Красная линия.

Воскресенье. День седьмой. Белла. Когда я открыла глаза, то малюсенькая часть меня, просто мечтала о том, чтобы прошлая ночь оказалась сном. Все еще не могу поверить в то, что вчера вечером переоделась полицейским и вторглась в дом Рейвен. Это был самый отважный из всех моих поступков за всю жизнь. Я спасла Эдварда из злых когтищ этой мегеры! Это был один из тех поступков, которые увидев в кино, я бы сказала, что поступила бы точно так же. Но внутри себя я точно не знала, смогла бы рискнуть всем ради кого-то. В моей жизни никогда не было красочных разборок и ярких приключений. Но вряд ли за ближайшим ужином в ресторане я буду жаловаться на то, что недовольна своими нападениями аж на двух женщин. Ух ты. Что со мной стало? Эдвард. Вот что. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сделала это. Чарли бы гордился мной. Правда ведь? Да и вообще я просто безумно рада, что Эдвард здесь, со мной, вместо того, чтобы дрожащим и голым лежать на полу в клетке Рейвен. Я бы действительно рехнулась, если бы до сих пор не знала где он и что с ним. Сейчас мужчина выглядит теплым и умиротворенным, и я не могу сдержать улыбку, потому что снова стала всматриваться в черточки его лица, … разве может кто-то причинить боль кому-то настолько красивому? Снова эти сложенные бантиком губки. Я должна поцеловать их. Немного наклонившись вперед, я дотронулась своими губами до его губ, обожая то чувство, которое дарит мне прикосновение к этой мягкой кожи. — Ммммм… — его голос был переполнен удовольствием. Глаза Эдварда оставались закрытыми, но губы причмокнули в воздухе, желая продолжения. Я улыбнулась и снова прильнула к нему, отдавая больше, вкладывая в поцелуй всю свою нежность, на которую была способна. Затем я поцеловала его веки, лоб, … маленькую впадинку на его подбородке. Его губы растянулись в улыбочке, но глаза все еще оставались закрытыми. — Я до сих пор зла на тебя, — сказала я твердо. Его глаза открылись, и в них читался стыд. — Ну, ты же простишься меня, — сказал Эдвард утвердительно. — Неужели? — Я могу заставить тебя простить меня, Белла, — его улыбка превратилась в усмешку дьявола и он начал садиться. — Нет, нет, — засмеялась я, укладывая его обратно на кровать. — Сегодня ты — мой заключенный. Весь день ты будешь отдыхать и валять дурака. Все это мой собственный фетиш — забота о тебе. — Но Белла, на улице так здорово… — он был похож на маленького мальчика. — Разве ты не хочешь выйти и поиграть со мной? Мы могли бы посетить другой книжный магазин… или супермаркет… или прачечную за углом… Его пальчики пытались проложить соблазнительный путь вдоль краешка моей пижамы, но я оторвала их от себя. — Эдвард, вниз, — я улыбнулась его игривому настроению и встала с кровати. — Я приготовлю для тебя завтрак, а ты будешь послушным мальчиком и останешься лежать в кровати. Он немного поворчал и надул щеки, а я ушла на кухню и стала готовить для него завтрак. Я перенесла телевизор в спальню и позволила Эдварду смотреть его любимые мультики, пока была занята. Позже я услышала, как он смеялся, и была поражена тем, как быстро этот удивительный мужчина пришел в себя после всего случившегося. Терапия может подождать до завтра. Ему нужно отвлечься — потрясающие день и ночь, чтобы расслабиться и жить обычной жизнью. Я уже заметила, что он пытался играть роль заботливого сексуального любовника. Это настоящий он или ему просто нужно забыть о вчерашнем? Где его гнев? Где его страх? У меня осталось семь дней, чтобы найти для него выход. Я не позволю ему вернуться. Мы завтракали в кровати и смотрели телевизор, когда зазвонил мобильник Эдварда. Он поднял его, посмотрел на дисплей, потом на меня и прижал палец к губам в жесте «Помолчи». Открыв телефон, он ответил: — Да, Виктория? Немного помолчав, он добавил: — Да, я знаю. Его губы сложились в одну тонкую плотную линию, пока он слушал, а затем он сказал: — Прости. Невероятно. Он перед ней извиняется?! После того, как она оставила его с этой ненормальной вчера вечером?! На этой неделе у меня будет куча работы с ним на терапии. — Да, я буду там, — сказал он, всматриваясь в мое напряженное лицо. Едва вздрогнув, он закрыл телефон, смотря на меня так, будто его только что избили плетью. — Она знает? — спросила я неспособная вздохнуть. — Нет, по крайней мере об этом она не заикнулась, — сказал Эдвард. — Она рассердилась из-за того, что я не позвонил ей после того, как уехал от Рейвен. — Возможно их еще никто не нашел, — предположила я. — Нет, Рейвен живет в особняке. Там горничные, садовники, другая прислуга. Я уверен, что к настоящему времени их уже освободили, — задумчиво произнес Эдвард. — Возможно, она не хочет втягивать меня в эту проблему. — Что было нужно Виктории? — спросила я, уже зная ответ. Он напрягся и посмотрел на меня. — Она позвонила, чтобы удостовериться, что на рассвете следующего понедельника я буду в своей комнате. Я ненавижу её. — Думаешь, она что-то знает, но ничего не говорит? — я чувствовала себя как параноик. Я не хотела, чтобы Эдварду причиняли боль из-за моих поступков. — Нет, — ответил он, отпив сока. — Если бы она знала, то не поленилась бы сама прийти сюда и забрать меня домой. Я думаю, что сейчас мы в безопасности, Белла. Прошу тебя, не волнуйся. — Эдвард, там, у нее — не дом, — четко проговорила, серьезно посмотрев на него. — Ты дома здесь и сейчас. Он улыбнулся и открыл рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказал. В уголках его глаз мерцали слезы, и он поцеловал меня, взяв лицо в свои руки. — Я люблю тебя, Белла, — шепнул Эдвард, так тихо, будто боялся позволить кому-то еще раз услышать это. Я пыталась не волноваться, но не могла себя остановить. В общем, день прошел безумно хорошо, и был наполнен просмотром кино, лежа рядом в одной кровати и держась за руки, а так же поцелуями и обжималками во время рекламы, совсем как у подростков. Я позволила ему есть вредную еду и, казалось, он получал от этого огромное удовольствие. Новое открытие: Эдвард любит Кул Ренч Доритос. — Как я проявляю себя в твоей игре? — спросил он позже, упираясь своим носом в ложбинку между моими шеей и плечом, и обнимая меня руками. — Пока довольно неплохо, — я наклонилась и поцеловала кончик его носа. — Ты ни разу не попытался убежать. — Ты обустроила потрясающую тюремную камеру, — улыбнулся он, — отбывать наказание здесь — сплошное удовольствие для меня. Его приоткрытый ротик в несколько секунд стал соблазнительной мишенью, и я набросилась на него с поцелуем, жадным и требовательным, и он отвечал мне с тем же. Как он делает это со мной? Сегодня я хотела оставаться невинной и милой девочкой. А теперь я просто горю. С моих губ сорвался стон, когда его руки подобрались к моим пижамным штанам, и стали методично стягивать их, оголяя половину попки, а пальцы обхватили левую щечку. Прежде, чем я успела хоть что-то сообразить, голова парня спряталась под простыней, и в следующее мгновение его горячий язычок и губы оказались внизу моего живота. Раздался стук в дверь и, застонав, я двинулась, чтобы выбраться из кровати, но его зубы впились мне в бок, очень близко к бедру и он прорычал: — Не смей. Я расхохоталась и немного поборовшись, ответила: — У двери кто-то ждет. — Уйдут, — ответил Эдвард, после чего его толстый, искусный, горячий язык прошелся по окружности моего пупка. ДЕРЬМО!!! Как же охуительно прекрасно! — Эдвард, — я почувствовала, как он развернул мое тело и положил на спину, разведя руки в стороны, его нос, прошелся по коже выше, а губы застыли над ребрами. — Белла… — когда я услышала голос мужчины зовущего меня из-за двери, то моя голова взметнулась вверх, а Эдвард прекратил свою извращенную пытку с покусавыниями под одеялом. — Кто это? — спросил он. — Пока не уверена, — озадачилась я, вставая с кровати и продвигаясь к двери. Нацепив собачку, я приоткрыла небольшой проем, всем телом оставаясь внутри. — Джеймс, то есть, доктор Коллир, здравствуйте, — я улыбнулась, увидев мужчину с двумя кофе из Starbucks. — Добрый день, Белла, — ответил он, — я просто шел в МоMA, и подумал, что может быть ты составишь мне компанию. МоMA — это Музей Городского Искусства. Это, во-первых. А во-вторых, он никогда не приходил раньше. Что все это значит? — О, спасибо, но, нет, — ответила я. — Мне нездоровиться. Я сегодня не вылезаю из кровати. — О, понятно, — глаза Джеймса устремились мне за спину. Я повернулась по направлению его взгляда и увидела Эдварда, стоящего со скрещенными на груди руками и смотрящего на мужчину так, словно он желал превратить его в ледяную статую. Моя голова повернулась обратно к дверному проему, и я точно знала, что щеки у меня зарделись. — Прости, Белла, — Джеймс немного наклонился, снова посмотрел на Эдварда и собрался уходить. — Увидимся в университете. — Угу, пока, — ответила я, закрывая дверь, после чего резко развернулась. — Что ты делаешь? Я же сказала оставаться тебе в постели. — Значит это Джеймс, — он приподнял бровь. — Не такой уж и ужасный на первый взгляд. — Зачем ты говоришь это? — я даже улыбнулась. — Ты, что, ревнуешь? — Просто пусть остальные волки будут в курсе, что я здесь, овечка Белла. Мужчины — хищники, постоянно рыскающие в поисках добычи, — рассмеялся он, перекинув меня через плечо и поволок в кровать. Позже объявился Эммет, позвонив Эдварду на мобильный, когда мы поглощали пиццу на кровати. (Эдвард все ворчал, что завтра ему придется убираться два часа, вместо одного из-за всей этой калорийной нездоровой еды, что мы сегодня съели). После того, как Эдвард закончил разговор, он рассказал, что Джаспер остался вчера в «Огне» и прикрыл уход Эммета, сказав, что его вызвала клиентка в приват-комнату. Парень настаивал на том, что все нормально и Виктория ничего не подозревает, а если и случиться что-то экстраординарное он обязательно нам сообщит. Я оценивала рубцы от ударов плетью на теле Эдварда и смазывала их специальной мазью, после того как оставляла на каждом из них легкий поцелуй. Я заметила, что все это время Эдвард был молчалив, и заговорил только спустя длительное время. — Никто и никогда не заботился обо мне так, — спокойно проговорил он, выпутываясь из-под одеяла. — Ну, значит, тобой пренебрегали, — ответила я, используя одну из его излюбленных фраз, — но теперь я здесь. Наступило три часа дня, и Эдвард взял свой сотовый. — Я должен сделать звонок, — сказал он, посмотрев на телефон в руках, необычно, ненормально тихо. — А я пойду, прогуляюсь, — мне удалось сообразить, что это время для самоустранения, — но ты, все же оставайся в постели. Я направилась в ванну, чтобы причесаться и переодеться, но услышала за спиной голос Эдварда: — Подожди. — Что случилось? — повернувшись, я увидела, что его глаза были закрыты, и телефон он держал уже обеими руками. — Ты в порядке? Мне подумалось, что может быть какая-то из ран особенно сильно болит или кровоточит. — Все в порядке, Белла, — он открыл глаза и посмотрел на меня. Ответив на его взгляд, я немного нервничала, но ждала, когда он выскажет свои пожелания. — Не могла бы ты… — он заглянул мне в глаза, — … остаться? Не уходить. Он хотел, чтобы я осталась во время его телефонного звонка? Правда? Это невероятно. Я, конечно, никогда не поговорю с тем, с кем разговаривает он, но просить меня о том, чтобы я осталась и послушала, это… это говорит о таком большом доверии. Я думала, что после прошедшей ночи все было разрушено, и что он снова возвел между нами высокие стены, и не позволит мне никогда преодолеть их. Я была настолько рада, что оказалась неправа. Я почти заплакала. — Я хочу, если этого хочешь ты, — я медленно, шаг за шагом приближалась к кровати. — Я хочу, Белла, — его лицо озарила легкая улыбка, и он погладил рукой место рядом с ним на кровати, приглашая меня. Выключив телевизор и сев, я смотрела, как Эдвард ищет нужный номер. — Так… — выдохнула я, — кому мы звоним? — Моей дочке, — ответил он голосом тихим и благоговейным, словно это была молитва, — Кэйтлин… Кейти. *** — Эдвард — сессия шесть, — проговорила я уже позже, вечером того же дня, после ужина. Эдвард сам попросил провести эту сессию, и хотел попробовать без шарфа вокруг глаз или запястий. Я была рада этому, потому что после того, что я видела в клетке у Рейвен, я не думаю, что смогла бы вообще сделать это. — Привет, Эдвард, — я восхищенно улыбнулась моему мужчине. Он был таким храбрым, и мне очень понравилось слушать голос малышки Кейти по телефону. В основном она рассказывала о своем дне, который провела на городском карнавале. Ей дважды удалось прокатиться на пони, съесть, кажется, тонну сладкой ваты и поиграть с кроликом. Только одна вещь во всей этой идиллии была невыносима для Эдварда. И ею был один маленький вопрос: тихий голосок Кейтлин вопрошал, когда папа вернется домой. — Скоро, сладкая, — сказал он, и я усмехнулась, но внутри мне хотелось кричать. По крайне мере, слышать этот звонок было своего рода небольшой победой. Теперь у меня был еще один веский аргумент, чтобы заставить Эдварда уйти из бизнеса — этот сладкий голос маленькой девочки, которая хочет своего папу. — Привет, доктор Белла, — ответил он, улыбаясь тому, что я сидела в своей пижаме на стуле и пыталась действовать как профессионал. — Прежде, чем мы пойдем дальше, я хочу кое-что сказать, хорошо? — мягко спросила я, и получила согласие от Эдварда. — Вчера ты прошел через ужасное испытание, — выговорила я. — То, что произошло там омерзительно, просто зверски и дико. Но сегодня ты улыбаешься. Утром, я слышала, как ты смеешься над мультиками. Он сделал паузу и пожал плечами. — Но они правда были забавными. — Но то, о чем я говорю… — настаивала я. — Ты быстро отходишь от всего. Ты просто хоронишь, блокируешь это в себе или забываешь? — Я должен забывать это, — он прошелся пальцем вверх-вниз по краю подушки, — это — часть работы. У меня нет времени, чтобы оплакивать поруганную гордость, и мне никто никогда бы не разрешит валяться целый день в кровати после дня с Рейвен. — Я хочу, чтобы ты кое-что сказал вслух, — сказала я. — Хорошо? — Хорошо, — казалось, он не был обеспокоен этим. — Я — кто-то (прим. пер: в оригинале — I am someone) — произнесла я, посмотрев ему в глаза. Он хотел отвести взгляд, но я добавила. — И смотри на меня, когда ты говоришь это. Думай так. — Я — кто-то, — повторил он, но совершено не уверенный в том, что сказал, ведь глаза его так и не поднялись к моим. — Снова, — твердо повторила я. — Я — … кто-то, — повторил он, вкладывая в эту фразу чуть больше уверенности, чем в первый раз. — Я имею значение, — сказала я, желая, чтобы он повторил и эту фразу. Эдвард вздохнул и взглянул на меня глазами полными боли. — Белла, это глупо, — пробормотал он, снова отворачиваясь. — Что глупо, Эдвард? — Заставлять меня повторять то, что не является правдой, заставлять меня поверить в это, — признался он. — Я — чертов раб, я никому не важен, никому не нужен. Я — никто. Вот так вот, шаг назад. Продолжаем биться об эту стену. Я хочу убрать её. Я должна попробовать еще раз. Я не смогу спасти Эдварда, если он будет продолжать думать, что остается рабом… ничем… пустым местом. — Ты продолжаешь быть отцом Кейти, так? — спросила я, увидев, как в его глазах полыхнул огонек и взгляд устремился на меня. Гнев. То, чего я не хотела, но то, что должно было бы стереть эту вежливую улыбочку с моего лица. Возможно это хорошо, что он пробудился именно сейчас, когда после Рейвен прошло не так много времени, и события еще не похоронены в нем глубоко и болезненно. — Нет, больше нет, — проговорил он глумливо. — Теперь отец Кейти — Бен. — Ну, возможно это и к лучше, раз у ж ты ничего не стоишь, то чему смог бы научить её? — подкинула я очередное полено в это пламя. Он стал отвечать, закатив глаза. — Я не думаю, что… — Я имею в виду, как ты сможешь научить её быть сильной и суметь сражаться против всех опасностей и хищников мира, если ты просто улыбаешься, ложишься и позволяешь им помыкать, владеть собой? — спросила я, скрывая свои истинные чувства и ненавидя себя за это. Так или иначе, сейчас я должна оставаться доктором Беллой. — Я же сказал, я… — он злился, потому что ему не нравилось то, что я говорила. — Что если Рейвен и Виктория доберутся до Кейти? — спросила я. — Тогда ты встанешь на колени и скажешь «да, Виктория»? — ЗАТКНИСЬ, БЕЛЛА! — он вскочил на ноги и закричал так громко, роняя слезы и гнев, скопившиеся в глазах. — Сейчас!! Скажи это! — я встала и, схватив его за руки, потрясала немного. — Я ИМЕЮ ЗНАЧЕНИЕ!! — крикнул он, дрожа телом, — я — кто-то… — Хорошо! Останься со мной, Эдвард, — я схватила шарф и быстро повязала его на глазах, делая один узел на затылке. Закрыв глаза, я дала ему небольшую пощечину, проговорив: — Ты негодная шлюха. — Что скажешь, Эдвард? — я ударила по другой щеке. — Ну же, я — Виктория… прямо сейчас, перед тобой. Говори со мной. Я снова ударила его и он вздрогнул. — Нет… — его голос дрожал. — Не делай этого, Белла. — Я не Белла. И куда это так быстро подевался твой гнев? — спросила я. — Ты можешь отпустить это, Эдвард, не бойся. Все в порядке. Я — Виктория, и я хочу, чтобы ты ответил мне. СЕЙЧАС. — Хватит, — его голос снова был тихим и я рассердилась. Я хотела его гнева. — Представь, что Кейти слышит нас, — еще одна пощечина, сильнее, чем раньше. — Представляй каждый раз, когда кто-то причиняет тебе боль. Посмотри на себя как на отца Кейти, а не раба. Я — Виктория. Я хочу, чтобы ты ответил мне, несмотря на то, что ты чувствуешь. Освободи свой гнев. Это убивает тебя. Я снова ударила его и проговорила глумливым голоском Виктории: — Время чтобы трахнуть меня, шлюшка. — Хватит, — его голос стал громче. — Я не слушаю тебя, маленькая шалашовка, я сказала, ТРАХНИ МЕНЯ! — крикнула я, ударив еще сильнее. После этого он зарычал словно лев, и голосом которого я никогда от него не слышала раньше, закричал. — УБЕРИ ОТ МЕНЯ СВОИ ЕБАНЫЕ РУКИ!!! Ооох. ДА! — Хорошо… хорошо, Эдвард… шшш… — проговорила я, взяв его за руки и целуя каждое запястье, потому что они дрожали. — Садись сюда… осторожно… все хорошо… шшш… Я поместила его на диван и уже собиралась снять повязку, когда он снова заговорил. — Я ненавижу тебя, — говорил он полным тьмы, опустошающим голосом, — я ненавижу твое лицо, твое тело, твой голос, даже твой запах… Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, ВИКТОРИЯ… я ненавижу тебя… Голос был полон яда, и я точно знала, что эти слова никогда не произносились им прежде. Я была так рада, что он все сказал. Это — очень большой шаг вперед. Я снова была поражена его готовностью пробовать освободить себя, его доверием. Всего за несколько дней мы смогли продвинуться так далеко. Где-то внутри меня зародилось чувство, что он всегда хотел помощи, но никогда не допускал этого… до сих пор. — Я люблю тебя… я люблю тебя, — шептала я, раскачиваясь вместе с ним. Я чувствовала как его руки обвили мою талию и прижали к себе. — Хорошо, Эдвард…. Все хорошо, — снова шепнула я, закрывая глаза. Эдвард. Понедельник. День 8. Сегодня ночью я спал как дитя. Думаю, что это произошло тоже исключительно благодаря Белле. То, что она сотворила прошлым вечером иначе как гениальным назвать нельзя. Все еще не могу поверить, что за несколько секунд я почувствовал что передо мной была Виктория, как и прежде дающая мне пощечины. Откуда Белла узнала о них? Возможно, просто обычная удача. Даже сейчас я чувствую себя так, словно все рассказал ей о прошлой ночи. Но если бы это было так, то вероятно я бы до сих пор своей спиной упирался в клетку. Пока я одевался то понял, что чувствую себя великолепно после вчерашнего выходного. Белле же я пообещал, что сегодня мы выберемся из дома и повеселимся, не думая о терапии, «Огне», Виктории и универе. Сегодня мне хотелось быть просто Эдвардом и пригласить мою Беллу на очень длинное городское свидание. У меня оставалась всего лишь неделя, и я не собирался тратить ни одной секунды из этого времени впустую. Я вытащу свою девочку, куда только пожелаю. На мне оказались обычные джинсы и серая трикотажная рубашка. Я закатал рукава, но посмотрел на себя в зеркало в полный рост и убедился, что ни один шрам не виден. Наконец, моему взору явилась Белла в крошечных хлопковых шортиках и миниатюрной маечке. Господи, она может быть настолько сексуальной даже в обычной одежде. Мой заигрывающий взгляд и игривый рык сообщил ей о том, что я одобрил её выбор и когда мы все-таки сели в мой авто, я смог открыть все окна, на всю громкость включить музыку и почувствовать себя очень спокойно и очень расслабленно, да так, что мне хотелось кричать об этом. Сначала Белла что-то бурчала о том, что ветер, раздувая волосы, портит её прическу, и они лезут в лицо, … и это была одна из самых красивых вещей, которые я когда-либо видел. Мысленно я сделал один щелчок и сохранил это «фото» в своем сердце на потом, когда это видение чистой истинной красоты мне будет жизненно необходимо, больше, чем простой воздух. Оно будет там, наряду с памятными изображениями моей дочери и Тани. Хорошо, что это будет. Мы приехали в Центральный парк и гуляли по нему несколько часов подряд, разговаривая о повседневных вещах и забавных случаях из жизни, ни о чем плохом и тяжелом. И мне это понравилось. Я чувствовал себя нормальным. Мы съели по хот-догу и жареной кукурузе, а еще мороженое и все это сидя на траве, наслаждаясь теплом и спокойствием всего, что было вокруг, под легкой тенью старого высокого дуба. — Белла, ты когда-нибудь занималась любовь на траве? — спросил я, поймав её глаза и не отпуская не на миг. — Кажется, я уже говорила, что у меня это было только один раз, — она немного покраснела и вернула мне лучезарную улыбку, — и это было на заднем сидении автомобиля. — Это значит «нет», — ответил за нее я. — Нет, — она подтянула свои колени и обняла их руками. — Иди сюда, Белла, — ухмыльнулся я, задаваясь вопросом сделает ли она это. — Каждый раз когда ты говоришь «иди сюда» я в итоге оказываюсь оттраханной по самое не хочу, — парировала она. — Хочешь написать жалобу? — я почти рассмеялся над её словами. — Нет. — Тогда, иди сюда, — снова повторил я, но уже не так требовательно. Она подползла к тому месту, где я сидел на траве, и осталась на четвереньках, медленно целуя мои губы, в то время как ладони легли ей на лицо. Я целовал её так, словно с того момента когда я в последний раз испытывал нечто столь же мягкое и прекрасное прошли годы. Именно так я себя и чувствовал. Я подтянул её руками и положил на землю, так что теперь она лежала на спине прямо подо мной. Её темные волосы на фоне изумрудного покрывала земли смотрелись просто невероятно. Её кожа, цвета слоновой кости… проклятье. Я держал её руку в своей и наши пальцы сплели ладони в одно целое. Она улыбнулась мне, но очевидно хотела знать, что у меня на уме. Не произнося ни слова я поцеловал одну её руку и завел за голову прижимая к земле, а пальчиками второй руки так же медленно задирал топик оголяя животик, и наконец, являя свету белый лифчик. Она немного приподнялась и стала вертеть головой по сторонам, желая убедиться, не смотрит ли кто-нибудь на нас. — Шшш…шшш… Белла Свон, — я взял её за подбородок и обратил взор ко мне, — не смей так делать. Не отводи своих глаз от меня. Никто на нас не смотрит. Вокруг никого нет. А даже если бы и были, то что? Расслабься, … наслаждайся. Я провел пальчиками о её подбородку, так нежно, словно это был ценнейших и тончайший хрусталь, спускаясь вниз к её шее… её телу… и её пальцы ослабли, и она подняла вторую свою руку за голову, закрывая глаза, пока я так же расслабляющее массировал её лицо. — Вот именно… просто чувствуй меня, — шепотом сказал я, — чувствуй дыхание на своей коже… легкие поцелуи, как делаю только я… Все еще действуя очень медленно, я поднял её футболку, перемещая её от груди к лицу и дальше до запястий… и её глаза открылись заинтересованные, любопытно взирающие на меня, а губы… немного улыбались… нервозно, но увлеченно. — Почувствуй влажную траву своей спиной, — я улыбался, обожая выражение её недоумения и любопытства одновременно. — Это так… естественно, … прохладно и влажно… ничего неправильного… ничего. Я расстегнул крючок лифчика, располагающийся впереди, и долгое сладкое томительное время открывал взору прекрасное тело, срывая с губ приглушенное хныканье и маленькую дрожь по коже. — Все в порядке, — заверил её я, пробегаясь пальчиками по правой груди… затем по левой… так же легко и деликатно, как если бы она могла треснуть от резкого и неумелого обращения… я хотел, чтобы мои пальцы были так же нежны как морской бриз. Я спустил лямки лифчика с её плеч и положил его рядом с собой на землю. — Просто лежа здесь… почувствуй насколько хорошо, — я шептал, превращая и голос свой в ветер, нежный и едва заметный. — Ты — такая красивая… ты сливаешься со всем… с этими прекрасными вечными… воздухом… землей… водой… солнцем. Я все еще не целовал её и не спешил обладать грубо и быстро, поклоняясь каждому дюйму… каждой впадинке… каждому изгибу. Я снова и снова делал собственные фото в памяти… её белой, прекрасной груди… возбудившихся од моими пальцами сосков… и кружков, которые они обрисовывали снова и снова. Она издала приглушенный стон, но её глаза были прикованы к моим, точно как я просил. Отлично студентке Свон. — Почувствуй, как солнце целует твою плоть… — я наклонился и осторожно поцеловал теплую кожу между её грудями, снова слыша её стоны и учащенное дыхание. Пальцами я нежно пробежался вниз по её телу, медленно подцепив и стянув вниз шорты. Я ожидал её напряжения и сопротивления, но этого не последовало. Вместе с шортами я снял и её трусики, но её глаза все так же неотступно смотрели в мои, и только пальцы впились в плечи чуть сильнее прежнего, но позже опять расслабились. Я знал, что для нее это значило очень много, позволить мне раздеть себя вот так, но никакой внутренней борьбы я не видел. Она доверяла мне… полностью. — Ааах… — выдохнула она, когда я придавил её попку еще ниже к земле, позволяя солнцу искриться в небольших кудряшках каштановых волос в местечке между её ног, а прочие вещи расположи у нее под головой, вместо подушки. — Очень хорошо, Белла… — я использовал свой низкий голос, сняв с нее балетки и каждый носочек. — Отдыхай… насладись этим… некоторые люди никогда не могут почувствовать насколько это замечательно… но ты — слишком живая, чтобы не познать таких ощущений. Я гладил ей ноги, которые лежали прямо передо мной. Я еще не пытался раздвинуть их… я хотел, чтобы она полежал здесь, со мной… и впитывала это, упивалась всеми чувствами, каждой своей клеточкой, сполна… Я наклонил голову и с улыбкой заметил, что её глаза открыты, но никакой напряженности… удивительно прекрасно. — Я очень люблю тебя… — прошептал я. — Ты слишком красива, чтобы быть реальной. Ты похожа на Богиню… Богиня Травы… Я ухмыльнулся собственным словам, и она издала сдавленный смешок. В нескольких дюймах от нас мне удалось сорвать маргаритку, и я начал ритуал поклонения собственной религии… своей Богине. Сначала я прикасался лепестками к её лицу, затем V-образно прошелся по телу до пупка и вверх. Она улыбалась, и я пощекотал её прелестный носик, чуть-чуть вертя цветком в руках. Она стала морщить его, и я снова рассмеялся. Затем, я прикоснулся лепестками к её губам. Они немного приоткрылись, и она снова пристально смотрела прямо мне в глаза. Боже, как красиво! Щелк. Моя навсегда. И только моя. Опуская ниже бутон, я позволил ему ласкать её подбородок, выводя на нем замысловатые круги. — Чувствуешь, как трава щекочет пальчики на твоих ногах? — спросил я, а она кивнула и снова закрыла глаза. — Хорошо, — восхищенно ответил я, проводя маргариткой ниже, по её длинной белой шее… ниже, к груди… Молча, я дотронулся цветком до её сосков, обводя каждый по очереди, после чего целуя. Она тихо постанывала, а её глаза то открывались, то снова закрывались, и каждый раз в них было больше страсти, чем раньше. Но мне хотелось удостовериться, что цветок прикасался к каждому дюйму её тела. Я и сам был словно маргаритка, потому что сейчас неистово мечтал о возможности прикоснуться к чему-то столь же уникальному и изящному как она. Эта маргаритка была просто счастливицей. — Эдвард… — шепнула она, снова открывая глаза. Ей не нужно было говорить мне, чтобы я все понял. И мне оставалось надеяться лишь на то, что она не испугалась моих шрамов, когда я снял рубашку, но Белла улыбалась так, словно я был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела. Ей всегда удавалось заставить меня чувствовать себя именно так. И я не знаю, когда именно в её взгляде появилось это восхищение. Я встал на ноги и не оглядываясь расстегнул молнию и снял джинсы вместе с нижним бельем, после чего встал на колени, почувствовав мокрую траву обнаженной кожей. — Эдвард, я люблю тебя… я очень тебя люблю… — она сжала мое лицо своими ладонями и страстно, неистово поцеловала меня, так, что я никогда не забуду отчаяние этого момента. За свою жизнь я познал много разных поцелуев, … но таких — никогда. Я старался следовать за её губами, но она была такой увлеченной, что мне пришлось немного захныкать, чтобы этот горячий ротик остановился. — Прости, — выдохнула она, между короткими поцелуйчиками, — я сделала тебе больно? Это было слишком грубо? — Нет, Белла, никогда… — я пытался остановить поток её слов. — Ты никогда не причиняла мне боли, … сделай все настолько грубо и жестко насколько хочешь, я люблю твои прикосновения… обожаю… С этими словами она впилась своими ноготками мне в спину и потянула на себя, … мои ноги оказались между её ног, а руки локтями упирались в землю, и так я мог не наваливаться на Беллу всем весом. Мне нравилось, что на моей спине оставались её царапины, и она иногда позволяла себе отшлепать мне. Так она оставляла на мне свои собственные метки, взамен старым и болезненным. — Да… Белла… дааа… о, Боже… — мой голос срывался, потому что она поцеловала меня еще глубже и безрассуднее. — Я хочу тебя сейчас… — выдохнула она между поцелуями, — немедленно! Мой маленький котенок — тигрица! — Да, Белла, — улыбнулся я, в душе надеясь, что она не будет сердиться за то, что я говорил с ней как раб. Я — её раб… навсегда… и это не имеет никакого отношения к тем двадцати тысячам долларов. Я больше не принадлежу даже Виктории… не по-настоящему… только Белла… отныне и навсегда… даже когда не смогу быть с нею. И, спасибо Боже, я взял с собой презервативы. Я всегда брал их с собой и один оказался на мне уже через две секунды. Теперь я был внутри нее, а мой рот безудержно прикасался к ней… мой язык позволял ей доминировать, пробовать, посасывать и увлажнять, пока я продолжал все еще очень медленно двигаться в ней… входить… выходить… входить… выходить. Это было даже лучше, чем старые добрые игры, которые я так любил… и здесь, в центре самой природы, это казалось соответственным… правильным… естественным и хорошим… чистым. — Белла… — выдохнул я, потому что прямо сейчас занимаясь с ней любовью, я чувствовал как травинки щекочут мою кожу. — Белла… это так удивительно… — Её ротик принял мои слова и заставил меня замолчать. Она подняла свои ноги и захватила меня ими в плотное кольцо, а я изо всех сил пытался двигаться еще медленнее, стараясь не сделать одну маленькую глупость и не разрушить этот прекрасный мыльный пузырь… этот мирок… такое прекрасное неведомое мне ранее место… да и разве раньше мне кто-либо мог позволить бывать здесь? Я открыл свой рот и почувствовал как она пососала мою нижнюю губу, немного простонала,… после начал понемногу набирать темп… я дразнил её своим языком, облизывал губы и отступал, когда она хотела большего. Нам было весело, даже несмотря на то, что мы трахались, потому что для меня это тоже было впервые. Даже десять полицейских, приближающихся к нам прямо сейчас не остановили бы меня. Они могли бы просто подождать… или стрелять мне в задницу, … но я не остановлюсь, пока не буду готов… не в этот раз. — Эдвард… — захныкала она, проводя пальчиками по спине. — Трахни меня… так как мне нравиться… трахни меня жестко… Все прочь. Эдвард собирается жестко трахнуть свою Беллу. Несдержанно, я немедленно снова вошел в нее, согнул свою левую ногу и одно её колено, чтобы иметь более глубокий доступ. От моего напора она вскрикивала. Её глаза сверкали, провоцируя меня на продолжение и я продолжал, прикусив свою нижнюю губу до боли, теперь снова входя в нее мучительно медленно. Я кричал её имя и наши крики сливались воедино, а сами мы билми подобны диким животным. Мы вспотели и в конце закричали так громко, что птицы со стоящего рядом с нами дуба улетели прочь, когда мы вместе достигли оргазма. Несколько мгновений спустя я лег на спину рядом с ней и, смотря на плывущие облака и ярко голубое небо, задался вопросом: а как меня зовут? К счастью Белла пыталась сделать тоже самое. Мое сердце хотело выскочить из груди. — О, Господи, — сказала Белла, до того, как я смог вспомнить это простое действие. — Я думаю, что ты убил мою матку, — выдохнула она. — Знаю, что сама напросилась трахнуть меня жестко, но… Господи… думаю, что у меня внутреннее кровотечение. Я слышал, как она просто попыталась усмехнуться, и, улыбнувшись в ответ, сказал: — Должно быть, ты просто не увидела предупреждения, — пошутил я. — Некоторые игрушки бывают очень опасны, знаешь ли… Она улыбнулась и ответила: — Если бы я не была настолько уставшей, то сказала бы, что ненавижу, когда ты так говоришь. — Если бы я не был настолько уставшим, то мне было бы до этого дело, — я широко открыл глаза, а потом снова их закрыл. — Боюсь, что когда я встану, на моей заднице будет зиять след от травы, — хихикнула Белла. — Снова жалуешься? — спросил я, едва навалившись на нее. Она улыбнулась и покачала головой. — Хорошо, — я приподнял бровь, — потому что здесь нет отдела для жалоб. — А отдел поцелуев? — спросила она. — Возможно, — улыбнулся я. — Чем я могу Вам помочь, мисс? — Я хочу один большой, влажный, сочный поцелуй, — выглядела Белла при этом совершенной довольно и невинно, — что Вы можете предложить? — Ну, есть несколько вариантов, — ответил я, — сначала вот так… Я открыл рот и подарил ей очень мягкий и очень влажный поцелуй, никакого языка… и еще несколько маленьких поцелуйчиков на губах. — Ммм, — после того, как я с этим покончил, она улыбнулась — мне нравиться. Но что у Вас есть еще? — О, Вы хотели бы видеть весь ассортимент, не так ли? — я мрачно улыбнулся, — Вы хотите стать одной из тех «на весь день» клиенток? — Да, — созналась она, и я расхохотался. — Хорошо, потому что я люблю нравиться своим клиентам, — сказал я, тут же возненавидев слова, которые просто вырвались из моего дурацкого рта. — О Боже… Белла, — я чувствовал себя словно больной, — я не имел в виду, … я просто играл, … я не хотел называть тебя клиентом. И снова: она поняла меня и успокоила. — Я знаю, Эдвард, — она взяла мое лицо в свои ладони. — Все нормально, мы просто играли. И я знаю, что я не просто клиент. Все хорошо. Я нахмурился и, взглянув на нее, сказал: — Нет, не нормально. Ты не клиент, ты — … — я сделал паузу, и сидя своей голой задницей на траве, честно добавил, — …всё. — Хорошо, но теперь ты знаешь каково мне, когда ты называешь себя игрушкой или рабом, — сказала она преподавательским тоном, но так, словно не собиралась больше к этому возвращаться. — Точно, — я улыбнулся. — А теперь, покажите, что у Вас есть еще? День ведь не резиновый. — Да, Госпожа, — я наклонился к ней, демонстрируя я-хочу-чтобы-ты-задохнулась поцелуй. Только когда стемнело мы стали пробираться к дому Беллы, но на самом деле мне совсем не хотелось, чтобы этот день заканчивался. Мы гуляли по улицам, просто болтая и узнавая друг друга еще лучше, и лакомились фруктовым льдом из грузовика мороженщика. Моя жизнь больше никогда не будет такой беззаботной, как сейчас, и я знал это. Мне было жаль, что с нами не было Кейти. Она была единственной, кто мог бы сделать этот вечер еще прекраснее. Мы зашли в небольшой магазинчик, и я смог купить Белле пару темных очков, в которых она была невероятно горяча, а Белла купила мне кольцо дружбы. Оно стоило всего пять баксов и вряд ли походило на реальный подарок, но для меня эта вещица была бесценной. Я одел его на свой мизинец и знал, что когда вернусь домой, то оно станет частью моей секретной стены. У раба нет имущества. У меня есть одежда и украшения, но они подходят лишь для шоу, поэтому Виктории не о чем было беспокоиться, когда мы уходили. Такие вещи как кольцо дружбы мне иметь нельзя. Проявления любви от клиенток и их подружек были запрещены. Но в моей комнате есть секретная стена и если вытащить из нее пару кирпичей, то можно найти несколько вещичек. Тех, что Виктория никогда не сможет отнять. Фотографии Кейти и Тани, кольцо, одаренное отцом на окончание обучения, обручальное кольцо, и теперь, это. Они — мое самое дорогое имущество. И они останутся со мной навсегда. Я надеюсь. Никто из нас не хотел заходить внутрь, и мы околачивались на лестнице в подъезде. Белла сидела одной ступенью ниже, а я обхватил её тело своими ногами, в защитном… ну, или собственническом жесте. Она положила на них руки, а поскольку время близилось к одиннадцати вечера, то становилось прохладно, и я предложил, чтобы мы пошли внутрь. — Я все еще не могу поверить, что нас никто не поймал, когда мы занимались любовью в парке, — сказала Белла, когда мы встали. — Я давно заметил, что людям обычно нет дела до других, — ответил я. — Многие даже просто бояться смотреть в глаза. А если кто-то нас и видел, … кого это волнует? Мне лично это никак не помешало замечательно провести время… а тебе? — Нет, — моя любимая студентка улыбнулась, — мне кажется, я все равно была бы не против. Я рассмеялся, а она открыла дверь и вошла внутрь. — Что я сделал с той сладкой девочкой с блокнотом в руках, которую встретил в клубе? — я вошел следом за ней. — Освободил меня, спас меня… — ответила она, — показал как это — жить… — Ммм… — я обнял её и закрыл глаза, чувствуя, что наши губы снова встретились. — Белла, спасибо тебе, за то, что не видишь во мне простого извращенца, — честно проговорил я, — в самом начале я очень боялся, что ты посчитаешь меня… слишком странным. Улыбнувшись, она ответила: — Ну, ты странный, … но мне это нравиться. — Спасибо, — я улыбнулся, и она захихикала. — Белла, я могу спросить у тебя кое-что? — я прошелся пальцами по её спине. — Ты можешь отказаться, если не захочешь. — Конечно, ты можешь спросить меня. Что случилось? — Могу я… сделать тебя своей рабыней на завтра? — я боялся, что её глаза сразу же покажут настоящую ужасающую реакцию. — Я не причиню тебе боли, и не сделаю ничего ужасного, как Рейвен… ты станешь рабой удовольствия, — быстро пообещал я. — Я знаю, что ты не причинил бы мне боли, Эдвард, — ответила она без тени страха на лице. — Кроме того, что сегодня ты попытался сравнять меня с землей. — Ты попросила об этом! — сказал я, наверно уже пятый раз за все это время. — В следующий раз просто помни, с кем имеешь дело, когда просишь трахнуть тебя жестко! Именно поэтому у меня есть футболка с надписью «Огроменный», Белла! — У тебя есть такая футболка?! — рассмеялась она в ответ. — Это длинная история, но да, — ответил я. — В то время… — Не важно, — Белла прервала меня, — я хочу быть твоей рабыней, Эдвард. Я доверяю тебе. — Правда? — я почувствовал, как по всему телу стало разливаться тепло. Эта девочка реальна, или скоро я проснусь в клетке Виктории? — Да, — её бровь насмешливо приподнялась. — Как ты можешь спрашивать об этом, после того, как я позволила тебе оттрахать себя посреди Центрального Парка? — Позволила мне? — рассмеялся я. — Да даже кролики и еноты теперь знают, как сказать «трахни меня жестко»!!! Ты напугала ПТИЦ!!! — Заткнись, — она засмеялась, а я прижал её к стене, упираясь своим возбуждением прямо ей в живот. — Что ЭТО? — Отдел Члена, — ухмыльнулся я. — Чем я могу Вам помочь, мисс? Она снова хихикала и пыталась вырваться, но почти сразу поняла, что я не шутил. — Ой! — Белла подпрыгнула, когда мой член дернулся напротив её чертовски узких шортиков, и сказала: — Ну, я ищу одного очень талантливого… и большого, но не порочного, как тот, что я нашла сегодня в парке! — Я так и думал, — на мгновение я замер, — думаю, что могу кое-что для Вас подобрать. — Думаю, что Вы собираетесь показать мне все имеющееся в наличие? Я улыбнулся. — При мне всегда один размер. Но, поверьте, это все, что Вам нужно. Он Вас полностью удовлетворит. — Неужели? — она покраснела, стоя в ловушке из моих рук. — Именно, — я стянул с нее шортики и белье, и Белла взвизгнула. — Позвольте продемонстрировать, — я расстегнул молнию на своих джинсах и снял трусы. — Посмотрите, … достаточно ли он большой? — Да, просто огромный, — она смотрела вниз, улыбаясь. — Это просто экстра большой размер. — Не нужно просто смотреть… — я заглянул ей в глаза, — почувствуй его… И она сделала это. Не отрывая взгляда, Белла обхватила меня своей ручкой, и я застонал. На прошлой неделе она даже не хотела смотреть на него, а сейчас посмотрите, что девчонка вытворяет! — Достаточно твердый? — спросил я. — Боже, да, — она улыбнулась, — внушительный. — И посмотри, — я порвал обертку презерватива зубами и надел его на себя. — Это просто необходимо, чтобы удержать все лишнее внутри — Ух ты, — хихикнула она, когда я вынудил её обхватить себя ногами и усадил на кухонный стол. — Но это еще что, — я проводил пи-ар акцию своего товара, — подожди, когда начнется демонстрация. Без прочих прелюдий я раздвинул ей ноги и резко быстро проник глубоко в нее, и остановился. — Чувствуешь, как глубоко? — спросил я немного напряженно, ведь её киска была еще такой узенькой и охренительно горячей. — Да…- она закрыла и вновь открыла глаза, — так… хорошо… — И все же, не торопитесь, — я усмехнулся, — позвольте показать, на что этот малыш способен. Несколько секунд спустя я неистово входил в нее, и наши бедра громко встречались друг с другом. Она кричала, стонала и расставила руки, ухватившись за края стола, чтобы удержаться на нем. — Он умеет отлично двигаться, как Вы могли заметить, — прокряхтел я, — и действие его длиться очень ДОЛГОЕ ВРЕМЯ. — Последние три слова я сказал на каждое новое движение тела. Она вскрикнула громче, совершенно довольная. — Мне это нравиться, — ей удалось подержать нашу маленькую игру, — но может он делать это еще жестче? А, Огроменный? — Ах, ты… — проворчал я, и она рассмеялась. — Да, Госпожа, — добавил я, — но не говорите потом, что я не предупреждал, … помните… отдела для жалоб не существует. И она заскулила, когда я стал трахать её еще тяжелее, словно взимая плату за это замечание про Огроменного. Девочки с блокнотом больше нет. Встречайте секси-Бэмби. ____________________________