в дверь. Впервые за эти дни сюда кто-то пришёл. Пока Лидер в очередной раз принимает душ, я открываю.       — Ты Трис? — передо мной стоит вульгарно накрашенная девушка в форме солдата Бесстрашия. — Ладно, не важно… Где Эрик?       — В душе, — отвечаю я и слышу позади себя его шаги. Решив ему напакостить, добавляю: — Я его жена, а ты кто?       — Ты у меня допрыгаешься, — злобно шепчет над моим ухом, сдавливая моё плечо своей тяжелой рукой. Продолжает он громче: — Завтра на тренировку не идешь, ждешь меня дома.       Они уходят, хлопнув перед моим носом дверью. Так, разозлить мне его удалось, а что дальше? Ослушаться и сбежать утром в Яму? В толпе людей он не сможет мне причинить вреда. Рано или поздно мы с ним останемся наедине и вот тогда, боюсь, Эрик отыграется на мне за все, что посчитает нужным. Кажется, сейчас я сделала хуже только себе: выставила себя полной дурой. Вот к чему обида и необдуманные слова могут привести. В конце концов, Эрику запрещено меня бить и это служит для меня неким не особо надежным щитом, а вот за секс в любом виде его точно никто не накажет. Надеюсь, что он вдоволь наиграется со своей подругой и забудет про меня и мою выходку.       Сегодня оказалось труднее всего уснуть и не от страха быть наказанной Эриком, а от вновь нахлынувшей обиды на родителей. Раз уж решили выдать замуж насильно, то могли бы выбрать партнера получше. Эрик — Лидер Бесстрашия, личность публичная, и его вызывающий характер наверняка принес ему подходящую славу в Чикаго. И ради чего это все сделано? Ради налаживания контактов с фракцией огня? Полная глупость. Джанин говорила о каком-то плане, при этом нелестно отзываясь о моей семье. Здесь что-то нечисто, но спрашивать об этом мужчину нет смысла — это бесполезно, он не ответит. Нужно почаще бывать в толпе. Бесстрашие — не такая уж большая фракция, и поэтому здесь наверняка слухи распространяются быстро. А какой слух может быть слаще, чем о молодой жене Лидера и их проблемах? Уж об этом я знаю: будучи дочерью главаря Отречения, наша семья была в центре внимания. Хоть мы и были альтруистами, но не были слишком доброжелательными. Вся эта доброта, улыбки, помощь — не более, чем показуха. Все размышления, проглатывания обид утомили меня и заснуть не составило труда.       Проснуться меня заставляет нехватка кислорода — я пытаюсь сделать очередной вдох, но из горла вырывается лишь приглушенный хрип, и я в панике открываю глаза. Ничего не вижу пред собой от ослепляющего яркого света, но отчетливо чувствую, как что-то с силой сдавливает мою шею. Секунду спустя понимаю, что это огромная лапа Эрика и, несколько раз моргнув и убрав с глаз темные круги, вижу наконец перед собой его озлобленную гримасу. Как только он открывает рот, в нос ударяет запах алкоголя. При этом мужчина не выглядит пьяным.       — Думаешь, если сука Джанин прикрывает твою костлявую задницу, ты теперь можешь из меня веревки вить? — шипит он и убирает пальцы. — Ты здесь никто, пешка на игральной доске. А знаешь, для чего предназначена эта фигура?       — Знаю, — приглушенно отвечаю, хоть это дается с трудом от сбитого страхом дыхания.       — Чтобы не смела открывать рот без моего разрешения! — Лидер наклоняется ко мне, что выпитый им алкоголь становится еще отчетливее и резче. — Твои попытки насолить мне просто смешны. Когда ты ничего не делаешь кажешься умнее.       Как только Эрик уходит на меня снова накатывает чувство полной безысходности и беспомощности, от которого вновь хочется разреветься и закричать в голос. Руки трясутся от паники, в уголках глаз закипают слезы. Он же мог убить меня! Ни за что при нем не заплачу, буду держаться, как раньше. По пути на кухню Эрик замирает и разворачивается на месте. Оглядев меня с ног до головы презрительным взглядом, он ядовито усмехается:       — Может, проучить тебя разок, чтобы больше не возникало желания выкинуть еще что-нибудь? — от его улыбки по моей спине пробегает неприятный холодок. — Точно… Я же собирался проверить твой рот. Кажется, ты этого не хочешь… Определенно не хочешь.       За мгновение он оказывается рядом с кроватью и хватает меня за волосы, инстинктивно пытающуюся отодвинуться в сторону, усаживая на край. Свободной рукой стягивает с себя штаны вниз до середины бедра. Я уже видела его голым, но никогда так близко. От ужаса перехватывает дыхание. Только не это. Я, конечно, понимаю, что семейная жизнь подразумевает и интимную часть, но даже моих скудных знаний по этому вопросу достаточно, чтобы сообразить, что все точно должно быть не так! От мерзкого ощущения брезгливости зажмуриваюсь, от чего волосы, зажатые грубой хваткой, натягиваются сильнее. Слезы уже непроизвольно просятся наружу, но приходится прикусить губу, чтобы не разреветься прямо на глазах этого мерзкого похотливого животного. Крик вырывается сам собой:       — Нет! Я не буду это делать! — не знаю, откуда взялась такая смелость, но во мне все переворачивается от одной только мысли, что придется делать это… Или я, рожденная и воспитанная в строгом Отречении, действительно ничего не понимаю в этом вопросе: что на самом деле минет мужчине является нормальной практикой между мужем и женой? Какой бы я не являлась нормальной, при мысли о том, что мне надо касаться его, меня начинает ощутимо подташнивать.       — Ты не имеешь права меня принуждать! И ударить меня больше не посмеешь — Джанин запретила! — истерика, похоже, набирает обороты, потому что я только что необдуманно призналась в том, что подслушала их разговор.       Эрик, отпустив мои волосы, резко толкает в плечо, заставляя упасть навзничь. Наклонившись, стальной хваткой вцепляется в мой подбородок и сжимает его, принуждая смотреть ему прямо в глаза.       — Не ударю, — в такой момент его ласковый голос пугает больше самого злого тона. — Но ведь сексом с тобой заниматься мне никто не запретит. А ты, моя убогая монашка, даже представить себе не можешь, какие бывают варианты и какой кругозор у моей фантазии.       В его взгляде что-то такое… Что-то темное, мерзкое, безумное, что заставляет сразу поверить ему на слово. Вариантов у меня нет, ведь фантазией Лидер и правда не обделен — если хотя бы половина слухов, ходящих о нем, правда, то мне действительно лучше выполнить его приказ. Тем более, что делать это рано или поздно все равно придется. Еще бы суметь перебороть себя, не начать задыхаться от отвращения…       Эрик, заметив мой обреченный вид и убедившись, что слова возымели эффект, вновь наматывает хвост на кулак и тянет, в связи с чем я поднимаюсь. На моем лице все же помимо боли уже заметны две мокрые дорожки слез, но он с довольным видом подносит к губам свой огромный эрегированный член, заставляя меня нехотя отвернуться и зажмурить глаза.       — Все это время ты будешь смотреть на меня, — рычит он и трясет мою голову за волосы, причиняя боль. — Не смей закрывать глаза!       — Что мне нужно делать? — жалобно вопрошаю я, окончательно смирившись. — Я никогда…       — Бабский инстинкт подскажет, — вновь смеётся Эрик и сжимает волосы еще сильнее. — Я придумал для тебя новое правило, которое упростит жизнь нам обоим.       Поднимаю на него глаза и стараюсь не смотреть на уже стоящий член. Я не знала, что возбудить можно так легко. Наверняка этот больной ублюдок погрузился полностью в свои гадкие фантазии с правилами. Поморщившись, несмело обхватываю рукой его член и делаю плавные поступательные движения, от чего Лидер запрокидывает голову назад. Мерзко и противно, но это, наверное, лучше, чем быть задушенной или изнасилованной самыми извращенными способами.       — А теперь рот, — холодно произносит Эрик по прошествии некоторого времени, притягивая меня за волосы и заставляя коснуться губами головки.       Пытаюсь отпрянуть, но мужчина держит крепко. Приглушенный всхлип вырывается из горла без разрешения, пытаюсь отвернуться, но не могу. Не могу это сделать! Но злое рычание над головой не оставляет вариантов — закрыв глаза, разъединяю губы и в глотку резко вторгается налитый кровью твердый член.       — Зубы! Выбью к черту, — шипит Эрик, и я быстро вытягиваю губы трубочкой, стараясь одновременно подстроиться под задаваемый его рукой ритм, а также не поранить его, иначе мне точно не жить.       Мужчина сначала почти не двигается, давая мне возможность привыкнуть к новым ощущениям и начать действовать. Двигаюсь вверх-вниз, интуитивно, под его одобрительные вздохи понимаю, что все выполняю правильно. Затем он ускоряет темп, причиняя мне неудобство, но, если не обращать внимание на сжирающее чувство стыда и ощущение использованности, это вполне терпимо.       — Каждый раз, когда отсосешь и мне понравится, я выполню любое твое желание, — сквозь смех выплевывает Эрик. — Сегодня я добрый, несмотря на твое незнание темы секса сделаю поблажку.       Чувствую себя грязной, растоптанной, использованной, настоящей шлюхой. Так или иначе, он будет получать свое и поэтому решаю, что лучше принять это правило, чем испытывать унижение напрасно. Пока на протяжении нескольких минут я ублажала Эрика, при этом думая о том, как мерзок на вкус его член, я выбрала, какое желание будет на этот раз: я узнаю у него, что такого ценного может предложить Бесстрашие, что мои родители буквально отдали меня в рабство.       Как только Лидер заканчивает пользоваться услугами своей «жены», он, наконец, выпускает мои волосы из кулака и с силой толкает на кровать, при этом уходя в сторону душа. Теперь придется привыкать к роли куклы, которую он в конечном итоге выставит за дверь. Только наступит ли этот момент, я не знаю, но выясню. Его слабое место — похоть, и этим я буду пользоваться активно.       Вода из крана на кухне уже не отдает привкусом железа, а кажется в разы вкуснее после того, что мне пришлось испытать несколько минут назад. Все же мне удается избавиться от мерзкого запаха, стоящего во рту. Смех Эрика за спиной на этот раз лишь злит, а не обижает.       — Привыкай, дорогая жена, — ядовито говорит он и садится за стол, ожидая своего завтрака. — Желание в пределах разумного. Я слушаю.       — Для чего наш брак был так необходим? — сходу спрашиваю я.       — Для объединения Бесстрашия и Отречения, — спокойно отвечает мужчина.       — Это поверхностный ответ, — зачем-то вновь спорю я с ним и принимаюсь за приготовление омлета. — Какова роль Джанин?       — А это уже другое желание, которое тебе придется отработать, — улыбаясь, отвечает Эрик.       Мне ничего сказать. Держа в руке нож, у меня возникает желание сделать отбивную из этого жалкого надменного индюка! Как я могла поверить ему? На что надеялась? На честность, искренность намерений? Чертов засранец просто воспользовался мной! Придет время, и я обязательно добьюсь своего, а потом добью и его. Сейчас я буду играть в примерную жену, натянув улыбку на лицо.       — Так и быть, можешь сегодня пойти на тренировку, — произносит Эрик и делает пренебрежительный жест в строну двери, словно выставляет меня за нее.       Это лучше, чем сидеть здесь, глотая слёзы и вспоминая сегодняшнее унижение. Теперь эта квартира будет ассоциироваться у меня с пытками. Лучше бы родители выгнали меня к изгоям, чем сюда. Каждый раз, когда их вспоминаю, твержу себе одно и то же: «Они не знали, они хотели как лучше». Знай мама о таком, она ни за что бы не позволила отцу выдать меня замуж за мужчину с наклонностями садиста.