Let's Talk about You and Me

      Мужчины не влюбляются в глаза.       Так говорят женщины.       Янтарные шелковые ресницы трепещут, как крылья мотылька. Дурной сон, дурной знак. Пламя волос по белой наволочке мазками совершенства, и тонкие капли слез хрусталем по щекам. Санса не кричит, слыша сквозь дымку сна «Дракарис!», у неё и на это есть чем ответить. Когда люди говорят: «Север в опасности», — что именно они подразумевают? Мертвецы — половина беды, но вот матерь драконов… Это как полоснуть кинжалом по шее. Санса задыхается, распахивая глаза. Дурной сон, от которого вены синими реками уносятся от запястий к сгибам локтей и пекут. Джон далеко, не позвать. Леди Винтерфелла сжимает колени своими пальчиками и впивается в кожу ногтями.       «Дракарис!»       Смазанно, словно под воздействием макового молока, Санса кивает и с нажимом трет белесые веки, но вместо порции бодрости получает жёлтые пятна перед глазами. Таких пятен на её теле много. Солнце полощет по ясному небу алым. На тысячу миль от Винтерфелла только белое зеркало Зимы, не отражающее ничего.       Подвенечное платье, пурпурное от лучей зимнего утреннего солнца, словно полыхает в огне. У Сансы сухие губы и лихорадочный блеск в глазах. Нареченный медленно проскальзывает в покои, как змей. Девушка смотрит затравленно, так не было давно. В животе камнем залегло ожидание, и Санса томится в надежде, что она с этим камнем могла бы пойти ко дну. — Лорд Бейлиш, почему Вы без стука навестили меня? — где-то на нотках истерики Санса слышит себя, но южную, не способную дать отпор. — Петир, моя дорогая. — он самодоволен и, в конце концов, единственный из двоих счастлив; Старк не может дышать, она так насторожена и напряжена, что едва не рвет простыни, когда сжимает их, — Думаю, что уже вполне имею на это право, как Ваш будущий супруг. — Будущий супруг, Вы сделали акцент верно. Пока ещё Вы не имеете права ни на что.       У Старк на кончике языка вертится злополучное «Дракарис», ибо она улавливает долю мощи в этом, способную сделать её свободной. Когда Бейлиш тенью покидает покои, оставляя Сансе шлейф приторных благовоний, она падает на подушку и старается не думать, но в голову почему-то лезут одни молитвы и странная мысль: «Зачем Джону такие длинные ресницы?»       Позже — завтрак без Джона и богороща без Джона, прогулка на лошадях без Джона, и Санса понимает, что вся её жизнь в Орлином Гнезде будет без Джона, зато с воинами Долины. А Джон будет с Дейенерис Таргариен, белокурой матерью драконов. Белокурой и фиалковоглазой. Санса силится не взвыть, глядя на пляшущее в камине пламя. И слёзы находят выход в немом рыдании, когда лишь грудная клетка, полная дохлых мотыльков, вздымается и опадает.       Когда Санса ощущает долгое прикосновение к своим плечам, от которого жадно хочется дышать, она не паникует и не отстраняется, а прижимает эти руки к себе ближе и ближе. — Я хочу повелевать драконами и спалить все Семь Королевств. Оставить бы только нас. — голос Старк звенит, как при ударе клинка о клинок, — Но завтра я уеду в Орлиное Гнездо и стану новой леди Долины. — Однажды лунная дверь распахнется для такого человека, как Бейлиш. — голос Джона ничуть не хуже винтерфелльского эля и почти усыпляет, пусть звучит твёрдо.       Оба молчат, Санса жмется к спинке кресла и прячется в волчьи шкуры. Поднимает глаза и видит длинные ресницы, обрывает себя у корня и заставляет молча глотать злобу.       Уже из Орлиного Гнезда, где никакие стены не спасают от депрессии, Санса пишет письмо-две-строчки и отправляет с вороном домой, надеясь, что птицу собьют жадные до новостей лучники. Но почтовый ворон опускается на подоконник покоев Джона, который сидит на постели с самыми тяжелыми думами наперевес.       «Я с другого конца света. Всегда любила твои длинные ресницы, Джон.»       Подпись. Сноу болезненно улыбается куда-то в лицо белой пустыне, и в этот момент приближенный слуга говорит, что пришло время выходить к месту встречи с матерью драконов.       «Я с другого конца света. Всегда любил тебя всю», — небрежно бросает Джон через окно в объятия Зимы.