Холодный расчет

      До самого вечера меня не покидали мысли о Форе. Если Эрик в плену у Дружелюбных, получается сейчас в Искренности полная неразбериха, да и, как мне стало понятно из слов Джоанны, Джек на ее стороне. Я должна попросить женщину как-то связаться с Каном. Но сейчас меня радует одно: я могу спокойно отдохнуть на мягкой кровати. В этой фракции не принято запирать двери, поэтому ко мне в гостевой дом без труда заходит один из парней, что был с Эриком сегодня утром.       — Трис, тут такое дело. — Садится гость на стул и чешет затылок, видимо, пытаясь подобрать нужные слова. — У Эрика проблемы с памятью. Из-за его сложно устроенного подсознания отвар не свел его с ума, но спутал все мысли. Он не может отличить увиденные им иллюзии от реальности. Он думает, что у вас есть дети, и переубедить его не удается. Джоанна дала ему время на восстановление.       — Мне нужно поговорить с Джоанной. Отведи меня к ней, — стараюсь перевести разговор в другое русло, хотя мне на самом деле она нужна.       Я очень хочу помочь Фору. Он снова из-за меня попал в беду, и я не знаю, что с ним сейчас происходит. Я боюсь за него.       Меня снова ведут в дом Джоанны, в котором сейчас находится Лидер. Мои надежды, что женщина сидит в другой комнате и занимается своими делаии, таят, когда я вижу ее сидящей рядом с Эриком. Сам он привязан к кровати в полусидячем положении. Эрик смотрит на меня как-то иначе, не так, как прежде. Женщина с долей жалости и скорби молча наблюдает за ним. Внезапно возникшая боль внизу живота вызывает белые ослепляющие круги перед глазами, и я, пошатнувшись, встречаюсь затылком со стеной, но не падаю.       — Трис, ты в порядке? — Лидер Дружелюбия за секунду подлетает ко мне, подняв подол своей желтой юбки. — Трис!       Я не могу ей ответить. От резкой боли я не могу разжать плотно сжатые челюсти. Я не понимаю, что происходит. Такого раньше не случалось. Боль усиливается, и ноги становятся ватными. Пытаюсь увидеть хоть что-то, но, вдобавок ко всему, темнеет в глазах. Провожу рукой по животу, но никаких ранений нет.       Очнуться заставляет резкий запах медикаментов. Я его не люблю. Пение птиц дает понять, что я все еще в Дружелюбии, вероятно, в медицинском корпусе.       — Трис, — голос отдаётся болью в голове, но он так мне знаком… Я так его ждала… Но не понимаю, как его обладатель оказался тут.       — Фор! — пытаюсь выкрикнуть его имя и встать, но боль внизу живота вновь даёт о себе знать. — Что произошло? Как ты тут оказался?       Парень молчит в ответ, лишь садится возле меня и берет мою руку в свою ладонь. Он что-то скрывает, я уверена в этом. Я уже готова ко всему, меня никакая новость не удивит. Даже смерть Эрика. Главное, что Фор жив и невредим.       — Ты беременна… Была, — чуть повременив, утверждает он, и прижимает к себе так сильно, что становится трудно дышать.       От этой новости мне неприятно, но одновременно и радостно. Я не хочу детей от монстра, а секс у меня был только с Эриком. Надеюсь, что выкидыш не нанес мне вреда, и я смогу в будущем иметь детей. Детей от Фора. Скупая слеза скатывается по щеке и моментально впитывается в футболку инструктора… Хотя он уже не инструктор: у нас у всех нет звания, трудные ситуации заставили общество объединиться. Я хочу было задать вопрос, но он все понимает и без слов:       — Кан освободил меня сразу же, как только узнал, что Эрик — пленник Дружелюбия, — когда Фор произносит эти слова, он усмехается, и я его понимаю. Это звучит, как полный бред. — К сожалению, Искренность теперь принадлежит Эрику, но народ остался свободен, поэтому все, кто принял сторону Джоанны, уже здесь. Нашлись и те, кому близка его идеология. И это глупый выбор. Они теперь тоже пленники.       — Нам нужно все вернуть на свои места, — перевожу тему, не желая говорить ни о том, что со мной произошло, ни об Эрике.       Пытаюсь встать, но Фор удерживает меня на кровати. Не хочу лежать, не хочу больше быть немощной, в связи с чем отстраняюсь от парня, вновь предпринимая попытку подняться. С трудом удается, и то с поддержкой стула. Чертова слабость, но это не страшно. Он протягивает мне бумажный сверток, в котором бутерброд с котлетой, похожий на те, что делали в Бесстрашии. Как же я хочу все вернуть! Лучше жить в мире рядом с одним зверем, чем на войне, где каждый превращается в дикаря.       Собравшись с силами, иду к дому Джоанны, чтобы узнать об успехах насчёт Эрика. Я хочу вернуть свой дом! Фор медленно плетётся позади меня. Войдя в комнату, я понимаю, что ничего не изменилось, лишь людей в черно-белых костюмах стало больше. Сам Лидер свободен от оков; заставляющий душу холодеть пустой взгляд вновь устремлен куда-то вдаль, игнорируя стену. Возле кровати стоит небольшой столик. На нем куча бумаг, а в руке Эрика ручка. Неужели у них получилось?       — Как дела? — шепчу Джоанне, которая стоит в стороне и наблюдает за происходящим.       — Два дня, и мы смогли, — отвечает женщина. — Только возникла новая проблема: после такой дозы отвара у него мало шансов выжить. Я бы говорила убедительно, будь на его месте другой человек, но после всего, что мы видели, знать наверняка невозможно.       Еще раз осмотрев его повнимательнее, мне становится ясно, что ему конец. Синяки ярко выделяются на побледневшей коже. Я ненавижу его всей душой и сердцем, но разве заслуживает человек таких страданий? От меня ничего не зависит, уже все сделано и идет так, как должно быть.       Прижимаюсь к теплой груди Фора и понимаю, что он — мой новый дом в новом мире, и придется к этому привыкнуть. Смотрю в его карие глаза и становится легче. Вновь этот животный крик, вырывающийся из глотки Эрика оглушает, заставляет замереть от ужаса, и все присутствующие инстинктивно пятятся к выходу. Зрелище не из приятных. На его лице гримаса… Смесь гнева и отчаяния. Я даже не знаю, хорошо ли, что он ничего не понимает и не чувствует. Может, так ему будет легче уйти?       — Выводите его, — голос Джоанны вновь вынуждает всех собраться.       — Но Джоанна! — один из ее подопечных разводит руками.       — Я сказала, возвращайте его! — Впервые я вижу, как Дружелюбная злится; все перевернулось с ног на голову. — Если умрет, сожгите тело и никому не говорите. Для всех он сбежал и пропал.       Я не ожидала такого исхода, но все уже действительно решено. У меня почему-то возникает желание остаться здесь, несмотря на то, что Фор тащит меня за руку из дома. Сопротивляюсь: я хочу остаться. Пока Дружелюбный набирает в шприц какую-то мутную жидкость, Эрик срывает голос, пока надрывно кричит, словно испытывает жуткую боль. Я даже не могу представить, что он чувствует. Боль? Или страх? Ненависть? Злость? Вновь приходится переживать события двухдневный давности: судороги, сковавшие мужское тело, заставляют Эрика упасть на пол. Никто ничего не делает, все лишь молча смотрят на это. Мы стали животными, не лучше, чем тот зверь, что страдает сейчас у всех на глазах. Но сколько мучений он принес тысячам людей? Лучше будет страдать один, который действительно заслужил этого.       Спустя несколько минут все прекращается, потому что Лидер больше не шевелится. Один из Искренних прощупывает у него пульс.       — Он жив… — по голосу не понятно, утверждает он или спрашивает, но парень явно удивлен не меньше остальных.       В комнате все оживляются, поднимая Эрика и укладывая на кровать. А я вот не знаю: хорошо, что он жив, или нет.