Если бы...

Путешествовать по морю до Тира и впрямь было быстрее, уже к следующему вторнику они подплывали к порту, гребцы галеры работали на износ, подгоняемые кнутом надсмотрщика. Да и само плавание прошло замечательно, если не считать Гуго, которого всегда укачивало на воде. Утром они собирались вместе на молитву (кроме Ревекки по понятным причинам), после молитвы завтракали и разбредались в группы по интересам, точнее Ревекка в сопровождении Клодины, и брат Анри присаживались в тенёк на палубу, где начинали неспешную беседу, которая чаще всего заканчивалась дружескими спорами о вере, через какое-то время к ним присоединялся Бриан с Болдуином. Храмовник предпочитал садиться рядом с девушкой и если вмешивался в разговор, то только для того, чтобы вставить язвительный комментарий, старший оруженосец же меланхолично перебирал струны своей лютни, услаждая слух путешественников музыкой и пением. Гуго же в утренние часы почти всегда отчаянно тошнило с подветренной стороны галеры. После обедни, которую Ревекка иногда посещала из любопытства, и дневного осмотра больной руки сенешаля Тортоза, компания собиралась за столом, где мужчины старались проявить себя галантными и учтивыми кавалерами по отношению к двум дамам, бывшим единственными представителями прекрасного пола на корабле (прислужниц Ревекки из Тортоза ясное дело за людей не считали в силу их социального статуса и религии). После обеда Бриан и Анри садились играть в запрещённые орденом шахматы, а Ревекка располагалась рядом с ними с книгой, купленной для неё храмовником в Иерусалиме, Клодина предпочитала заниматься вышиванием, тем более, что Болдуин почти всегда составлял ей компанию, развлекая рассказами и песнями. Гуго предпочитал отлёживаться в крошечном закутке, именуемом каютой. Ну а после ужина брат Анри уходил спать, Клодина и Болдуин вообще пропадали и Бриан мог наконец-то безраздельно пользоваться вниманием Ревекки. Иногда они молчали, думая каждый о своём, но чаще всего разговаривали или спорили на разные темы. События последнего дня перед отплытием из Тортоза, сблизили их ещё больше, к примеру, Ревекка, которая никогда не была особо разговорчивой, теперь могла говорить часами, делясь впечатлениями и мнением. Бриан же примерял непривычную для него роль слушателя и находил её вполне превосходной, если рассказчиком была именно его возлюбленная. Эти вечерние часы были самыми любимыми для него, ведь только вечером он мог пользуясь темнотой, прижимать к груди любимую головку и шептать на ушко всякий милый вздор, который обычно говорят друг другу влюблённые. Тем более, что если раньше Ревекка встречала подобное проявление чувств с едва скрытой неохотой и осуждением, сейчас хоть и не внимала благосклонно, но слушала внимательно. Однако, любое путешествие подходит к концу, вот и во второй половине дня первого понедельника осени галера со знаменем ордена величаво вплыла в порт Тира. Стоя на палубе корабля, Ревекка с детским любопытством рассматривала многочисленные лодочки, снующие по гавани, служащему естественным портом города, большие и малые корабли, стоящие на якорях, щурила глаза, пытаясь рассмотреть пока ещё неблизкий берег, где громадинами возвышались дома знати, а к ним лепились, точно маленькие рыбёшки к брюху акулы, крошечные домишки простых людей. Бриан, предупредил слегка зеленоватого и изрядно похудевшего за время плавания Гуго о том, что скоро они сойдут на берег, и поднялся на палубу. Глаза привычно отыскали фигурку в светлом одеянии и покрывале, который ветер вновь пытался сорвать с прелестного лица. Сняв с себя свой плащ, храмовник накинул его на плечи возлюбленной и попытался натянуть капюшон как можно ниже. - Зачем, ничего же не видно, да и жарко в плаще! – возмутилась Ревекка. - Ну я же как-то хожу в кольчуге и тунике! – фыркнул Буагильбер, однако попыток закутать своё сокровище и спрятать от чужих глаз не оставлял. - Бриан, я ничего не увижу, тебе придётся вести меня за руку! - Да хоть на руках нести до замка Монссератских! Одень капюшон немедленно, я не желаю, чтобы на тебя глазел весь этот сброд! - Да никто же не глазеет! - Это тебе так кажется! – отрезал Буагильбер, натянув ткань практически ей до подбородка – И чтоб капюшон не снимала. – Ревекка что-то ответила, но из-под капюшона было слишком плохо слышно и храмовник не обратил внимания на это тихое бормотание. Взяв девушку за руку, чтобы она не споткнулась и не упала, он спокойно ожидал, когда корабль причалит. В толпе народа, что хаотично двигалась на причале, он увидел группу воинов в белых плащах с красными лапчатыми крестами на плечах, эта группа стояла обособленно от толпы, люди огибали с обоих сторон, стараясь не подходить ближе, чем на два-три шага и вокруг них было небольшое свободное пространство. Именно эти люди и встретили прецептора Тортоза, когда тот спустился на берег со своей свитой. Равнодушно окинув быстрыми взглядами Ревекку, чью руку Бриан так и не отпустил, и жмущуюся к ней Клодину де Гайтон, храмовники безмолвно поклонились Буагильберу. Тот чуть наклонил голову в ответ. - Лошади готовы, брат Бриан. Брат Жильбер и брат Филипп ожидают тебя в замке короля Иерусалимского. Бриан молча выразил согласие и храмовники расступились, давая ему возможность возглавить их. Странное это было шествие, немало людей оглядывалось вслед высокому тамплиеру в тунике поверх доспехов, держащего за руку закутанную в тамплиерский плащ хрупкую женскую фигурку, а чуть позади него около двенадцати храмовников. Лошади ждали недалеко от пристани, их охраняли оруженосцы встречающих. - Я прошу прощения, брат Бриан, мы не рассчитывали на присутствие леди. – храмовник и сам заметил, что лошадей меньше, чем следовало. Брат Анри де Эсм ещё может ехать верхом, а вот Ревекке придётся проделать путь в его, Бриана, седле – Девица может ехать в седле одного из братьев. - Может. Но поедет она в моём седле. – категорично возразил Буагильбер, вставляя ногу в стремя. Едва храмовник уселся, тут же требовательно протянул руку к Ревекке. Девушка ухватилась за сильную ладонь и взобралась к нему за спину. Одной рукой она уцепилась за рыцарский пояс, второй за ножны меча и прильнула щекой к спине, Бриан украдкой пожал её пальцы, шепнув – Здесь недалеко, скоро будем в замке, радость моя. И не снимай капюшон. Замок служивший домом для королевы Изабеллы, вдовы Конрада Монссератского, действительно находился недалеко. Построенный крестоносцами, выполненный в классическом стиле, замок довольно громоздкой и неуклюжей громадой возвышался над городом. Из-под капюшона, да ещё и сидя позади тамплиера, Ревекка немногое смогла рассмотреть, но и то, что разглядеть удалось ей понравилось своей простотой. А к толпе рыцарей и их оруженосцев всё время передвигающихся по двору и саду, она уже привыкла, в Тортозе то же самое происходит. Наконец отряд тамплиеров остановился и рыцари смогли сойти с лошадей. Бриан бережно опустил девушку на землю и куда-то повёл. Длинные, довольно узкие и тёмные переходы, сменялись огромными мрачными залами, снаружи замок производил более благоприятное впечатление, решила Ревекка, замечая очередное траурное знамя, знак того, что хозяин этих земель отправился давать отчёт в своей земной жизни перед высшими силами. Наконец в одной из зал делегация остановилась, там их ожидало несколько рыцарей-тамплиеров, которые довольно радостно приветствовали её храмовника. Когда закончились приветственные слова, поклоны, похлопывания по плечу и прочие знаки внимания, взоры тамплиеров дружно устремились на переплетённые пальцы прибывших. - Бриан, может, ты покажешь нам лицо своей новой Эндорской волшебницы? - Нет, Жильбер, и не проси. Нам отвели комнаты здесь в замке или ночевать мы будем в твоей прецептории? - Я велел оставить вам пару комнат. – раздался от дверей голос командора Маргата, Бриан улыбнулся иоанниту – Рад, что ты наконец приехал. Сенешаль, как ваше здоровье? Мадмуазель Ревекка, надеюсь, дорога не показалась вам утомительной? – она поприветствовала госпитальера, с которым виделась несколько раз в Тортозе, да и вообще была наслышана об истоках товарищества между командором и прецептором. Храмовники и иоанниты вообще довольно тесно дружили и общались. Всегда охотно делились новостями и сведениями. Бриан же прошёл плечом к плечу с иоаннитом довольно много сражений, они делали общее дело в долине и не раз спасали друг другу жизнь, так что командор Маргата был желанным гостем Тортозы. - Благодарю, рада снова вас видеть, господин фон Райн. И нет, путешествие утомительным не было, скорее познавательным. Но всё же мне бы хотелось пройти в покои и привести себя в порядок. - Ты и так чудесно выглядишь, сокровище моё. – недовольно возразил Бриан, который не был расположен вот так сразу выпустить из виду свою возлюбленную Ревекку в незнакомом для неё замке. Взгляды присутствующих мужчин дружно скрестились на плаще, который будучи слишком большим для неё, скрывал всю её фигуру. - Дай девочке отдохнуть, Бриан. – вступился брат Анри, Бриан бросил на подчинённого взгляд весьма далекий от восхищения – Посмотри на неё, она ведь устала. – Буагильбер мрачно оглядел низко надвинутый на лицо капюшон, пытаясь определить по нему, насколько устала Ревекка, но, понятное дело, ничего не смог увидеть. - Я тебя подожду там, ладно? – тихо, чтобы мог услышать только он один, шепнул Ревекка, Бриан невольно улыбнулся и ласково сжал её пальцы. - Хорошо, родная, иди. Вольфганг, друг мой, прикажи, чтобы её проводили до покоев и не беспокоили. - Конечно, Бриан. Мадемуазель Ревекка? – он вывел девушку в коридор и, вдруг откинув капюшон с её головы, серьёзно проговорил – Я прошу прощения, что тревожу тебя, но кроме как к тебе, ордену не к кому обратиться. Ты пользовала беременных женщин? - Что, прости? – удивлённо вскинула на госпитальера глаза, Вольфганг и сам был сведущ в медицине, как и многие рыцари ордена святого Иоанна, поэтому просьба рыцаря прозвучала довольно странно. Да ещё и намёк на беременную женщину. - Послушай, тебя сейчас проводят к одной даме, я понимаю, что ты, возможно, устала, но эта дама очень важна для ситуации здесь, на землях христиан, и если с ней что-нибудь случится, может начаться междоусобица. Я молил Господа нашего, чтобы Бриан догадался привезти тебя сюда в Тир, и похоже, он благосклонно отнёсся к моим молитвам. - О чём ты говоришь? - Я говорю о королеве Изабелле. Идём, лучше я сам всё расскажу тебе по дороге. – Итак, – начал Бриан, когда Ревекка в сопровождении иоаннита ушла – как обстоят дела в Тире? – мужчины уселись за круглый стол, Анри де Эсм, Бриан де Буагильбер, Жильбер Эрайль, Филипп де Плессье и осталось место для госпитальера. Прецептор Тирской обители на правах хозяина разлил вино в кубки. Бриан взял свою чашу, но только лишь пригубил её. – Что мы можем поведать тебе, брат. Над Иерусалимским королевством нависла беда, которую не ждал никто. Король Конрад убит, сейчас номинально королем считают Ги, но ты ведь знаешь, каков он, вдовец королевы Сибиллы. – тамплиеры обменялись презрительными взглядами, ведь именно Ги де Лузиньян, точнее, его нападение на мусульманских паломников, двигающихся в Мекку, стало началом военных действий, в результате которых Иерусалим пал. – Как погиб Конрад? – задал Бриан самый главный для себя вопрос. Два прецептора переглянулись – И что сказал пленный ассасин? Его ведь удалось разговорить? – Конрад возвращался из бани, королева, к счастью, задержалась. Его ждали по дороге к замку, ассасинов было двое, одного убили на месте, второго удалось поймать. Конрада ударили ножом и… - арагонец дёрнул плечом – Это невосполнимая потеря, Бриан. Не только для тебя, все знают, как вы были дружны с Конрадом, но и для всего христианского мира здесь на Востоке, он мог бы сплотить вокруг себя всех нас и повести в новых крестовый поход. - Про поход это ты зря. – вмешался Филипп – Конрад вёл переговоры с Саладином, хотя у него они шли ни шатко, ни валко, но всё же. Он хотел увеличить срок перемирия и основательно подготовиться к четвёртому крестовому походу. - Но Саладин ведь и сам прислал гонца. – горячо возразил Жильбер, Бриан и Анри переглянулись. - Когда он прислал гонца и зачем? - Гонец безнадёжно опоздал, через неделю после гибели Конрада. Саладин писал, что готов встретиться с Конрадом и обсудить с ним перемирие, так же указал, что хотел бы видеть и тебя в составе делегации. - Какая теперь разница, Жильбер, - с досадой воскликнул Филипп - до султана уже наверняка дошли новости о гибели Монсерратского, и скорее всего, он знает о том, что сейчас единственным наследником Болдуина является королева Изабелла и её ещё не рождённый ребёнок. Если дитя окажется мужского пола, Изабелла будет регентом при нём, ну а если родиться принцесса? - Королева Изабелла в любом случае должна выйти замуж за сильного вождя, доблестью доказавшего право воина и защитника Гроба Господнего. – брат Анри задумчиво постукивал коротко остриженным ногтём по столешнице. В зале было довольно душно и ему очень хотелось снять капюшон, но лишний раз подвергать испытаниям желудки своих компаньонов не хотел. - Бонифаций женат. – обронил Бриан – Да и не по-христиански это. Самый старший из братьев, Вильгельм, был женат на Сибилле, сестре королевы, их сын был провозглашён соправителем и был похоронен рядом с отцом. Теперь погиб и Конрад. - Ты клонишь к тому, что Монсерратским не везёт с троном Иерусалима или к тому, что Бонифаций для Изабеллы слишком родич через браки Вильгельма и Конрада, упокой Господь их души? - Я клоню к тому, что развести Бонифация и женить его на Изабелле не представляется возможным, Филипп. А что племянник Конрада? Он ведь вдовец. - Можно подумать, ему позволят жениться на собственной тётке. – проворчал Жильбер, вновь наполняя свой опустевший кубок вином. - Позволили ведь Конраду жениться на сестре вдовы его родного брата. – улыбнулся Филипп. – Положение усугубляет Генрих из Шампани. – Что здесь делает племянник Ричарда? – удивился Бриан, который считал, что для войны с французским королём Ричард мобилизует все свои силы и всех своих родственников. – Он приезжал незадолго до смерти Конрада и недавно вернулся снова. – Жильбер поманил к себе Буагильбера и когда тот наклонился к нему, тихо сказал – На допросе ассасин признался, что его нанял Львинное сердце. – Бриан отшатнулся – И сейчас Генрих претендует на руку королевы Изабеллы. – А силенок у него хватит удержать положение и вырвать Иерусалим у Саладина?! Сильно сомневаюсь в этом! – У него есть своя партия, Бриан. Не такая многочисленная и могущественная, как Ибилины и не такая старинная и законная, как Лузиньяны, но есть. К тому же, он единственный, против кого у Рима не возникнет никаких возражений. – Не думал, что у Ричарда есть сейчас время на подобные авантюры. – Бриан оглядел по очереди всех присутствующих – Жильбер, а кто удерживает сейчас положение в Тире? – Наш орден и иоанниты. Твоего соседа избрали хранителем чрева королевы, со дня на день должен прибыть гроссмейстер иоаннитов. Ты уже здесь. – Значит, как и всегда, мы и госпитальеры. А королева Изабелла? – Она сейчас очень плоха. Во–первых потому что, как сказал Вольфганг, беременность сама по себе протекает тяжело, во– вторых смерть Конрада, в– третьих... – Жильбер замялся. Бриан с выражением нетерпеливого ожидания смотрел на собрата, но тот молчал. – Ну? – поторопил он. – Она все время плачет. – наконец выдавил Жильбер, Бриан недоумённо пожал плечами – Пустяки, это нормально, она второй раз вышла замуж и стала вдовой, это естественно, что она плачет. – Нет, она плачет не так, как будто оплакивает Конрада. – Бриан, для которого женские слёзы вообще-то мало что значили, если конечно это не слёзы его красавицы, снова пожал плечами. – Пусть успокоится. В конце концов, выдадим ее замуж в третий раз и все будет хорошо. – Кажется, она не желает в третий раз замуж. Она во второй–то раз не хотела. – осторожно намекнул Жильбер. – Мало ли чего она желает или не желает! – возмутился Бриан, стукнув кулаком по столу – Она женщина, более того, королева Иерусалима, и должна понимать, что сейчас вопрос о ее замужестве – не просто прихоть, но в первую очередь забота о целостности королевства. Так что хочет она того или нет, но ей придётся выйти замуж в третий раз. – Гильом или Генрих? – спросил брат Анри. – А вот это нужно хорошенько обдумать. Где Вольфганг, куда он запропастился? Не пора ли нам его найти? Вольфганг никуда не пропал, он повёл Ревекку в центральную часть замка, кивая на ходу поклонам всех встречных рыцарей и дам, не переставая объяснять девушке: – Это происходит вот уже почти месяц, поначалу она хоть и плакала, но в рамках. Была печальна и грустна, однако эта печаль была понятна. Всё изменилось несколько дней назад, у неё началась настоящая истерика, с воплями, с раздиранием на себе одежд. Поначалу испугались за её рассудок, но на умопомешанную она не похожа. Я опасаюсь за ее плод, такие бурные проявления чувств могут навредить и ей, и ребенку. Тем более, что она не желает принимать никаких капель и микстур. – Но что ты хочешь от меня? – недоумевала Ревекка, которая вообще не понимала зачем госпитальеру это нужно. Да, многие иоанниты были врачами и некоторые весьма искусными, но как то не могла еврейка представить себе, как этот рыцарь принимает роды. Или может всё дело в том, что высокий статус дамы обязывал к чему–то этого человека? – Для начала ей нужно хотя бы успокоиться. Я знаю, что ты врач, благословенный Богом, я верю, что тебе удастся то, что не смогли сделать другие. И потом, мне показалось, что она сейчас в том состоянии, когда человеку нужно выговориться и быть понятой, на неё навалилось слишком многое. Можно на исповеди рассказать всё священнику, но вряд ли он поймёт ее, скорее осудит, возможно уже осудил и это усугубило ее состояние. – А придворные дамы? Неужели нет ни единой благородной леди, которая бы выслушала ее? – Ты не совсем понимаешь придворные нравы, прекрасная дева, стоит ей рассказать что–либо в узком кругу казалось бы доверенных лиц, как к утру эти секреты стали бы достоянием всего Тира. Ты не станешь предавать чужие тайны, иначе Буагильбер никогда бы не приблизил тебя к себе настолько. Ты тактична и деликатна, не станешь осуждать ее,к тому же, ты врач. А лекарь это тот же духовник, но ты к тому же женщина. Мы пришли. – они как раз остановились перед массивными дверьми, украшенные искусной резьбой. – Как мне вести себя с ней? – схватив госпитальера за рукав, встревоженно спросила девушка. Вольфганг хотел было ответить, однако был перебит ледянящим душу воплем, прозвучавшим из-за двери. Толкнув створки, госпитальер вошёл в обширные покои, разделенные ширмой на две части. Ревекке пришлось следовать за ним. За перегородкой, где располагалась внушительных размеров кровать под балдахином, дюжина придворных дам и два десятка служанок хлопотали над черноволосой молодой женщиной. Лица Ревекка рассмотреть не смогла, королева была полу скрыта бестолково мельтешащими вокруг неё женщинами. – Ах, Ваше Величество, выпейте хотя бы настойку душицы и мяты! – Ни в коем случае! – воскликнула Ревекка – Это может спровоцировать выкидыш плода! – Вольфганг в мгновение ока очутился возле женщин и выхватил из рук придворной дамы кубок с отваром, придя в ужас от мысли, что могло произойти. – Ты знаешь обо всех травах, способных вызвать выкидыш, Ревекка? – требовательно поинтересовался он. – Не совсем обо всех, я не занималась такими делами, но за то, что знаю, я могу поручиться, сэр. – Вольфганг оглядел перешептывающихся, явно недовольных женщин. – Дамы, покиньте королевские покои, – учтиво поклонился госпитальер, однако голос его прозвучал твёрдо и решительно. Многие дамы тут же покинули помещение, но несколько наиболее родовитых аристократок всё же осталось. Среди них была и та дама, что предлагала королеве отвар из душицы. Она–то и ринулась первой в словесную атаку: – Как это понимать, благородный рыцарь святого Иоанна? Ты приводишь какую-то девицу явно сарацинского происхождения, и… - Покиньте королевские покои. – перебил её госпитальер, женщины переглянулись. Никто с ними так никогда не разговаривал до сегодняшнего дня. Тем более им было неприятно, что всё происходило не только на глазах их собственной прислуги, но и при незнакомке, которая уже вовсю хозяйничала в спальне. - Мы придворные фрейлины Её Величества. – степенно вышла вперёд наиболее старшая из них – И наш долг находиться здесь, дабы наша повелительница не страдала. – иоаннит покосился на Ревекку, которая во время этого препирательства уже успела снять плащ Буагильбера, подойти к Изабелле и, что-то нежно нашёптывая ей, напоила каким-то сиропом из своих запасов, который всегда носила при себе в небольшой сумке-кошеле, уложила в более удобную позу, приступив к осмотру. - Кто она? – требовательно спросили у Вольфганга. - Это целительница из Тортозы, - уклончиво ответил он. - Прибыла только что, и я сразу привёл её к королеве. Я понимаю, дамы, что вы радеете за Её Величество и даже готов закрыть глаза на то, что вы сейчас едва не навредили не рождённому младенцу, дав по незнанию отвар из душицы. – Иоаннит двусмысленно поднял брови, осмотрев женщин. - Поэтому просто прошу, покиньте эти комнаты. - Вашей целительнице можно доверять? - Да, лично я доверяю ей абсолютно, – начиная терять терпение, проговорил Вольфганг, но дамы так просто не собирались сдаваться. - Но нам нужны гарантии, откуда мы знаем, не замышляет ли она сама убийство королевы… - упрямо начала одна из них. Договорить она не успела, потому что рыцарь со всей силы впечатал кулак в стену и прорычал: - Я сказал, ВОН ОТСЮДА!!!!!! Королева вскрикнула от испуга, Ревекка с укором посмотрела на рыцаря, придворные торопливо выскочили за перегородку и через пару минут затихло даже шуршание их одежд. – Простите, леди, – легко поклонился иоаннит королеве и Ревекке. - Знаешь, сэр Вольфганг, не ожидала от тебя такого всплеска чувств, теперь понятно, как вы сдружились с сэром Брианом, - нахмурилась еврейка. - Но что мне теперь прикажешь делать с Её Величеством, одной, без помощи прислуги? – «Прислали бы вы мне моих прислужниц и возвращались бы себе на здоровье к свои дружкам» явственно читалось между строк. Госпитальер вздохнул. - Хорошо, я сейчас пришлю тебе в помощь твоих служанок, Ревекка, только сначала скажи, что с Её Величеством. – Ревекка неосознанно поглаживала по плечу молодую женщину, задумчиво рассматривая её живот. Интересно, будет ли матерью когда-нибудь сама Ревекка? Если Господу это будет угодно, то да. Встряхнув головой, иудейка откинула неподобающие мысли и заглянула в страдальческие глаза королевы, тихо спросив: - Дозволяет ли Ваше Величество открыть врачебные тайны вашего здоровья постороннему? – Вольфганг оскорблённо засопел, как так-то?! Привёл её помочь, а она… Королева вдруг улыбнулась. Вытерла слёзы и кивнула в знак согласия. – Тогда, если Её Величество позволит, я скажу всё без утайки. - Ну что же, говори, мудрый лекарь, – со слабой улыбкой сказала королева, благодушно рассматривая девушку, будто та была разыгравшимся ребенком. Королеве было всего 22 года и она была немногим старше Ревекки, поэтому ее тон показался последней несколько неуместным, однако, привыкшая к подобному поведению со стороны благородных лиц, она не стала заострять на этом своего внимания. - Ваше Величество, я понимаю, что смерть супруга заставила вас страдать, но вы должны сейчас в первую очередь думать о ребёнке, которого носите под сердцем. Боюсь, своими слезами, вы разволновали плод. Состояние Её Величества не смертельно, но могут быть осложнения, особенно если вы не успокоитесь. Скажите, у вас бывает бессонница? – Королева кивнула – Отечность ног, точно при водянке? Боли в спине и мышцах? - Да. Всё именно так. - Это внутренние спазмы. Организм сейчас очень сильно ослаблен беременностью, он перестраивается под великое чудо - рождение дитя, но ваше состояние усугубило процесс. Если вы и дальше так будете страдать, то можете потерять ребенка, или же ваших сил не останется на роды, вы ослабнете и тоже погибните. К счастью, ещё возможно что-то исправить, несколько дней попьёте укрепляющих капель и травяных сборов – и ваше состояние значительно улучшиться. - королева беспокойно положила руку на живот, словно ограждая еще не рожденное дитя от бед этого мира. Ревекка улыбнулась - Все, что вам нужно – это покой, здоровый крепкий сон, специальное питание, избегайте таких приправ, как шалфей, гвоздика, и через неделю вы и забудете о проблемах со здоровьем. – Ревекка обернулась к иоанниту. - Господин Вольфганг, пусть мне принесут мою сумку с травами. Если Её Величество не против компании бедной еврейской девушки и не отвергнет мою помощь, я бы хотела приготовить отвар прямо здесь. На глазах Её Величества. Королева ещё раз оглядела «бедную еврейскую девушку», изысканность и богатство одежды которой не уступали нарядам самых больших модниц двора. Опустив глаза на руку Ревекки, она чуть вздрогнула, увидев повязанную поверх рукава плетённую из золотых бусин повязку. Этот импровизированный браслет ей был очень хорошо знаком. На несколько мгновений он пробудил в ней острую боль воспоминаний, которая даже спустя время не желала притупляться. Женщина уже с куда большим интересом посмотрела на Ревекку, словно пыталась прочитать ее мысли, но невозмутимый и спокойный вид девушки не удовлетворил ее любопытства. Королева повернулась к мужчине. – Да, идите, Вольфганг. Мы с вашей юной целительницей подождём здесь. Госпитальер отвесил поклон. Чёрт с ними, с этими женщинами и их странностями, главное, что королева Изабелла в хороших руках, всё равно, лично ему, как мужчине, она не стала бы говорить всё начистоту, так может Ревекка её разговорит. Хорошая девочка, даром, что девка, была бы юношей, взяли бы в свой орден, а мечом махать научить можно любого идиота. Ревекка же что-то мурлыкала под нос, разминая плечи и руки королевы, та отрешённо рассматривала балдахин. Нежные руки и мелодичный голос еврейки напомнили ей ее кормилицу, что также любила напевать, массируя спину маленькой принцессе. Изабелла закрыла глаза. Ее детство закончилось слишком рано. Слишком рано от нее стали требовать вещей, которых она не понимала, которых ей никто не объяснял, и от которых ее тут же отстранили, стоило девочке дать понять, что она способна на нечто большее. Ее бросили в ров ко львам, не задумываясь о том – выживет она или нет. Ее собственная мать отвела на брачное ложе, и она же ее разлучила с супругом. С супругом, который сначала отрекся от нее, а потом обвинял в слабости. Ее размышления прервали прибывшие служанки Ревекки и смущенная таким приглашение Клодина. Они тут же разожгли очаг и приладили небольшой котелок с водой. Еврейка перебирала небольшие холщовые мешочки, в которых держала травы. - Вот, Ваше Величество, это пустырник. – ласково и почтительно обратилась она к королеве – Он поможет вам успокоиться. Если вы будете регулярно принимать его несколько дней подряд, ваши мысли и чувства… – Скажи, как тебя зовут? – перебила её королева Изабелла. - Ревекка, дочь Исаака из Йорка, хотя, сейчас было бы правильнее сказать, дочь Исаака из Тортозы, - поправила себя девушка. - У тебя волшебные руки. – Ревекка склонила голову в знак благодарности. Потом бросила в котелок со вскипевшей водой измельчённые корень и стебли травы. – Вашему Величеству неприятно, что вам прислуживает девушка моего народа? - Изабелла пожала плечами. - Твой народ не сделал для меня ни плохого, ни хорошего. В отличии от моих же соотечественников. – королева уставилась куда-то позади Ревекки, снова погружаясь в пучину невесёлых воспоминаний. Ее глаза увлажнились и Изабелла привычно утерла их концом рукава. - Не могу сдержать слезы. – она нахмурилась. – Все время плачу. - Это из-за беременности, Ваше Величество. - терпеливо объяснила Ревекка. – Многие женщины в этот период плачут. Это естественно. - Но я – королева! – гордо ответила Изабелла. – Мне нельзя плакать! Слезы – слабость, а это непозволительная роскошь для женщины моего положения. Ревекка несколько секунд рассматривала сидевшую женщину, подумав, что не пожелала бы себе такой судьбы. Изабелла напоминала ей загнанного зверька, но уж точно не королеву. Жалость наполнила еврейку. Она присела рядом с Изабеллой и аккуратно протерла ее лицо вымоченной в отваре чистой тряпицей. На ее лице читалось невольное сострадание. Что же твориться в ее душе, что такая горечь сквозит в каждом слове королевы Иерусалимской? - Ваше Величество, мы все люди, и всем нам свойственны слабости. Если иногда не позволять себе побыть самой собой, то рано или поздно мы потеряем себя. – интересно, насколько это относится к ней самой? Королева улыбнулась. – Ты говоришь совсем как моя кормилица. Меня отобрали у нее в раннем детстве, но я до сих пор помню ее лицо и она почти с таким же акцентом произносила французские слова. – Изабелла вновь положила руку к себе на живот - Толкается. - Это же прекрасно. – Ревекка пересела на низенькую скамейку возле постели королевы – Если это ваш первенец, он, наверное, будет самым любимым. - Сразу видно, что ты не интересуешься политикой, хотя, если судить по твоей повязке на запястье, ты любовница человека, который весьма часто с этой политикой соприкасается. Я узнала эту повязку. Я сама её сплела лет шесть назад, а потом подарила рыцарю-тамплиеру, Бриану де Буагильберу. – Ревекка чуть нахмурившись рассматривала браслет, который как-то нашла в одном из многочисленных сундуков Бриана, когда делала ревизию (он ведь сам говорил ей всегда, что она хозяйка его дома, так почему бы и нет?) – Он никогда не говорил о том, как попала к нему эта безделица? - Нет. И он не любовник мне. Я просто живу в его доме и всё. - Он живёт в одном доме, под одной крышей, с юной и красивой девушкой, щедро одаривает её подарками, и ни разу даже не потребовал плату за роскошь и охрану? Мы сейчас об одном и том же человеке говорим? – слабо улыбнулась королева – Мужчины. Они всегда берут то, что им нужно, втаптывают нас в грязь, а насытившись, уходят, даже не оглянувшись. - Бриан не такой. – строго возразила Ревекка – Он не самый добродушный и милосердный, спорить не буду. Он эгоистичен, и честолюбив, как и всякий мужчина, порой вспыльчивый и грозный, но… он не такой. Если он привязан к кому-либо, он никогда не бросит его в беде, не обидит и не предаст. - Правда? Удивительно слышать подобное о нём, тем более, что многие преступления этого храмовника были у меня перед глазами. Но хорошо, ты – мой лечащий врач, поэтому я не стану больше ничего говорить о твоём возлюбленном. - Он мне не возлюбленный. – отшатнулась Ревекка. - Не возлюбленный, не любовник. Но при этом ты живёшь в его доме, называешь его по имени. Тогда кто же он тебе? Брат? Отец? Как вы познакомились? Или, он запрещает тебе говорить об этом с другими? - Он рыцарь-тамплиер, защитник Тортозы, я всего лишь еврейка. Ваше Величество, между нами никогда ничего не получится. – королева с неподдельным интересом посмотрела на Ревекку. Та с достоинством выдержала взгляд – К тому же, я не имею привычки говорить о своих домочадцах с… - она чуть прикусила губу, подбирая наиболее нейтральное слово. Королева Изабелла понимающе усмехнулась. Девочка явно влюбленна, пусть и не понимает этого сама. Но мысль о чужом счастье вызывало у неё не зависть, о нет, храмовнику и еврейке через многое придётся пройти в том числе и через взаимные упрёки и обвинения, предательство и боль, ненависть окружающих и позор подобного союза. Королева была опустошена, почти сломлена. Ее путь предопределен. Ее снова выдадут замуж. Новый муж будет смотреть на нее как на возможность занять трон Иерусалимского королевства, не думая ни о ее желаниях, ни о ее мыслях. Правильно поступает эта еврейская девочка, пытаясь сохранить свои чувства в тайне, она ещё научится улыбаться сквозь слёзы. - Да что уж там, ты не говоришь о своих чувствах и уж тем более о любимом человеке с посторонними людьми. Это правильно, никому нельзя доверять, даже собственная мать может предать и продать тебя, как безмолвный скот. - У меня нет матери. - Тебе повезло. – Ревекка не стала спорить, вместо этого она жестами дала прислужницам указание разделить отвар по порциям. Королева вдруг сжала её пальцы, да так сильно, что Ревекка едва сдержала крик боли – Знаешь сколько мне было лет, когда меня выдали замуж за Онфруа? Одиннадцать. Мой отчим, Балиан, тот самый, который сдал Иерусалим Саладину, договорился об этом браке потому что решил отблагодарить мною деда Онфруа, уже погибшего к тому моменту. Мне было восемь, когда нас обручили. И мой свёкр, Рено де Шатильон, который нападал на мусульманские корабли и караваны, постоянно подвергая моего старшего сводного брата угрозе войны, вместе с мужем Сибиллы, Ги, устроили резню мусульманских паломников. Рено заперся в замке. В ту ночь, когда нас обвенчали, начался штурм, армия Саладина осадила замок. - Ваше Величество, это всё дела давнишние. Стоит ли сейчас… - Нет, ты дослушай, дитя, я никогда об этом не говорила ни с кем, ты через пару дней уедешь в Тортоз вместе со своим любимым, который тебе не любимый, кому там нужна будет история о несчастной женщине, которой не повезло родиться дочерью короля Амори?! - Хорошо, я выслушаю, только при условии, что вы ляжете удобно. А может, вы хотите напротив, пройтись по саду? - По саду? – рассмеялась Изабелла – Дитя моё, меня не выпускают из этой комнаты, опасаясь того же, что было при разводе с Онфруа. – Ревекка озадаченно посмотрела на королеву, потом на своих прислужниц – Если бы всё можно было вернуть назад, я бы сама настаивала на том, чтобы не разводиться с ним. - Вы его любили? - Да. Я полюбила его, он очень красив, до сих пор красив, как бог. И образован. И слишком мягок. И он так же любил меня. Если бы после смерти Болдуина, моего брата, после падения Иерусалима, он не испугался этой ответственности и принял корону, никто и никогда бы не стал разлучать нас. Меня заставили от него отречься. Я не буду говорить тебе все эти ужасные слова, что кричали мне герцоги и графы, вошедшие однажды в мою палатку, точно в свой дом. В соседнем шатре был Онфруа, его не пустили ко мне. Мне угрожали, говорили чудовищные вещи, обещали убить его, меня. Говорили, что выдадут нас сарацинам, что я должна подчиниться потому что я всего лишь женщина. Нет, не бледней, твоего возлюбленного там не было, он в это время оборонял Тортоз. Но, дай мне наконец выговориться, я слишком долго молчала об ужасах своей жизни, а такие знания давят постоянно. Нас развели и меня выдали замуж за Конрада. Твой храмовник потом приезжал к нам, привёз в подарок моему второму супругу раба-трубадура. Тогда я и подарила ему эту безделушку, в знак благодарности. С Конрадом было неплохо. Он правда не был таким же нежным, как Онфруа, но и не тревожил меня чаще раза в неделю. А теперь умер и он. Они все умирают раньше меня. - Не говорите так, Ваше Величество, это грех для матери желать самой себе смерти, когда носишь под сердцем дитя. - А что ждёт это дитя? Болдуин, Сибилла, её сын и дочери, Рено, Конрад, кто умрёт следующим? У меня нет королевства, Ревекка, у меня нет власти. У тебя хотя бы есть человек, которому ты небезразлична, если ты не лгала, конечно, а у меня нет ничего. Только дитя, которое стало сиротой, не успев родиться. И что будет с этим ребёнком ведает один Господь. Сейчас они опять все решают мою судьбу. Кто же станет следующим королём Иерусалимским, Гиойм, племянник моего мужа, или Генрих, племянник Ричарда Английского, тот самый Генрих, что когда-то тащил меня из шатра, разлучая с человеком, которого я любила. Скажи мне, Ревекка, дочь Исаака из Йорка и Тортозы, хотела бы ты быть королевой Иерусалимской? - Меня никогда не привлекали ни громкий титул, ни корона. И я никогда никому не завидовала. После вашего рассказа и подавно. – честно призналась Ревекка. - А вот я завидовала… Завидовала таким, как ты, кто может свободно любить и быть любимой, кто может выбрать себе мужа сама, потому что так велит сердце, а не подчиниться долгу. Может быть, Господь и наказывает меня моими страданиями за этот грех? - Никто не должен так наказывать, даже Господь. Вы достаточно страдали, Ваше Величество. Человек не может вместить в себя столько боли и потерь. Среди моего народа есть обычай, жениха выбирают для дочери родители и… - договорить Ревекка не успела, потому что за ширмой, отделяющей королевское ложе от остального пространства покоев, под напором чьей-то сильной руки с грохотом стукнулась об стену дверь, и громкий мужской голос зычно прокричал по-французски: - Какого дьявола какая-то безбожная колдунья-иудейка делает у постели больной королевы?! – королева Изабелла мученически поморщилась, в то время, как Ревекка, Клодина и прислужницы замерли, во все глаза уставившись на ненадёжную перегородку. - Это племянник Конрада. – прошептала Изабелла Иерусалимская. - Где это еврейская собака?! – всё никак не унимался голос, который, кстати говоря, приближался, Ревекка вскочила на ноги, готовая заслонить собой королеву. Ширма полетела в сторону, вырвав у женщин короткий испуганный возглас. Прямо перед ними слегка покачиваясь на нетвёрдо держащих его ногах, стоял рыцарь, позади него ещё несколько мужчин. Племянник покойного Конрада, как и все Монсерратские был блондином, довольно приятной наружности и высокого роста, но презрительно оттопыренная нижняя губа в гримасе злобы, уродовала его больше, чем самый ужасный шрам – Мадам, - слегка заплетающимся языком обратился он к королеве – как вы дозволяете этому госпитальеру так обращаться с вами и вашими дамами? Этот чёртов фон Рейн, Вольфганг-германец, выгнал из ваших покоев вашу свиту и оставил один на один с дьявольскими снадобьями какой-то еврейской девчонки! - Покиньте мои покои, граф. – низким и дрожащим от гнева голосом проговорила Изабелла. - Я не успокоюсь, пока вместе со своими молодцами не обрублю руки и ноги этой ничтожной рабыни! – упёрся пришелец. Ревекка чувствовала, как клокочущая злость и обида поднимаются в её груди, заливают жгучим румянцем лицо и шею, дрожью отдаются в тонких пальчиках. Сейчас она отдала бы всё на свете, только бы стать мужчиной, чтобы проучить грубияна – Так где эта чёртова девка?! – потряс опочивальню новый вопль. - Я прямо перед вами, сэр. – звонко отчеканила девушка, глядя снизу вверх (он был выше её почти на голову) на рыцаря. Тот сфокусировал взгляд на действительно стоявшую прямо перед ним девушку. - Ты кто? - Сударь, вы пьяны. – попробовала вмешаться снова королева Изабелла. Но снова была проигнорирована. - Отвечай немедленно, жалкая раба! – замахнулся на неё младший из Монсерратстких. Ревека однако же не дрогнула, предпочитая встречать опасность лицом. Один из рыцарей, сопровождавших Гильома, чуть оттеснил его в сторону – Нет, мой господин, позвольте своему верному слуге и соратнику разобраться с этой безбожницей, не марайте своих благородных рук нечистой кровью еврейской шлюхи. – Ревекка вздрогнула от оскорбления и от вида надвигающегося на неё массивного рыцаря в полном боевом облачении. Однако ни на шаг не отступила, загораживая собой вскочившую королеву. – Гильом! – кричала Изабелла – Прекратите немедленно, эта девочка под моей защитой! – Я - защита Тира. Я, а не эти монахи с мечами в белых и чёрных плащах!!! И вы все тут под моей защитой! – фыркнул Монсерратский. Ревекка же глядела на подошедшего к ней рыцаря. – Клянусь Гробом Господним, хорошенькая девчонка. Может сначала поучим ее уму– разуму? Иди–ка сюда, еврейское отродье. – девушка едва успела уклониться и в руках рыцаря осталось полупрозрачное покрывало – Прыткая какая! – Если ты хоть волоска коснешься на голове моей женщины, клянусь небом, Луи де Рок, будешь иметь дело со мной и всем орденом Сионского храма. – с холодной яростью в голосе прорычал Буагильбер. Он стоял в дверном проёме, тяжело опираясь на косяк рукой, вторая сжимала рукоять меча. Позади храмовника стояли брат Анри и два прецептора, рядом с ними госпитальер, который спокойно добавил: - И с орденом святого Иоанна тоже. Потрудитесь объяснить, что вы делаете в королевских покоях господа, в то время, когда королева Изабелла нуждается в лечении и медицинском осмотре? - Нам доложили о том, что ты, командор Вольфганг, выгнал из покоев королевы всю её свиту, и… - И это послужило причиной заявиться сюда? – госпитальер чуть отстранил храмовника, который не сводил пристального взгляда с рыцаря Луи, и прошёл внутрь комнаты – Я назначен хранителем королевы до тех пор, пока не передам её с рук на руки её супруга, ты, Гильом, преступаешь одно из основных законов, не говоря уже о том, что законы учтивости вообще не позволяют такой вольности по отношению к даме. - Я просто пришёл к своей невесте. - Её Величество тебе не невеста, Гильом. – резко осадил его Бриан – И не тебе решать подобный вопрос, забери своих мальчишек и ступай. А что касается тебя, Луи де Рок, завтра на рассвете я хотел бы увидеть тебя на ристалище. Пешим или конным, мне всё равно. - Он не будет принимать твой вызов, сэр Бриан. – Гильом хоть и был пьян, но прекрасно понимал, что подобное может иметь большие последствия. Иоаннит же равнодушно отвернулся от всей компании, помогая королеве улечься обратно под простыни, уж кто-кто, а он знал прекрасно, что Буагильбер на своём настоит. - Я как добрый христианин, не стану принимать вызов от тамплиера из-за какой-то еврейской девки. – подтвердил рыцарь, Бриан неторопливо подошёл, на ходу стягивая свою кольчужную перчатку. Ревекка зажмурилась, в предчувствии беды, только бы Бриан в своей горячности не натворил глупостей! Глухой удар железной рукавицы по лицу де Рока, заставил того отступить на несколько шагов. - И всё же я настаиваю. – учтиво и ровно повторил Буагильбер, де Рок стёр с разбитых губ кровь. - Пешими и на секирах. Завтра на рассвете, храмовник, я отправлю тебя к праотцам! – девушка вздрогнула снова, вот этого она боялась больше всего. Буагильбер же так и остался спокойным, точно его сейчас пригласили на дружескую беседу за кубком вина, а не на ристалище за долгом чести. Коротко кивнув, он осторожно оттеснил Ревекку к ложу королевы, задвигая её себе за спину. - А теперь вон отсюда. – коротко приказал госпитальер и пришлым рыцарям ничего не оставалось, как последовать этой команде. Бриан де Буагильбер обернулся и окинул фигуру любимой девушки внимательным взглядом. - Ты не пострадала? Он не успел коснуться тебя? – она отрицательно мотнула головой – Вольфганг, почему покои Её Величества превращены в проходной двор, куда может вломиться каждый желающий? - Потому что это не командорство иоаннитов, друг мой. Здесь охрана Монсерратских. Ваше Величество, если будет на то ваша воля, мы можем исправить эту ситуацию. – королева Изабелла мельком посмотрела на еврейку, стоявшую рядом с прецептором Тортозы. Удивительная однако же пара. Хрупкая беззащитная девушка и закалённый в боях, сильный воин. Жаль девочку, Буагильбер человек жестокий и судя по всему весьма ревнив, запрёт её однажды в четырёх стенах и наденет на неё паранджу, как мусульманский владыка. - Если вы можете это упущение исправить, то я не возражаю. Тем более, что и для меня, и для спокойствия сэра Бриана за его иудейскую лилию, это будет наилучшим выходом. - Жильбер, выдели около двух дюжин своих рыцарей на защиту и охрану королевских покоев. – тут же распорядился Бриан – Филипп, ты приехал с достаточным количеством воинов, пусть патрулируют территорию со стороны сада. Брат Анри, на вас я возлагаю обязанность быть неотлучно при Её Величестве и леди Ревекки, как духовное лицо, собеседник и личная охрана. Ревекка, надень покрывало и прекрати смущать моих друзей своим видом. – Филипп де Плессье с трудом оторвал взгляд от лица еврейки, понимающе посмотрел на друга и ушёл за своими воинами, отвесив напоследок изысканный поклон. Ревекка осторожно тронула рукав своего рыцаря, привлекая к себе его внимание – Что ты хотела? - Её Величеству нужно хотя бы пару часов в день бывать на свежем воздухе. – попросила девушка, мудро рассудив, что просить о таком у самого госпитальера было бы пожалуй, бессмысленно, раз он сам ратовал за такую жёсткую меру предосторожности. И Вольфганг на самом деле поморщился – Если в ранние утренние часы под охраной доблестных воинов Храма мы могли бы гулять по саду, который будут охранять рыцари под командованием благородного мессира де Плессье… - Я понял к чему ты клонишь. – недовольно ответил Бриан – Вольфганг? - Это нежелательно. – отклонил госпитальер непререкаемым тоном, королева поникла головой, ей было горько, что эта надежда на хоть какое-то разнообразие жизни затворницы, умерла так же, как до этого гасли другие надежды. Ревекка умоляюще сложила лодочкой ладошки и подняла на своего рыцаря глаза – Бриан, это не смешно, чёрт возьми! – вспылил Вольфганг, видя колебания друга – Брат Анри, скажите ему, чтобы не смел поддаваться своим чувствам, а что касается этой коварной дочери Израиля, Ревекка, прекрати немедленно! - Ну пожалуйста, Бриан, я прошу тебя, ей очень плохо здесь взаперти. – умоляюще шептала девушка – Что плохого в том, что она просто прогуляется, разомнёт ноги? Отсутствие свежего воздуха и эта постоянная гнетущая атмосфера в замке убьют и Её Величество и плод. - Бриан заколебался. С одной стороны, ему категорически не нравилась мысль отпускать её одну, пусть даже, как сопровождающую королевы. Это от удара меча или копья он может защитить своё сокровище, но не от злых женских языков. Королева, при её слабохарактерности и отсутствии авторитета, вообще никакой защиты Ревекке дать не могла, саму придётся защищать. С другой стороны, Конрад мёртв, но он будет жить в своём ребёнке, который должен и обязан родиться здоровым крепким мальчиком, чтобы продолжить дело своего отца. С третьей - Волфганг, старый закадычный друг, который всегда был готов защитить спину самого Бриана и чью жизнь Бриан спасал не раз. И, наконец, Буагильберу дико не нравилась ухмылка Жильбера. Более того, она его выбешивала. - Девочка права. – вдруг вступился Анри, решив все колебания прецептора Тортозы – Почему мы не можем позволить Её Величеству наслаждаться утренней прогулкой и её любимыми увлечениями? Если эти прогулки будут происходить утром, в рассветные часы, у Её Величества нет шансов столкнуться с Гильомом, Генрихом или же одним из епископов королевства. - Ладно. – смягчился Бриан – Пусть они и в самом деле прогуляются по саду, Вольфганг, ничего страшного не произойдёт. Я лично готов сопровождать королеву Изабеллу, если она позволит. – королева тонко улыбнулась, понятное дело, что совсем не об её безопасности думает этот гордый рыцарь. - Я буду только рада вашей компании. – милостиво проговорила она. - Но… - начал было Вольфганг, но его ловко потеснил брат Анри со словами: - Никто не посмеет приблизиться к Её Величеству если она сама этого не позволит, Вольф, ступайте, королеве пора отдохнуть. Да и сама Ревекка едва на ногах уже стоит от волнения и пережитого скандала. Покои, которые отвели для Буагильбера были хоть и просторными, но предполагали, что жить в них он будет вместе с Ревеккой. Однако девушка, ещё до конца не пришедшая в себя после событий дня, даже не обратила внимания на этот факт. Она молча приняла помощь прислужниц и отпустила их, присев с гребнем у открытого окна. Влажные после купания волосы лучше всего было расчесать сейчас, не дожидаясь когда они высохнут. Задумавшись, прекрасная иудейка пропустила момент, когда в покои вернулся храмовник. Бриан замер на пороге, глядя на едва одетую девушку, с рассеянным видом расчёсывающую свои волосы. Мужской взгляд жадно охватил разом всю хрупкую фигуру под тонкой хлопковой тканью платья, смуглое плечо с которого соскользнул широкий ворот, перекинутые на грудь влажные после купания волосы, которые она расчёсывала медленными движениями гребня. Храмовник рвано выдохнул, черт бы побрал Вольфганга! Покои он им выделил! – Бриан. – Ревекка наконец заметила храмовника, который так и стоял в дверях, не смея шелохнуться. Он с усилием отвел взгляд в сторону. – Устала? – как можно непринужденнее спросил он, Ревекка подтянула ворот платья. Устала она страшно. Но не физически, а скорее её разум и чувства притупились после рассказа королевы Изабеллы и после безобразной сцены, последовавшей за ней. – Ты на самом деле будешь сражаться завтра с тем грубым человеком? – Бриан закрывал дверь, прошёл вглубь комнаты, подальше от своего искушения. – Ещё каких–то полгода назад моя гордая орлица называла грубым человеком меня. А сейчас она уже тревожится обо мне. Да, сокровище моё, я буду завтра сражаться с ним и да поможет ему Бог. – Почему не тебе? – Потому что на моей стороне право защищать ту, ради которой бьётся моё сердце. – железные перчатки тяжело брякнулись на стол, следом за ними ножны с мечом и пояс. Ревекка с интересом наблюдала за ним – В любом случае, его стоило приструнить за одно то, что он посмел вломиться к вам. Так что можешь не волноваться, больше никто не посмеет тебе слова сказать дурного. – выныривая из туники закончил рыцарь. Ревекка оглядела его ещё раз и сглотнула. – А что ты делаешь? – тихо спросила девушка, осторожно отодвигаясь на самый дальний край скамьи на которой сидела. – Раздеваюсь, конечно. Не в кольчуге и при полном вооружении же мне отдыхать. – девушка в растерянности скользила взглядом по комнате, лишь бы не встретиться взглядом с рыцарем – Успокойся, радость моя, Вольфганг не знает о том, что я обладаю тобой только в своих мечтах и мыслях. Поэтому он и поселил нас в одной комнате. Больше свободных комнат в замке нет, сама понимаешь, предполагаемая свадьба королевы Изабеллы собрала в Тире целую толпу претендентов и их свиту. – он искоса посмотрел на девушку, которую явно не убедили его слова, и мысленно взмолился: «Только не проси меня перебраться к брату Анри. Нас с ним не так поймут, если узнают, что я предпочёл его покои, когда в моих собственных живёт красивая юная девица!» - Разве для Палестины обыденность союз храмовника и иудейки? - Как тебе сказать, сокровище моё, те, кто живёт достаточно долго на Святой земле, неплохо друг друга знают. Так что никого не удивило то, что я выбрал именно тебя… если ты заметила здесь не так строго смотрят на подобные отношения в относительно мирное время. – Буагильбер воевал с завязками на кольчуге, но утром Гуго так туго затянул узлы, что без посторонней помощи развязать рукав не получалось – Слушай, у меня к тебе просьба, развяжи мне этот чёртов узел. – Ревекка нервно сжала гребень пальцами - А может Болдуина позовёшь. Или Гуго? – с нотками отчаянья в голосе спросила девушка, Бриан с укором взглянул на любимую. - Я бы тебе в такой малости не отказал. – Ревекка вспыхнула, точно свеча, к которой поднесли горящую лучину. - Как же тебе нравится меня смущать, сэр Бриан де Буагильбер. – проворчала девушка, но всё-таки поднялась. Она подходила так медленно и осторожно, что у Бриана почти лопнуло терпение. Однако, он предпочёл не показывать этого, да и разговор только начался. - Ничего подобного, Ревекка, хотя румянец тебе к лицу. Ты не голодна? Разделишь со мной трапезу? – тонкие пальчики несмело взялись за шнуровку, которая скрепляла рукава кольчуги и удерживала вместе. Узел и впрямь был затянут сильно, а рыцарь, дёргая шнурок ещё туже затянул его. - А ты приглашаешь меня разделить с тобой ужин? – не совсем внятно проговорила девушка, занятая тем, что, тщательно оглядев узелок, подцепила его ногтём - Да, моя леди, если прекрасная дама выкажет такое желание, я готов сам лично прислуживать ей за столом и… Осторожно, поранишь руку, там прикреплён кинжал! – он успел вовремя извернуться, чтобы она не порезала себе пальцы о тонкий трёхгранный стилет, который он всегда носил с собой под туникой. - Плохой из меня оруженосец. – вздохнула Ревекка, Бриан осмотрел её руки, потом осторожно поцеловал пальцы. - Ты просто устала, любовь моя. И переволновалась. Готов биться об заклад, ты не такого Тира ожидала, верно? – Ревекка грустно улыбнулась. Да, он был прав, она не думала, что всё окажется так, причём в первый же день. Мягко высвободив свои руки, она снова вернулась к шнуровке на кольчуге. - Нет, я понимала, что твой друг… то есть… Бриан, это ведь всё ужасно. – Буагильбер не совсем понял, что она имеет в виду, однако перебивать не стал, решив выслушать до конца – Твой друг женился на королеве Изабелле даже не спросив её согласия, но ведь это варварство! Несчастная женщина, марионетка на троне, кукла, которую даже её родители… Как можно так поступать с собственным чадом?! Разве для такой судьбы женщина в муках рожает ребёнка?! Растит его, воспитывает?! Чтобы потом отдать практически первому встречному! Чудовищно! – Бриан глянул на Ревекку с удивлением. К счастью шнуровка поддалась и он смог снять кольчугу полностью, оставшись в тонкой шёлковой рубашке и плотных штанах, которые носили под доспехами. - Ты так разволновалась из-за Её Величества? - Из-за ситуации. Так ведь нельзя, Бриан, невозможно требовать от человека, тем более, от женщины, чтобы она отказалась от всех своих собственных мыслей и подчинилась требованиям чужих для неё особ. – Буагильбер едва заметно улыбнулся, Матерь Божья, какой же она у него порой наивный ребёнок! Хотя, он в её возрасте был таким же, цинизм, опыт, безбожие – всё это пришло со временем, с течением жизни, полной великих побед и бесславных интриг. Он обнял любимую, через тонкую ткань рубашки чувствуя, как она дрожит от негодования на знать Тира и сострадания к королеве. Может, не стоит ничего объяснять? В конце концов, он может просто выслушать её, ей полегчает и она забудет. Горячие слезинки увлажнили шёлк на плече храмовника, куда прижималась лицом Ревекка. Объяснять всё-таки придётся. - Шшшш, тише. Позволь мне тебе всё объяснить с мужской точки зрения, милая. Мужчина и женщина отличаются не только в силу каких-то телесных различий, которые тебе, как врачу известны более, чем мне. В первую очередь, мужчину отличает то, что он всегда думает о том, что происходит вне дома, в государстве в целом. Будь он дворянин или простолюдин, его будут волновать вопросы войны и мира, земли и влияния, а лишь потом - горести его супруги. - Как можно не придавать значения тому, что твориться в доме? – Бриан пожал плечами. - Легко, сокровище моё. Хранить домашний очаг – это женская доля. Ведь мы думаем в первую очередь о том, как будем ЗАЩИЩАТЬ свой дом, поэтому малейшие изменения в государстве нас волнуют. Именно поэтому мы можем видеть угрозу раньше, чем она придёт в дом. Что же касается королевы Изабеллы.. Она не просто женщина, как и её сестра Сибилла, она с раннего возраста понимала, что не властна над своей судьбой. Немногие женщины могут позволить себе такую роскошь, как распоряжаться собственной жизнью. - Я тоже. – тихо согласилась Ревекка, Бриан чуть сжал её плечо, напоминая о своём праве сильнейшего, но тут же, точно сглаживая эту невольную грубость, нежно поцеловал в лоб. - И ты тоже, сокровище моё. Изабелла это гарант того, что династия иерусалимских королей, род Амори, не прервётся, это надежда на то, что однажды мы сможем вернуть свои позиции, отвоёванные сейчас мусульманами. И рядом с ней должен быть сильный воин, способный это положение удержать хотя бы в том состоянии в котором оно есть. Онфруа слаб, изнежен и, что уж греха таить, его мало заботит Палестина и Святая земля. Конрад был честолюбив, мы вместе строили планы, многого добились, но теперь Конрад мёртв. Палестине нужен король, а не королева. Женщины в царских семьях, Ревекка, всегда были разменными монетами. Да и в не царских тоже. - То есть, мне ещё повезло. – горько улыбнулась Ревекка, Бриан оттянул её от своего плеча и внимательно заглянул в глаза любимой – А если бы ты не был храмовником, ты и сам бы женился на ней? - Я не Ибилин, хотя и состою с ними в дальней родстве. Не Лузиньян, к счастью для себя. Для того, чтобы стать королём недостаточно быть воином, способным повести за собой толпу, Ревекка, нужно чтобы и происхождение было соответствующим. Моё происхождение чистое, среди моих предков не затесался ни один неверный, кроме тебя, конечно. – с невольной улыбкой поправился Бриан – Но он достаточно древний, чтобы я мог претендовать на любую родовитую девицу любого королевства Европы, но не на саму королеву. К тому же, зачем она мне, если у меня есть ты? - Вы уже выбрали для неё мужа? - Да. Но я не скажу тебе, кто он. – Ревекка опустила голову – Это политика, сокровище моё. Просто расчёт, грязный, омерзительный для такого светлого существа, как ты. Чёрт бы побрал Вольфганга, который потащил тебя к Изабелле, если бы не это, ты никогда бы и не узнала всех подводных камней. - Разве нельзя прислушаться к её мнению, Бриан? - Она не имеет право на своё собственное мнение, она обязана руководствоваться интересами государства. Любая королева ими заботится. Честь рода, честь дома хранит женщина… - Даже когда мужчины поступают бесчестно? – Буагильбер отступил от девушки, в чьих лихорадочно блестевших глазах застыли слёзы – Ты говоришь о том, что мы хранительницы очага, но как ты прикажешь хранить этот очаг, если мы знаем, что придёт новый хозяин дома и погасит его?! Стоит ли вообще это таких трудов?! - Ревекка… - Чудовищно то, что посторонний может решать за тебя, как тебе жить, с кем состариться! Варварство, когда церковь и закон оправдывает насилие над телом и совестью женщины, называя это политически выгодным браком! И ещё более ужасно, что вы, мужчины, думаете, что это так и должно быть, что вы повелители наших судеб! - Разве нет? – Бриан присел возле стола на котором уже прислуга накрыла лёгкий ужин – Взять хотя бы нас с тобой. Я увидел тебя на ристалище и понял, что хочу обладать тобой. Случай привёл тебя ко мне в лесу Торкилстона. Случай заставил меня по-другому посмотреть на тебя, не как на красивую игрушку, которая может забавлять в часы досуга. И в тот момент, когда я понял, что ты та, которую я всю жизнь искал: гордая, упрямая, неиспорченная, стойкая, сильная и чистая, я стал твоей судьбой, разве нет? И ты привыкла. Ревекка, ты привыкла к моему присутствию, ты позволяешь мне то, на что поначалу я не мог даже рассчитывать. Клянусь небом, любовь моя, ты предпочитала броситься с башни, сгореть в Торкилстоне, погибнуть в Темплстоу, но ты тут, здесь, в Тире. В одной комнате со мной, я могу протянуть руку и коснуться твоего лица, и ты уже не вздрагиваешь от моей ласки. Ты улыбаешься мне, делишься со мной своими мыслями, чувствами, своим светом. Любимая, разве это случилось бы, не прояви именно я характер, выдержку и терпение?– Ревекка молчала, чуть отвернувшись от него, Бриан тяжело вздохнул – Ты смотришь на всё, что происходит с позиции себя самой, любовь моя, но ты никогда не пыталась поставить себя на чужое место, чтобы понять. - А ты пытался? – глухо спросила она. - Если бы я не пытался, то ещё в Торкилстоне ты стала бы моей и сейчас либо вынашивала бы нашего первенца, либо наложила бы на себя руки. Иди ко мне. – мягко попросил Буагильбер, Ревекка не шелохнулась – Пожалуйста, милая, не надо ссориться. Я ведь пытаюсь быть мягким с тобой, хотя одному Богу известно, как мне это тяжело. Иди сюда, мне тоже иногда нужно видеть подтверждение того, что мои чувства не настолько обречены. - У тебя много детей? – вдруг спросила Ревекка, Бриан поперхнулся воздухом, как-то вот об этом он вообще никогда не задумывался. С чего это она так резко сменила тему, да ещё и на такую? Что это? Праздное любопытство? - Не имею ни малейшего понятия. – честно признался он – Вроде нет. - Нет совсем или нет немного? - Боже мой, это сейчас ревность была? – у Ревекки округлились глаза. Ревность? Нет, ей было просто неприятно и больно знать, что у него возможно есть незаконнорождённые дети, как лишние свидетельства того, что женщины для него всегда были игрушками. И сколько их у него было… ей как-то раз намекнули: много, впрочем для храмовника и одна это непростительно много. Ревекка закусила губу – Милая, давай сменим тему разговора… - Я просто подумала о том, скольким женщинам ты искалечил жизнь, как мне. – Бриан сделал глубокий вдох, напомнив себе о том, что стоящая перед ним девочка в сущности ещё дитя дитём, упрямая, как ослица, своенравная и строптивая, но всё равно крайне любимая и безумно желанная – Нет, ты не подумай, я не хочу оскорбить тебя, – тебе это уже удалось, сокрррровище моё! – просто ты ведь никогда не задумывался о том, что было с ними после того, как покинул их. – да если бы он о каждой думал, он не смог бы добиться того, чего добился! – Да и потом, это мало отличается от поведения других знатных мужчин, я понимаю это, но ведь и ты сын своего народа, раб своих принципов… - Хватит, Ревекка! – он в одно мгновение пересёк комнату и дёрнул на себя девушку – Иногда тебя заносит, любовь моя, не в ту сторону. Да, я раб своих принципов и привычек, все мы рабы чего-то. Но в отношениях между мужчиной и женщиной есть одно но, я бы предпочёл, чтобы ты поняла это «но» сама, но видимо придётся тебе это показать. – Ревекка вскрикнула скорее от неожиданности, чем от испуга, но губы храмовника заглушили её вскрик, одна ладонь Бриана прижала её к горячему даже через одежду мужскому телу, вторая ладонь больно схватила за волосы, не давая возможности даже отвернуться. Поцелуй был грубым, болезненным и бесцеремонным. Испуганно глядя в полные мрачной решимости глаза Буагильбера, Ревекка всё же попыталась вырваться из его рук, но он больно сжал зубами её нижнюю губу, прикусывая почти до крови. Девушка всхлипнула. Быстро ты забыла, дочь Исаака, что приручённый лев в любой момент из ласкового домашнего кота может превратиться в дикого хищного зверя. Она замерла, не делая больше попыток вырваться и только слабо упиралась руками в его грудь. Бриан же целовал её намеренно грубо, стараясь преодолеть молчаливое сопротивление. Он видел, как любимые глаза пустеют, как в них не остаётся ничего тёплого и светлого к нему. Шёл в ва-банк, прекрасно понимая, что в любой момент, если перегнёт палку, потеряет её доверие навсегда, но храмовник точно всё рассчитал, да и привык он рисковать. Сходя с ума от не вовремя проснувшегося желания, он однако очень чутко реагировал на каждое её движение. Обнимать возлюбленную было блаженством, но не таких объятий хотелось храмовнику, что и стало одной из причин по которой девушку приручали потихоньку, точно зверька. Только бы не переступить черту вседозволенности и не сломать то хрупкое, что есть между ними. «Ну же, любимая моя, нежная моя, покорись мне, мысленно молил мужчина, теснее прижимая её к себе, подчинись, признай мою власть, мне и самому не нравится мучить тебя!» Наконец тихий вздох девушки и обречённость в глазах. Храмовник позволяет пальцам, запутавшимся в её волосах нежно скользнуть по затылку, бережно массируя кожу головы, да и объятия хоть и не стали свободнее, но перестали причинять боль, чуть отстранившись, чтобы осыпать лёгкими поцелуями шею и плечо любимой, он дал ей возможность немного отдышаться, и снова накрыл её рот своими губами. На этот раз не было ни боли, ни грубой силы. Реввека поняла, что её пьют, жадно, страстно, как пьёт усталый путник пустыни живительную влагу из прохладного кувшина. Мужские губы, ставшие теперь нежными подчиняли с ласковой настойчивостью, исследовали, вовлекали в игру. Сильные пальцы легко скользили по её шее, скулам, то притягивали близко-близко, то чуть отстраняли, чтобы она могла вдохнуть воздух, но не отпускали ни на миг. И в между поцелуями чуть хриплый голос страстно шептал: - Безумие моё, наваждение... упрямая девчонка… с ума можно сойти с тобой… - и она плавилась вместе с ним, горела в этом огне, теряя себя, растворяясь в его прикосновениях и в тихом шёпоте – Люблю тебя… Бриан в последний раз провёл языком по нижней губе девушки, где остались вмятинки от его зубов. Упоительное ощущение, но ещё пара минут этого сумасшествия и тогда они точно зайдут дальше, а с ней лучше не торопиться. Риск оправдался, он смог заполнить пустоту в её сердечке своей любовью, как она смогла играючи затопить светом его жизнь. Тонкие пальчики, вцепились в рубашку, сминая шёлк, раскрасневшееся лицо с закрытыми глазами и недовольной гримаской, припухшие губы, ищущие его. Теперь он точно знал, пусть это не всепоглощающая страсть, как у него, но что-то похожее. А значит, он всё это время шёл в правильном направлении, осталось только, чтобы она усвоила один урок, с которого всё началось. Храмовник ласково чмокнул в вытянутые трубочкой губы любимой и прижал её упрямую головушку к груди, где глухо и быстро билось сердце. - Смирение, Ревекка. В конечном итоге всё сводится к тому, что только от женщины зависит, грубость или нежность принесёт ей мужчина. Но никогда не спорь с тем, кто сильнее, и не обещай ничего монархам. – Ревекка даже не открывала глаз, зачем? Ей и так стыдно и за все глупости, что она тут ему сказала про него, и за этот поцелуй стыдно тоже. Но разве можно устоять перед таким напором? Кончиком языка она потрогала нижнюю губу, которая немного саднила, грубиян, жестокосердный и ужасно порочный! Она потёрлась носом об его грудь. - Если бы я была мужчиной, то убила бы тебя, Бриан, за твоё своеволие и распущенность. - Да, любовь моя. – согласился храмовник, ласково перебирая её волосы пальцами, а потом и вовсе зарылся в них лицом и добавил – Только будь ты мужчиной, ты меня даже не взволновала бы. Успокоилась? – Ревекка отрицательно качнула головой – Наказание божье. Идём, тебе придётся заново расчесать свои кудри, боюсь я их тебе растрепал. Ты мне позволишь? - А ты действительно спрашиваешь? – усмехнулась Ревекка и снова потрогала языком ранку. Бриан заметил этот жест и чуть нахмурился. - Я не буду просить прощения за то, что сначала напугал и причинил боль, ты должна наконец понимать разницу между насилием и любовью. – с этими словами он усадил её на резной стул и, встав позади, взялся за гребень. Ревекка молчала, то бледнея, то краснея. Что этот человек с ней творит?! А она сама что творит?! Позволила себя целовать так, как ни один порядочный иудей жену законную не целует! И сама на нём повисла, как доступная девка! А теперь ещё сидит и покорно ждёт, когда он приведёт её волосы в порядок. Да ещё и получает удовольствие от его осторожных прикосновений! «Ослица! – ругала себя Ревекка и бледнела, как полотно – Забыла и законы Моисея, и заветы предков! Сидишь с врагом своего народа, с развратником, у которого столько таких как ты наивных дурочек было, что и не счесть, и радуешься тому, что он рядом! – Бриан аккуратно, но властно чуть надавил ладонью на её затылок и девушка послушно опустила голову. С таким же повелительностью он ласкал её губы своими – Падшая грешница! – мысленно обзывала себя иудейка, отчаянно краснея от стыда – Позволила целовать себя, прикасаться к себе. Разве сможешь ты смыть с своей совести такой грех с такой же лёгкостью, как он смоет прикосновения с себя при первом же купании? – гребень чуть задел маленькое ушко, которое Бриан, даже не задумываясь, тут же погладил пальцами свободной руки, точно безмолвно прося прощения. Ревекка закусила было губу, чтобы хотя бы болью отрезвить, но ранки от его зубов не зажили чудесным образом за пару минут и еврейка вздрогнула, машинально прижав пальчики к губам. - Что случилось? – она отрицательно замотала головой, старательно пряча от него лицо, Бриан рассыпал по плечам и спине любимой её волосы и легонько поцеловал в макушку – Лучше бы ты так же переживала из-за моих чувств. Я догадываюсь о чём ты сейчас думаешь, зная твоё воспитание. Но знала бы ты, радость моя, о чём порой думаю я, глядя на тебя... – Бриан положил гребень рядом с любимой и отошёл наконец к столу – Так моя леди согласится разделить со мной скромную трапезу? - Боюсь нет, сэр рыцарь. Мне стоит пойти проверить проснулась ли королева Изабелла. - Сбегаешь, испуганная лань? Хорошо, я предупредил Амета и Абдаллу, они твоя личная охрана, от них ни на шаг. А насчёт королевы, её мужем точно не станет Гильом, можешь её успокоить. И больше не откровенничай с ней, эта жалость, которую она будит в тебе, бесполезна и бессмысленна. Ты только растравишь свою душу, но ничем не сможешь помочь. И я тебя очень прошу, Ревекка, больше не надо выставлять меня подкаблучником при моих друзьях. - Разве выполнить просьбу своей леди – признак недостойного подчинения женщине? - Не когда это касается политики, Ревекка. Или же войны. - Хорошо, обещаю, что больше у тебя ничего просить не стану. – всё же обиделась. Буагильбер покачал головой, как же с тобой сложно, сокровище моё! Ревекка практически бежала по коридору, ведущему в покои Её Величества. Амет и Абдалла шли рядом, с виду невозмутимые и равнодушные ко всему, но готовые в любой момент, повинуясь приказу своего господина, пустить в ход оружие против того, кто посмеет угрожать их госпоже. Впрочем, весть о том, что Луи де Рок, известный в королевстве, как первый задира и драчун, получил вызов от храмовника, про которого говорили, что он никогда никого не щадит в бою, и Ревекку старались обойти по широкой дуге. Что однако не мешало придворным окатывать девушку презрительными взглядами и делиться ядовитыми замечаниями. Прав был Бриан, когда рассуждал о том, что от слова и яда нет защиты. Здесь в Тире, Буагильбера побаивались, но и только, собственно, он и рассчитывал, что после завтрашнего показательного поединка злые языки побоятся сказать что-либо в лицо Ревекки. А ведь она так чутко реагирует на малейшее недоброжелательство людей. Навстречу, почти у самих покоев королевы, попалась небольшая группа пышно одетых воинов, которых возглавлял высокий блондин в тёмно-синем наряде. Ревекка почтительно поклонилась на ходу и хотела проскользнуть мимо него, но он вдруг сделал шаг ей навстречу, что весьма напрягло её сарацинскую охрану, и окликнул: - Ты, должно быть, та самая Ревекка из Тортозы, целительница, которая за несколько часов сделала то, что не могли почти месяц сделать самые прославленные лекари Тира? - Да, господин, моё имя Ревекка и я целительница. Однако никаких заслуг в лечении Её Величества у меня нет. – блондин оглядел девушку с головы до ног. - Позволь спросить, как здоровье Её Величества? - Я не могу ответить на этот вопрос, господин. – спокойно ответила Ревекка, незнакомец удивился, переглянулся с ближайшими своими спутниками и спросил: - Отчего же? - Потому что, когда я уходила, Её Величество изволили спать. Я не знаю, проснулась ли она. – с лёгкой улыбкой терпеливо объяснила Ревекка, до блондина наконец дошло, что глупо было спрашивать у лекаря, ещё не вошедшего в покои пациента, о здоровье последнего. - Передайте Её Величеству это. – он протянул Ревекке букет белых роз, который ему передал паж – И наши пожелания скорейшего выздоровления. - Конечно, господин, я передам. Могу я узнать ваше имя? - Скажите, что Генрих Шампанский желает ей всего наилучшего. – рассмеялся блондин и прошёл следом, вся его свита, состоявшая из восьми-девяти человек, проследовала за ним. Ревекка же юркнула в спальню королевы. Клодина дремала в кресле, а вот брат Анри и Изабелла сидели рядышком у раскрытого окна и о чём-то беседовали. - Святой отец, вы ведь обещали, что пришлёте пажа, если Её Величество проснёться! – огорчённо проговорила Ревекка, торопливо подходя к ним. - Мы решили, что ты тоже должна отдохнуть, хотя лично я убеждал нашу молодую королеву в том, что некий рыцарь-храмовник отдохнуть тебе не даст, дитя моё. – королева Изабелла отмахнувшись от цветов требовательно протянула руку к лицу Ревекки, скрытому покрывалом. И когда Ревекка наклонилась к ней, поспешно откинула тонкую ткань с прелестного лица. Глаза королевы тревожно пробежались по Ревекке и замерли на припухших губах со следами укуса. - Всё-таки, он тебя наказал. – вздохнула королева. Брат Анри с любопытством оглядел мучительно покрасневшую Ревекку. Да уж, брат Бриан всегда несколько нестандартно подходил к наказаниям. А уж фантазия у него какая бурная, не приведи Господь! Но за девочку пожилой тамплиер был спокоен, почему-то он совершено точно был уверен в том, что Бриан никогда и ни за что не позволит себе ударить её. - Это не то, что вы подумали, Ваше величество. Он никогда не стал бы наказывать женщину… – пролепетала Ревекка, судорожно стискивая букет роз. Проснувшаяся Клодина мрачно посмотрела на еврейку и изрекла: - Да уж, знали бы вы, как он едва не прирезал меня в ту ночь, когда я вошла в его покои… - на неё оглянулись даже Амет с Абдаллой, до этого момента с ленивым и скучающим видом стоящие у дверей – Ээээ, ну то есть, я не совсем сама пришла, не подумайте ничего такого… Вечером был небольшой торжественный ужин. Поминальный, как назвал его скривившись Филипп де Плесье. Бриан присутствовал на нём, Ревекке же, вернувшейся от королевы перед его уходом, было в категорическом тоне велено идти спать и даже не помышлять о том, чтобы высунуть хотя бы кончик носа из комнат. И вроде бы он услышал негромко брошенное ему в спину: - Тиран. – от любимой. И вот уже битых три часа Буагильбер парился в душной трапезной зале замка. Впрочем, для тамплиеров и иоаннитов этот ужин был необходим тем, что они могли сразу по тому, как рассаживаются другие приглашённые гости, судить о соотношении сил в Тире, переговорить с многими нужными людьми и подготовить почву для объявления на следующий день имени будущего короля Иерусалима. Тем более, что именно завтра должен был приехать наконец в Тир великий магистр госпитальеров, Жоффруа де Донжон, которого задержала в дороге неведомая болезнь. Откинувшись назад и прижавшись спиной к прохладной каменной стене, Бриан снова оглядел собрание, вроде бы они успели сделать всё, что могли. Завтра в кафедральном соборе Тира, архиепископ Пизы и папский легат, Убальдо Ланфранчи, тот самый, что когда-то аннулировал первый брак Изабеллы Анжу, в присутствии магистра ордена святого Иоанна и преемника магистра ордена Сионского Храма, провозгласит имя Генриха Шампанского, как будущего короля Иерусалима. Генрих устраивал всех, кроме Монсерратских, конечно, но Бриану уже удалось склонить на свою сторону Бонифация. - Ещё немного и вы заснёте прямо у стены, старший прецептор. – раздался рядом с Брианом голос папского наместника. Бриан молча глянул на него и отвернулся. Итальянец был ему крайне неприятен, и как церковник, и как человек – Поговаривают, что вы намерены биться с христианским рыцарем де Роком ради чёрных глаз сарацинки, это правда? - Только великий магистр ордена или сам папа Римский вправе требовать у меня ответа. Первым вы никогда не станете потому что отродясь не держали в руках что-либо тяжелее чёток или бутыли мальвазии, вторым вы никогда не станете потому что слишком часто казна Рима не досчитывает в прибывших от вас караванах золотых монет. – равнодушно бросил Бриан, архиепископ поджал зло тонкие губы. - Вот уж удивятся они оба, когда узнают, что один из христианских рыцарей давший монашеский обет целомудрия вызвал другого христианского рыцаря из свиты Гильома Монсерратского, на смертный бой из-за язычницы. - А как удивятся они оба, когда узнают о том, что добыча Акры, оставшаяся после дележа между моим орденом и Римом, практически полностью осела в вашей казне… - Бриан в упор посмотрел на противника – И я совершенно свободен сразу же после поединка с де Роком, не желаете присоединиться? - Я духовное лицо. – надменно вздёрнул подбородок архиепископ. - Я тоже. – Бриан как бы невзначай тронул крест своего ордена, висящий на его шее поверх туники – Но я прекрасно помню, как год назад магистр Бомануар велел сжечь еретика-монаха, занимающегося алхимией. А я от кого-то слышал, что и вы проявляете не дюжий интерес к этой науке дьявола. - Не будем ссориться. – торопливо проговорил архиепископ, чуть отступая – Я просто хотел сказать, что церковь полностью поддерживает претендента Генриха Шампанского. - Благодарю за сведения. – чуть наклонил голову Бриан – Давайте поинтересуемся у прецептора Тирской обители Тампля, он как раз идёт сюда, как ценит орден единодушие церкви и мирской власти. - Не стоит, я уже покидаю сборище. - Тогда прощайте, мессир. – тамплиер и церковник обменялись поклонами. - Прощайте, прецептор. – и архиепископ торопливо ушёл, подошедший Жильбер сунул в руку Бриана кубок с вином, посмотрел вслед итальянцу и спросил: - Что от тебя хотела эта церковная крыса, Бриан? - То же, что и обычно, друг мой. – делая глоток вина, ответил защитник Тортозы – Хотел показать свою власть. - И судя по тому, как он улепётывает отсюда, ты напомнил ему о том, что шутить с орденом опасно? Это будет ему очередным уроком, нельзя монастырскому голубю дразнить тамплиерского сокола. - К завтрашнему дню всё готово, Жильбер? - Как и ты приказал, брат мой, исполнено в точности. Ты уже покидаешь нас? – Бриан скользнул взглядом по изрядно опустевшей зале и кивнул – Ах, да, тебя же ждёт твоя прекрасная иудейская принцесса. Скажи Филиппу, где ты находишь таких красавиц, он уже весь извёлся. - Боюсь его ждёт разочарование, таких, как моя Ревекка больше нет на свете. За прекрасные глаза наших возлюбленных. – провозгласил он тост, храмовники допили вино. - Однажды прекрасные глаза очередной гурии эдемского сада тебя погубят, Бриан. - А тебя однажды погубят чёрные очи какого-нибудь очередного мальчика, брось, друг мой, у каждого из нас свои пристрастия. – Жильбер рассмеялся. - Не в бровь, а в глаз, браво. Я тут, кстати, краем уха слышал, что наша фанатичная мумия хотела сжечь твою прелестницу за колдовство. - Как видишь, не смог. Я крепко держу свою добычу в когтях, Жильбер, тебе-то об этом не знать. - Помню. – арагонец со вздохом потёр маленький шрам у виска, который ему однажды оставил на память Бриан – И всё же, жезл магистра пошёл бы тебе лучше, чем ему. Слава Богу, что этому изуверу хватило ума сделать тебя своим приемником. - Ты, я, Филипп – любой из нас был бы лучшим магистром ордена, чем Бомануар, Жильбер. Но всё ещё впереди. Когда мы собираемся на тайное совещание? - Завтра после объявления Генриха. Можешь взять с собой свою красавицу. - Тебя забыл спросить. – усмехнулся Бриан – Моя красавица будет скорее всего неотлучно находиться при королеве. Ладно, я в купальню, тебя с собой не зову. - Ты меня не привлекаешь в этом отношении. – хмыкнул Жильбер, Бриан тоже улыбнулся старой шутке – Не буду желать тебе спокойной ночи, брат мой во Христе, потому что чувствую, спать ты почти не будешь, как всегда перед боем. Да и с такой красавицей просто грех заснуть. - Развратник. – беззлобно отозвался Бриана, кивнув на выход Гуго и Болдуину. - От такового и слышу. – возразил, смеясь Эрайль. Спокойный сон Бриану точно не грозил. Это прецептор понял, когда наконец-то после купален вошёл в свои покои. Комната освещалась только лишь светом луны, делая очертания предметов смазанными, полу зыбкими. Бросив на пол обувь, прецептор Тортозы подошёл к огромному ложу и замер. Ревекка спала ровно посередине, длинные волосы разметались по вышитым подушкам, тонкая сорочка чуть задралась, обнажив тонкие щиколотки. Буагильбер стоял над ней, лаская взглядом. Господи, и как долго ему придётся ещё сдерживать себя? Он осторожно скользнул под тонкое покрывало, стараясь ненароком не задеть девушку, не разбудить. Ещё одних выяснений отношений он точно не выдержит. Храмовник вперил невидящий взгляд в потолок и попробовал отвлечься. Но, проклятие, как это сделать, если рядом спит самое желанное существо на свете. Если с соседней подушки до него доносится слабый, едва уловимый запах апельсиновых цветов, если он против воли напрягает слух, улавливая едва слышное дыхание, если кулаки сжимаются до боли в суставах, пытаясь удержать его от поступков за которые обычно с позором изгоняли из ордена. Как тут не сорваться и не сойти с ума? Бриан закрыл глаза, сжал зубы, успокойся, дыши размеренно, тебе ведь не пятнадцать лет и ты давно уже не юнец. Подумай о завтрашнем дне, подумай о поединке с де Роком... Ревекка неосознанно во сне перекатывается под тёплый бок и затихает, уткнувшись лицом в его руку. Буагильбер коротко стонет. Дьявол! Ещё и не укрытая… Жарко ей видите ли! А вдруг простынет, заболеет? Бриан покосился на окно за которым от духоты не дрогнул даже листочек на деревьях и сокрушённо вздохнул. Попытка разозлить самого себя провалилась. А тонкие пальчики любимой по-прежнему крепко сжимают рубашку на его груди. Сколько он лежал так на спине, не смея пошевелиться, чувствуя её дыхание на своём плече, одурманенный близостью? Он не смог бы сказать точно. Но возлюбленная безмятежно спала и храмовник наконец решил махнуть на всё рукой. Ревекка только возмущённо закопошилась, когда крепкие руки обвились вокруг неё и подтянули ближе к источнику покоя и надежности, которые она чувствовала даже во сне. Лёгкие поцелуи и осторожные поглаживания так же не смутили её сон. «Устала. – с нежностью думал Бриан, любуясь умиротворённым спящим лицом – Спит, как ангел небесный. Маленькая и хрупкая. Ну как тут зайдёшь дальше объятий? Пугливая, точно монашка, начинаешь чувствовать себя чудовищем, когда смотришь вот так близко и понимаешь, что единственное, что сдерживает – это твоё же собственное слово. И зачем я его тогда дал? – Бриан вспомнил их сегодняшнюю сцену и невольно потянулся к её губам – И правильно сделал, что дал слово. Во что бы превратилась наша жизнь, если бы не это? В кошмар для неё и ад для меня? Сокровище моё, спи, маленькая иудейская принцесса, твоё аквитанское чудовище тебя не тронет. Пока». Безудержное жажда обладать сменилась желанием просто смотреть и прикасаться… До тех пор пока она не придвинулась совсем близко, закинув ногу ему на бедро. - Наказание Божье… - прошипел Бриан разъярённо. Ревекка проснулась, когда удобная тёплая подушка под ней чертыхнулась на французском языке, потом добавила на арабском такого, от чего покраснел бы и погонщик верблюдов вместе с верблюдами, а затем и вовсе заворочалась под ней. Ещё плохо соображая со сна, она уцепилась в эту подушку сильнее, с некоторым недоумением отмечая под пальцами не вышитый шёлк, а жесткие волоски и неровности шрама. Подушка шумно выдохнула. - Я так больше не могу, всё, радость моя, я держался как мог! – горячие ладони легко подхватили её лицо и жаркий поцелуй обжёг губы. Мир совершил кувырок и она на секунду оказалась вжатая в мягкую перину тяжёлым мужским телом. Сердце замерло в испуге и Ревекка распахнула наконец глаза. Над ней нависал Бриан, с мрачным удовлетворением глядя на неё – Проснулась, десять казней египетских? Слава Богу, потому что иначе ты многое что интересного пропустила бы в жизни этой ночью. – еврейка невольно сглотнула, чувствуя нарастающую панику, тем более, что одета она была в тонкую, ничего не скрывающую, сорочку, которая в случае чего точно не послужит ей защитой. Взгляд девушки скользнул с его лица вниз, рубашка на нём была расхристана так, точно её кто-то теребил, Буагильбер проследил за её взглядом – Да, любовь моя, ты очень беспокойно спишь. - Ты о чём? - О себе, сначала просто прижалась, потом ногу на меня закинула, потом чуть рубашку не сняла, а затем и вовсе начала карабкаться на меня, точно кошка на дерево. Ты что, решила мою выдержку на прочность проверить? Да ты даже в Торкилстоне так близко к потери невинности не была! Что это тебе вздумалось, радость моя? - Я?! – ошарашенно выдохнула девушка. - Ну не я же! Шахматы или звёзды? – без перехода предложил он, освобождая наконец её от своего плена. Ревекка непонимающе моргнула – Чудо ты моё, - вздохнул Бриан, потрепав её, точно маленькую по волосам – предлагаю на выбор: играем в партию шахмат или смотрим на звёзды и беседуем на философские темы. - До утра? – испуганно уточнила Ревекка, натягивая сорочку на голые ноги. Бриан лукаво улыбнулся. - Есть ещё один вариант, после которого возможно сможем уснуть, но его мы прибережём до первой брачной ночи. И можешь уже ничего от меня не прятать, наказание божье, твоя сорочка мало что от меня скрывала. - Да как ты смеешь!? – в храмовника полетела сначала подушка, потом вторая… Жильбер Эрайль, заглянувший в покои друга и собрата перед рассветом, изумлённо вскинул брови. Разворошенное ложе, разбросанные вещи на полу, шахматная доска с неоконченной комбинацией на столике, надкусанные фрукты в чаше и уютно свитое из перины, подушек и покрывала гнёздышко, где спал защитник Тортозы, крепко обнимая свою возлюбленную. - Да, друг мой. – вздохнул Жильбер – Вот этого я и опасаюсь с женщинами. Сначала они устраивают бардак в твоей комнате, а потом в твоей жизни. Буагильбер, Иерусалим зовёт, выступаем через четверть часа. – Бриан подскочил, даже не проснувшись толком, бережно закутал Ревекку в покрывало, и двинулся к своим доспехам – Да шучу я, там Гуго и Болдуин тебя ждут не дождутся. Ты вообще помнишь, что послал вызов Луи? - Помню. – хриплым со сна голосом ответил Бриан – Всё, иди, мы сейчас соберёмся. - Мы? Ты имеешь в виду себя и кого? Неужели и свою прелестницу возьмёшь? - Вон отсюда! – рыкнул Бриан, запустив в друга первым, что попало под руку. Жильбер резво увернулся от снаряда. - Даю тебе ровно четверть часа, иначе мы опоздаем. А я хочу, чтобы ты управился до завтрака, вид отрубленной головы этого болвана улучшит мой аппетит. - Я тебе велю эту голову прямо к завтраку подать, на золотом блюде. Малое ристалище Тира находилось всего лишь в двух лье от замка, добраться туда было легко и быстро. Само поприще представляло собой небольшую хорошо утоптанную арену на которой обычно происходили подобные поединки или же так называемые турниры учтивости, на которых было всегда малое количество участников. Сегодня же несмотря на то, что солнце только всходило над башнями города, это было самое многолюдное место во всём Тире, ибо ещё со вчерашнего дня весь замок и его окрестности шумел о том, что два рыцаря будут биться не на жизнь, а на смерть за прекрасные глаза не то египтянки, не то сарацинки. В простонародье и вовсе слухи разрастались несусветными подробностями. Кто-то поговаривал, что храмовник увёл возлюбленную у де Рока, кто-то утверждал, что де Рок собственными руками прирезал любовницу храмовника, а кое-кто и с пеной у рта доказывал, что дескать, девица крутила passion et l'amour с обоими рыцарями, попалась на этом и была убита на месте свирепым храмовником, теперь, мол, рыцари между собой разбираются. Почему именно храмовником? Так все же знают его лютый нрав и беспощадную жестокость. - Бедная женщина. – качали головой пожилые дамы. - Бедный Луи де Рок. – вторили им сторонники партии Гильома Монсерратского. - Бедный тамплиер. – вздыхали сторонники ордена. - О времена, о нравы! - воздевали к небу руки старики. Бриана раздражало всё. И раннее утро, и многолюдная толпа, шумевшая за шестами ограждения, и мрачная физиономия Луи де Рока, но больше всего его выводить из себя шуточки Жильбера и Филиппа, которые вызвались сопровождать собрата по ордену. Всё дело в том, что Эрайль в свойственной ему испанском манере разболтал Филиппу де Плессье о том, в каком виде нашёл утром будущего владыку ордена и его возлюбленную. И всю дорогу строили предположения на этот счёт. Может быть ложе оказалось недостаточно просторным? Или недостаточно мягким? А в шахматы любовники решили поиграть исключительно, чтобы вкусить не только плотского удовольствия, но и духовного. Бриан скрипел зубами, но молчал. И с огромным облегчением соскользнул с седла, направляясь прямиком к ожидающему их иоанниту. Гуго и Болдуин, которые без зазрения совести прислушивались к разговору на протяжении всего пути, остановились в двух шагах от них. - Доброе утро, Бриан, ты готов к битве? - Доброе утро, если его можно назвать добрым. – бросив недовольный взгляд на улыбающихся тамплиеров, ответил Буагильбер – Да, я готов, тем более, что уже пообещал Жильберу к завтраку голову Луи. - Какая грубость и безвкусица. – поморщился иоаннит. - Так я же не есть её собираюсь! – возмутился Жильбер, однако, Вольфганг жестом указал им на землю. Рыцари преклонили колени, положа одну руку на сердце, а вторую на рукояти мечей, воткнутых в рыхлую землю остриём вниз. - Братья мои во Христе, сегодня сражается один из нас, но вместе с ним бьётся весь орден Сионского храма и весь орден Святого Иоанна. Пусть Господь благословит вашу битву, благородный сэр Бриан, и укажет победителя. Аминь. – рыцари перекрестились. - Очень двусмысленная формулировка, Вольфганг. – заметил Бриан, поднимаясь на ноги – Учитывая мои обеты. - С этим ты сам разберёшься, когда предстанешь перед Высшим судом, Бриан. Но только посмей проиграть, я и в аду разыщу тебя за это. – пригрозил госпитальер. - Если ты проиграешь, мы с Филиппом продолжим бой до победного конца. – серьёзно и без тени улыбки, проговорил Жильбер – И мы позаботимся о твоей прелестнице. Клянусь тебе нашим орденом, гербом и щитом моим, что она будет в почете и полной неприкосновенности жить, ни в чём не нуждаясь, в любой области Европы и Палестины на свой выбор. - Ничего подобного, - возразил Вольфганг – она поступит в орден госпитальеров, в монастырь Марии Магдалены. Нам такие врачи нужны всегда. - Я вообще-то ещё жив. – вздохнул Бриан – Гуго, Болдуин, мои щит и секиру. Сегодня здесь не было изысканного общества, как в Ашби, точнее, оно было. Но тайно, в надвинутых на лицо капюшонах, дабы не раскрывать секрет своего инкогнито. Не было сегодня ни герольдов в пышных одеждах, ни громких приветственных криков толпы. Один из пожилых баронов королевы, взявший на себя сегодня роль герольда, выступил вперёд на своём арабском скакуне и громким голосом провозгласил: - Сегодня состоится поединок между рыцарем-тамплиером Брианом де Буагильбером и рыцарем Гильома Монсерратского, Луи де Роком, ради восстановление чести. Рыцари будут биться пешими на секирах, любое другое оружие строжайше запрещено. – Эрайль с тревогой глянул на Буагильбера, спокойно и невозмутимо принимающего из рук Гуго расчехлённый щит ордена. Все знали, что Бриан любитель пустить в ход кинжал там, где не достаёт мечом. То, что герольд не называет причину поединка – понятное дело, рыцарю-тамплиеру не по званию сражаться из-за девушки иудейской веры. А так, честь и честь, обыденный бой. Сражение на секирах, да ещё и пешим считалось достаточно сложным занятием. Всё же преимущества в лошадях было больше, рыцарям не нужно было передвигаться по арене самим, да и можно было использовать вес и скорость животинки в силе удара. Секира же в отличии от алебарды или бердыша, не давала колющих ран, только разрубание противника. Кстати говоря, именно раны от секиры были более тяжёлыми и приводили к большему числу инвалидностей и смертельных исходов. Зрители радостно предвкушали кровавое зрелище, тамплиеры молча оценивали шансы пусть и высокого, но худощавого и жилистого Бриана с небольшой секирой с двумя симметричными лезвиями, острыми точно бритва, и прочным шипом на обухе, для пробивания доспеха, и шансы его массивного противника с огромным широколезвенным топором. Филипп де Плессье сумрачно глянул на Жильбера. - Если он всё же проиграет, следующим иду я. - Нет, я. – возразил арагонец – Я старше тебя и опытнее. - Прекратите его хоронить до начала боя. – лениво вмешался иоаннит, со скучающим видом рассматривая собственные ногти – Вы хоть раз видели, как он управляется секирой? А вот я видел. Так что за Бриана я совершенно спокоен. Бойцы сошлись посередине ристалища, оба со щитами, только Бриан не пожелал надеть шлем, чтобы не загораживать себе обзор. И после традиционного возгласа о том, что бой начат, сразу же перешли в атаку, причём оба. Однако, де Рок, поняв, что противник и не собирает менять атаку на оборону, всё же прикрылся щитом, который тут же треснул под ударом храмовника. Удары Буагильбера сыпались казалось со всех сторон одновременно. За счёт того, что на нём был облегчённый кольчатый доспех панцирного плетения и отсутствовал шлем, вместо неё была короткая бармица, храмовник был манёвреннее и быстрее, но всё же его противник обладал недюжинной силой, позволяющая ему с легкостью таскать не только уплотнённую кольчугу, которая была хоть и прочнее, однако тяжелее, но и нагрудный панцирь, что уменьшало шансы Бриана добраться до груди. Поэтому он делал ставку конечно же не на самую защищённую часть тела. Первое, что хотел сделать Бриан - это лишить де Рока защиты, именно поэтому щит противника подвергался яростной атаке. Когда же после очередного удара щит не выдержал и развалился в руках де Рока, выругавшись, барон отшвырнул остатки защиты и обрушил свою секиру на голову Бриана. Выложенный сталью щит храмовника выдержал и первый удар, и второй, хотя рука, в которую отдавались эти удары, онемела почти сразу. Но Буагильбер терпел, сжимая зубы и выжидая удобный момент. И вскоре ему этот момент представился. За счёт тяжеловесности и неповоротливости вооружения, де Рок предпочитал стоять на одном месте, что давало храмовнику огромное поле для маневрирования. И когда приспешник Гильома отбил удар и замахнулся для удара, Буагильбер скользнул вбок, разворачиваясь и используя инерцию тела для того, чтобы пробить шипом секиры шлем противника. Удар был достаточно сильный, пришёлся точно на крепление, связывающего хауберк и бармицу, пробил железные пластины и увяз в шее де Рока. Зрители ахнули, когда мощный рыцарь покачнулся, выпустив из парализованных пальцев древко секиры, кровь хлынула из раны, заливая спину и правый бок барона, удар пришёлся ближе к задней части шеи. Бриан чуть наклонился к уху противника, прекрасно зная, что тот ещё жив и слышит его. - Надеюсь, в аду тебя научат манерам, Луи. – прошептал он перед тем, как добить противника ударом наотмашь. Уже скорее из милосердия. - Ну, что я говорил. – пожал плечами иоаннит, глядя на голову де Рока, прокатившуюся по пыли – Ты, кстати, зачем хотел голову этого бедолаги на завтрак, Жильбер? - Что-то она мне весь аппетит перебила. – скривился прецептор Тирской обители. - Не одному тебе. – кивая в сторону зрителей, многим из которых сделалось дурно, прокомментировал Филипп – Эх, не бывать прекрасной Ревекке членом Ордена Госпиталя Марии Магдалены, верно, Вольф? - Каждый человек должен находиться на своём месте и только Господь должен быть в сердце каждого человека. – философски отозвался иоаннит – Идемте встречать победителя, в замке его ждёт награда за выигранный бой. - После шуток Жильбера боюсь себе представить, что ты имеешь в виду, Вольфганг. – рассмеялся Филипп, госпитальер улыбнулся. - Не знаю, о чём ты подумал и представил себе, храмовник, лично я имел в виду прелестную Ревекку.