***
Дорога до Отречения проходит в полной тишине. Эрик и слова не смеет сказать рядом с Максом и Джанин. Она больше не жалеет меня, не успокаивает, лишь прошлась равнодушным взглядом по шраму на лице. — Просто подпиши здесь, — подав мне лист бумаги, указывает пальцем Джанин, когда мы попадаем в зал собраний Отречения. — Стой, что значит: «Джанин Мэттьюс»? — морщится Эрик и перехватывает мою руку, не давая поставить подпись. Я не успеваю моргнуть и глазом, как раздаются два громких хлопка и тела Джанин и Макса падают на потрескавшийся бетонный пол зала. Кровь забрызгала мою одежду. В суматохе и замешательстве я не могу понять, кто в кого стреляет, но, пробуя взять себя в руки, мгновенно понимаю, что это мой шанс. Бесстрашная охрана начинает суетиться, Эрик отвлекается на них, а я, быстро оценив варианты, шмыгаю в открытое окно. Выстрелы преследуют и меня, но я бегу настолько быстро, что, кажется, такой шустрой я никогда не была. Знакомые с детства улицы Отречения помогают скрыться и лавировать между маленькими домиками. Оборачиваюсь, забегаю за очередной дом и врезаюсь в чью-то твердую грудь. Упав на землю, я в ужасе понимаю, что это конец, но на меня смотрит не готовый убить Эрик, а Фор. — Фор, помоги! — кричу и прячусь за его спиной. Гончие псы из свиты Джанин нагнали меня, но оказываются убиты, а кто стреляет я и так знаю. Выстрелы раздаются буквально со всех сторон. Растерянные жители фракции кричат и в панике падают на землю, прикрывая головы. — Уходим, Трис, — говорит парень и берет меня за руку, переплетая свои пальцы с моими. Он сильно тянет меня за собой, но этот жест мне не кажется грубым. Я чувствую себя в безопасности. Из лесополосы бежит не меньше двух десятков людей, похожих на Изгоев, но все вооружены. Автоматы, пистолеты, ножи и снаряжение, очень похожее на амуницию Бесстрашия. Фор помогает мне забраться на поезд и вслед за нами запрыгивают остальные, но успевают не все. Бегущие за нами Эрудиты с пистолетами попадают в нескольких человек, а среди погибших явно есть родственники выживших. Какая-то девушка напротив меня отчаянно зовет Джима. Сжимаю футболку рядом сидящего со мной парня, дергаю и понимаю, что он, к счастью, жив, что Фор рядом. — Прости, Трис, я не смог спасти твоего отца, — обнимает он меня, и я плачу, упираясь ладонями в его грудь. — Я видел, как он его убил, но не смог ничего сделать. — У меня совсем никого не осталось, — рыдаю, не скрывая теперь своих эмоций. — Не знаю, насколько это поможет, но у тебя есть я, а я тебя не брошу, — Фор садится на пол и двигает меня к себе. — Теперь все изменится. Джанин собирается убить всех лидеров и захватить власть. — Ее больше нет, — шепчу и ложусь на холодный железный пол. Фор ошарашенно молчит, не сводя с меня пристального взгляда карих глаз, но затем продолжает: — Теперь мы сможем добраться до Искренности и никто нас не остановит, — произносит он. — Нам нужно добраться туда и добиться справедливого суда. — Но тебя убьют, если ты попытаешься проникнуть во фракцию, — мотаю головой и, поднявшись, обнимаю Фора за шею. — Да, поэтому это сделаешь ты, — берет он мое лицо в свои ладони. — Тебя они послушают. Целую Фора, а его теплые, нежные руки держат меня, прижимают к себе. Я чувствую, что с ним рядом все будет хорошо. Все действительно изменится. Но как он смог добиться расположения Изгоев? Почему они пошли за ним? У меня столько сейчас вопросов, но не хочется нарушать повисшую между нами тишину. Он нежно и успокаивающе поглаживает моё лицо, и я облокачиваюсь на него, пытаюсь хоть чуть-чуть отойти от реальности. Но это сложно… Как обычный брак по расчету смог так изменить положение людей во всем городе? Сколько он унес чужих жизней, жизней моих родных… В любом случае, стало легче. Возможно, Эрика больше нет. И мне совсем его не жаль…Часть 17
29 августа 2016 г. в 22:58
В очередной раз утро началось не с очень приятного, заставив меня в который уже раз мысленно послать гребаного Лидера ко всем чертям. Эрик, не церемонясь, окатил меня холодной водой, от чего я дернулась, совсем забыв о том, что связана. Теперь вывернутое плечо ломит, а кожа кисти горит от веревки, натирающей место соприкосновения.
— Сегодня ты откажешься от поста лидера Отречения и передашь его мне, — говорит мужчина и садится возле меня на кровать. — Иначе я тебя убью. Но даже тогда смогу стать лидером. Собственно, выбора у тебя нет.
— Мой отец не позволит, — шиплю я на него.
— Мертвые ничего не решают, — усмехается Эрик и отвязывает меня, толкая в сторону душа. — Я убил всех, кто мог этому помешать.
— Тебя казнят! — сквозь накатывающую истерику выкрикиваю в лицо этому бесчеловечному чудовищу. Его откровенность пугает — он не боится признаться в содеянном, потому что, скорее всего, уже решил и мою судьбу тоже. — Убей меня сейчас…
Схватив за руку, Эрик рывком поднимает меня на ноги, затем срывает одежду и швыряет ее на пол, а затем раздевается сам. Взявшись за моё плечо, запихивает в душевую, где нет никакой завесы, а ящик с таблетками теперь под замком.
— О смерти ты можешь только мечтать, — шепчет он мне на ухо и, включив воду, прижимает своим телом к стене. Спиной ощущаю его горячую кожу, покрытую капельками льющейся воды, а грудью — пронизывающий холодом кафель плитки. И тело само тянется прижаться плотнее к леденящему камню, нежели к опасному теплу, в котором нет ничего человеческого. Придавив меня своим немалым весом еще сильнее и заставив обреченно застонать, он продолжает издевательским тоном: — Больше тебе скажу: смерть будет твоей наградой, если я решу подарить ее тебе. У тебя нет ни семьи, ни фракции, ни надежды на Лидерский пост. Только я. Запомни: ты — моя собственность, и делать будешь только то, что я скажу.
Эрик ведет бедрами, и его член скользит между моих ягодиц. Он упирается сильнее, дыхание мужчины учащается, а грубые, жесткие пальцы скользят по животу вниз, чтобы проскользнуть внутрь. Закричав из-за бессилия и отвращения, пытаюсь вырваться из его мерзких объятий, по неопытности делая только хуже, распаляя своими движениями его все сильнее. От мысли, что он убил всех моих родственников, нечем дышать, в груди словно что-то застряло и не дает вздохнуть. Спиной стараюсь его оттолкнуть, но Эрик лишь сильнее и глубже вводит пальцы. Его хриплый возбужденный смех кажется самым отвратительным, что я когда-либо слышала. Я не хочу притворяться хорошей женой, хорошей девочкой. Не могу. Я и не знала, что в нашем мире столько зла может быть в одном человеке. Лидер вынимает пальцы и с силой давит на затылок, принуждая прогнуться в спине и подставиться под его член. Он не обращает внимания на мои жалкие попытки избежать очередного грубого секса. Его член входит до упора, вызывая своей бесцеремонностью дискомфорт. Пальцы стальным хватом держат меня за затылок, пока Эрик, наслаждаясь каждой секундой своей власти, грубыми толчками вызывает слезы из моих глаз. Я знаю — надеюсь — что это скоро закончится, и мне ничего не остаётся, как сжать зубы и терпеть. С ужасным и отвратительным рыком он изливается внутрь меня, вновь вжимая в стену. Эрик ничего не говорит, лишь молча покидает душ, оставляя меня одну. Сползаю по стене вниз, но тут же яростно хватаю жесткую мочалку и тру бедра так, чтобы было больно. Хочу отмыться от его прикосновений, спермы, от липких поцелуев, смыть его похоть и свое унижение. Лучше уж пусть будут кровавые следы от царапин, чем отпечатки его тела. Не могу сдерживать всхлипы и стоны от муки, что очень злит Лидера. Его мерзкая рука вновь тянет меня из душа, и я, споткнувшись о порог, падаю на пол, что его не останавливает. Оказываюсь на ногах уже через мгновение.
— Подпишешь бумаги, которые тебе дадут… молча, — говорит он и кидает мне пакет с новой одеждой. — И мы переезжаем в Отречение. Наша с тобой счастливая семья будет процветать там.
Эрик толкает меня на кровать и, схватив за лодыжку, удивленно рассматривает покрасневшую и покрытую мелкими царапинами кожу на ногах.
— Ты что наделала, дура? — Гладит он меня по бёдрами, ягодицам, переходит на живот. Каждое его прикосновение заставляет вздрагивать в ожидании новой порции боли. — Ты больная, что ли?
— Я пыталась хорошенько отмыться, — смотрю и понимаю, что почти вся покрыта красными следами от царапин жесткой мочалки. — Тебе же плевать. Посмотри, что ты сделал с моим лицом.
— Да, ты права, — отпускает он меня, — твои увечья никак не помешают мне трахать тебя.
Дрожащими руками тяну к себе пакет: одежда очень похожа на форму Бесстрашных, разница лишь в цвете. Серый, как в Отречении. Теперь во фракции новая форма? Ткань все та же: жесткая, немного неприятная. Напоминает родной дом. На Эрике этот цвет выглядит ужасно, как и он сам. Когда-то я находила его привлекательным, но сейчас, узнав истинное лицо Эрика, ненавижу. Вижу лишь ужасного монстра, идущего по головам всех, кто стоит на пути к его цели.