Если бы...

Солнечный зайчик весело перебегал по стене, через наконец–то открытое окно проникал в комнату ещё по–утреннему прохладный ветерок. Ревекка поплотнее закуталась в легкое покрывало, поджав босые ноги. Временами со двора слышались голоса мужчин, голос храмовника звучал редко и Ревекка с неудовольствием ловила себя на том, что невольно прислушивается к нему. Храмовник говорил повелительно, властно, порой облекая свои слова в грубую форму, с ней, Ревеккой, он себе такого не позволял, кстати говоря. Вот и сейчас до не неё донесся обрывок фразы: –...пошевеливайся, Амет, я не желаю ждать до полудня! – мужчины собирались к поездке обратно в Палестину. Ревекка знала, что подготовка началась ещё вчера вечером, и с того момента, как Буагильбер отдал приказ о возвращении, дом забурлил. Глаза еврейки невольно скользнули по дорожному платью, разложенному на кровати, и девушка помрачнела. Утром, даже не притронувшись к завтраку, она наотрез отказалась переодеваться и куда–либо ехать. Матильда сначала попыталась уговорить, потом поругала, потом разозлилась, ну а затем махнула рукой и пошла к храмовнику, мол, он эту кашу заварил, ему и черпать полной ложкой. Едва за ней закрылась дверь, Ревекка пересела на стул с высокой спинкой и укуталась в одеяло, чтобы не замерзнуть. Голоса под окнами стихли, значит, мужчины вошли в дом. И буквально сразу же стены потряс вопль храмовника, перепугавший Ревекку: – Что?! – уже через минуту за дверью послышались тяжёлые шаги, которые показались испуганной девушке раскатами грома, и дверь с треском распахнулась. На пороге стоял взбешённый Бриан, уже одетый и вооруженный для путешествия. Из–за высокой спинки стула, в которую невольно вжалась еврейка, он сразу ее и не заметил, а когда увидел, вошёл в комнату и так хлобыстнул дверью, что с потолка посыпались пыль и штукатурка. Храмовник остановился в двух шагах от девушки, скрестил руки на груди. Ревекка смогла выдержать тяжелый суровый взгляд сэра Бриана де Буагильбера, хотя ее лицо и побледнело от противного ощущения слабости и страха. – Матильда сказала, что ты отказываешься одеваться в дорогу, это правда, Ревекка? – Я никуда не намерена ехать с тобой, сэр рыцарь. – как можно тверже проговорила девушка, хотя под конец фразы ее голос дрогнул. Бриан на несколько мгновений закрыл глаза, успокаивая нервы, которые и так были на пределе после их вчерашней размолвки. – Ревекка, – как можно спокойнее начал он – ты должна понимать, что это в твоих же интересах. – Ты придерживаешься своих интересов, сэр. – тихо ответила девушка, на что храмовник возразил: – В Англии тебе не дадут жить! Тебя ищут и теперь, скорее всего, не только орден! – Разве не тебе я обязана этим бедствием? Разве не ты источник всех моих несчастий? Не потому ли, что ты пренебрег своими собственными обетами, я стала вне законов, даже тех, что дарили мизерную защиту еврейке? – Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. – вдруг смягчился храмовник, подходя к девушке и присаживаясь на корточки перед ней – Я вполне понимаю и твой страх, и твоё отчаянье. Но сейчас тебе лучше уехать, нам лучше уехать. – Бриан осторожно сжал в ладони девичью ладошку, перелетая свои и её пальцы – Ты тоскуешь по отцу, он уже стар, ты опасаешься, что возможно, никогда больше не увидишь его. И ты боишься довериться мне, хотя знаешь, что я готов беречь тебя и защищать даже ценой собственной жизни. Не надо бояться, Ревекка, тебе нечего страшиться, там в Палестине, никто не рискнет косо глянуть на тебя или же мой меч поразит твоего обидчика, будь он моим братом по ордену или самим Саладином. Единственное, что я прошу у тебя сейчас, даже не любви и не доверия, а благоразумия. За что ты так отчаянно цепляешься? За Айвенго? Он не придёт за тобой и не спасёт, хотя бы потому что уже был в прецептории Темплстоу, он проиграл поединок мне. – Он умер? – упавшим голосом спросила Ревекка, уже не пытаясь высвободить свою руку из его руки. – Он жив, как видишь, я умею быть милосердным. Последнее, что я слышал о нём в Йорке, так это то, что скоро он поведет к алтарю леди Ровену. – он внимательно, очень внимательно, и напряжённо, следил за выражением ее лица, когда говорил последнюю фразу. Отмечал малейшее изменение, чтобы в очередной раз удостовериться в своей правоте: судьба Айвенго волновала ее больше, чем она говорила. И на несколько мгновений его охватило неконтролируемое бешенство, глупая девчонка, неужели она не понимает, что у её чувств не было будущего? Буагильбер с трудом сдержался, чтобы не сдавить тонкие пальчики любимой и не причинить ей боль – Послушай, – тщательно подбирая слова, проговорил храмовник – возможно, это покажется жестокостью, но в отличии от меня, Уилфред Айвенго не влюблён в тебя настолько, что готов забыть о том, что ты принадлежишь к отверженному народу. Он не станет огорчать отца браком с еврейкой. – А что будет со мной, когда твои чувства угаснут? Ты вчера сказал, что в Тортозы ты заставишь меня... – Я сказал, что доедем, там видно будет. – перебил Бриан, недовольно хмурясь – И ты прекрасно понимаешь, что рано или поздно, я стану твоим возлюбленным. Но я предпочитаю, чтобы это случилось добровольно, с твоего согласия и желания. Даже если для этого мне придется ждать ещё двадцать лет. Одевайся, Ревекка, уступи сейчас и я позволю тебе передать весточку Исааку. – А если я отказываюсь? – Ревекка упрямо вздёрнула подбородок, Бриан же неожиданно улыбнулся. – Тогда, прекрасный цветок Палестины, я сам одену свою красавицу. – он с удовольствием отметил, как бледность горя на ее лице сменяет румянец возмущения и стыдливости. – Ты... – зашипела рассерженной кошкой девушка, но храмовник нежно поцеловал тонкое запястье (неслыханная дерзость с его стороны!) и встал. – Я, моё гордое создание, и будь добра, поторопись, через четверть часа я приду за тобой. – Я шагу не сделаю из этой комнаты! – прилетело ему в спину, уже когда он открывал дверь. - Конечно, зачем утруждать себя, я сам на руках отнесу тебя вниз, моя королева. – Буагильбер успел закрыть дверь и услышал, как об неё что-то с грохотом стукнулось – Хоть до Тортозы на руках буду нести. – ещё тише добавил храмовник. Через пятнадцать минут в дверь комнаты постучали и не дожидаясь ответа вошли. Ревекка мрачно посмотрела на храмовника, тот прислонился к дверному косяку плечом, оглядывая одетую в дорожное платье девушку. Она яростно стянула воротник плаща и застегнула застёжку, после чего с вызовом спросила: - Доволен? - Нет. Тётя сказала, что ты даже не завтракала. Опять решила уморить себя голодом? – Ревекка промолчала, тогда храмовник крикнул в коридор – Гуго, принеси этой упрямице хотя бы питьё. – верный оруженосец, точно караулил у дверей с подносом, появился моментально. И еврейке пришлось под бдительным мужским оком съесть кусок пирога, запивая его целым кубком травяного отвара, мимоходом пытаясь определить состав. – Давно бы так. – удовлетворенно кивнул храмовник, Ревекка хотела было ответить, но в голове мгновенно зашумело, как после крепкого вина, сознание поплыло и Буагильберу оставалось только подхватить на руки ослабленную зельем девушку. - Это был яд? – еле ворочая языком, спросила еврейка, рыцарь укоризненно покачал головой. - А ещё врач. Что же ты сонное зелье от яда отличить не смогла? Спи, я не стану утомлять тебя дорогой до порта. Спящую девушку снесли вниз и осторожно уложили в конные носилки. И когда храмовник оказался в седле, отряд наконец двинулся в путь. Несмотря на довольно раннее время суток, на улицах деревеньки уже были люди, которые с любопытством оборачивались на кавалькаду из восьми всадников и конных носилок. Особенно живой интерес вызывали трое рыцарей в белых плащах и с красными лапчатыми крестами на плече. Не меньшее любопытство вызывали у них и носилки, которые в то время использовали для путешествия дамы или же были средством передвижения раненных и немощных. Кавалькада довольно быстро пронеслась по узким улочкам и покинула населённый пункт, держа курс на юг. Дорога предстояла длинная и долгая, впрочем, мужчин, привыкших к длительным конным переходам, это нисколько не волновало. Только Буагильбер переживал о том, что такое расстояние слишком огромно для Ревекки, пешком идти или ехать верхом ее конечно никто не заставляет, но тяготы дороги всё же не для слабой девушки. Он вдруг невольно вспомнил, как неторопливо ехал со своими людьми по английской дороге, когда только приехал в Британию. Тогда ему некуда было торопиться, никто его нигде не ждал и уж тем более ему не нужно было прятать от людских глаз Ревекку, да и в Англию он приехал исключительно чтобы навестить своих старых боевых товарищей, английских баронов, с которыми свел дружбу ещё в Палестине. Дорога бежала вперед, навевая думы о совсем других дорогах, и мысли храмовника уносились в воспоминания. Он вспомнил, как впервые попал в орден в 1169 году. Мать плакала, когда он принял это решение, всегда суровый и набожный до фанатизма отец его решение одобрил, хотя и не знал причин, по которой единственный сын и наследник древней фамилии вдруг решил стать храмовником. Единственным, кто пытался отговорить его была Матильда, младшая сестра матери, только Бриан и слушать ее не стал. Полгода он был послушником, хотя по уставу должен был провести в этом статусе несколько лет, помогло то, что на момент вступления он уже был достаточно прославленным рыцарем. В то время великим магистром ордена был Филипп де Милли, но Бриан его никогда не видел, магистр оставил служение ордену в 1171 и погиб по дороге в Константинополь. Бриан же увидел Восток только через два года. Потом были тяжелые бои, изучение арабского языка, новые друзья и новые враги. Храмовник стремился как можно быстрее завоевать своё место в ордене, укрепить влияние и положение. Он уже пять лет, как был прецептором, когда начался третий крестовый поход и во главе тамплиеров в Палестине встал Роберт. – Господин прецептор. – оклик одного из собратьев по ордену отвлек Буагильбера от мыслей. Он вопросительно взглянул на младшего рыцаря ордена – Процессия нам навстречу. Тут узкая дорога, мы не проедем вместе. Кавалькада, ехавшая навстречу, была достаточно многочисленной. По длинным тёмным плащам можно было узнать в них саксов, норманны предпочитали другую одежду. Да и шум, который они производили, был такой, какой никогда не позволяли себе завоеватели. Песни, выкрики, чуть ли не пляски на ходу. О том, чтобы посторониться и дать им дорогу не могло быть и речи, во-первых Бриан никому не уступил бы, будь это саксы или сам король Ричард, во-вторых, конные носилки заметно лишали его отряд манёвренности. - Едем дальше. – решил Буагильбер. И чем ближе подъезжали эти две группы, тем больше людей узнавал храмовник. «Надо же! – думал он – Голову даю на отсечение, что это старые знакомцы, саксонский тан и его домочадцы. И куда же их понесло, да ещё и так далеко от Ротервуда?» Его взгляд скользнул по суровой физиономии Седрика, по плутоватой мордочке Вамбы, по простецкой широкой ро… эээ… лицу Ательстана. Мимоходом отметил присутствие раскрасневшейся от езды леди Ровены в непрактичном шёлковом платье. А затем храмовник встретился взглядом с Уилфредом Айвенго и Буагильбер невольно потянулся к короткому, но смертельно острому клинку, с которым практически никогда не расставался. Неважно, что тут делает это стадо саксонских быков, но если Айвенго хоть одним словом заикнется о Ревекке, ему конец. Он мысленно вздохнул с облегчением, вспомнив, что сама девушка точно не рванёт к этому образцу рыцарства, ибо сладко спит. Между тем, обе кавалькады остановились друг против друга на расстоянии в несколько ярдов. Бриан коротко кивнул мужчинам и саксам волей-неволей пришлось отвечать на приветствие. - Добрый путь. – на ломанном саксонском произнёс храмовник. - И тебе, сэр Бриан. – процедил сквозь зубы Седрик – Ты позволишь нам поехать? - Я хотел просить об этом тебя и твоих домочадцев. Боюсь, конная повозка слишком громоздка для такого манёвра. – безупречно вежливо, так что самому было тошно, ответствовал Буагильбер – Леди Ровена, рад видеть вас в добром здравии. – саксонская принцесса молча поклонилась – Когда же весть о вашем браке с сэром Уилфредом облетит всю восточную Англию? - Мы обвенчались вчера и сейчас возвращаемся домой. – сухо ответил за жену Айвенго. О, какой музыкой прозвучали эти слова для ревнивого храмовника, который при мысли о том, что его Ревекка и этот саксонский мальчишка могут быть вместе, то впадал в бешенство от ярости, то готов был удавиться от отчаянья. Теперь же он мог не опасаться соперника. - Мои поздравления, леди Ровена. – тщательно скрывая злорадство начал храмовник, едва заметным жестом дав знак Амету. Сарацин ловко вынул из седельной сумки небольшую шкатулку, в которой прецептор Тортозы велел всегда возить несколько дорогих безделушек именно для таких случаев. Саксов, окружающих голубоглазую красавицу, Бриан теперь игнорировал начисто – Вряд ли во всей Англии сыщется для вас более подходящий супруг, чем сэр Айвенго. И я, от лица всего своего ордена, от всей души благословляю ваш брак и радуюсь ему. – еще один быстрый взгляд на Уилфреда. Да-да, славный рыцарь, Бриан де Буагильбер умеет совершенно искренне радоваться чужому счастью, хотя бы потому, что оно произошло весьма своевременно – Не откажите нам в милости, прекрасная леди, и примите наш скромный дар. – Амет уже стоял в коленопреклонённой позе перед конём саксонки, протягивая ей открытую шкатулку, что правда весьма не нравилось мужчинам, окружавшим её – Мы желаем вам спокойной и тихой семейной жизни, желаем сохранить ваши чувства и пронести их через всю жизнь. – молодая женщина с благоговением взяла искусно выполненную ладанку из шкатулки – В ней хранится часть мощей святого Бекета. – пояснил Бриан – Надеюсь, он будет служить вам и вашим детям защитой. - Благодарю вас, сэр Бриан. – саксонка снова поклонилась – Может быть, вы присоединитесь к нашему празднику? - Увы, прекрасная леди, вынужден отказаться. Мы покидаем Англию и возвращаемся в Палестину. Так что, если ваши спутники пропустят конные носилки, мы продолжим свой путь. - Конечно, мы пропустим их. – саксонка вопросительно глянула на свёкра, тот неохотно кивнул – Значит, вы никогда больше не вернётесь в Англию? - Кто знает, прекрасная леди. Возможно когда-нибудь нам и доведется вернуться. - Нам? – напрягся Уилфред, впиваясь взглядом в равнодушное лицо храмовника, тот взгляд проигнорировал. - Сэр Бриан. – саксонка подъехала чуть ближе – Наверное, мы никогда больше не увидимся, поэтому я хочу выразить вам свою благодарность. – тут удивился даже сам храмовник. - Леди не за что благодарить меня. - Нет, есть. Мой супруг рассказал мне о вашем с ним поединке в Темплстоу и о милосердии, которое вы проявили к нему. Уверена, небеса вознаградят вас за этот благородный поступок. - Пустяки. Я просто не хотел видеть слёзы в прекрасных глазах одной дамы. – леди Ровена непонимающе моргнула, но всё же удержалась от вопросов. Саксы чуть отступили в лес, давая возможность тамплиерам проехать – Прощайте, леди Ровена. - Прощайте, сэр Бриан, и да хранит вас Бог в Святой земле. Отряд храмовника двинулся дальше, однако один из саксов всё же преградил путь Буагильберу. Бриан окинул Уилфреда презрительным взглядом, который тот выдержал, и ровно спросил: - Чего тебе, мальчишка? - Ты ведь сейчас говорил не о моей жене, когда сказал про одну прекрасную даму. – с напором спросил Уилфред. Они говорили на арабском языке, который в совершенстве изучили во время пребывания в Палестине, однако, Бриан невольно оглянулся на саксов. - Послушай-ка, сакс, твоя жена всегда была последней женщиной, которая бы меня взволновала, хотя она и весьма благонравная леди. Что касается тебя, то кого бы я не имел в виду, для тебя уже поздно метаться в сомнениях. Ты женат и твоя супруга находится в нескольких шагах от нас. - Она жива? Вы не убили её тайком, предав ордалии? – Уилфред стиснул руку храмовника, державшую поводья, Бриан отрешённо подумал о том, что выхватить кинжал и отрезать к дьяволу пальцы этого дерзкого мальчишки – самое правильное и быстрое, не более полминуты, дело. Однако, Ревекка успела научить его снисхождению к проступкам других. - Уилфред, я никогда не допустил бы ордалии и пыток по отношению к любимой мною леди. Она жива, здорова и мы уезжаем. - Ты лжёшь. – прошептал побледневший рыцарь – Клянусь небом, ты лжёшь, подлый храмовник. – нет, не пальцы. Отрезать нужно язык. Но Буагильбер понимал, что можно причинить саксу и большую боль, чем физическое увечье. Он двинул свою лошадь вперёд, увлекая за собой сакса, на которого было страшно взглянуть, так бледен и ужасен был его вид. И когда конные носилки оказались в пределах досягаемости, откинул кожаный полог, скрывающий его сокровище от нескромных глаз. Уилфред побледнел ещё больше, увидев внутри повозки женскую фигурку, бережно укутанную в одеяло и накрытую сверху тамплиерским плащом. Бриан стянул перчатку с руки, нежно коснулся кончиками пальцев лица спящей. Девушка чуть нахмурилась, заворочалась, пробормотав: - Нет, Бриан, я никуда не поеду... – Буагильбер умиленно улыбнулся, надо же, какая упрямица, даже во сне продолжает спорить с ним. Это хорошо, значит, он снится ей, так же, как и она снится ему. Сакс прерывисто выдохнул, почти простонал её имя, чем отвлёк высокомерного храмовника от созерцания возлюбленной. Он искоса глянул на пьяно покачнувшегося в седле Уилфреда, отметил, что тот готов прямо сейчас грохнуться в позорный обморок, и холодно проговорил: - Возвращайтесь к своей юной супруге, сэр рыцарь. В жизни самое лучшее достаётся самым смелым. Каждый получает то, что заслужил, вы – свою саксонскую наседку, я – свою гордую орлицу. Прощайте. Он оглянулся только один раз, когда дорога уже изгибалась и вела в сторону Лутона. Лошадь сакса продолжала стоять там, где он покинул рыцаря, а сам сэр Уилфред продолжал смотреть вслед тамплиерам. Теперь Бриан был спокоен, рыцарь Айвенго сполна выпил чашу ревности, из которой пил сам храмовник. Дальнейший путь прошёл относительно спокойно и почти без заминок, подобных этой. Только через полчаса после встречи с саксами Матильда перебралась к спящей Ревекке, потеснив девушку. Сама же Ревекка начала просыпаться лишь к вечеру, когда они уже въехали в город. После суда над любимой Буагильбер избегал ночёвок в прецепториях, боясь нарваться на очередного фанатика из собратьев по ордену. Поэтому отряд въехал во двор небольшого дома, который им сдали на одну ночь в аренду. Ревекка сквозь полузабытье слышала, как процокали лошадиные подковы по каменным плитам, слышала голоса людей, чувствовала, как заворочалась спящая рядом Матильда. Но сделать над собой усилие, чтобы скинуть с себя топкую, точно болото, дремоту не могла. Кто-то уверенно откинул полог и сильные руки легко, точно ребёнка, подняли девушку. Она прижалась щекой к тонкому белому льну с красным крестом, слабо вцепившись пальчиками в железную кольчугу рыцаря. - Моя красавица выспалась? – знакомый голос вызвал улыбку, столько теплоты было в нём. Девушка что-то невнятно пискнула, потёрлась щекой о свою твёрдую и холодную подушку носом. Голос говорил ещё что-то, спрашивал, уточнял у неё, иногда в нём проскальзывали нотки беспокойства, но просыпаться пока не хотелось, хотелось дремать на чужих руках, таких надежных и сильных, что казалось, точно это Исаак из Йорка прижимает к груди свою маленькую дочь. Ревекка резко распахнула глаза и попыталась сесть, однако Буагильбер одним движением опрокинул её обратно на постель. Впрочем, она и сама бы упала. Девушка закрыла глаза, потому что мир расплывался, звуки были слишком резкими, её немного тошнило и во рту был горький привкус. – Тебе сейчас нужно прийти в себя. – пояснил храмовник – Боюсь, Гуго малость не рассчитал с сонным зельем. Как ты себя чувствуешь? – чувствовала она себя странно. Было невероятно жарко, хотя она ощущала, как заледенели руки и ноги, может храмовник, пользуясь её беспомощным состоянием раздел её и… - Ревекка, ты ведь слышишь меня, как ты себя чувствуешь? – повторил свой вопрос Бриан, укутывая её в меховое покрывало и растирая её руки – Хочешь пить? – пить хотелось сильно и девушка слабо кивнула. Через секунду её немного приподняли, прижав спиной к тёплой груди, и губ коснулась холодная чаша с чистой водой. Ревекка пила быстрыми жадными глотками, захлёбываясь и кашляя – Тише, тише, не торопись. – мягко уговаривал её Бриан, осторожно касаясь губами длинных волос – Никто у тебя воду не отбирает. Ты не голодна? - Нет. – хрипло ответила девушка, слабо помотав для весомости отказа головой – Чем ты меня напоил в этот раз? – Буагильбер уложил её обратно на постель, предпочитая не отвечать – Храмовник, ты знаешь, что вы могли убить меня этим зельем? - Догадался уже. – хмуро отозвался храмовник – Но что ты предлагаешь, тащить тебя силком? Если бы не твоё упрямство… – Ревекка сделала движение, точно хотела встать – Тебе встать надо? - К окну. Здесь ужасно жарко. – он послушно перенёс её к мягкому пуфику у окна и открыл створки. За окном хлестал дождь и приятная прохлада немного проветрила затуманенную зельем голову. Немного придя в себя, Ревекка увидела, что она всё в том же дорожном платье, которое одела нынче утром (или вчера?), а храмовник сидит рядом с ней, поддерживая и не давая упасть. - Прости. – через силу заговорил сэр Бриан – Я постараюсь решить эту проблему. - Какую именно? – спокойно спросила еврейка, храмовник промолчал, продолжая обнимать её за плечи, непозволительно близко и возмутительно интимно, но она сейчас была не в том состоянии, чтобы взбунтоваться против такой вольности. Напротив, тяжёлая, точно свинцовая, голова весьма удобно прислонилась к его плечу. - Хочешь ещё пить? – она провела языком по своим сухим губам, Буагильбер осторожно отстранился – Вижу, что хочешь, сможешь посидеть тут немного, я принесу тебе ещё воды. Или может вина? - Воды достаточно. – едва за ним закрылась дверь, Ревекка уцепилась за край неровного подоконника и подтянулась, вставая. От резкого движения голова закружилась ещё больше, ей пришлось вцепиться в створку, которая к счастью, открывалась внутрь комнаты, а не наружу. Пару минут так и простояла, жмурясь от удовольствия, когда холодные брызги дождя падали ей на лицо. Но слабость всё ещё крепко держала еврейку, и едва она, попытавшись встать более удобно, отпустила свою деревянную опору, как её повело. И всё возможно закончилось бы плачевно, если бы рядом не рыкнул Буагильбер, хватая её за воротник платья и дергая к себе: - Даже не думай, маленькое исчадие ада! – она больно стукнулась об него плечом, закусила губу, чтобы не вскрикнуть, только это были цветочки, храмовник яростно встряхнул её за плечи и крикнул, так и продолжая встряхивать её после каждого предложения – Ты с ума сошла?! Господи, что я натворил такого, за что ты послал мне это испытание?! Ревекка, зачем?! Неужели для тебя это такая невыносимая мука, жизнь со мной, что ты готова была прыгнуть в окно?! Неужели это так сложно, просто полюбить меня?! Я не хочу тебя принуждать! Но ты ведь не поедешь со мной добровольно! Почему, Ревекка? В чём причина твоего упрямства?! О, я знаю, почему, Уилфред Айвенго, да? Так твой светлый рыцарь успел жениться на своей саксонке, можешь забыть о его существовании! Из-за этого тоже будешь в окно прыгать?! Учти, это второй этаж, а не башня Торкилстон! Тут ты только лишь покалечишься, но даже после этого я от тебя не откажусь, слышишь, наказание Божье! - Не тряси меня, ради Господа Бога! – взмолилась девушка – Я клянусь, что даже не помышляла о том, чтобы наложить на себя руки! Это случайность! - Случайность?! Ты чуть не улетела головой вперёд из окна и это, по-твоему, случайность?! – Бриан ещё злился, но трясти действительно перестал. Вместо этого усадил обратно на пуфик, заставил её выпить принесённую им воду, после чего начал выговаривать – Ну вот скажи, чего тебе не хватает? Чего во мне не так, что ты так отчаянно сопротивляешься всему? - Я должна радоваться, что меня оторвали от отца, от родных и близких, от подруг. Тащат, не спрашивая моего согласия, в Палестину, где мне неизвестно чего ещё от тебя ожидать, и после этого ты ещё чему-то возмущаешься? - Ладно, наказание богов. – после минутного раздумья, выдавил храмовник, садясь рядом с ней – Ладно, как скажешь, мы можем сообщить твоему отцу, о том, где мы и куда направляемся, но везти с собой в Тортоз всю еврейскую общину города Йорка я не согласен! Даже не проси, милая! - Никто тебя об этом и не собирался просить! – возмутилась Ревекка, Бриан хмуро глянул на девушку – Не надо везти МЕНЯ в Тортоз! - Почему? – он развернулся к ней всем корпусом – Здесь ты вне закона, Айвенго… - Хватит уже попрекать меня этим человеком! – взвизгнула Ревекка в отчаянье, Бриан же прорычал: - Я хочу, чтобы его имя вызывало у тебя отвращение, а не глупую мечтательную улыбку! - У меня не глупая… - Глупая и мечтательная! И не спорь, девушка! – на несколько минут они умолкли и Гуго с Болдуином, которые подслушивали под дверью с того момента, когда их разговор перешёл на крик, даже забеспокоились, всё ли у них в порядке – Я просто хочу, чтобы ты так же улыбалась, когда говорила или вспоминала меня. - Глупо и мечтательно? – фыркнула девушка, Бриан со вздохом привлёк её к себе, не обращая внимание на её слабое сопротивление, нежно поцеловал за ушком. Ревекка замерла – Ты обещал, что… - Я ничего пока и не делаю. – возразил Бриан – Давай просто тихо посидим. Тем более, что ты ещё не отошла от зелья, а завтра с утра можем опять ругаться всласть. Но уж лучше мы будем ругаться, чем ты будешь снова холодной и бесстрастной. Или вообще на другом конце света. Может быть, однажды, ты поймёшь, что и такой, как я достоин любви. - Любой человек этого достоин. Но разве ты не можешь выбрать другую? - Не могу. Да и мог бы, не захотел всё равно. Зачем мне бледная камея, если в моих руках такой бриллиант? Только полюби меня, позволь заботиться о тебе, беречь тебя. Будь слабой, будь капризной, ты можешь быть какой угодно, но просто будь рядом. Разве я многое прошу? - Ты просишь невозможное, Бриан. - У меня сердце замирает в груди, когда ты называешь меня по имени. Отпусти себя, позволь себе то, что годами запрещало тебе воспитание, Ревекка. Возможно, тогда чувства и вспыхнут. Почему ты упрямишься, любимая моя? - Потому что мне страшно с тобой. – он тяжело вздохнул, принимая её ответ. - А мне страшно за тебя. – Гуго за дверью, забывшись, испустил чудовищный вздох, за что тут же получил по шее от старшего товарища и от Матильды, прижавшейся ухом к двери чуть пониже их. Утром обошлось без всяких зелий, Ревекка добровольно, хотя мрачно и молча, позавтракала, оделась, спустилась во двор. Бриан скептически оглядел свою упрямицу, отметил её бледность, закушенную нижнюю губу и решимость в глазах. Ничего она не смирилась и храмовник был уверен, что она ещё преподнесёт сюрприз по дороге, и вряд ли он будет от этого в восторге. Но ничего не сказал, только предложил ей на выбор книги или небольшую корзинку с вышиванием. Ревекка предпочла книги. И конечно же на первой же стоянке его личное божье наказание, а он теперь называл её только так, попыталась тихонько сбежать в лес. Была застигнута на месте преступления, после чего Бриан бесцеремонно перекинул девушку через плечо и понёс обратно к своим людям. На ночь её заперли в спальне, храмовник даже окна велел заколотить для верности. Матильда посмеивалась, глядя на них, Амет и Абдалла гадали, чем это всё закончится (Амет считал, что господину наскучит и он оставит своенравную девицу где-нибудь по дороге, Абдалла же доказывал, что такой накал чувств может быть только у двух по-настоящему родственных душ и к Рамадану следующего года у пары скорее всего уже родится первенец). Гуго и Болдуин спорили на пари, через сколько дней прекрасная еврейка сдастся, о том, что сдаться раньше мог их господин не могло быть и речи, ибо они прекрасно знали, каков он. И чем ближе компания подъезжала к Дувру, тем выше становились ставки в пари. А младшие рыцари, приехавшие с Буагильбером из Палестины и знавшие его как воина бесстрастного даже в гуще самого свирепого боя, с немалым удивлением и весельем поглядывали на Бриана и Ревекку, периодически философствуя о смысле бытия, любви и поклонении Прекрасной Даме. Очередной дом, убежище на ночь, девушка оглядывала с нетерпением. После сегодняшнего сурового приказа храмовника ехать в его седле (неправда, что она пыталась опять сбежать, её плащ на самом деле зацепился за кустарник во время остановки, и сняла она плащ исключительно для того, чтобы отцепить его от веток, а не для того, чтобы бежать по лесу было удобнее, как решил Буагильбер), она валилась с ног от усталости. Бриан, как всегда, крепко держал её за руку, чуть повыше локтя, отдавая последние приказы, после чего повёл девушку в дом, где её уже ждал сытный ужин, затопленный камин, но самое главное, её ждала огромная лоханка с горячей водой и стопкой чистых льняных полотенец. Искупавшись и переодевшись, девушка хотела спуститься вниз, но дороге ей преградил Болдуин. С низким поклоном старший сын барона де Ойлей попросил её обождать в выделенной для неё комнате, а ещё лучше, там и поужинать. Такое уже было позавчера, когда к храмовнику заехал один из его братьев, так что девушка даже повернулась спиной к лестнице, чтобы вернуться в свою комнату, как услышала гневный голос храмовника: - С чего ты решил, еврей, что твоей дочери что-то угрожает?! Что я угрожаю ей?! Любая повитуха может освидетельствовать, что она так же невинна, как и в день своего рождения! – девушка замерла, мгновенно поняв, с кем разговаривает Буагильбер. Болдуин огорчённо цокнул языком, поняв, что теперь строптивая красавица спуститься вниз, даже если ей придётся для этого прорываться с боем. Ревекка бросилась вниз по лестнице, Болдуин следом. В небольшой комнате, предшествующей коридору, ведущему к лестнице на второй этаж, были двое. Еврей Исаак, сильно постаревший за этот месяц, умолял храмовника отпустить дочь, но разве мог влюблённый отпустить любимую? Буагильбер скорее с жизнью согласился бы расстаться, чем со своим наказанием Господним. - Дай хотя бы увидеть моё дитя! – кричал несчастный старик – Если бы у тебя была дочь, ты бы понял моё отчаянье! Она всё, что у меня осталось! - Она всё, что есть у меня! – свирепо рыкнул в ответ Бриан. - Я дам тебе денег… - Если ты ещё раз превратишь мою любимую в предмет торга, старик, я затолкаю твои деньги тебе в глотку, невзирая на то, что ты её отец! До сих пор тебя спасало только это! Или ты думаешь, я не заметил, как ты крался за нами от Лестера? – Ревекка вбежала в комнату и замерла, побледнев. Бриан стремительно повернулся к ней, злобно глянул на маячившего за её плечом оруженосца, и коротко приказал Исааку – Вон! - Нет! – разом воскликнули еврей и еврейка. Однако синьор Джованни, один из младших рыцарей, присутствующих здесь же, крепко, хотя и довольно аккуратно, схватил еврея за шиворот и вытащил из комнаты. Несчастный отец кричал и рвался обратно к дочери, но силы были не равны. Ревекка же была поймана в капкан крепких рук самого Буагильбера. Несколько минут она, плача навзрыд, пыталась выбраться из его объятий, но потом, обессилев, уткнулась лбом в его грудь, тихо всхлипывая. Бриан попытался объяснить: - Так будет лучше, ангел мой. Ты ведь врач и сама понимаешь, что если болезнь глубоко поражает тело, лучше сразу отсечь, дабы сохранить жизнь. Ему тоже лучше сразу привыкнуть к тому, что ты теперь не под его опекой. - Ты жесток. – прошептала девушка – Как ты можешь быть таким, ты то клянёшься мне в любви и на коленях молишь о взаимности, то равнодушно смотришь на мои страдания. - Я не равнодушен. – скрипнул зубами Бриан – Мне не по себе видеть печаль в твоих глазах, прекраснейшая. Но не проси меня перешагнуть через… - Твою гордыню? Позволь мне просто попрощаться с ним. Возможно я никогда его не увижу, он стар и может не дожить до конца этого года, ведь страдания в старости укорачивают жизнь. Не будь таким жестокосердным, тамплиер! – она подняла к нему заплаканное лицо и у храмовника защемило в груди при виде любимых глаз, полных слёз и боли – Позволь мне хотя бы обнять его на прощание. - На прощание? Он заявил, что едет с нами в Тортоз! – возмутился тамплиер, стараясь своим возмущением отгородиться от смущения – Сказал, что я наиграюсь тобой через пару недель и брошу умирать в пустыне. Вздор! У меня там не пустыня! - То есть действительно бросишь? – невольно улыбнулась она сквозь слёзы. Бриан любовался этой улыбкой, какая же она красивая, когда улыбается, когда её лицо начинает светиться радостью. Жаль только, что она нечасто балует этим своего тирана. - Конечно нет. Что за глупость!? Почему я должен бросать тебя? Можешь вообще забыть о такой дурости, как брошу, покину, оставлю, забуду. Ты моя. И пусть мы не делим ложе, не растим детей, пусть ты вообще меня ненавидишь, но ты моя. А от своего Бриан де Бугильбер никогда и ни за что не откажется. - Тогда пожалуйста, Бриан. Я ведь никогда у тебя ничего не прошу. Обещаю, я постараюсь полюбить тебя… - Бриан приложил палец к её губам, с неудовольствием понимая, что, чёрт бы всё это побрал, а он просто не может ей отказать. - Маленькая лгунья. – палец нежно прошёлся по её губам, скользнул по подбородку, Бриан прижал её голову обратно к свей груди, с мягким упрёком промолвил – И кто из нас более жестокий, Ревекка, ты, бросающая мне, точно кость собаке, призрачную химеру, или я, заставляющий свой нежный цветок плакать? Хорошо, я пойду тебе навстречу, но при одном условии с твоей стороны и при двух условиях с его. Согласна? - Да. Клянусь, что выполню своё условие. – горячо воскликнула Ревекка, Буагильбер же покачал головой. - Ты уверена, что ты еврейка, душа моя? Потому что ни один еврей не будет клясться до того, как не услышит всех условий сделки. Болдуин, верни сюда еврея, у меня к нему деловое предложение. А ты вытри слёзы, и больше не плачь, мне больно видеть твоё отчаянье. - Это условие? – осторожно уточнила девушка. - Нет, всё-таки ты еврейка, моё наказание небес. – вздохнул Бриан. В этот момент вернулся оруженосец и убитый горем еврей – Послушай, Исаак, у нас с тобой разные верования и разные жизненные принципы, но одно нас сближает. Твоя дочь, моя возлюбленная. Я согласен с твоим присутствием в Тортозе ради неё, но при двух условиях. Первое, на глаза ты мне не попадаешься. Вообще. Можешь навещать мою Ревекку хоть каждый день, но не дай Бог я это увижу. Ехать будешь рядом с нами, но не вместе с нами. Ещё не хватало, чтобы нас видели вместе. И второе, ты никогда не станешь пытаться увезти её от меня. Со мной она будет в большей безопасности, чем с тобой, поверь. Ты не смог защитить её под Торкилстоном, значит не сможешь защитить и в любом другом уголке мира. Если ты согласен с моими условиями, я согласен терпеть твоё присутствие в её жизни. - Я согласен. – кивнул ошалевший еврей, Бриан бросил быстрый взгляд на свою красавицу. - А от тебя я попрошу только одного, Ревекка. - Любви? – невольно вырвалось у неё, и девичье сердечко вдруг сильно забилось. Но не от страха. Совсем не от страха. Бриан наклонился к девушке, коснулся губами мочки её уха и, почувствовав, как она вздрогнула, прошептал: - Любовь не милостыня. Мне не нужна жалость, я прошу только о доверии. Ты провела со мной столько времени и до сих пор не доверяешь. Начни же верить мне хоть немного, Ревекка, это ведь ты можешь сделать? - Хорошо. – закрыв глаза, пообещала девушка – Я постараюсь верить тебе чуть больше.